Всеобщая история 18 страница

Уже в первые века римской юриспруденции появились юридиче­ские знаменитости, более других пользовавшиеся авторитетом. Такими были Секст Элий и Марк Порций Катоны (оба II в. до н. э.), Марк Манилий. Знание права и консультации не ограничивались только устной практикой. Около 198 г. до н. э. консул и знаток права Секст Элий Петус Кат составил первое из известных руководств по праву — в 3-х частях, охвативших соответственно Законы XII Таблиц, комментарий к ним и исковые формулы; важность этого частного свода была настолько велика, что он получил даже особое наименование «Элианово право». Выдающийся правовед I в. до н. э. Квинт Муций Сцевола оставил первое систематическое изложение цивильного права в 18 книгах, послужившее основанием для многих позднейших комментариев и сочинений.

Поначалу имея чисто прикладной характер, римская юриспру­денция отличалась одной важной особенностью: правоведы н е выступали в судах, они только оказывали помощь обраща­ющимся к ним. К I в. до н. э. сложились официально признанные формы этой помощи и, соответственно, юридической практики. (По закону 203 г. до н. э., все советы юристы обязаны были подавать безденежно, но в традициях общественных приличий было вознаг­раждать их особым honorarium.) Первая — ответы (responsa) по запросам частных лиц, а также судей и магистратов, вторая — предписания (cavere) по тому, как составить формы сделок и как реализовать наследственные права; третья — иски (agere), когда юристы предлагали проверенные формулы обращений в суд и подсказывали способ доказывания; четвертая — письма (scribere), в которых правоведы самостоятельно излагали какой-ли­бо вопрос. Со временем власть стала придавать юриспруденции до­полнительное значение. Право ответов (jus respondendi) no запросам судей и магистратов получило значение особо важного и предоставляемого наиболее солидным юристам как привилегия; от­веты эти устанавливались обязательными для судей. Император Август определил, что по форме ответы должны быть письменными и за личной печатью правоведа, а само право дароваться только особым повелением принцепса. Во II в. согласные мнения по одно­му вопросу нескольких (или большинства) официальных правове­дов приобрели значимость постановлений (в отличие от ча­стных мнений одного). С конца II в. выдача права ответа прекращается, за мнениями ранних классических юристов признается си­ла закона. В 426 г. (Закон о цитировании) сочинениям и ответам пяти наиболее именитых юристов была придана обязатель­ная сила: Папиниана, Павла, Гая, Ульпиана и Модестина; практи­ка могла обращаться к трудам других правоведов, только если пер­вые пятеро на них ссылались. Но зато согласное мнение пяти было законом и для судов, и для администрации. Тем самым юриспру­денция стала еще одним источником римского права, что составило едва ли не самую оригинальную и исторически важную его особенность.

На I—III вв. пришелся расцвет римской юридической науки. При первых императорах появляются частные юридические школы, со времени Адриана (II в.) создаются государственные. Наиболее знаменитыми были Афинская, Беритская (в Финикии), Римская, где последовательно изучали основы права, публичное право, юри­дическую практику ответов. Большую известность получили учеб­ники по гражданскому праву — наибольшей (по обыденности и про­стоте изложения) добился Гай (II в.) с «Институциями», сохранив­шими основные сведения о классическом римском праве. Вошли в практику специальные сочинения — ответы (известнейшим был труд Папинина в 19 книгах), комментарии (например, Уль­пиана к преторскому эдикту в 83 книгах).

Ко времени домината юридическая наука все более официализировалась, и многие правоведы, не получая прежнего выхода в практику, начали профессиональные занятия адвокатурой — непосредственной защитой интересов клиентов в суде. К I — III вв. относится рождение и еще одной специализированной формы юридической практики: фиксации сделок и документов. В Рим это пришло из птолемеевского Египта. Особые писцы при магистратах стали практиковать выдачу достоверных и заверен­ных копий официальных актов, в том числе эдиктов. Сведущие в праве табеллионы вели практику по частным запросам: со­ставляли грамотные и соответствующие праву акты, фиксировали заключение сделок (и их юридическое соответствие). Так было положено начало нотариату.

Юстиция периода империи. Когниционное судопроизводство

С видоизменением всей системы власти и управления в эпоху империи изменились и судебные институты. Реформировались судебные полномочия прежних магистратов, стали утрачи­вать значение прежние формализованные процедуры обращения в суды. Основным источником большинства перемен стала концентра­ция высшей судебной власти в руках принцепса, а потом и государя — он передоверял эту власть новым чиновникам и назначенным магистратам, которые уже вершили суд от его имени, считаясь не столько с традициями права, сколько с императорскими указами-эдиктами и постановлениями. Сложилось даже противопоставление старого права (jus vetus), сохранявшегося во многом благода­ря юридической науке, и нового права (jus novus), исходя­щего из императорских повелений и иных актов.

С I в. императоры начали предоставлять магистратам самого раз­личного уровня особое право — jus cognitionis, т. е. гражданского судопроизводства, не зависящее от полномочий imperium. Важнее всего это было для судебной практики в провинциях, куда назнача­лись наместники без официально-правовых полномочий. Одновре­менно увеличилось количество преторских магистратур и их специ­ализация: возникли должности преторов по особым спорам о наслед­ственных поручениях, по спорам казны с частными лицами, об опе­ке и об освобождении (II в.). Императоры стали давать защиту та­ким правоотношениям, которые никак не получали защиты в рам­ках даже формулярного судопроизводства и не предусматривались преторским правом: спорам по поводу алиментов, взыскания гонора­ра, несовершенных завещаний. Решение этих дел предоставлялось консулам — как бы в компенсацию почти потерянных ими административных и политических прав.

Магистраты получали право решать новые категории дел, не считаясь с прежними процедурами, — вне гражданского судопроизводства, почему и вся новая единоличная юстиция получила наименование экстраординарной, или когниционной. Другой ее особенностью стало решение дел магист­ратом единолично либо с помощью особых чиновников.

Из старых судебных институтов сохранились в период принципа, та только центумвиральные суды (примерно до III в.) и, главным образом, частные судьи. Число последних существенно возросло, а судьями стали назначаться не только всадники и сенаторы (как было признано в I в. до н. э.), но и просто богатые люди из плебса. В сер. I в. до н. э. было установлено 3 декурии су­дий, в списке каждой было по 100 членов. При Августе создали чет­вертую, куда включались уже и не очень богатые люди, чье состоя­ние не превышало 300-400 тыс. серебряных сестерций. В сер. I в. были созданы 5-я и 6-я декурии, причем каждая включала уже до тысячи судей.

Окончательно изменение судебных порядков оформилось к концу III в. В 294 г. Диоклетиан объединил судопроизводство по двум стадиям (основным в легисакционном и формулярном процессе), был запрещен, по сути, обычный гражданско-процессуальный поря­док «старого права». С тем и отпала надобность в центумвиральных судьях, а частные стали играть роль только третейских, или миро­вых, посредников между сторонами. В 342 г. были упразднены и формулы прежних исков. Единственно правильным судопроизводст­вом стало когниционное, а вся судебная власть перешла к импера­торским администраторам — префектам преториев и города, специальным судьям, получавшим за свою деятельность жалованье от казны или городов.

В новом процессе вызов в суд имел уже полуофициальный ха­рактер. Жалоба истца заносилась в специальное дело, с нее посыла­лась копия ответчику, которого уже могли заставить явиться в суд и принудительно. После установления предмета разбирательства сто­роны представляли доказательства — вещественные и личные, важ­нейшими из которых были в том числе собственное признание и присяга. Судопроизводство велось устно, в совершенно свободной от всяких формальностей процедуре. Решение суда заносилось в книгу канцелярии, а стороны получали копию. Важным новшеством было то, что судья абсолютно не был стеснен никакими формальностями в оценке доказательств, ничто не имело заранее установленной си­лы, и выносил решение, основываясь только на собственном понимании дела и интересов сторон, по своему желанию оценивая дока­зательства («В одном случае достоверность истины может быть под­тверждена, например, самим количеством свидетелей, в другом — соответствующими слухами... Ты должен сам, исходя из собствен­ных лучших побуждений своего разума и совести, дать личную оценку тому, что ты считаешь для себя доказанным, или наоборот, что ты считаешь не вполне доказанным»[36]). Естественно, это привно­сило в суд значительную долю волюнтаризма. Предотвратить по­следствия такового должно было право обжалования, которого ранее не было. На решение судьи можно было принести жалобу- апел­ляцию к вышестоящему чиновнику — как правило, проконсулу или наместнику провинции (легату, прокуратору). На тех — пре­фекту претория. Наконец, высшей инстанцией был суд императора (на деле, его особой канцелярии во главе с магистром — см. § 16). Вначале обжалование было неограниченно. При Юстиниане было установлено, что обжаловать можно не более чем в две инстанции и только значимые иски (со стоимостью выше 10 фунтов золотом).

С экстраординарным судопроизводством вошло в практику и принудительное исполнение решений судов как государст­венных органов. Этим ведали специальные чиновники. У су­да появилось право заставлять должников работать под угрозой тюрьмы или имущественных конфискаций.

В судах теперь неограниченно разрешалось представительство, причем стороны могли и не являться в суд, а только удостоверить действия своих поверенных. В собственно разборе дела, которое шло уже закрыто, в канцелярии, могли участвовать адвокаты, поверен­ные.

§ 19. Развитие частного права в Древнем Риме

Система римского права

С развитием преторского права, и особенно юриспруденции, римское право из хаоса исторических законов и традиций стало пре­вращаться в стройную систему. Уходил в прошлое надобщественный характер священных законов — в центре правовой си­стемы теперь стояли интересы гражданина полиса в их единстве с интересами римского народа. Понемногу в сис­теме права сложились особые традиции регулирования того, что касалось интересов единичного гражданина, и того, что касалось интересов республики. Главной чертой системы было разграничение на право публичное и на право частное.

Согласно определению классического римского юриста, «пуб­личное право есть, что обращено к положению Рима, к святы­ням, жрецам, магистратам. Частное же право относится к пользе отдельных лиц». Публичное право охватывало принципы и ин­ституты, которые принято относить к сфере государственного, административного, уголовного, финансового, международного права, к регулированию священно-культовых вопросов. Частное право — то, что принято называть гражданским правом и, от­части, процессуальным правом; главное внимание в нем сосре­дотачивалось на охране личного статуса и имущественных ин­тересов отдельного гражданина. Для каждой области права сло­жился свой порядок защиты нарушенных прав, свои доминиру­ющие источники права. Главное же заключалось во взаимном разграничении этих сфер: «Публичное право нельзя менять ча­стными соглашениями», но вместе с тем требования публичного права не должны вмешиваться в сферу инди­видуальных интересов. При общем соответствии праву по процедуре, частные соглашения в римском праве поэтому считались имеющими силу наравне с законами, такими же обя­зательными для их участников.

Охватывая в совокупности сферы охраны и личных, и имущест­венных прав гражданина, частное право Рима создавало как бы осо­бый правовой мир индивидуальной автономии, подчи­ненной принципам юридической независимости и свободы жизнен­ного усмотрения полноправного лица. Считалось, что «никто не по­нуждается действовать против своих желаний» и что «кто пользует­ся своим правом, никому не вредит».

Такие общие начала подхода к защите обособленных интересов гражданина определили значительное своеобразие важнейших инс­титутов, регулировавших семейные, имущественные, коммерческие отношения в общей сфере частного права.

Брачно-семейное право

В раннем римском праве брак был в значительной степени обусловлен началами родового быта и священных за­конов. Ни о каком, даже приблизительном, равенстве ни супругов, ни вообще членов семьи в праве речи не шло. Существенными были и внутрисословные различия в брачных институтах.

Инициатива заключения брака принадлежала главам семейств, к которым принадлежали будущие муж и жена (либо мужчине, если он обладал соответствующим статусом сам). Согласия женщины на заключение брака не требовалось — она переходила под власть мужа как нового для себя домовладыки (либо под власть его отца, если муж не был еще самостоятельным). Брак приобретал силу с исполнением ряда условий и обрядов, главнейшей частью ко­торых было символическое «наложение руки» на женщину (родст­венное процедуре манципации), почему древнейшая форма брака и определялась как брак с наложением руки (cum manu).

Брак cum manu мог оформиться трояким путем, причем разли­чия были существенными для разных категорий жителей Рима. Патрицианство заключало браки в виде священной процедуры (эт­русского происхождения) — конфарреации, когда жених и невеста в присутствии домочадцев, глав семейств и обязательно вер­ховного понтифика преломляли особый священный хлебец. Такой брак был священным институтом и означал, по сути, принятие не­весты в другой род. Процедура конфарреации была недоступна пле­беям, а позднее недопустима для разнословных браков (в 445 г. до н. э. законом Канулея были разрешены браки между пле­беями и патрициями, первоначально запрещенные по Законам XII Таблиц). Поэтому в этих случаях брак оформлялся коэмпцией — символической покупкой невесты, где покупателем выступал муж, а продавцом — отец невесты. Наконец, к признанию браком cum manu вело и длительное совместное проживание даже без фор­мальных процедур: женщина, не желавшая установления над собой власти мужа, должна была три ночи в году проводить вне дома (в доме отца).

При браке «с рукой» право на развод принадлежало только мужу (по Законам XII Таблиц, он просто выставлял виновную жену из дома). Приданое жены также поступало в полное распоряжение му­жа, сливалось с семейным имуществом. Правда, для жены, полу­чавшей в такой семье «положение дочери», законом предусматрива­лось право на наследование семейного имущества, хотя и в самую последнюю очередь.

Около 250 г. до н. э. получает распространение более свободная для женщины форма брака — без наложения руки (sine manu). Заключение его проходило без торжественных процедур, предполагалось, что невеста тем или иным способом выразила свое согласие. Правовые последствия в основном были те же, что у брака cum manu, однако женщина переходила к мужу как бы под опеку, а не под его власть как главы фамилии. Ее приданое и другое полученное ею имущество оставались номинально в ее обладании, муж только управлял имуществом и даже считался ответствен­ным за возможные потери. Свободен был и развод. Однако с первой половины II в. до н. э., когда эти браки приобрели статус вполне за­конных, в случае необоснованного развода цензоры выносили пори­цание, которое могло влиять на политические права гражданина. Другой существенной особенностью этих браков было то, что в них женщина (в случае смерти мужа возглавив семью) ни в коем случае не приобретала почетный статус матроны (mater familias), к которому вел брак «с наложением руки». Не имела она никаких прав и на наследование семейного имущества: ей только возвращали свое.

Существенные перемены в брачно-семейное право почти едино­временно были введены законами Августа (18 г. до — 9 г. н. э.). Усмотрев в семейных отношениях конца Республики «падение нра­вов», император направил правовую политику на укрепление семьи, и не только на поощрение семейных ценностей, но даже на прямые санкции в отношении нарушителей брачных устоев. Для всех римских граждан в возрасте от 25 до 60 лет (для женщин — с 20 до 50-ти) вступление в брак было признано обязательным; также обязательно было иметь детей. Лица, не следовавшие в этом отношении закону, подвергались ограничениям в наследственных правах. Женщины, родившие трех и более детей, пользовались по­кровительством закона: они могли без ограничений получать иму­щество по завещаниям. Развод был сохранен, но его осуществление стало жестко формальным. За нарушение святости брака, за супру­жеские измены вводились уголовные наказания (в том числе и для мужчин, которые, по древнему праву, не несли правовой ответст­венности за прелюбодеяние). Вторые браки не только не запреща­лись, но прямо поощрялись, хотя вводилось требование соблюсти известный приличный срок — для женщин траурный год (в 10 месяцев). Расторжение браков без основательных причин влекло теперь имущественные штрафы, а виновная сторона теряла в поль­зу другой приданое (в пользу мужа), свадебный дар (в пользу жены). Значение юридического института было признано и за со­жительством (фактическим браком, в котором жили мужчи­на и женщина, не имевшие права заключить законного брака — например, сенатор и актриса). Однако с IV в. права детей, рожден­ных от таких браков — незаконнорожденных, — стали ограничиваться. С наступлением эпохи христианства и брак в це­лом снова стал рассматриваться как священный институт — «союз божеского и человеческого права». Заключение брака стало церков­ным обрядом. Вошли в практику значительные ограничения на браки родственников. Развод стал весьма не одобряемым, а затем и полностью запрещенным.

Во внутрисемейных отношениях главенствующим институтом семейного права была власть домовладыки (patria potestas — см. § 17). Как и в сфере брачных отношений, развитие права здесь шло по пути сокращения полномочий домовладыки и предостав­ления все большей самостоятельности домочадцам, прежде всего сыновьям. Со времени «больших войн» за Италию (III в. до н. э.) закрепилось самостоятельное право сыновей на распоряже­ние имуществом, приобретенным на войне. Император Адриан (II в.) запретил убивать сына даже за нарушение долга по отношению к отцу: было признано, что цель отцовской власти гу­манна и не может использоваться во вред детям, и тем более заменять государственную в случае преступлений. С эпохой хри­стианства отцовская власть сократилась: дети стали независимы в делах веры, в подчинении власти епископа, в принятии сана. С IV в. все полученное детьми от матери считалось их собственно­стью. Стало возможным юридическое освобождение из-под отцов­ской власти не только через формальную эмансипацию, но и по указу монарха, а также через суд.

Принципы неукоснительного сохранения семейной общности предопределяли и основные институты наследственного права. Имущество семьи должно, насколько возможно, переходить к ее членам. Преторское право в особенности оказывало предпочтение кровным родственникам — когнатам. Наследование по за­кону поэтому занимало преобладающее место. Со времени XII Таблиц признавалось неукоснительным завещательное распоряже­ние домовладыки в отношении принадлежащего ему имущества (т. е. право на завещание), однако нельзя было без важных причин обходить наследством своих детей, близких родственников, нельзя было даже просто не упомянуть их в завещании. Гарантиями этому служили особые формы завещательных распоряжений, кото­рые делались или в куриатных народных собраниях, или путем манципации. В преторском праве получает признание и простое устное завещание. С V в. преобладающей формой становится письменное, которое писали при свидетелях, подписывали и заверяли, иногда да­же с участием нотариуса.

Попыткой обойти жесткие ограничения на свободу завещаний стал институт завещательных отказов — легатов (не имея воз­можности завещать имущество в целом по своему усмотрению, за­вещатель предписывал передать какому-либо лицу — даже рабу, актрисе, учреждению — определенную вещь, т. е. отказывал ее). Широкое распространение легатов стало важной особенностью всего римского наследственного права. Но закон вскоре и здесь стал на защиту интересов семьи: уже во II в. до н. э. были установлены ограничения на размеры денежных легатов, а также обязанность со­размерять легаты с долей основного наследника. Наконец, по зако­ну Фальцидия (40 г. до н. э.) наследник по закону в любом случае должен был получить не менее 1/4 имущества, каковы бы ни были легаты.

Имущественные (вещные) права

Права в отношении имуществ (которые традиционно разделялись на вещи божественного и человеческого права, на общественные и допускавшие индивидуальное обладание, на требующие и не требующие манципации и др.) разных категорий жителей Римского государства предопределялись, во-первых, правовым статусом обладателя: толь­ко полноправные римские граждане могли владеть по праву квиритов, — во-вторых, физическими свойствами самих иму­ществ. Долгое время правовые свойства вещей были взаимосвязаны с тем, служат они или нет сельскохозяйственному производству и, соответственно, считаются ли обладанием фамилии. Только в начале VI в. определяющим стало различие движимых и недвижимых имуществ.

Ранее других (примерно в III-II вв. до н. э.) право индивидуаль­ной собственности сложилось в отношении вещей, признанных в древнейшем праве как обладание (mancipium) домовладыки. Объек­том практически свободного распоряжения стали и рабы, выделив­шиеся из общей категории res mancipi. Хотя в отношении распоря­жения рабами в период принципата были введены ограничения, имеющие в виду общественные и фамильные интересы: запрещалось отпускать на волю всех рабов разом, запрещалось посредством завещаний отпускать рабов свыше определенной квоты.

Собственность на вещи, находившиеся в фамильном обладании, но служившие основному жизненному занятию — земледелию, дол­гое время оставалась общественной. До II в. до н. э. периодически законы отменяли и вновь вводили ограничения на размеры такой собственности. В 145 г. до н. э. закон ограничил допустимые разме­ры индивидуально-фамильного обладания 125 га земли, 100 голова­ми крупного и 500 головами мелкого рогатого скота. Заключитель­ной попыткой предотвратить перерастание общественной собствен­ности в индивидуальную было реакционно-плебейское законода­тельство народных трибунов Тиберия и Гая Гракхов (вт. пол. II в. до н. э.). После поражения этих попыток законом Тория (111 г. до н. э.) на индивидуальные участки ager publicus была уста­новлена частная собственность. В 109 г. до н. э. земельная собствен­ность была освобождена от взимания с нее государственных пода­тей. Переход к частной собственности был завершен.

В период III-I вв. до н. э. в праве утвердились и новые способы приобретения собственности, наряду с квиритскими. Под влия­нием завоевательных походов и связанного с ними обогащения к признанным еще XII Таблицами способам (наследование, манципация, присоединение второстепенной вещи к главной) прибавилось право оккупации — захвата любых вещей, принадлежавших или врагу, или неопределенному владельцу; с момента захвата их обладатель фактически признавался полноправным квиритским собственником. К I в. до н. э. юриспруденция выработала в связи с этим и понятие ничьих вещей (res nullus), которые только и могли быть объектом законной оккупации. Вещь могла стать собст­венностью по праву смешения — такого слияния однородных вещей, при котором разделить их было уже невозможно. Несколько позднее к возникновению прав собственности стала вести и спе­цификация — переработка исходного материала, при которой возникало новое качество вещи, и эта новая вещь становилась соб­ственностью или того, кому принадлежал исходный материал, или того, кто произвел переработку (подробные правила на этот счет были разработаны только в VI в.).

Право квиритской собственности распространялось только на римских граждан, а в отношении земель — только на земли Ита­лии. Остальная территория империя не могла быть объектом квиритского права. Здесь оформилась своя, провинциальная собственность на землю. Субъектами ее могли быть уже не только римляне. Но собственность эта была условной: с нее платил­ся рентный налог государству.

Особым институтом формирования собственности была дав­ность обладания чужой или неизвестно кому принадлежав­шей вещью, добросовестно попавшей в другие руки. Еще в XII Таб­лицах было предусмотрено, что ненасильственное обладание не твоей землей в течение двух лет дает право к закреплению этого участка в наследственное владение (для движимых вещей срок уста­навливался в один год). В императорском законодательстве срок давности был увеличен до 3-х лет, а позднее распространен и на приобретение заброшенных провинциальных земель (но сроки были значительные — в 10 и 20 лет).

Постепенно значение приобретения по давности стало важным показателем большего внимания римской юстиции к фактиче­скому положению вещей в интересах собственников. На основе возраставшего правового обеспечения прав индивидуальных собственников к концу I в. оформился режим самовластного господства над вещью — dominium. Доминий был мало связан с институтом главы семейства, им располагал любой при­знанный правом обладатель вещей. В отношении земли режим до-миния подразумевал право и на почву, и на воздух, и на возможные приращения (намывы почвы и увеличение растительности). От соб­ственности стали неотъемлемы права пользования плодами и дохо­дами (как природными, так и гражданскими: денежными, натуроп­латой). Собственник мог и отделить от своего прямого господства такое право пользования доходами или плодами другому лицу — так сформировался важный в римском частном праве сервитут — узуфрукт; сам же обладатель доминия как бы сохранял «чистое право» собственности. Доминиальный режим далеко не был ничем не I ограниченным правом. Традиционно использование вещи было ограничено соседским правом. Вступали в силу и общественные интересы: небрежное владение могло быть принудительно отторгнуто. В эпоху империи особую роль в регламентации собственнических прав стали играть соображения нравственного, санитарного, даже религиозного содержания; под предлогом «общественной пользы» практически любая вещь могла быть ограничена к обращению, а собственник отстранен от владения и пользования ею.

Принципиально новые, свободные от формальных традиций вещные права сформировались в сфере преторского права к II — I вв. до н. э.

Чтобы предотвратить нарушения справедливости в некоторых конкретных ситуациях, когда вещи попали в руки нового обладателя без злого умысла с его стороны, не тайно и не насильственно, но без соблюдения строгих формальностей, требуемых квиритским пра­вом, преторская юстиция стала защищать интересы фактических обладателей вещей в любом случае — до судебного выяснения пра­вомерности притязаний других лиц на эту вещь. Для этого претор использовал специальные запрещающие приказы — интердикты, которыми воспрещалось любым лицам посягать на владение и использование вещи (если речь шла о недвижимом) или какими бы то ни было способами отнимать вещь (если речь шла о движимом). Фактическое состояние приобрело полновесную юридическую защи­ту — так сформировался столь важный и для римского, и для позд­нейшего права институт юридического владения (possessio). В дальнейшем, выяснив основания владения (было ли оно добросовестным или же недобросовестным, т. е. вещь была ук­радена или отнята у законного собственника), и в зависимости от этого вещь могла стать (или не могла) полноценной собственностью по давности владения. Впрочем, в VI в. была узаконена и возмож­ность приобретения краденых вещей по давности в 30 лет (только не самим вором).

Другим институтом преторского права была особая претор­ская собственность (называвшаяся также бонитарным об­ладанием). Чтобы недобросовестные люди, продав вещь или испол­нив иную сделку без соблюдения формальностей квиритского права, но по собственной воле, не предъявляли требования о возврате их под предлогом того, что они остаются ее полноправными квиритскими собственниками, претор стал закреплять такие вещи в имущест­ве (in bonis — откуда и название) приобретателя, давая ему полную собственническую защиту, не дожидаясь истечения сроков давности. Такой новый институт нашел себе широкое применение везде, где требовалось отстоять интересы правовой справедливости перед ли­цом юридического формализма. Хотя в некоторых отношениях права преторского собственника были уже, чем квиритского: он не мог в дальнейшем передавать вещь в законных квиритских формах отчуждения, не мог оформить на нее легат, бывшие в преторской собственности рабы после освобождения не становились римскими гражданами, а только латинами.

Как особый институт преторская собственность сохранилась до VI в., когда была слита с квиритской в единую; тогда же оконча­тельно были аннулированы историческое деление вещей на манципируемые и неманципируемые и многие другие архаические институты частного права.

Обязательственное право

В раннем римском праве обязательственные отношения основывались главным образом на последствиях причи­нения ущерба одним лицом другому — деликтах. Традиционно они мало отличались от требований уголовно-правового характера. В том числе и потому, что в качестве деликтов рассматривались посягательства на личность и ее права, даже неимущественного характера.

Одним из важнейших посягательств на права личности была инюрия (iniuria — «противное праву»); под этим наименованием объединялись самые разные действия: от физического надругательства, избиения, до словесного оскорбления или даже просто распространения порочащих сведений. К личному оскорблению приравнивались и оскорбления, нанесенные членам фамилии, клиентам, в особых случаях даже рабам. Законы XII Таблиц установили за кон­кретные посягательства денежные возмещения по определенной таксе. Но уже к III в. до н. э. древние компенсации оказались иллю­зорными вследствие падения цены денег. Поэтому в преторском праве сложился иной подход, согласно которому претор разрешал обиженному самому оценивать размер требуемой компенсации, ис­ходя из положения ответчика, собственного статуса, от того, где и как была нанесена обида, получила она или нет общественное зна­чение и т, п.