Всеобщая история 19 страница

Таким же отходом от архаического формализма характеризова­лось развитие обязательств, связанных с другим распространенным правонарушением — неправомерным повреждением чужих вещей. На место жестко установленных компенсаций (как правило, связанных только со стоимостью единично повреж­денной вещи) пришло комплексное исчисление убытков. Поворот­ным пунктом здесь стал закон Аквилия (начало III в. до н. э.)- В нем было установлено, что причинитель ущерба несет ответствен­ность не только за прямые убытки (например, возмещает рыночную цену убитой им лошади), но и за косвенные (связанные с последст­виями убытков для хозяйства), что он несет ответственность не только в случае умышленно нанесенного вреда, но и за неосторож­ный. Закон Аквилия стал основой для всего последующего право­применения в случаях причинения ущерба. Позднее преторское право, и особенно римская юриспруденция, приняли еще более рас­ширенное истолкование этого закона и вводимых им последствий: виновным стало рассматриваться не только всякое противоправное телесное воздействие на вещи другого, повлекшее убытки {как пря­мо следовало из закона), но и вообще любое, хотя бы и нетелесное воздействие на вещь, ставшее причиной ее повреждений или унич­тожения.

Основным источником договорных обязательств долгое время оставалось строго формальное обещание — sponsio. К III в. до н. э. из достаточно жесткой спонсии выработалась новая форма — стипуляция (stipulatio — «выговариваю условие, обещаю»). Внеш­не она представляла такой же устный обмен торжественными слова­ми, но ими уже можно было закрепить самые разные сделки, самые разные отношения между лицами, обменивающимися стипуляционными обещаниями. Стипуляция могла и прикрывать иные юридиче­ские обязанности и действия: достаточно было произнести обязыва­ющие слова. С течением времени в коммерческих отношениях закрепился принцип, по которому для действительности обязательства уже недостаточно устных обещаний, необходимо, чтобы была ре­ально передана вещь. Такие новые, реальные договоры к I в. до н. э. получили признание в праве. Теперь при спорах по поводу займа, ссуды, отдачи на хранение самым важным было при­вести доказательства передачи вещи — и факт этой передачи по­рождал обязательства. К концу III в. до н. э. под влиянием грече­ского права получают признание договоры, для вступления в силу которых признавалось достаточным достичь простого и неформаль­ного соглашения — консенсуальные контракты (consensus — согласие). Важнейшим консенсуальным контрактом была купля-продажа. К сер. II в. до н. э. все новые консенсуальные контракты (купля-продажа, наем вещей, работы или услуг, товари­щество) снабжены были собственными исковыми требованиями, ко­торые позволяли каждой из заключивших их сторон принудить дру­гую к исполнению обязательств полностью или частично. На рубеже II/I вв. до н. э. в преторском праве получили признание самые об­щие соглашения о различных коммерческих и некоммерческих ин­тересах, вначале служивших только дополнениями к договорам гражданского права, — пакты. Сложился принцип «Соглашения должны исполняться», если они соответствуют подлинной воле за­ключивших их людей. С другой стороны, преторское право освобож­дало от выполнения обязательств, если они были заключены под влиянием угрозы, обмана, насилия — с начала I в. до н. э. в таких случаях обманутой стороне стало даваться право на иск с требова­нием до 4-кратного возмещения ущерба.

В императорскую эпоху большее значение стало уделяться пись­менной форме заключения сделок, в некоторых случаях только письменный договор порождал обязательства его выполнить. Так, с III в. значительные по сумме дарения {свыше 500 серебряных сестерций) должны были заключаться строго письменно. С начала VI в. письменная форма признавалась обязательной для любого до­говора, если стороны сами на это согласились. В V в. (472 г.) пре­кратила свою жизнь в праве стипуляция: было признано, что для действительности устных договоров достаточно любых, определенно произнесенных слов. Еще ранее, примерно ко II в., практически вы­шли из обихода сделки, совершаемые в порядке манципации. Дей­ствительность договоров и, соответственно, обязательств из них ста­ла в максимально возможной степени определяться свободным ус­мотрением сторон.

Высокая степень свободы договоров в частном праве не исключа­ла, однако, возрастания законодательной регламентации некото­рых сделок, особенно в императорскую эпоху. Еще в III в. до н. э. были существенно ограничены имущественные дарения, т. е. безвоз­мездное отчуждение имущества в пользу постороннего лица. Только родственникам или своему патрону можно было подарить все, что имелось. В III в. для договора купли-продажи было введено требова­ние о соблюдении ее нормальной, с точки зрения оборота, выгодно­сти: если кто-то в результате покупки вещи у лица, не понимавшего ее цены или находившегося в очень бедственном положении, обога­щался несравнимо с приобретениями продавца, то такой договор не считался действительным под предлогом ненормальных убытков (laesio enormis). Неоднократно делались попытки огра­ничить взимание процентов по денежным займам. С распростране­нием христианства ростовщичество было признано вообще небогоугодным делом. Жесткие нормы допустимых процентов (от 4% до 12% для разных сословий — минимальные для сенаторов, макси­мальные для хозяев кораблей и купцов) были установлены законом в VI в.

В ходе развития права изменила свой характер форма ответственности по обязательствам. Уже в 326 г. до н. э. по закону Петелия, принятому под давлением плебейской массы, была формально отменена долговая личная кабала — за несоблюдение обязательств впредь следовало отвечать только своим имуществом. Однако практически на протяжении еще II в. до н. э. случаи долго­вой кабалы (или заложничества) были нередки. Такое длительное отмирание архаического института было в том числе связано и с об­щей неурегулированностью последствий неисполнения обязательст­ва для виновной стороны. Только с сер. I в. до н. э. в преторском праве получил признание иск об общих убытках, причиненных не­исполнением обязательства, который давал возможность кредитору существенно увеличить взыскание за неисполнение. Правда, в VI в. и в этом отношении взыскания были ограничены пределами 2-крат­ных убытков, понесенных вследствие неисполнения.

В интересах упрощения коммерческого оборота и как знак повышения внимания права к фактическому состоянию дел новые формы обрело и прекращение обязательств. В раннем праве только обязательства вследствие деликта оканчивались простым исполнением (возмещением вреда). Для того чтобы прекратить обязательства по формальным договорам, требовались столь же формальные действия, сопровождающие реальное исполнение (если что-то получил в порядке манципации, то и вернуть можно было только через манципацию). Для избежания возможных не­справедливостей, связанных с этим требованием цивильного права, вошло в практику прощение обязательств в суде на стадии предъявления иска. В I в. до н. э. получило признание особое соглашение об исполнении обязательств, устраняющее последующие претензии. Позднее для прекращения обязательства стало достаточно простого, неформального исполнения; вошла в обиход и новация — возобновление обязательств с новым сроком или дополнительными условиями.

Римское частное право в своем историческом развитии прошло несколько этапов, взаимосвязанных с приходом на смену жестким правилам квиритского права новых отношений, основанных на справедливости и отказе от формалистских ограничений. Носителя­ми этих новых тенденций главным образом были преторское право и римская юриспруденция. Со временем их расцвета (I в. до н. э. — III в. н. э.) принято связывать и расцвет римского классического права.

§ 20. Развитие уголовной юстиции и уголовного права в Древнем Риме

Уголовное право и уголовная юстиция Древнего Рима развивались собственным путем, практически не взаимодействуя с переменами, происходившими в сфере частного права и общего судопроизводства. Во многом это происходило потому, что главным источни­ком римского уголовного права стали законы (в виде постановлений народных собраний, сенатус-консультов, императорских конституций); важные для частного права преторская юстиция и юриспру­денция оказали на сферу уголовного правоприменения небольшое влияние.

Формирование подлинной системы в уголовном праве произошло поздно: во втор. пол. II — перв. пол. I в. до н. э.. Зато все последующее развитие в императорскую эпоху было продолжением принципов законодательства периода кризиса Рес­публики. Весь многовековой догосударственный и республикан­ский период в истории Рима был лишь временем становле­ния уголовного права, когда оно постепенно переходило от охраны ценностей родового быта, неразрывных с религиозными установками, к преследованию посягательств на устои res publicae и общегражданский мир.

Становление уголовного права

В древнейший период назначения наказаний за действия, расцениваемые как преступные, было в руках высших магистратов и верховных жрецов. Основными полномочиями обла­дал царь, который председательствовал в суде «двух мужей» из сенаторов. После свержения царей его возглавили консулы. Этот суд вершил дела по обвинениям римских граждан в посягательствах на «священные интересы римского народа» (perduello). Вторым видом был суд особых квесторов преступлений, в компетенции которых были обвинения в нарушении священных устоев рода и фамилии (parricidum); с начала III в. до н. э. квесто­ров заменил суд из «трех мужей», первоначально исполнявших обязанности только стражей при преступниках и исполнителей на­казания.

Инициатива уголовного обвинения исходила или от магистрата, или от любого полноправного римского гражданина. Обвинитель указывал преступление и обвиняемого, назначал день, когда пред­полагал публично доказать свое обвинение. Магистрат повторял вы­зов для публичного сведения не менее 4-х раз. Если обвиняемый от­сутствовал на суде или бежал из города, то он без слушания и дока­зательств обвинялся и объявлялся изгоем (запрещалось «предостав­лять ему огонь и воду», т. е. давать убежище и кормить). До конца VI в. до н. э. и обвинение, и защита велись только непосредственны­ми участниками процесса; могли быть помощники, в частности у обвиняемого, т. н. похвалыцики, которые свидетельствовали репутацию и достоинства обвиняемого без отношения к конкретно­му обвинению. Приговор объявляли устно. В случае вынесения ма­гистратами смертных приговоров, с конца VI в. до н. э. гражданин имел право апеллировать к народному собранию. Незначительные преступления, за которые полагалось наказание в виде конфиска­ции не более половины имущества, разбирались в трибутных комициях.

Определенного перечня преступлений и полагающихся за них наказаний в праве не существовало. Магистрат и суд сами решали, нарушает или нет «интересы римского народа» или «священные ус­тои» содеянное обвиняемым. Преступлением считалось только то, что было совершено умышленно, с особой злостностью. Ника­кие действия, даже убийство, совершенные по неосторожности, тем более случайно, не наказывались. Только неосторожные нарушения священных церемоний и обрядов влекли порицание и могли повлечь наказание в виде умаления чести.

Наиболее злостным из преступлений против священных устоев издревле считалось отцеубийство (к которому позднее при­равняли другие убийства родственников мужского пола). За это преступление полагалась смертная казнь, которую осуществляли символическим способом: бросали в воду в мешке, куда вместе с преступ­ником засовывали петуха, змею, собаку и обезьяну. Однако до II в. до н. э. случаев применения осуждения за отцеубийство не было.

Уголовные правила XII Таблиц были немногочисленны. Наибо­лее тяжкие наказания полагались здесь за посягательства на обще­ственные интересы. Смертная казнь могла быть назначена за потраву посевов, особенно если это было сделано путем чародей­ства, за поджог, за ночную кражу. Опасным нарушением обще­ственных интересов и священных предписаний считался неправый суд: за взяточничество полагалась смерть. Такое же наказание влек­ло распевание «злых песен», что, по-видимому, рассматривалось как клевета во мнении богов. Смертью предписано было карать и тех, кто подстрекает врагов (по-видимому, к нападению на Рим). Поми­мо смертной казни, законы упоминали и телесное наказа­ние — бичевание; в древности его применяли и к гражданам, и, в особенности, к рабам (как дополнительное наказание при поджоге). По большинству преступлений субъектом их мог быть только сво­бодный римский гражданин. Однако за кражу наказывали и ра­бов — бичеванием и смертью (сбрасывали со скалы). В случае чле­новредительства допускалась саморасправа в пределах талиона: «Пусть и ему самому будет причинено то же».

С начала IV в. до н. э. уголовной репрессии начали подвергаться новые для права должностные преступления. В 391 г. до н. э. было возбуждено первое известное обвинение в посягательстве на госу­дарственное имущество со стороны магистрата, в 383 г. до н. э. — впервые обвинению подверглось плохое исполнение магистратом своих обязанностей легата, приведшее к ущербу для казны. В конце IV в. до н. э. были введены запреты на подкуп при предвыборной агитации и, соответственно, наказания за недобросовестные выборы. Наиболее типичными наказаниями в этих случаях стали штрафы, а также изгнание из Рима.

Формирование специальных уголовных судов

Развитие римского уголовного права, превращение его в целостную систему было неразрывно с новой организацией уголовной юстиции. Основой этой но­вой организации стали специальные суды — постоянные ко­миссии (quaestio perpetuae), каждой из которых поручался суд по своей категории дел. В большинстве случаев фактом создания особой комиссии для рассмотрения обвинений по новой категории дел и признавалась безусловная наказуемость того или иного дейст­вия, что ранее оставалось на усмотрении магистратов, а не закона.

Первая постоянная комиссия была организована в 149 г. до н. э. по специальному закону, которым было признано наказуемым дол­жностное вымогательство со стороны магистратов, находившихся при исполнении должности. В конце II в. до н. э. было признано, что за это преступление обвинение может быть возбуждено против любого лица, исполнявшего административную или судейскую дол­жность. Создание системы комиссий пришлось на первую половину I в. до н. э., а подавляющее большинство было организовано едино­временно по законам Корнелия Суллы, диктатора в 81 — 79 гг. до н. э.

По законам Суллы стало 8 постоянных комиссий (с учетом реор­ганизации прежних), в которых подлежали рассмотрению обвине­ния:

1) В преступлениях против величия римского народа, или против республики. Сюда относились действия, направ­ленные к уменьшению величия богов, города, сената, оставление армии, а также восстание против магистратов, попытки их отстра­нения, умаление власти трибунов. Судебная интерпретация пре­ступлений была весьма разнообразной (само понятие умаления величия было введено в 102 г. до н. э.). Детализированную ква­лификацию дал особый закон Юлия Цезаря, который включил в по­сягательства на величие римского народа передачу врагу земли или людей, поддержку врага, отпуск пленных, дезертирство, заговоры. Наказываться эти преступления должны были преимущественно «запрещением огня и воды».

2) В вымогательстве и взяточничестве со сторо­ны магистратов или других должностных лиц. Здесь исследовались (с предварительным заключением особой сенатской комиссии) преступления, совершенные только при исполнении служебных обязанностей. Наказаниями были штрафы, ограничение в правах, а по за­кону Юлия Цезаря 59 г. до н. э. (где было дано общее понятие этого преступления) — изгнание, а также исключение из членов Сената.

3) В злоупотреблениях государственной казной — это был еще один вид должностных преступлений, одним из проявлений которого было, например, хищение священного имущества, нарушение целостности городских стен и укреплений. Старое право придерживалось практики назначения за это изгнания, а с закона Юлия Цезаря и здесь применяли «запрещение огня и во­ды».

4)В нарушениях предвыборных правил и под­купе. Впервые понятие этого преступления было введено в 159 г. до н. э., а законы с конкретными запретами появились в I в. до н. э. За организацию чрезмерных пиров для избирателей, подкуп влиятельных лиц, а также за давление на судью в уголовном разбира­тельстве виновных ждало изгнание и связанное с этим ограничение или лишение прав гражданства.

5) В убийстве и приравненных к нему преступлениях, где главное место занимало убийство родственников. По римскому пра­ву далеко не всякое убийство подлежало преследованию (так, здесь не разбирались убийства детей, рабов, иностранцев), но только такое, где можно было усмотреть посягательство на величие римского народа, т. е. убийство гражданина. Сюда же позднее были отнесены поджог на корабле, вытравление плода женщиной, другие особо зло­стные действия, последствия которых однозначно влекли гибель одного или многих людей. Наказанием за это прежде всего была смертная казнь.

6) В отравлении, что считалось одним из наиболее опасных преступлений. К самому преступлению приравнивалось также изго­товление ядов, разного рода магические действия с одурманивающи­ми веществами. Как правило, ответственности подлежали все, кто прямо или косвенно обнаружил причастность к этим действиям. По­этому несколько позднее в компетенцию этой комиссии вошли обви­нения в бандитизме. Основным наказанием за эти преступления бы­ла смертная казнь.

7) В публичном насилии, которое включало в себя дей­ствия, помешавшие магистрату отправлять свои обязанности, а так­же все, что нарушило общественное спокойствие. Сюда же позднее отошли и обвинения в насилии против частных лиц (не связанные ни с оскорблениями, ни с отнятием имущества, что считалось част­ными деликтами — см. § 19). Виновных в публичных насилиях на­казывали «запрещением огня и воды», в частных — конфискацией 1/3 имущества и лишением чести (infainia).

8) В обмане, куда входили самые разнообразные по виду преступления: от фальшивомонетничества до злоупотребления довери­ем при частных сделках, включая обмеривание, обвешивание, изго­товление фальшивых завещаний и т. д. Преступление это считалось также недостойным для римского гражданина и наказывалось «запрещением огня и воды».

Законодательство Суллы не только создало восемь основных ка­тегорий преступлений, но внесло и существенные коррективы в ста­рые понятия частных деликтов. Многое из того, что ранее входило в сферу чисто гражданской ответственности, было криминализировано: избиение, нанесение телесных повреждений, вторжение в чужой дом для этих действий — и отныне наказывалось штрафами и ли­шением чести. По обвинениям в коррупции было введено новое на­казание в виде 10-летнего запрета избираться в магистраты.

Председателями комиссий были преторы — число их было уве­личено до восьми (либо особый судья без прав магистрата). От руко­водства комиссиями отстранялись только городской и перегринский преторы. Хотя комиссии назывались постоянными, состав их был различен и непостоянен: в каждую назначалось от 350 до 450 судей. Судьями считались внесенные в особые судейские списки граждане высших сословий — сенаторы и всадники, которые судили и гражданские дела (это было единственное, что роднило римское уголов­ное и гражданское судопроизводство). Членами комиссий не могли быть народные трибуны, квесторы, военные трибуны первых четырех легионов, родственники сенаторов, отсутствующие «за морем», а также лица моложе 30-ти и старше 60-ти лет. Для каждого процесса из общего списка судей, числящихся за нею, избиралось свое количество, либо начинали слушать дело все судьи комиссии, а далее их число сокращалось. Рассмотрение дел по существу обвинения колле­гией граждан — фактически судом присяжных, стало важ­нейшим принципом развитой уголовной юстиции в Риме.

Процесс в суде присяжных

Другим свойством римского уголовного процесса было то, что обвинение по любому делу должно исходить только от римского гражданина, а не от должностного ли­ца, — обвинение было частным. Для начала судопроиз­водства требовалось, чтобы римский гражданин как частное лицо и в частном порядке предъявил перед судом обвинение дру­гому римскому гражданину. Для таких порядков, несомненно повы­шавших чувство гражданской ответственности за происходившее в государстве, разумеется, требовались от гражданина и немалые юридические знания, и личное гражданское мужество — особенно, когда речь шла об обвинениях по адресу бывших магистратов или, лиц, известных бандитизмом и насилиями.

Выдвижение обвинения открывало процесс. Обвинителей могло быть и несколько, тогда претор своей властью определял одного главного. На предварительной стадии затем следовали вопросы об­виняемому. Если он отвечал молчанием, это расценивалось как признание обвинения. Одним из законов Юлия Цезаря было введе­но правило, что обвинение должно быть сформулировано письменно и подано за подписью гражданина. Обвинение вписывалось в судеб­ный протокол, и назначался день судоговорения перед присяжны­ми— обычно 10-й, 50-й или 100-й после подачи обвинения. До это­го еще можно было отказаться от своего обвинения. Хотя за отказ уже против самого обвинителя могло быть выдвинуто серьезное в Риме обвинение в клевете (злостных клеветников клеймили на лбу) или в негражданском поведении.

Обвиняемый, как правило, ждал дня суда на свободе. Только от­цеубийц и отравителей сажали в тюрьму в качестве превентивной меры. Обвиняемый, не дожидаясь суда, мог скрыться — это счита­лось равнозначным признанию обвинения и влекло осуждение к «запрещению огня и воды», а также конфискацию имуществ. К тем же последствиям вела и просто неявка на процесс. Если суд не при­нимал за уважительные причины отсутствия, то выносился заочный приговор — по закону Августа такой приговор должен быть едино­душным.

Обвинение должно быть строго конкретным и единичным, не до­пускалось объединять обвинения (например, в убийстве и в поддел­ке завещания убитого). Единожды отвергнутое обвинение или сня­тое не могло быть повторено никогда более. На суде обвиняемому полагалось быть одетым в траурное. Ему (как и обвинителю) могли помогать защитники из граждан, а также патрон. Судей определяли жребием, затем стороны согласовывали все кандидатуры; по закону Ватиния (57 г. до н. э.) можно было отвести даже всех судей. По каждому делу судьи всякий раз заново произносили клятву в верно­сти правосудию. Количество судей от начальной к конечной стадии процесса, как правило, сокращалось: начинали слушать дело, на­пример, 350 судей, речи сторон слушали уже 81 судья, голосование по обвинению проводили 51.

Порядок судоговорения был своеобразным: после заслушивания обвинения происходил обмен речами сторон, а затем, при необходи­мости, производилось испытание доказательств (представление до­кументов, заслушивание свидетелей и т. п.). Основными доказа­тельствами считались показания свидетелей (необязательно очевид­цев преступления, но вообще любого, кто имел какие-то сведения о нем). Одним из важнейших правил считалось то, что «показа­ния одного — не свидетельство»; но точных узаконений, сколько нужно свидетелей, не было. По обвинениям в государственных преступлениях показания могли давать и женщины, и ра­бы. Рабы давали показания только под пыткой (в обеспечение инте­ресов римского гражданина); если они давали показания против сво­его господина, то после процесса считались свободными. При Августе впервые был подвергнут пытке при даче показаний римский гражданин. Документы (официальные акты, письма) должны были представляться не позднее трех дней до судоговорения — обязатель­но в подлинниках (копии допускались только для финансовых доку­ментов провинций).

Основное место в судоговорении занимал обмен судебными реча­ми. Речей и со стороны обвинителя, и со стороны обвиняемого могло быть несколько — как правило, по четыре, но бывало и до 12-ти. Позднее вошло в правило («Чтобы была выслушана и вторая сторона»), что обвиняемому предоставляется время на 1/4 большее, чем обвинителю; стороны должны быть поставлены в равное положение. Эти два правила, введенные судом присяжных, стали классическими для уголовной юстиции. Время произнесения речей измерялось по водяным часам — клепсидрам. После испытания доказательств наступало время решения.

Решение выносилось присяжными по большинству голо­сов. С 139 г. до н. э. по закону Габиния были введены бюллетени для тайного голосования в народных собраниях, с 137 г. принятые и в судах. При обвинениях в государственных преступле­ниях голосование всегда оставалось открытым (поднятием рук). При Сулле было установлено, что вид голосования определяется по со­глашению сторон. Подсчет голосов проводился обязательно гласно, равенство истолковывалось в пользу обвиняемого. Вообще присяж­ные мили вынести троякий вердикт: «оправдан», «обвинен» и «дело не выяснено»; последнее также снимало обвинение, но как бы остав­ляло в подозрении.

После завершения судоговорения, но до объявления приговора могла быть объявлена отсрочка — в это время обвиняемый еще мог скрыться из города, хотя и признав себя тем самым виновным. По­сле вынесения приговора наказание тотчас приводилось в исполнение. От немедленного наказания освобождались только беременные женщины. При осуждении на смертную казнь могла быть предо­ставлена отсрочка в 10 дней: предполагалось, что за эти дни гражда­нин сам покончит с собой, что снимет хотя бы частично позор с фа­милии.

Уголовная юстиция в империи

Номинально суд постоянных комиссий продолжал существовать до начала III в. Но уже в период принципата он начал вытесняться новым порядком судопроизводства. При императоре Августе окончательно исчезло право апелляций к народному собранию: уголовную юрисдикцию осуществляли или Сенат, или комиссии. В I в. права комиссий постепенно переходят к пре­фекту города, в провинциях — к наместникам или легатам. Они, как и некоторые другие высшие чиновники, получали права уголовного суда по особым распоряжениям императора — вне обычного порядка — почему и сама новая юстиция полу­чила наименование экстраординарной. Судьи императора обретали право не только по-своему истолковывать уголовные зако­ны, но и отказываться от прежних судебных процедур; главным в процессе стало усмотрение магистрата или чиновника.

Обвинение перестало быть частным и перешло в руки государст­венных властей. С I в. получила распространение должность плат­ных доносчиков-обвинителей, которые инициировали возбуждение дела. При префекте города, и особенно префекте стражи, создава­лись должности профессиональных следователей-полицейских. Дела о незначительных преступлениях решались практически немедлен­но, обычным наказанием здесь стало битье палками. В расследова­нии более тяжких обвинений основой уголовного судопроизводства стал проводимый следователем или судьей допрос (inquisitio), почему и весь процесс приобрел т. н. инквизиционный ха­рактер. В практику вошли обязательные допросы обвиняемых под пыткой. Первоначально пытали только бродяг. Законом 212 г. допу­скалось пытать любого по усмотрению судьи. По обвинениям в государственных преступлениях пытки стали обязательными («Всех и всякого в обвинениях в оскорблениях величия пытать, если дело того требует»). С III в. вошли в практику пытки и свидетелей — первоначально это распространялось на «колеблющихся в показани­ях», потом было отдано на произвол судьи. Некоторых знаменитых граждан, а в христианскую эпоху — священнослужителей, от пыток освобождали. Безусловно подвергались пыткам рабы.

Положение рабов в уголовной юстиции изменилось наиболее значительно. С одной стороны, они стали полноценным субъектом уголовного права: убийство рабов стало наказуемым — не только своих, но и чужих. С другой стороны, при определенных ситуациях право возложило на рабов особую ответственность: они могли совер­шить преступление и бездействуя, хотя в принципе римское уголовное право не допускало, что нарушить уголовный закон мож­но иначе, как действуя активно. В конце I в. до н. э. Сенат по ка­зусному делу впредь возложил ответственность за убийство господи­на на вообще всех рабов, бывших в то время в доме и как бы не принимавших мер к защите домовладыки, т. е. установил принцип объективного вменения преступления без выяснения конкретной вины каждого человека.

Система преступлений в главном осталась такой же, как и в I в. до н. э. Основой правоприменения в большинстве случаев остава­лись обширные законы Суллы и Юлия Цезаря. Но и императорским законодательством было внесено немало новшеств в трактовку от­дельных видов преступлений, а также сформированы новые их ви­ды.

Наиболее значительные изменения коснулись преступлений в оскорблении величества. С утверждением идеи представительного (от имени римского народа) единовластия, нарушением величия стали признаваться и посягательства на личность, честь, полномо­чия императора: осквернение его изображения, фальшивая клятва с упоминанием императора, даже развод с принцессой императорско­го дома. Изменились и наказания: практиковавшееся при республи­ке изгнание заменилось в большинстве случаев смертью, форму ко­торой определял сам император. С III в. преступников из «почтен­ного» сословия казнили отсечением головы, из «униженного» — отдавали на растерзание зверям. Вошли в практику и сопутствующие смертной казни наказания: полная конфискация имущества, анну­лирование завещания, «осуждение памяти» (включая срытие дома); наказание могло быть распространено и на членов семьи, прежде всего на детей. С IV в. император Константин ввел как обязательную часть казни по этим обвинениям публичные пытки. Правда, наиболее распространенными наказаниями по этим обвинениям бы­ли повешение и приговаривание к самоубийству.