2014-02-17
792
Убыль войск во время войн XVIII столетия зависела главным образом от заболеваемости, и лишь относительно небольшое количество выбывало из армии в связи с ранениями во время немногочисленных сражений.
Но в Отечественную войну 1812 г. положение существенно изменилось. В связи с развитием военной техники изменением масштабов и характера боевых действий резко возросли потери от ранений, увеличилось количество безвозвратных потерь. Уже в первый период войны в трехдневном сражении под Витебском русская армия потеряла убитыми 1245 человек, пропавшими без вести 1184 и ранеными 2267 человек. В сражении под Смоленском убито 3282, пропало без вести 3980, ранено 7502 человека. В результате величайшего сражения при Бородине выбыло из строя русской армии 42,5 тысяч человек, то есть третья часть войск, участвовавших в Бородинской битве. Французы оставили на поле боя более 58 000 убитых и раненых, или 43%. Из общего числа выбывших в русской армии насчитывалось 27 000 раненых, причем свыше 30% из них составили тяжелораненые.
Из приведенных данных можно видеть, что отношение числа убитых и пропавших без вести к числу раненых колеблется в пределах от 1:1 до 1,0: 2,1 (последние цифры относятся к сражению при Бородине).
Еще более наглядно общие потери и соотношение безвозвратных потерь к числу раненых видно из таблицы, приведенной в работе Т. И. Маслинковского.
Вычисленные по этим данным соотношения имеют значительные колебания, но они остаются в пределах 1:1. Если же учесть и больных, то соотношение будет равным 1:4. Это видно и из данных Богдановича и Тарле. Они Считают, что на 10 декабря 1812 г. только в госпиталях находилось 48 000 раненых и больных, убито или умерло от ран и болезней 12 000 человек. Заглухинский также отмечает, что соотношение безвозвратных потерь к числу раненых в эпоху наполеоновских войн считалось равным 1:4.
Эти, видимо бесспорные, данные не совпадают с цифрами, опубликованными в книге «Потери в прошлых войнах». Авторы этого труда считают, что с июня по декабрь 1812 г. из четырехсоттысячной русской армии, принимавшей участие в боях, окончательно выбыло из строя (убито, умерло от ран и болезней) не менее 200 000 человек. При таком предположении, учитывая доказанное нами соотношение числа безвозвратных потерь к числу раненых и больных, общие потери русской армии в указанный период выразились бы в 800000 человек. Такой армии в России не существовало, и ясно, что приведенные цифры безвозвратных потерь совершенно не соответствуют действительности. Они совпадают, очевидно, с французскими бюллетенями по этому поводу, так как аналогичные бюллетени 1813—1814 гг. говорили о гибели русской армии.
Чтобы составить еще более ясное представление о действительных размерах потерь, можно привести материалы из истории полков. Так, Кексгольмский гренадерский полк в 1812 г. имел в своем составе 2536 человек. За этот год он потерял в боях убитыми 184 человека и пропавшими без вести 92 человека. В конце года в семнадцати госпиталях страны состояло на излечении 1022 человека, отстало на марше «за усталостью» 329 человек и возвратилось в полк после выздоровления 98 человек. Таким образом, полк в течение 1812 г. потерял 68% своего состава.6 Эти данные, очевидно, типичны в той или иной степени для всей русской армии, так как и более крупные соединения в результате боевых действий одной кампании теряли две трети своего личного состава. Я. И. Говоров, ссылаясь на мнение авторитетных военных специалистов, писал, что «корпус после одной, довольно жаркой кампании, не укомплектовавшись рекрутами, всегда почти умаляется до трети, не имея даже чрезвычайных приключений». В другом случае, говоря о потерях, Говоров указывал, что армия «имела, как оказалось, весьма малую потерю в людях...».
Таким образом, из приведенных данных можно сделать вывод, что отношение безвозвратных потерь к числу раненых и больных вместе равно приблизительно 1:4, только к раненым — 1: 1 и последних к числу больных в среднем — 1: 2,5. Почти такое же (1: 1,93) отношение числа раненых к числу больных было на начало июля 1813 г. в лазаретах и госпиталях Пруссии, где русские врачи лечили своих раненых и больных.
Из различных цифр, опубликованных во многих документах, о потерях в русской армии в период Отечественной войны 1812 г. наиболее близкими к истине представляются сведения, опубликованные непосредственными участниками войны (Канкрин, Говоров и др.). Цифры, приведенные ими, совпадают в основном с выводами в таких капитальных трудах, как «Столетие военного министерства», «История Отечественной войны» М. Богдановича3 и книги Заглухинского, Колосова и Фомина.
Из этих источников следует, что общие потери в русской армии в период 1812—1815 гг. исчисляются в пределах 210 000—220 000 человек. Число безвозвратных потерь составляет примерно 56 000 человек. Смертность раненых колебалась в пределах от 7 до 17%, доходя до последней цифры только в отдельных госпиталях; инвалидность не превышала 3%.
Такой сравнительно невысокий процент инвалидности и смертности в госпиталях, наряду с возвращением раненых и больных в строй, является тем объективным критерием, который определяет результаты лечебно-профилактической деятельности отечественной медицины в войну 1812 года.
Заключение
Оценка деятельности военно-медицинской службы русской армии в период Отечественной войны 1812 г., которая дается различными историками, порой диаметрально противоположна.
Так, например, Заглухинский и другие после обстоятельного анализа конкретных документов и цифр сделали вывод:
«Таким образом, несмотря на полное отсутствие механической тяги, на неимение казенных обозов, на дурные, исключительно при том грунтовые, пути, результаты военно-санитарной службы и с этой стороны должны считаться блестящими, и это тем более, что отступление продолжалось тысячи верст, бывало иногда чрезмерно быстрым и пр.»
И. Д. Страшун, наоборот, считает, что помощь раненым «оказалась не под силу военно-санитарной службе русской армии».
Объективные показатели подтверждают мнение если не о блестящем, то о вполне удовлетворительном медицинском обеспечении русской армии и, во всяком случае, о громадном превосходстве результатов по сравнению с результатами, достигнутыми медицинской службой французской армии.
Яркой иллюстрацией последнего сравнения может служить мнение главного хирурга французской армии Ж. Ларрея.
Характеризуя результаты медицинского обеспечения французских войск, он писал: «Ни один враждебный генерал не мог выбить из строя столько французов, сколько Дарю, начальник интендантского управления французской армии, которому была подчинена санитарная служба».
Совсем иначе он отзывается о состоянии русских госпиталей:
«Привлекшие мое особенное внимание больницы сделали бы честь самой цивилизованной науке. Они делятся на военные и гражданские.
В обширном военном госпитале мы нашли очень немного больных, которых и перевели в другой, меньший, при институте для сирот военных.
Больницы гражданские не менее примечательны. Четыре главные из них это: шереметевская, голицынская, александровская и воспитательный дом. Воспитательный дом расположен на берегу Москва-реки под охраной кремлевских пушек, что без сомнения, лучшее во всей Европе из учреждений подобного рода.
Мало кому известна до сих пор положительная оценка деятельности военно-медицинской службы, данная командованием русской армии.
Великий русский полководец М. И. Кутузов, как главнокомандующий русской армией, дал благодарственный письменный отзыв о медицинской службе. Иностранные союзники русской армии отдали «полную справедливость благоустроенности и достоинствам русского медицинского корпуса в военное время».
Обстоятельная, яркая положительная оценка военно-медицинской и интендантской службы дана в отзыве Барклая-де-Толли. Он писал:
«...везде и во всем нужном для раненых и немощных военнослужителей царствовало в госпиталях величайшее изобилие, а попечением Медицинского управления раненые и больные имели наилучшее призрение и пользуемы были со всею должною рачительностью и искусством так, что недостатки в войсках людей после сражений пополнялись значительным числом выздоравливающих всегда прежде, чем ожидать можно было».
Казалось бы, что оценка, данная командованием, является бесспорной и имеет решающее значение. Тем не менее во многих литературных источниках она не упоминается и выводы делаются противоположные.
Многие историки в свое время пытались утверждать, что наполеоновскую армию погубили морозы и эпидемии, вопреки той бесспорной истине, что холод, болезни, недостаток продуктов и прочее были только второстепенными причинами ее поражения, а главными являлись патриотизм русского народа, мужество наших армий и искусство полководцев. Точно такую же ошибку допускают и те авторы, которые не могут себе представить, чтобы военно-медицинская служба русской армии могла справиться со своей задачей лучше, чем французская, считавшаяся самой передовой.
Никак нельзя согласиться и с другим, не менее ошибочным утверждением некоторых историков (Маслинковский, Семека) о том, что русская армия состояла сплошь из больных и замученных людей.
Разве такая армия могла бы в самый тяжелый период отступления одержать бессмертную победу в Бородинском бою? А ведь всем миром признано, что именно такая победа «...победа нравственная, та, которая убеждает противника в нравственном превосходстве своего врага и в своем бессилии, была одержала русскими под Бородиным... Прямым следствием Бородинского сражения было беспричинное бегство Наполеона из Москвы, возвращение по старой Смоленской дороге, погибель пятисоттысячного нашествия, и погибель наполеоновской Франции, на которую в первый раз под Бородиным была наложена рука сильнейшего духом противника».
В суждениях и выводах многих историков не учитывается главное — характер народной войны, высокая нравственная сила и патриотизм армии и всего народа, то, что с непревзойденным художественным мастерством, образно выражено великим писателем Л. Н. Толстым: «... дубина народной войны поднялась всею своею грозною и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил... не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие».
Эта нравственная сила имела решающее значение не только в непосредственных военных действиях и в разгроме врага, она наложила свой отпечаток на всю деятельность фронта и тыла.
Врачей в русской армии, конечно, не хватало для своевременного и высококачественного лечения раненых и больных. Особенно недоставало их на ряде важных участков. Но, во-первых, достаточного количества врачей не было ни в одной войне. Во-вторых, большую помощь врачам оказывали школьные фельдшера, отряд которых составлял не менее 4000 человек. А по своей подготовке русские школьные фельдшера превосходили многих французских хирургов, что и отмечалось современниками. Доктор Буттац, инспектор варшавских госпиталей, писал 2 мая 1813 г., что «французские лекари так плохи, что не могут сравниться с иными нашими российскими фельдшерами, кои гораздо искуснее их в своих знаниях».
Наконец, и это самое главное, решающую роль играло не столько количество, сколько качество. Знания и опыт русских врачей и всего медицинского персонала, их самоотверженность и высокий патриотизм преодолевали любые трудности и делали чудеса.
Когда не хватало людей, коек и медикаментов, на помощь медицинской службе приходило население, весь народ, от простого крестьянина до патриота-помещика.
Сами раненые и больные воины проявляли беспримерное терпение, мужество и взаимопомощь.
М. И. Кутузов писал: «...хвала русским, терпением и ранами избавившим отечество свое от ига инопленного и утвердившим славу праотцев своих бессмертной славы достойными делами».
Просчеты в материальном и медицинском обеспечении войск, казнокрадство и бездушие царских чиновников исправлялись и восполнялись заботой о рядовых воинах самого главнокомандующего и его ближайших соратников.
Даже в самый тяжелый период войны М. И. Кутузов находил время следить за удовлетворением всех нужд раненых в госпиталях и при малейшем сигнале немедленно принимал меры. Так было, например, в отношении устройства в Рязани раненых офицеров. М. И. Кутузов писал рязанскому губернатору: «С чувствительным состраданием внимаю я стонам жертв сих, удаленных от меня и живущих с вашим высокородием в одном городе».
В одном из приказов главнокомандующего говорится:
«Употребить деятельное старание и всю попечительность на поправление здоровья состоящих при полках слабых нижних чинов...»
Очень ярко характеризуют заботу о больных воинах и такие строки в одном из приказов П. И. Багратиона:
«...медицинским чиновникам внушить, что должность их не в одном врачевании состоит, но уметь расположить больных по роду их недугов, сохранять опрятность в белье, чистоту в покоях, приготовлять пищу каждому по качеству болезни, одним словом иметь о них истинное отеческое попечение...».
Какое исключительное внимание раненым и больным уделял М. И. Кутузов, видно, в частности, из документов, вошедших в исходящий журнал канцелярии Кутузова. Среди многих государственных вопросов очень большое место занимают мероприятия, связанные с медицинским обслуживанием раненых и больных:
1. Создание госпиталей и предупреждение местных властей (губернаторов) о направлении раненых и больных, организация госпиталей на марше.
2. Организация подвод для перевозки больных и раненых, использование для этой цели обратного порожняка.
3. Устранение недостатков в содержании больных и посылка своих представителей для осмотра госпиталей.
4. Порядок довольствия раненых и больных.
5. Осмотр раненых проф. Лодером и отпуск их в случае необходимости продолжительного лечения домой до окончательного выздоровления.
6. Направление выздоровевших в армию, а неспособных нести полевую службу — к обслуживанию раненых и больных в госпиталях.
В. И. Никольский замечает, что отношение Кутузова к раненым «прямо трогательно». «Результатом такой настойчивой заботы о больных самого главнокомандующего было сравнительно прекрасное санитарное состояние русской армии, несмотря на то, что медицинские средства в то время были далеко недостаточны, а об устройстве тыла и эвакуации тогда не имели никакого представления».
Приказы Кутузова проникнуты мыслью о том, что главную силу и ценность армии составляет солдат, что отношение офицеров к солдатам должно быть «яко отцов к детям». Только проявляя заботу о солдате, о его здоровье и нуждах, имея его доверие и любовь, великие полководцы добивались высшего напряжения войск и победы. Яркой иллюстрацией этого является приказ Кутузова от 31 декабря 1812 г.:
«Храбрые и победоносные войска! Наконец вы на границах империи. Каждый из вас есть спаситель Отечества. Россия приветствует вас сим именем. Стремительное преследование неприятеля и необыкновенные труды, поднятые вами в сем быстром походе, изумляют все народы и приносят нам бессмертную славу...»
Учрежденный Президиумом Верховного Совета СССР 29 июля 1942 г. орден Кутузова — дань глубокого уважения к замечательному полководцу и герою Отечественной войны 1812 г., как бы воплотившему в себе великий подвиг народа.
«Двенадцатый год — это народная эпопея, память о которой перейдет в века и не умрет, покуда будет жить русский народ».
Эти слова великого русского писателя близки и понятны советским людям, хотя от тех героических дней нас отделяет уже 150 лет.
Многое изменилось в мире. Наша прекрасная Родина победой Великого Октября в 1917 г. открыла новую эру в мировой истории.
Далеким прошлым стали отсталость страны, царский произвол, буржуазно-помещичий гнет, нищета и горе народное.
Со сказочной быстротой превратившись в могучую социалистическую державу с развитой передовой техникой, высоким уровнем науки и культуры, Советский Союз стоит сейчас во главе передового и прогрессивного человечества. На его знамени написано: «Мир, Труд, Свобода, Равенство, Братство и Счастье всех народов».
Советские люди, выполняя свой интернациональный долг, прокладывают сейчас путь в коммунизм — светлое будущее всего человечества. Решая эту историческую миссию, они бережно хранят и чтут память о беспримерном героизме и мужестве народа, о самоотверженном труде и высоком сознании своего долга, которые были характерны и для большинства медицинских работников эпохи Отечественной войны 1812 г.
