Инхетвен Р. Эвристика и аналогии в технических науках

Вывод!

Цель исследования формулируется в соответствии с темой работы и с рассматриваемой проблемой, заданными картиной реальности, представленной в науке. Оперативными средствами достижения цели исследования являются задачи, уточняющие цель. Направление решения задач диктуется выдвинутой гипотезой. Тип гипотезы определяет цель и ее уточнение посредством задач. При этом, логика экспликации остается практически неизменной, меняются лишь средства решения задач. Экспликация цели в задачи исследования – методологическая задача автора, выполнение которой гарантирует общую непротиворечивую логику, основательность и полноту исследования. Эта экспликация предполагает разработку новых профессиональных языков описания, функциональных для науки, техники и технологий, процесс стандартизации и нормирования, позволяющий избежать побочных негативных эффектов, связанных с созданием нового.

 

Инхетвен Р. Эвристика и аналогии в технических науках

Философия техники в ФРГ. М., 1989. С. 354 – 37
http://platonanet.org.ua/load/knigi_po_filosofii/filosofija_nauki_tekhniki/filosofija_tekhniki_v_frg_sbornik/30-1-0-2844

Слова «рациональный», «рациональность», «рацио­нализм» и многие другие, производные от латинского «ratio» (разум), сегодня используются чрезвычайно широко. В такой ситуации вы не должны ожидать от меня «рациональной дефиниции рациональности». Тем не менее надеюсь, что мы придем к соглашению отно­сительно того минимума свойств рациональности, когда речь идет о технике и науке. Я предлагаю начать с узкого понимания слова «рациональный», которое, конечно, впоследствии может быть расширено. По крайней мере, для технических наук представляется адекватным опи­сание их деятельности как вклада в решение специаль­ных проблем. Эта идея может быть перенесена на физику, химию и другие науки, хотя мы должны ожидать от них решения проблем иного типа.

Итак, позвольте мне прежде всего сказать о том, что делает проблему технической. Технические проблемы в принципе происходят из нашего желания надежно расширить богатство способов, которыми мы можем действовать,— насколько естественные пределы детер­минируют наши возможности. Таким образом, решение технической проблемы состоит в деятельности, руко­водствующейся правилом типа: «Чтобы одолеть про­блему Р в ситуации типа S, сделай следующее:..!» Под словами: «делай следующее:..!» имеется в виду, что арте­факт производится и применяется так же, как в случае стратегий комбинирования новым способом известных типов действий.

Решения технических проблем — это наши первые кандидаты на звание «рациональных». Вообще говоря, упомянутые правила будут называться «рациональными», если они соответствуют критериям, которые гаранти­руют успех следования этим правилам. В случае конст­руирования артефактов «надежное решение очевидно требует, чтобы эти артефакты были воспроизводимыми. Этого можно достичь, ориентируясь на стандартные модели или прототипы, которые, в свою очередь, приводят к развитию качественных и количественных характе­ристик этих прототипов. Таким образом, чтобы обеспе­чить воспроизводимость, еще до выработки специальных языков должно быть создано искусство измерения.

Не стану вдаваться здесь в детали, но хочу обратить внимание на то, что (минимальная) концепция раци­ональности, предложенная выше, является формальной: само существование определенного вида критериев пред­ставляет собой концептуальное ядро технической раци­ональности. Содержание критериев может зависеть — и действительно зависит — от исторических обстоятельств и изменяется вместе с ними. Вот почему история техники есть история одного и того же предмета, начиная от соз­дания доисторического оружия и кончая управляемыми компьютером межконтинентальными ракетами.

Давайте теперь окинем взглядом ситуацию в науках. Знание, производимое ими, может быть связано с чело­веческими действиями, но не должно быть так непосред­ственно привязано к ним, как это было в случае с техни­ческим знанием. Напротив, начиная с самого возникнове­ния науки в древней Греции и до наших дней, объявля­лось, что конечная цель науки заключалась в нахождении истины, изучении и обнаружении космического порядка и места человека в нем. Выражаясь более скромно, зада­чей науки было и является описание и объяснение естест­венных и искусственных событий и дедуцирование этих объяснений в рамках научных теорий.

Руководствуясь таким подходом к рациональности, мы должны сказать, что научная рациональность уста­навливается наличием критериев адекватности описаний, обоснованности объяснений и правильности дедукций.

Условия, которым должен соответствовать экспери­мент, чтобы называться хорошим и важным, включают репродуцируемость в качестве conditio sine qua non (не­пременного условия). В результате мы можем поэтому сказать, что в этом смысле техническая рациональность предшествовала современной научной рациональности.

Если мы спросим у раз­личных специалистов, что требуется, чтобы быть способ­ным осуществить успешное исследование, то ответ будет зависеть, например, от профессии. Так, студенты могут ответить, что они собираются узнать это на примерах, специалисты по социологии науки могут аргументировать социальными факторами; историки науки, соответственно, оперировать соединением известных фактов с факторами технической оснащенности и одаренности исследова­телей, тогда как психологи могут дать простой совет попытаться обклеить вашу рабочую комнату обоями зеленого цвета. Думаю, что есть весьма веские основания для поиска более систематического ответа.

Метапроблема, как взяться за решение данной про­блемы, становится все более важной. От решения этой проблемы зависит не только развитие так назывемых экспертных систем исусственного интеллекта, но также выработка многих решений теми, кто делает научную политику. К тому же это сделало бы историков техники и науки способными написать не только приводящие в восхищение, но и действительно необходимые книги. Наконец, из того самого факта, что и студенты проводят успешные (конечно лишь в известной степени) эксперименты, следует, что существует нечто, подобное скрытой учебной программе, имеющей отношение к нашей про­блеме, которая в конечном счете выиграет, если эту про­грамму сделать явной.

Аргумент используется эври­стически, если он применяется для «оправдания» сле­дующего шага в ситуации, в которой этот последующий шаг определяется не только знанием того, что другой выбор привел бы к неудаче. Аргументы, которые могут быть использованы эвристически в более чем одном спе­циальном случае, считаются принадлежащими к эври­стическим. Такие аргументы снова могут быть преобра­зованы в правила. Но, в противоположность правилам рациональности, правила эвристики не гарантируют успеха, а дают лишь основание для ожиданий.

Аналогии можно рассмотреть внутри или, возможно, вне эвристики. Исходя из того факта, что я именно те­перь начинаю говорить об аналогиях, вы можете заклю­чить, что в эвристике действительно существует место, где расположены аналогии. Или, чтобы быть более точным, в ex ante эвристике.

Рассмотрение человека в качестве машины имеет дли­тельную традицию, включая Декарта, Ламетри, Клода Бернара и других. В настоящее время такой способ рас­смотрения человека объективирован в медицинских уста­новках интенсивного наблюдения. Понимание человека как машины представляет собой типичный пример того, что называется функциональной аналогией. Смотреть на непосредственно недосягаемый микрокосм как на крошеч­ный аналог макрокосма, как, например, делал Бор в своей модели атома 1913 года,— типичный пример так называе­мой структурной аналогии.

Оба типа аналогий часто используются также в техни­ческих науках. Что остается сделать сейчас, так это прояс­нить связи между аналогиями и эвристикой. Аналогии ни­когда не появляются голыми, как чистые аналогии без кон­текста. Часть контекста существенна для аналогий, другая же часть является несущественной. Позвольте мне проил­люстрировать то, что я подразумеваю под существенным контекстом. Для того, чтобы посмотреть на ситуацию, со­бытие, явление по аналогии с другой ситуацией, событием, или явлением, необходимо, по крайней мере, общее опи­сание различных ситуаций и т. д. Такие общие описания могут быть весьма неформальными, но тем не менее они существуют. Подобным же образом работают в социальной жизни пословицы. Иногда они являются не чем иным, как точно таким же неформальным общим описанием.

В случаях, более соответствующих техническим нау­кам, общие описания в свою очередь требуют специаль­ных языков, которые в определенной степени должны раз­рабатываться с использованием таких методов, как абст­ракция, идеализация, формализация и т. д. Без таких ин­струментов аналогии невозможны, выражения обычного языка часто дают неявно абстрактное, идеальное, формаль­ное и т. п. значение. И это замечание сделано не только для того, чтобы обратить внимание на важность философии языка, но также для того, чтобы указать направление дальнейшего исследования.

Общие описания различных вещей, ситуаций и т. д. час­то получают название моделей, теорий, дифференциаль­ных уравнений, структур, схем, систем, аксиоматических систем и т. д. Иногда их даже называют философией. Ознакомиться с сущностями такого рода, для студентов в особенности, означает оснаститься необходимыми средст­вами для производства аналогий. Для каждой аналогии общее описание составляет ее существенный контекст. Подразумеваемый контекст аналогии становится очевид­ным, если мы попытаемся охарактеризовать ситуации, в которых целесообразно искать аналогии. Как правило, эти ситуации будут отличаться от проблемных ситуаций в начале процесса исследования.

Чтобы конструировать аналогии, конечно, не обязатель­но воспользоваться какими-то правилами ex ante эвристи­ки. Чтобы задать общее направление для будущего изу­чения аналогий, представляется целесообразным подчерк­нуть важность и других аспектов аргументирования.

В истории, а также при систематическом подходе к техническим проблемам, с вопросами надежности мы стал­киваемся весьма рано. Накопилось большое количество различных приемов, правил, законов для того, чтобы по­высить надежность технических изделий и процедур. Их находили и применяли по существу теми же методами и средствами, которые использовались для решения тех­нических проблем. Обычно существует определенная сте­пень риска, которая считается неизбежной или допускает­ся законами. Технические науки пытаются поэтому создать методы преодоления риска, четко устанавливая парамет­ры и используя статистику, стремясь предвидеть аварии, сокращая число элементов риска, обеспечивая долговеч­ность продукции и принимая другие меры. Между тем я считаю, что ситуация изменилась. Лозунг: «Проблемы, создаваемые техникой, могут быть решены самой техни­кой»— стал сомнительным. Есть люди которые считают, что сегодня техника создает проблемы, которые более не разрешимы средствами технической рациональности, эвристики или аналогии. Не аналогиями, так как это существенно новый тип проблемы. Нет даже специального слова для обозначения этого. Поэтому мне ничто не мешает предложить такое слово, по крайней мере здесь. Назову этот новый тип проблем «проблемы преодоления DICO», или, для краткости, «проблемы DICO». Для того, чтобы объяснить это довольно странное словосочетание, я сна­чала познакомлю с принципом, называемым «принцип GIGO». GIGO — это акроним, который информатиками раскрывается так: «Мусор — ввод, мусор — вывод». Жаргонное слово «мусор» является просторечием для обозначения некорректного ввода. Представляется, что возможная проблема предотвращения GIGO, т. е. «мусо­ра», без преувеличения не является слишком серьезной проблемой. Мы просто должны быть уверены, что ввод является корректным.

Некоторые, например, Дж. Вайценбаум, придержи­ваются того мнения, что не все вводы в некоторые чрезвы­чайно рискованные комьютерные системы создаются чело­веком или контролируются им. Поэтому, считает он, прин­цип GIGO следует переформулировать так: «Нарушение — ввод, катастрофа — вывод». Но коль скоро акроним этого принципа — DICO, то должно быть ясно, что пред­ставляет собой проблема DICO; по крайне мере, в случае, упомянутом Вейценбаумом. Возможно, есть и другие при­меры. Во всяком случае, мы должны воздерживаться от заявлений о фиктивности проблем DICO прежде, чем не изучим хорошо то, что утверждается. Что меня здесь интересует, так это структура проблемы DICO. Легко за­метить, что проблема DICO может быть выражена в поня­тиях надежности. Однако представляется, что цена реше­ния классическими способами обеспечения надежности была бы чрезвычайно высокой, включая социальную це­ну, которую никто не может описать точно. Под «со­циальной ценой» здесь подразумевается не серьезная ана­логия, а просто слэнговое выражение для обозначения того, что лучше было бы назвать утратой возможности действовать теми способами, которые сейчас имеются. Памятуя о первой части этой статьи касательно при­роды технических проблем, сказанное обнаруживает не­сколько парадоксальный характер, который должен иметь техническое решение проблемы DICO: оно превращает ситуацию в противоположную той, которая образуется после решения технической проблемы техническим спосо­бом.

Я признаю, что проблема пока не решена, и мы не знаем, как она может быть решена, приведет ли она к чему-то новому в методологии технических наук.