«Классификация ученых»
Глава «Библиотека» — лаконичный конспект знаний, накопленных человечеством в области описательной ботаники от античных времен до середины XVIII в. Систематизация этих знаний, лишь контурно наме-
362
Послесловие
ченная ученым, при всей их спорности, поражает неповторимым своеобразием его классификационного гения 1. Особенно рельефно это выражено в «классификации ученых».
Целевое введение к главе определяется преимущественно первым планом труда — дать молодым натуралистам руководство по описательной ботанике, научить их глубже видеть многообразие природы, расширить научный кругозор.
С педагогической обстоятельностью Линней рекомендует «новичкам» изучать открытия, события, достижения, места, где они происходили, методы работы; «ботаник должен знать, к каким авторам обращаться [в связи] с изучаемым растением» (§ 5).
Действительно, «Философия ботаники» была для многих поколений ботаников выдающимся по значению руководством благодаря широте охвата и глубокой систематизации материала, филигранной четкости в изложении деталей. Это было поистине «столетнее руководство» — маяк для ботаников всего мира. Обновляясь вместе с развитием науки, оно легло в основу многочисленных лекционных курсов и учебников.
|
|
Недаром единственный вольный перевод «Философии ботаники» на русский язык, опубликованный в 1800 г. Тимофеем Смеловским, как мы уже упоминали, был предназначен для преподавания ботаники в Петербургской военно-медицинской академии.
И все же замысел Линнея был неизмеримо глубже, чем создание даже самого удачного руководства. Особенно важен для современных натуралистов второй план «Философии ботаники» — естественноисторический, общебиологический и философский, крайне мало исследованный.
Уже в предыдущих трудах, особенно в «Основах ботаники», Линней назвал фундамент этой науки «ботанической философией» и сформулировал грандиозную по своей трудоемкости и охвату задачу — представить кажущееся хаотичным многообразие природы в виде стройной системы. Частично эта центральная задача построения «Философии ботаники» была осуществлена в названном труде.
Он возвещен ученым в обращении «К читателю», с ним связано и само название произведения: «Философия ботаники».
Необходимость в таком теоретическом анализе возникла у Линнея в связи с обступившими его противоречиями при истолковании накопленных им эмпирических исследований. Возникали эти противоречия при трактовке таких коренных проблем биологии, как единство и многообразие растительных форм и особенностей их воспроизведения; «постоянство видов» и вызванные фактами сомнения в нем; и т. д.
|
|
1 Мы не можем согласиться с В. В. Лункевичем, что метод классификации Линнея «произвольный, случайный, искусственно подобранный» [1960. С. 80]. Мы видим строгую последовательность в изложении представленного материала. Так, первый раздел своего труда он посвятил описательной ботанике, дав критическую оценку своим предшественникам. Затем он переходит к описанию растений с вычленением редких, дикорастущих и экзотических экземпляров, подчеркивая их особенности в отношении требовательности к внешним условиям. Возможно, это и заставило Линнея подробно остановиться в гл. I на описании устройства оранжерей и возделывании почвы для указанных растений (§ 46).
Послесловие
363
Книга возвращает нас к полузабытым и подчас малоизвестным фактам истории науки, изложенным таким знатоком ботаники, как Линней, она позволяет разобраться в представлениях ученого о преемственности развития знаний, раскрывает диапазон интересов исследователя.
Неоценима критическая оценка Линнеем его предшественников, хотя в отдельных случаях имела место известная субъективность.
Особенно ярко это выражено в сравнительных научных определениях, которые он сопровождает характеристиками и формулировками предшественников. Это дает читателю объективную возможность судить о том, где ученому удалось принципиально улучшить определения предшественников, где сделать их более лаконичными, а где и утвердить приоритет ботаников прошлого.
В частности, субъективность Линнея выразилась в недооценке научного наследия Джона Рея, видимо, в связи с дошедшей до Линнея односторонней информацией о полемике, которую необъективно вел против Рея его научный противник — ботаник Ривин (Бахман).
Ориентиром для знакомства с натуралистами, которые хотя бы частично были известны Линнею, служит прежде всего приведенный в «Библиотеке» перечень названных им в хронологическом порядке более полутораста ботаников от античных времен до середины XVIII в. с датами публикаций их главных трудов.
Многие из перечисленных Линнеем ученых заняли, как известно, выдающееся место среди классиков ботанической науки и их капитальные исследования явились важными вехами в развитии описательной ботаники [К. Баугин, Чезальпино и др. (XVI в.); Юнг, Рей, Морисон, Турнефор (XVII в.)].
Наряду с ними в перечне фигурируют и другие видные ботаники, известные трудами в ее отдельных областях.
Добросовестно названы Линнеем и многочисленные полузабытые труженики, участвовавшие в создании фундамента этой науки.
В шкале веков, определяющих развитие ботанических знаний, Линней связывает их начало с «отцами ботаники» античного времени — Теофра-стом (III в. до н. э.), Плинием старшим и Диоскоридом (I в.).
Примечательно, что в течение 14 столетий (с I до XV в.) не назван ни один натуралист. В XV в. Линней отмечает лишь 2 ботаников, но уже в XVI в., т. е. для эпохи Возрождения, называет 38; среди них создатели первых «травников» (Брунфельс, Трагус, Фукс и др.), энциклопедист Гес-нер и самые выдающиеся ботаники этого века, упомянутые нами выше.
В XVII в. в орбите внимания Линнея было уже 62 ботаника, в том числе Юнг, Морисон, Рей, Турнефор и др.
Первая половина XVIII в. представлена в перечне Линнея 53 натуралистами, в том числе Бернаром Жюсье, Бургавом, самим Линнеем, Галле-ром, Стеллером, Гмелиным старшим. Особо отмечена деятельность 7 европейских ботанических обществ XVIII в. и 14 академических садов.
Один лишь перечень, на первый взгляд утомительный, напоминает о трудоемкой деятельности натуралистов многих поколений на одном лишь
364
Послесловие
участке естествознания — в описательной ботанике в трудные для науки столетия.
|
|
Лаконичными штрихами ученый показывает, что описательная ботаника развивалась не изолированно, а в связи с общим развитием естествознания, медицины, сельского хозяйства, на фоне исторических событий.
Скупо, но выразительно представлена историческая преемственность культур. «События: Греки — преемники египтян, а египтяне — халдеев» (§9).
Эскизно раскрыта поразительная широта интересов ц многообразие направлений в деятельности натуралистов прошлого. Естествознание и медицина античной Греции представлены Линнеем в именах Гиппократа (V в.), Аристотеля (IV в.), Теофраста (III в.), Ксенофонта Афинского (II в. до. н. э.).
Древний Рим представлен деятелями агрономической культуры — Катон, Варрон, Колумелла и др., медицины и естествознания — Гален (II в.) и др. Среди многих натуралистов и медиков последующих столетий назван выдающийся ученый Авиценна (Ибн-Сина) из Бухары (VI в.). Эти и многие другие имена — ступени становления естествознания и медицины.
Интересно раскрытие Линнеем некоторых экономических предпосылок развития ботаники, а также его упоминание о войнах в древнем мире, вызванных столкновением из-за обладания ценными сортами растений. Так, в § 21 мы читаем, что «Битвы Царей из-за растений были более кровавыми, ибо писались они не пером, но бомбардами и мечами».
Кажущееся отступление от основной темы — формирования ботаники — служит для выявления зависимости развития науки от общественной жизни.
«Классификация» ученых-ботаников интересна не только полезной научной информацией, но и иллюстрацией уникального классификационного склада мышления Линнея, его удивительной способностью к конкретной детализации. Так, «Подлинные ботаники» распадаются по «размежеванию» ученого на «собирателей» и «методистов» (§ 7).
Это, однако, лишь начало дифференциации. «Собиратели» в свою очередь охватывают по классификационной характеристике Линнея девять различных групп натуралистов. Это «отцы ботаники», заложившие основы этой пауки; сюда он относит «отца медицины» Гиппократа, главу перипатетиков — Аристотеля, «отца ботаники» Теофраста. Далее, как мы видели, Линнеем в эту группу отнесены комментаторы, художники, описатели, монографы (составители монографий), любопытные (изучающие редкости), садоводы, флористы и путешественники.
|
|
Характеристики каждой из этих групп «собирателей» насыщены историческими и библиографическими данными, вплоть до информации о переводчиках и комментаторах трудов Аристотеля, Теофраста, Диоскорида и др.
Необычна, спорна, но интересна классификация методистов, к которым Линней относит вместе с философами... систематиков и номенкла-торов (§ 18).
Послесловие
365
Содержание, которое ученый вкладывает в понятие «Ботаническая философия», видно из его обращения «К читателю». Это изучение фундамента ботанической науки, ее основных закономерностей.
В приведенной здесь формулировке ученого: «Философы исходили из умозрительных начал, наглядно облекли ботаническое знание о растениях в форму науки», мы находим несколько неожиданные дополнительные нюансы, особенно когда узнаем из детальной классификации философов, что к ним относятся ораторы, полемисты, физиологи и наставники. Объединенные в единую категорию «методистов», они признаны теоретиками ботаники, которым наука обязана своими основными положениями — «канонами и правилами».
Все же основные достижения ботаники, не охваченные теоретиками, Линней рассматривает как результат деятельности «эмпирического познания», служащего медицине, сельскому хозяйству и всем другим практическим запросам жизни.
«Ораторы» (в толковании Линнея) выявляют все то, «что разумно украшает науку», раскрывает «экономику природы» и другие стороны ее познания.
Деятельность «критиков» проявилась, по определению Линнея, в «битвах», возникавших между корифеями ботанической науки по вопросам систематики. Сюда относится полемика Ривинуса против методов систематики Рея, выступления Турнефора в защиту Рея («Разные методы»), высказывания по затронутым вопросам Диллениуса, полемика против него Ривинуса, наконец, нападки Сигезбека в «Эпикризе» на Линнея за... «антиморальную» защиту факта существования пола у растений.
Недоумение, возникающее в связи с трактовкой физиологов как философов, исчезает после следующего разъяснения Линнея: «Физиологи раскрыли законы произрастания и тайну пола у растений» (§ 22). Конечно же, даже ограничительное изучение физиологами законов и тайн воспроизведения растений входит в орбиту центральных проблем философии естествознания, хотя бы и в ее современном понимании.
Все эти интересные страницы истории становления научных истин и недостойной борьбы против их признания требуют особых исследований. Каждый выдвинутый тезис, каждую классификационную деталь ученый иллюстрирует фактами, насыщенными ценной исторической информацией и библиографией. Концентрация материала столь велика, что требует подчас дополнительной расшифровки, особенно в связи с существенными изменениями, которые за столетия претерпела трактовка понятий и терминов.
Не всегда легко раскрываются внутренний замысел и расстановка ученым логических ударений. Недоумение вызывает, например, при первом чтении причисление к философам, даже в линнеевском толковании, «наставников». Недоумение это, однако, отпадает, когда выясняется, что к наставникам ученый отнес и себя, как автора «Основ ботаники», и Людвига с его «Ботаническими афоризмами», и Юнга. В широком плане названные исследования действительно были посвящены философско-методическому анализу основ ботаники и раскрытию взаимосвязи растительного мира,
366
Послесловие
т. е. по существу, естественнопсторическим закономерностям организации природы.
Требует, видимо, расшифровки большое принципиальное значение, которое Линней придавал своему разделению систематиков на две резко противоположные группы в зависимости от того, какой критерий они клали в основу классификации растительного мира. Если ученый исходил из основ плодоношения, он «правомыслящий» (Ortodoxi), а если он опирался на другие критерии (корень, лист и т. д.) — «инакомыслящий» (Heterodox!) и, как видно из самого наименования, стоял, по мнению Линнея, на неверном пути. Больше того, по характеристике Линнея именно «правомысля-щим» систематикам ботаника обязана «достоверностью и блеском» (§ 53). Они исходили в своем понимании «растительного мира» из ее истинных основ и умели дать всем растениям осмысленное название (§ 7). Систематика, построенная на классификации органов плодоношения, представлялась ему альфой и омегой ботанического познания, а ученые, опирающиеся на этот метод, являлись, по его убеждению, подлинными творцами ботаники.
К «ботанофилам», которых Линней по своей классификации противопоставил подлинным ботаникам, он относит анатомов, садоводов, медиков и прочих (§ 43).
В группу ботанофилов вместе с анатомами попали те из садоводов, которые «рассказали о культуре растений», т. е. ознакомили земледельцев с садоводством и помогли им сделать культуру возделыванпя растений предметом общего пользования. Напомним, что ученые-садоводы, создававшие академические сады, фигурировали у Линнея среди подлинных ботаников (§15). К категории садоводов-ботанофилов Линней относит и писателей по сельскому хозяйству, по-видимому, агрономов — авторов пособий по возделыванию растений и применению орудий (а по терминологии Линнея — «инструментов») сельского хозяйства (§ 45).
Несколько необычно выглядят у Линнея классификационные категории «медиков-ботанофилов», занимающихся изучением действия растений на человеческое тело и их использование. Сюда он относит «астрологов».
По каким же мотивам убежденный эмпирик Линней привлекает астрологов в число ботанофилов?
Астрологи, судя по литературным данным, предсказывали влияние звезд на свойства растений. Для Линнея, насквозь конкретного п материального в своих исследованиях, несмотря на декларируемый креационизм и вытекающие отсюда метафизические построения, это звучит необычно. Всей своей научной деятельностью он связан с реальной почвой и реальными растениями.
Наконец, нам хотелось бы остановиться на «прочих», к которым Линней относит всех тех, кто с различными целями сообщал какие-либо сведения о растениях. Сюда входят экономисты, биологи, теологи, поэты. Экономисты вводят потребление растений в общий обиход. К ним он относит автора «Экономической флоры» и «Шведского Пана», т. е. работ, выполненных у него.
Послесловие
367
Неожиданное сочетание — биологи, теологи и поэты — получает некоторую расшифровку, когда выясняется, какое содержание вкладывает Линней в эти термины. Появление в терминологии Линнея слова «биолог» в середине XVIII в. и то обстоятельство, что «биолог» в классификации ботаников попал в рубрику «прочие», естественно, вызывает интерес. Биологам посвящена лишь единственная строка: «Биологи большей частью провозглашали Панегирики» (§ 52). Содержание, которое Линней вкладывает в слово «биолог», как мы видим, не имеет ничего общего с тем содержанием, которое вложили в него Ламарк и Тревиранус.
К «теологам» в области ботаники Линней относит не сторонников теологического мировоззрения вообще, а авторов, пытавшихся дать объяснение растений, упомянутых в Библии. Линней и здесь не анализирует материала, предоставляя это читателю-ботанику как в отношении достоверности, так п в отношении значения для науки.
Роль «поэтов» в ботанике Линней также не комментирует и со свойственной ему добросовестностью лишь называет произведения, посвященные поэтическому воспеванию растений.
Мы позволили себе так подробно рассмотреть первую главу «Философии ботаники» потому, что кроме познавательного интереса с точки зрения истории ботаники, она дает нам возможность увидеть, как Линней оценивал научное прошлое ботаники, увидеть его сильные и слабые стороны как историка науки, наконец, этот труд дает представление о взглядах Линнея на многие вопросы как общетеоретического, так и конкретно ботанического порядка.
Цели, которые ставил перед собой ученый, далеко не исчерпываются задачами обновления существующей систематики растений. Они неизмеримо шире п глубже. Анализ громадного эмпирического материала, сконденсированного в «Философии ботаники», раскрытие тончайшего многообразия природы п, наконец, попытки разобраться в ее закономерностях, глядя в глаза фактам, хоть и на основе господствовавшего мировоззрения, — таковы исторические задачи, которым посвящен труд.