Как документально оформляется проведение учебной тревоги «Выброс»? 16 страница

Задача "естественного права как права экзистенции", по Майхоферу, состоит в том, чтобы дать соответствующий достоинству человека и ценностям человеческой жизни образец существования индивидов и их взаимоотношений. При этом традиционное естественноправовое положение о человеческом достоинстве он трактует как требование порядка максимально возможной свободы всех людей при соблюдении их безопасности, удовлетворении их потребностей и развитии их способностей. Такой естественноправовой порядок, соответствующий достоинству человека, лежит в основе и его концепции правового государства.

В целом в философско-правовом учении Майхофера под правом (в его различении с законом) имеется в виду экзистенциальное право (право экзистенции), трактуемое как конкретно-ситуационное проявление требований рационалистического естественного права. Соотношение же такого экзистенциального права с законом (позитивным правом) в принципе остается в пределах традиционной модели соотношения естественного и позитивного права.

В духе естественноправовых положений рассматривает экзистенциальное право и другой представитель немецкой экзистенциалистской философии права Э. Фехнер. Опираясь на ряд положений экзистенциалистской философии Ясперса, Фехнер трактует "встречу" человека с правом и связанную с этим необходимость выбора и принятия одного из многих возможных решений как "пограничную ситуацию", которая актуализирует экзистенцию и содействует "извлечению бытия из его сокрытости". Искомое и принятое индивидом в такой ситуации истинное решение (т.е. экзистенциальное право в данной ситуации) Фехнер рассматривает как вытекающее из человеческой экзистенции живое, естественное право "со становящимся содержанием".

Такое живое, естественное право, порождаемое экзистенцией, - в отличие от позитивного права с его механическими, мертвыми нормами, не поддается, согласно Фехнеру, нормативному охвату и выражению.

Экзистенциальное правовое решение индивида, законодателя, правоприменителя и т.д. - это, по Фехнеру, всегда субъективно-волевое решение, рассчитанное на порождение экзистенцией в "пограничной ситуации" ожидаемого живого, естественного права с адекватным данной правовой ситуации (данной правовой коллизии, конфликту и т.д.) содержанием.

Только такое (т.е. экзистенциальное по своим основаниям) правовое решение может быть, согласно Фехнеру, истинным. Это означает, что истинное право - это всегда и только экзистенциальное право. Но Фехнер признает, что подобное экзистенциальное решение может оказаться неправильным и сопряжено с риском принятия неверного решения. Но без такого риска и вообще не может быть истинного правового решения и подлинного права.

Проблема соотношения права и закона (позитивного права) в трактовке Фехнера выглядит, следовательно, следующим образом. Экзистенциальное право как истинное право (т.е. живое, естественное право со становящимся содержанием) Фехнер резко противопоставляет механическому и мертвому позитивному праву. Для того чтобы закон (позитивное право) и его применение соответствовали требованиям права (т.е. экзистенциально порождаемому естественному праву), законодатель и правоприменитель должны, по Фехнеру, принимать правовые решения (т.е. творить право и применять его) так, как это делает экзистенциально озабоченный индивид в "пограничной ситуации".

Экзистенциалистское правопонимание, апеллирующее к индивидуальной экзистенции и приуроченное к конкретной ситуации, исходно отвергает ту всеобщность и общезначимость правового начала (правового принципа, правовой формы, нормы и т.д.), без чего вообще нет права, и по существу подменяет право индивидуальными правилами ситуационного характера.

Это отчетливо проявляется и в экзистенциалистском подходе швейцарского юриста Г. Кона. "Согласно нашей концепции, - утверждал он, - центр тяжести находится в конкретной ситуации. В ней смысл и право. Именно она придает закону и другим источникам права значимость и само существование. Эта она притягивает их к себе и, наоборот, оставляет бездеятельными, когда не нуждается в них".

Как индивидуальную норму поведения трактует экзистенциальное право (интуитивное переживание индивидом своего свободного акта в качестве "экзистенциально должного") аргентинский философ права К. Коссио.

В концепциях экзистенциалистского правопонимания разрыв между ситуационным правом и общим законом в принципе исключает возможность сколько-нибудь внутренне последовательной концепции их взаимной связи и соответствия. Поэтому соответствующая экзистенциалистская свобода, т.е. свобода вне и без всеобщих требований права, предстает по сути своей как произвол.

7. Онтологическая концепция права Р. Марчича

Онтологическая трактовка права содержится в философии права австрийского юриста Р. Марчича. Поясняя смысл своего подхода, он писал: "Я представляю строгую онтологию права и признаю в праве как порядке и норме трансцендентальное... А именно я рассматриваю действительность бытия или мира как действительность права. Право есть черта бытия (природы, натуры)... Порядок бытия и порядок права в основе сходятся, они в основе одно и то же ".

Согласно такой правовой онтологии, в основе любого исторически данного, позитивно установленного порядка (т.е. позитивного правопорядка, позитивного права) лежит препозитивный (допозитивный) порядок бытия (естественный порядок, порядок вещей), который и трактуется Марчичем как препозитивное право, как право бытия, как естественное право. Это делает возможным позитивное право, его действие и его изменение. "Человек, - писал он, - всегда уже преднаходит право, точнее - сердцевину права, которая расположена в бытии".

Позитивное право относится к препозитивному, естественному праву как конечное к бесконечному, обусловленное к безусловному, изменчивое к неизменному, ограниченное к абсолютному. "Естественное право, - отмечает Марчич, - есть препозитивная основа позитивного права как абсолютная абсолютность; логически это не доказуемо, но онтологически обнаруживаемо - обнаруживаемо феноменологическим путем ".

Освещая своеобразие онтологического статуса права, Марчич подчеркивает, что "право есть бытие реальное, а не бытие рациональное", причем допускает, что это "реальное бытие" права может характеризоваться как "идеальное бытие", а "право бытия" соответственно может быть истолковано как "идеальное право".

В правопонимании Марчича весьма существенную роль играет то обстоятельство, что препозитивное право (право бытия, естественное право) рассматривается в качестве "основной нормы" позитивного права. "Моя философия права, - подчеркивал он, - стремится к тому, чтобы раскрыть право бытия как онтологическую и логическую основную норму позитивного права". Здесь он, по его словам, находится в русле австрийской правовой культуры и мысли XVIII-XIX вв. и правовых поисков венской правовой школы (А. Меркель, А. Фердросс, Г. Кельзен и др.). Искомые препозитивные основы позитивного права Кельзен именует "основной нормой", Меркель - "нормой происхождения" или "начальной нормой", Фердросс - "основным порядком" или конституцией в логико-правовом смысле, но при этом, согласно Марчичу, подразумевается одно и то же - "основа единства всего мира права".

Естественное право, право бытия, основная норма, препозитивное право, метафизическое право и т.д. - это, по Марчичу, не "правовые явления ", не "правовые феномены "; все они относятся к миру бытия, правовой смысл которого в мире явлений выражается (проявляется) в виде позитивного права. "Позитивация, - пишет он, - есть смысл естественного права. Хотя человек имеет обрывочное и нечеткое представление о праве бытия, но он очень хорошо может разглядывать проформы: позитивное право необходимо ради права бытия. Это проистекает из того, что, хотя позитивное право предполагает право бытия, но и право бытия, со своей стороны, не может надлежаще действовать без позитивного права. Позитивное право есть институция естественного права, его институционализация; "позитивно" и "институционально" - это в своей основе синонимы. Позитивное право буквально ре-презентирует (представляет) естественное право".

Такая концепция соотношения естественного и позитивного права в качестве препозитивного и позитивного модусов одного и того же (т.е. права) предполагает их сущностное единство. Однако Марчичу не удалось сформулировать абстрактно-всеобщее понятие правового закона, т.е. юридически формализованное и согласованное единство правовой сущности и правового явления, так как для этого теоретически необходимо принципиально преодолеть весь естественноправовой подход в целом.

8. Неопозитивистская концепция права Г. Харта

Правовая теория Харта развита в русле аналитической юриспруденции, которая восходит к Бентаму и Остину.

Отходя от определения права Остином как "приказа суверена", Харт вместе с тем критикует и естественноправовые теории и характеризует естественноправовое положение о том, что "несправедливое право - это неправо", как парадокс, преувеличение или "просто ошибка". Подобное утверждение, замечает он, равносильно такому же ошибочному утверждению, что "законы - это не право". В этих суждениях Харта как раз весьма отчетливо проявляется легистская суть его неопозитивистской концепции правопонимания.

В своем учении о праве Харт исходит из того, что минимальной целью социальной жизни людей является выживание. С этим, согласно Харту, и связано наличие разумных оснований к тому, что право и мораль должны содержать определенные нормы поведения. Эти разумные и необходимые нормы (защита личности, собственности и обещаний) как "само собой разумеющиеся истины содержат в себе не только смысловое ядро естественноправовой доктрины, но, кроме того, они имеют также решающее значение для понимания права и морали и объясняют, почему чисто формальная дефиниция права и морали, которая не учитывает определенное содержание или социальные потребности, оказывается столь неудовлетворительной".

Но наряду с признанием такого генетического родства права и морали и единства их фундаментальных (разумных и необходимых) норм, Харт говорит об их различии: "естественные факты" (незащищенность этих норм, их нарушения) требуют перехода от исключительно моральных к организованным, правовым формам контроля за поведением людей. Право от морали, таким образом, отличается принудительной санкцией. Эти санкции, поясняет Харт, требуются не потому, что без них вообще не было бы мотивов к правопослушанию: они нужны как гарантия того, чтобы интересы тех, кто будет добровольно соблюдать право, не были бы принесены в жертву тем, кто не будет соблюдать нормы без принуждения. Без системы принудительных санкций нормопослушание было бы связано с риском быть обманутым. Перед лицом такой опасности разум требует, чтобы добровольная совместная деятельность людей осуществлялась в рамках принудительного порядка.

Право (позитивное право) по своей структуре, согласно Харту, состоит из правил (норм), которые он делит на первичные и вторичные.

Первичные правовые правила - это правила обязывания. Они возлагают обязанности без учета воли соответствующих лиц. Они связаны с угрозой санкции, которая как мотив должна удерживать от запрещенного поведения.

Вторичные правовые правила предоставляют частную или публичную власть. Правила, предоставляющие частную власть, дают частным лицам способность самим строить свои правовые связи с другими с помощью договоров, завещаний и т.д. Правила, предоставляющие публичную власть, определяют деятельность в сфере законодательства, правосудия, управления. Вторичные правила не требуют от адресатов вести себя определенным образом, а дают возможность отдельным лицам при определенных условиях создавать права и обязанности.

Если бы, говорит Харт, в духе мыслимого эксперимента, правовая система состояла бы лишь из первичных правил, она страдала бы такими недостатками, как неопределенность (из-за отсутствия критерия о действии или бездействии соответствующего правила), статичность (из-за отсутствия возможности приспосабливать правила к изменяющимся обстоятельствам), недейственность ее социального давления (из-за отсутствия инстанции, которая могла бы окончательно и авторитетно решить, будет или нет определенным действием нарушено какое-то правило).

Эти недостатки можно преодолеть, по Харту, с помощью вторичных правил, которые действуют как правила о правилах. Так, средством против неопределенности является введение правила признания, которое определяет, как должно быть создано правило, чтобы оно могло быть правилом системы права. Таким правилом признания в простейшем случае может быть авторитетно установленный список (реестр) первичных правил с указанием условий, при которых действуют другие нормы. Средством против статичности правовой системы служит введение правил изменения, которые управомочивают индивидов или группы вводить в правовую систему новые правила и отменять старые. Недейственность системы из первичных правил преодолевается с помощью правил решения, которые придают определенным инстанциям полномочия авторитетно устанавливать, нарушено ли какое-то первичное правило или нет.

В сложных правовых системах правило признания - это не какое-то одно правило, содержащее критерии для действия первичных правил, а целый ряд правил признания, образующих сложную иерархию (из норм конституции и законодательства). Правило признания, которое дает критерии для действия всех других правил системы, Харт называет "последним правилом". Оно дает высший критерий для действия правил системы.

В отличие от умозрительно-гипотетической "основной нормы" Кельзена "последнее правило" Харта носит фактический характер и само является правом (действующим правовым правилом).

Соединение (союз) первичных и вторичных норм дает право (правовую систему). Для существования правовой системы, резюмирует Харт, необходимо и достаточно два минимальных условия: "Во-первых, правила поведения, действительность которых установлена последним и высшим критерием системы, должны соблюдаться всеми, а во-вторых, правила признания для критериев правовой действительности, правила изменения и правила решения должны действенно восприниматься служащими в качестве всеобщего публичного стандарта официального поведения".

В хартовском структурном толковании права отчетливо присутствует ряд неопозитивистских идей и установок кельзеновского нормативизма.

Так, вуалируя этатистские корни неопозитивистского правопонимания, Кельзен считал характерную для старого позитивизма трактовку права как продукта, установления (приказа) государственной власти (суверена) "социологическим" подходом, от которого надо очистить правоведение. Согласно "юридическому" подходу, право как система норм долженствования у самого Кельзена получает свою действительность не от государства, а от "основной нормы".

Подобной логики и схемы придерживается по сути дела и Харт, в концепции которого право как система правил (норм) тоже получает свою действительность не от государства, а от некой фундаментальной нормы - последнего, высшего правила. Придавая этому принципиальное значение, Харт пишет: "... Мы отказываемся от позиции, по которой основой правовой системы является привычка повиновения юридически неограниченному суверену, и заменяем ее концепцией высшего правила признания, дающего системе правил критерий действительности".

Однако с точки зрения существа правопонимания принципиальное значение имеет как раз то, что объединяет старых и новых позитивистов: и те, и другие под правом (в его отличии от неправа, например, от морали), которое они по-разному описывают, имеют в виду одно и то же - приказ суверена, властную принудительность.

9. Познавательно-критическая теория права

Эта неопозитивистская концепция философии права представлена в работе австрийских юристов О. Вайнбергера, П. Колера, П. Штрассера и М. Пришинга "Введение в философию права". К "главным дисциплинам правовой науки" они относят следующие: всеобщая теория права (философия права), догматика права, социология права, история права, сравнительное право

Философия права (или общая теория права) в виде составной части неопозитивистской юриспруденции понимается и разрабатывается "не как составная часть мировоззренческой системы, а как рефлектирующий анализ оснований правовых наук ".

Отмечая наличие разных версий философии права, авторы курса подчеркивают противоположность "спекулятивной философии права" (т.е., по существу, всех непозитивистских концепций философии права) и "научно-критической философии права" (т.е. различных вариантов позитивистской философии права). Научный характер, согласно такой трактовке, носит лишь позитивистская философия права, тогда как "спекулятивная философия права" оказывается ненаучной, поскольку занимается "метафизическими" проблемами и "трансцендентными идеями".

К "научно-критической философии права" авторы курса относят "аналитическую философию права (или аналитическую юриспруденцию)" и "так называемое чистое учение о праве, разновидность аналитической философии права".Рассматриваемый курс, по оценке его авторов, представляет "аналитическую концепцию" и определяется ими как "познавательно-критическая теория права", т.е. как еще одна разновидность аналитической юриспруденции.

Поясняя смысл этих подходов, авторы курса пишут: "Как аналитическую философию права (или аналитическую юриспруденцию) обозначают те всеобщие теоретико-правовые учения, которые ставят в центре своего изыскания структурную теорию права, т.е. изучают все проблемы правовой теории прежде всего в формальном смысле и в этом аппарате структурных понятий и схем видят необходимые инструменты для всех юридических изысканий. Однако многие представители аналитической философии права не упускают из виду различные аспекты и факты, т.е. то, что право прежде всего есть общественный феномен".

Свою "познавательно-критическую правовую теорию" авторы курса характеризуют так: как "аналитическая концепция" эта теория "прежде всего пытается прояснить структурные проблемы права, юридического аргументирования и правовой динамики, с тем чтобы иметь в распоряжении понятийный аппарат для всех теоретико-правовых рассуждений". Хотя эта теория "признает необходимость определения характера постановки проблемы, например, необходимость отличать догматическую трактовку от социологической или от трактовки с позиций политики права, но в отличие от чистого учения о праве она придерживается мнения, что не только "чистые", но также и комплексные трактовки права, включая и соображения de-lege-ferenda, относятся к юриспруденции".

В своем определении понятия права авторы курса в целом придерживаются достаточно умеренного варианта позитивистского (в принципе - легистского) правопонимания. Под "правом (правопорядком)" имеется в виду "право в объективном смысле", т.е. позитивное право (закон).

Понятие конституции. В научной литературе различаются фактическая и юридическая конституция. Первая — это основы того строя, кото­рый реально существует в стране. Вторая — особый юридический до­кумент, правовой акт. В лекции речь будет идти о юридической конститу­ции, но неизбежно затрагиваются и основы фактической ситуации в обществе, государстве, положение коллективов и индивидов.

Конституция (от лат. constitutio — устанавливаю, учреждаю) как особый юридический документ возникла на определенном этапе разви­тия государственности. Это слово присутствовало в одном из видов актов римских императоров и стало их названием (наряду с рескрип­тами, эдиктами, декретами и др.). Однако «конституции» римских им­ператоров были совсем не похожи на современные ни по содержанию, ни по форме.

В средние века наряду со словом «конституция» употреблялось словосочетание «основной закон», принимались акты, имевшие осно­вополагающее значение (Великая хартия вольностей 1215 г. в Велико­британии, Золотая булла 1222 г. в Венгрии, Великий мартовский ор­донанс 1357 г. во Франции и др.), но конституции в современном по­нимании также не было. Требования ограничить королевский абсо­лютизм путем принятия конституции, где закреплялись бы права человека (прежде всего «естественные права») и регулировались его отношения с государственной властью, устанавливалась система орга­нов государства и их полномочия, были выдвинуты энциклопедиста­ми, «просветителями» — представителями революционной буржуа­зии', выражавшей интересы широких народных масс.

Слово «буржуазия» при своем возникновении не имело того негативного содержа­ния, которое ему было придано впоследствии, особенно в работах, основанных на по­стулатах марксизма-энгельсизма и ленинизма-большевизма. Этимологически оно про­исходит от названия жителя города (франц. bourgeois – в эпоху феодализма – горожа­нин, представитель среднего сословия, то же, что бюргер (Burger) по-немецки).

Первая писаная конституция государства была принята в 1787 г. в США, затем в 1791 г. во Франции и Польше. В Великобритании кон­ституция складывалась постепенно на базе принятия отдельных зако­нов, судебных прецедентов и конституционных обычаев. В ряде му­сульманских стран приняты конституции, но основным законом счи­тается Коран.

В XVIII—XIX вв. конституционное регулирование ограничивалось в основном вопросами прав личности и государственной власти. Кон­ституции XX в., принятые после Второй мировой войны, и особенно новейшие конституции имеют гораздо более широкий объект право­вого регулирования.

Российская Конституция, принятая в 1993 г., – это учредительный акт государства, основной закон, обладающий высшей юридической силой, принимаемый и изменяемый в особом порядке, имеющий осо­бый объект регулирования и специфическую форму юридической за­щиты.

Термин «учредительный акт» означает, что в нем реализуется учредительная власть народа, который на референдуме 1993 г. в юри­дических формах определил способ своего бытия. Словосочетание «ос­новной закон» характеризует особое место этого акта в правовой систе­ме как юридической базы правотворчества, правоприменительной де­ятельности и правосознания. «Высшая юридическая сила» (юридичес­кое верховенство) означает, что все остальные правовые акты должны соответствовать Конституции, в противном случае они недействитель­ны. Принятие и изменение в особом, усложненном порядке по сравне­нию с другими законами и иными актами призвано обеспечить тща­тельный учет интересов различных слоев населения, а также стабиль­ность Конституции. Специфика объекта регулирования заключается в том, что конституция закрепляет основы экономической, социальной, политической систем, духовной жизни общества и правового статуса личности. Особая форма защиты Конституции связана с конституци­онным контролем — деятельностью Конституционного Суда РФ.

В субъектах РФ имеются свои основные законы: в республиках в составе Российской Федерации это — конституции, в краях, областях, городах федерального значения, автономной области, автономных ок­ругах — уставы (основные законы). В Калмыкии в качестве основного закона действует Степное уложение. Это — учредительные акты 89 субъектов Федерации. Подавляющее их большинство принято в 1994— 1997 гг. Как говорилось, в одних субъектах РФ основные законы не­однократно изменялись, в других принимались новые конституции и уставы (в том числе в 2001 и 2002 гг.).

В силу принципа верховенства федерального права (ч. 2 ст. 4 Кон­ституции РФ) основные законы субъектов РФ должны соответствовать Конституции РФ. Обеспечение такого соответствия отнесено к совместному ведению Федерации и ее субъектов (ст. 72 Конституции). Требование соответствия вытекает также из положений о прямом дей­ствии и применении на всей территории Российской Федерации фе­деральной Конституции (ч. 1 ст. 15), о единых основах конституцион­ного строя Федерации (ч. 1 ст. 16), об общих принципах организации представительных и исполнительных органов государственной власти, установленных федеральными законами (ч. 1 ст. 77) и др. Положения конституций и уставов субъектов РФ, не соответствующие Конститу­ции РФ и признанные таковыми Конституционным Судом РФ, утра­чивают силу (ч. 6 ст. 125).

Форма и структура конституций. По своим названиям, форме и структуре основные законы неодинаковы. Как говорилось, в России применяются названия «конституция» и «устав» (после слова «устав» обычно в скобках ставится словосочетание «основной закон»).

Российская Конституция, конституции республик и уставы иных субъектов — консолидированные, т.е. представляют собой единый акт (в отличие от основных законов, принятых, например, в Израиле или Швеции), писаные (неписаными обычно называют конституции Вели­кобритании и Новой Зеландии, где некоторые принципиальные во­просы регулируются устными конституционными обычаями). По спо­собу изменения они жесткие (гибкие изменяются по правилам обык­новенного закона), постоянные (приняты без указания сроков или со­бытий, прекращающих их действие), являются актами прямого действия, т.е. их нормы должны непосредственно применяться и не требуют для своей реализации обязательного издания акта исполни­тельной власти, хотя в ряде случаев для реализации общих положений Конституции необходим конкретизирующий закон (например, о вы­борах Президента РФ). По способу принятия конституции и уставы (основные законы) народные. Они принимаются избранными учреди­тельными собраниями, иными представительными органами, путем референдума — голосования избирателей (октроированные конститу­ции провозглашаются монархами, в редких случаях президентами рес­публик или метрополиями для колонии, получающей независимость).

По своей структуре Конституция РФ и основные законы субъектов Федерации характеризуются, с одной стороны, общими чертами, а с другой — определенными особенностями. Почти все конституции и уставы состоят из преамбулы (введения), основной части (глав, разде­лов, статей), заключительных и переходных положений. В преамбуле говорится о целях принятия этих актов и их принципах. Первая глава (раздел) основной части в Конституции РФ и конституциях республик обычно называется «Основы конституционного строя», а в уставах - «Общие положения», «Правовой статус» данного субъекта, «Основы государственно-правового устройства» и др. Вторая глава (раздел) конституций, как правило, посвящена правам человека и гражданина. В уставах такой главы обычно ы>ет, но иногда в них содержатся прин­ципиальные положения о высшей ценности прав человека и гражда­нина, говорится об обязанности всех государственных органов защи­щать эти права, а их перечень закреплен в федеральной Конституции (иногда в уставах имеется соответствующая отсылка). В некоторых ус­тавах (основных законах) такие главы есть, причем в заголовках и тексте говорится также об обязанностях и гарантиях прав. Последую­щие главы посвящены государственно-территориальному устройству (в некоторых субъектах РФ административно-территориальному деле­нию), органам законодательной, исполнительной, судебной власти, местному самоуправлению. Заключительные разделы (главы), заключи­тельные и переходные положения посвящены вопросам правопреем­ства и создания новых органов государственной власти.

В конституциях республик и уставах других субъектов РФ содер­жатся главы, не имеющие аналогов в федеральной Конституции: об общественном строе, экономической системе, о непосредственной де­мократии, избирательной системе, государственных символах субъек­та РФ и т.д. Если в конституциях и уставах субъектов РФ есть разделы, то они либо заменяют главы, либо объединяют их как более крупное подразделение основного закона. Главы делятся на статьи. Иногда это последняя ступень деления, в некоторых основных законах статьи де­лятся на части, части – на пункты с буквенной нумерацией. В Степ­ном уложении Калмыкии нет глав и разделов, оно непосредственно делится на статьи.

Сущность конституции. Существуют различные взгляды о сущности конституции. Некоторые зарубежные авторы видят суть конституции в записи гипотетического (подразумеваемого) общественного договора, в котором люди устанавливают для себя правила жизни. Согласно тео­логическим мусульманским концепциям конституция – это выраже­ние воли Аллаха, который «водит рукой» составляющего законы. Ис­торическая школа права рассматривает конституцию как воплощение духа народа, его многовекового опыта, традиций, естественная школа права — прежде всего как запись неотчуждаемых прав человека, неко­торые представители «государственной» теории видят в конституции проявление государственной воли, как в целях самоограничения, так и авторитаризма. Нормативистская школа права считает, что суть кон­ституции в том, что она является проявлением высшей, основной нормы миропорядка, институционалисты видят в ней статут не только госу­дарства, но и всей корпоративной организации общества. Марксизм и ленинизм рассматривают конституцию с классовых позиций как вы­ражение воли господствующего класса (прежде всего буржуазии или пролетариата), как составную часть в арсенале орудий его диктатуры. Во многих из этих подходов есть рациональное зерно. Конституция действительно часто является результатом соглашений различных со­циальных сил и партий, она отражает традиции народа, одна из глав­ных ее частей — нормы о правах и свободах человека и т.д. Немало было также таких авторитарных и тоталитарных конституций, которые предназначались для закрепления власти определенного класса, соци­ального слоя, правящей группировки (особенно после военных и иных переворотов). Однако общую характеристику конституции нельзя сво­дить только к этим сторонам. Прежде всего необходимо разграничить юридическую и социальную сущность конституции. Юридическая сущ­ность Конституции РФ проявляется в особых качествах этого доку­мента, о которых сказано выше: учредительный акт, основной закон, обладающий высшей силой, характеризуемый особыми условиями принятия и изменения и т.д. Эти черты присуши, как правило, любой конституции (исключение составляет, например, конституция Вели­кобритании). Социальная сущность конституции, напротив, в разных странах неодинакова. В России Конституция, с одной стороны, явля­ется выражением в основном воли народа, а с другой — закрепляет со­циальный компромисс, такие порядки и правила «политической игры», которые соответствуют интересам большинства. В целом это доку­мент, выражающий общечеловеческие ценности и соответствующий интересам народа. По общему правилу современная конституция — одновременно выражение союза (на основе общих интересов, призна­ния и защиты общечеловеческих ценностей) и противоборства, сорев­новательности различных социально-политических сил общества, от­стаивающих и стремящихся закрепить в конституции свои интересы. Конституция РФ закрепляет победу тех сил, которые заинтересо­ваны в социально ориентированной рыночной экономике, политичес­ком и идеологическом плюрализме в обществе, в демократическом, социальном, светском и правовом государстве. Она исходит из при­знания общечеловеческих ценностей и в основном соответствует ин­тересам народа. Конституция содержит большой гуманистический и демократический потенциал, хотя ей присущи и авторитарные черты. Такова же социальная сущность конституций и уставов субъектов РФ.