Тайна Батибия

Чтобы уяснить суть спора об эозооне, нужно разобраться в позициях Гексли и Карпентера. Конечно, оба они были эволюционистами. Но, похоже, ни один не был дарвинистом в современном смысле этого слова, то есть они не считали, что главная мысль Дарвина (эволюция путем естественного отбора целиком объясняет жизнь и биологию) так уж хороша. Действительно, большую часть второй половины XIX в. истинный “дарвинизм” почетом не пользовался.

Но это не означает, что не в моде была сама эволюция. Идея эволюции овладевала миром, сотрясала эксплуататорскую верхушку и облекала в новую форму мечты трудящихся и социума вообще. Вопрос заключался в следующем: была ли эволюция демократической и непредсказуемой, как подозревал Дарвин? Или эволюция была в целом предсказуемой, “запрограммированной”, и следовала чертежу? Это мнение высказал немецкий биолог Эрнст Геккель и позднее разделял Уильям Карпентер.

В 1870-х гг. было широко распространено мнение, что в ходе промера морских глубин на белый свет будут являться существа все более примитивные, например губки и фораминиферы. Эту логику иллюстрирует случай батибия. К 1868 г. некоторые донные пробы пылились в банках уже десять лет. Когда Гексли осмотрел одну из старых проб, его очаровала слизь, похожая на белок яйца, но с венами. Когда он впервые осмотрел пробу в 1857 г., слизи там не было. Гексли, предположив, что обнаружил следы жизни наиболее примитивной – еще без клеточной структуры, – окрестил слизь Bathybius haeckelii. (И Эрнст Геккель нисколько не обиделся.) Именно батибий Геккель ожидал найти на рубеже обитаемых и безжизненных глубин. К счастью, немецкий язык исключительно хорошо пригоден для описания слизи. Геккель назвал ее Urschleim – протоплазмой, Матерью всея слизи.

Гексли оказался в затруднительной ситуации. Батибий не впечатлил “великие бороды” с “Челленджера”: они сочли его своего рода грибковой инфекцией (вроде той, что бывает на ногах у спортсмена) или, что еще хуже, продуктом химических реакций внутри банки. Увы, батибий оказался как раз минеральным осадком, выпавшим в результате реакций консервантов с морской водой. (Нечто подобное можно наблюдать в банке квашеной свеклы.) Гексли скис. И показал нам всем, что должен делать большой ученый, допуская большую ошибку. В 1879 г. Гексли публично признал неправоту. У Геккеля пространства для маневра было меньше. Он не отрекался от батибия до 1883 г.

Во время этих споров, похоже, ожидалось, что явившиеся из глубин новые чудовища принесут с собой “ноты”, которым следует эволюция жизни. Первые сообщения участников экспедиции “Челленджера” как будто подтвердили это. Но ученый мир ожидал кое-чего еще: подтверждения того, что самые примитивные из современных животных (например, губки и фораминиферы) почти не развивались. Карпентер, по-видимому, считал фораминифер вечно юным Питером Пэном морских глубин.

Разумеется, эта гипотеза стал нежизнеспособной сразу же, как только из печати вышли отчеты экспедиции “Челленджера”. Как стало известно позднее, глобигерина и ее родичи – не примитивные существа. Они эволюционировали, как и млекопитающие. У них в геноме может даже иметься больше хромосом, чем у людей. Но в 1859 г. этого еще не знали. И уже собирался заявить о себе нерушимый принцип ССМОСВДО.