Как заниматься философией

Так как прогресс в философии связан с постоянным изменением её метода, то ответ на этот вопрос не может быть сформулирован в виде какого-то философского метода. Но ответ на этот вопрос может быть сформулирован с помощью выделения универсального способа философствования, который лежит в основе всех методов философствования, созданных людьми.

Этот способ заключается в соединении умозрения с созерцаниями. Здесь под «созерцанием» следует понимать отглагольное существительное, образованное от несуществующего глагола в русском языке, который означает «заниматься феноменологией». То есть, проще говоря, универсальный способ философствования основан на построении умозрительных теорий и феноменологических созерцаний. В этом философия аналогична естественным наукам: в них точно также используются умозрительные теории, а вместо созерцаний эксперименты. Математика же с точки зрения способа ничем от философии не отличается – непохожесть философии и математики связана с различием в их методах и целях, а также в способах, с помощью которых осуществляется умозрение и созерцание. Математики тоже выделяют это, называя умозрение «логическим мышлением», а созерцание – «воображением».

Чтобы показать специфику философского способа умозрения и созерцания, обратимся к примеру – проанализируем основу философии Хайдеггера. Онтико-онтологическое различение можно сначала рассмотреть на умозрительном уровне.

Когда мы говорим, что «бытие существует», то мы уже различаем бытие и существование, в то время как они совпадают. Хайдеггер предложил разделить сущее и бытие при сущем, но при этом иметь в виду, что они всегда неотделимы, и попытка отделить приводит к другому сущему, а бытие при сущем и другое сущее никоим образом путать нельзя. Отсюда понятна категориальная природа бытия и сущего – сущее есть то, «что есть», а бытие есть то, «что дано», какая-то данность, без которой нет сущего. Бытие и сущее представляются как моменты нечто, причём момент сущего – это то, что «есть», но что «не дано», а бытия – то, что «дано», но «не есть».

Теперь созерцания. Есть разные способы, но я более всех предпочитаю тот, который называю «смещеплением». Такое слово я придумал, чтобы соединить идею смещения и расщепления, подразумевая, что я двигаю в сознании феномены таким образом, что они смещаются, не перемещаясь, и расщепляются, сохраняя целостность и неразделимость, одновременно. Лучше всего такие феноменологические опыты удаются в состоянии сна, но порой можно и наяву. Феномены бытия и сущего удалось выделить предельно ясно только во время сна. Сначала увидел сущие и бытия при сущих, отделённые и не отделённые одновременно, как суперпозицию двух миров – одного, в котором они совмещены, и второго, в котором всё раздвоено на них. Затем начал смещать и расщеплять все сущности вокруг, сохраняя их расположение и единство. В итоге возникло ощущение и чёткое осознание их различения. Затем рассмотрел их относительно друг друга, они представились сначала в виде точки и поверхности. Сущее как поверхность, обёрнутая вокруг точки – бытия при этой сущности. Эта поверхность стала двигаться и изгибаться, образуя сложные топологические фигуры – сначала она скрутилась в ленту Мёбиуса, а затем постепенно вышла в четвёртое измерение и собралась в поверхность бутылки Клейна. Это не случайно – неориентируемость поверхности здесь означает вполне определённую вещь: сущее нельзя представить как поверхность с двумя сторонами, потому что оно просто есть, в нём нет никакой двойственности. По отношению к бытию при себе и по отношению к смотрящему на него оно выглядит совершенно одинаково, а не как две разные поверхности. Переход из двумерности в четырёхмерность через трёхмерность и потенция ухода в бесконечно-мерные пространства означает здесь, что эта одинаковость сохраняется на всех уровнях рассмотрения, всегда.

Затем я перешёл от сущего к бытию при нём и отследил, как нужно разделять, не отделяя, и как при отделении возникает переход к другому сущему. После этого процесса вернулся в бытие при сущем обратно, направляясь от поверхности к центру со всех сторон. Бытие при сущем тут же отреагировало, и стало некоторой «чтойностью», развернув которое вокруг себя, я обнаружил что-то, о чём больше ничего нельзя сказать, кроме того, что это «Он». Подобный феномен мне знаком очень давно, я называю его «аллахом», так как очень похоже на исламский монотеизм.

Тут я проснулся. Возникло ясное осознание, в чём суть онтико-онтологического различения. Проще всего объяснить через всем знакомые психологические явления. Например, почему люди нередко склонны общаться с техникой, как будто это какие-то разумные сущности. Это связано с известной вещью из психологии – восприятие устроено таким образом, что мы различаем предметы не из-за того, что осознаем границы между ними, а из-за того, что с самого начала задаём некоторые «сущности», и каждую «сущность» отождествляем с предметом или тем или иным явлением, а затем рассматриваем всё происходящее через связи между «сущностями». Чтобы яснее это осознать, можно представить себе небо и Луну на нём. Является ли Луна отдельным от неба предметом или она является его частью (как, например, узор на одежде). Внимательно разглядывая, можно увидеть, что, с одной стороны, никакой разницы между узором на одежде и Луной на небе по разделению на разные объекты с помощью границ мы принципиально не видим, но при этом воспринимаем их принципиально по-разному – узор рассматривается как часть одежды, а Луна как отдельный от неба объект. Разница между ними может быть сформулирована только с помощью онтико-онтологического различения – мы различаем эти две ситуации, потому что сущее и бытие при сущем отличаются друг от друга, хотя их невозможно отделить друг от друга ни при какой ситуации.

В этом различении можно увидеть водораздел между философией и всеми естественными науками – философия занимается бытием при сущем, а науки – сущим. Оно же присутствует и как водораздел между философией и математикой – однако, видимо, до тех пор, пока математики не начнут рассматривать как часть математики исследование того, как мы понимаем математику. В конце концов, взгляд на математику как исследование формальных структур есть весьма ограниченный взгляд, и он не отражает действительность – математика на практике в гораздо большей степени про то, как мы понимаем формальные структуры, а не про них самих. Куда более адекватным выглядит подход математика Арнольда, который рассматривал математику в первую очередь как смыслы, а аксиоматизацию – лишь как инструмент. Содержание математики с аксиомами, теоремами и формализациями соотносится примерно таким же образом, как семантика с грамматикой. Умозрения без созерцаний пусты, а созерцания без умозрений слепы – равным образом и в философии, и в математике.

Например, вернёмся теперь к умозрению в проблеме различения бытия и сущего. Соотношение между ними похоже на модальность, но это скорее антимодальность. В том смысле, что в модальности всегда можно отделить одно от другого, и в этом заключается её смысл, а здесь нельзя бытие от сущего отрывать, и в этом специфика этого разделения.

Можно увидеть аналогию с тем, как Гегель дедуцирует категории сущности в «Науке логики». В основе лежит сущность – абстрактное тождество, смысл которого в том, что оно является тождественным самому себе различием. Но затем из этого дедуцируются категории сущности как сложные тождества. Если продолжить эту аналогию, то получаем, что все модальности должны быть основаны на этой первичной антимодальности. Тут следует обратить внимание на различие между модальностью и предикатностью. Любой предикат можно превратить в модальность, но не любую модальность можно превратить в предикат. Случаи, когда нельзя – это философские категории. Причина заключается в том, что предикаты позволяют образовать множество, категории нет. Например, категория всех множеств – это не множество. Модальность всегда находится на уровне метаязыка, а предикатность – внутри теории.

Рассмотрим эти два вида модальностей. Первый вид – это модальности, образованные от предикатов. Модальности первого вида сохраняют онтико-онтологическое различение. Второй вид – модальности, не сохраняющие онтико-онтологического различение. Они не могут быть превращены в предикаты, и теперь ясно, какой в этом философский смысл.

Вся система научных понятий и категорий, научная методология построены на философских категориях. Эти категории работают на уровне реальности, не различающем бытие и сущее. По этой причине, концентрация на науке и научных способах мышления приводит к забвению бытия.

Сами философские категории относительно сущего, с ними связанного, есть бытие при сущем, а не сущее (а безотносительно этой связи – они сами другое сущее, не следует путать). Бытие при сущем есть то, что указывает на существование сущего, но при этом оно же вызывает и стирание границы между бытием при сущем и самим сущим. Так и должно быть, потому что бытие при сущем – это то, что не существует. Можно теперь снова перейти от умозрения к созерцанию и попробовать сконцентрироваться на бытии при сущем вместо сущего. Это мир призрачных сущностей, в котором всё есть с избытком, но при этом нет ничего, всё есть обман присутствия. Подобный опыт хорошо известен – например, это ощущение, что в комнате кто-то есть, но там никого нет. Подобные ощущения человечество всегда ассоциировало с привидениями.

Можно пойти в противоположном направлении – созерцать сущее без бытия при сущем. Получается идея бездушного, механического. На примере естествознания Хайдеггер поясняет:

«Это означает: физик, правда, определяет, что он понимает под движением, он отграничивает то, что означают место и время, причем он соотносится отчасти с вульгарными понятиями. Но он не делает сущность движения как такового темой своего разыскания, он исследует только определенные движения»"

 Причём эта бездушность заключается не столько в том, что отрицается одушевлённость, а скорее в том, что стирается граница между тем и другим. Это «антиодушевлённость».

Вернувшись обратно от созерцания к умозрению, видим, что, вообще говоря, здесь есть неполнота описания. «Сущности» – это не единственный логически возможный вид бытия при сущем. И тут, конечно, можно развернуть целое отдельное философское исследование.