Символическое изображение земли в церкви Спаса на Нередице

Примечания

Примечания

[1] Р. Вагнер. Избранные работы. М., 1978. С. 510.
[2] Там же.
[3] Там же. С. 457.
[4] Там же. С. 345.

О.С. Хижняк
(ГМИР)

Строительство буддийских ступ в период правления Ашоки Маурья:
мифология и историческая реальность [1]

Достоверные сведения о начале строительства буддийских ступ в Индии относятся к моменту паринирваны Будды и кремации его тела, когда было построено Восемь великих реликварных ступ, называемых шарирака. В дальнейшем, в связи с традицией паломничества к святым местам сформировался тип мемориальной ступы, называемой уддесика. Активное культовое строительство начинается в III в. до н. э. в период правления императора Ашоки Маурья, поддерживавшего буддизм наряду с другими неортодоксальными религиями.

В то время, как научный анализ заставляет нас искать причину массового строительства ступ в социальных и идеологических процессах времени Ашоки, религиозная традиция предлагает совсем иное, мифологическое объяснение.

В Тхупавамсе говорится, что после того, как священные останки Будды были поделены и над ними были воздвигнуты Великие ступы, царь Магадхи Аджаташатру, тайно собрал реликвии, как было ему сказано архатами, и спрятал их в специально построенном подземелье в Раджагрихе. Ашокавадана рассказывает, что Ашока, вознамерившись построить 84000 ступ, решил забрать реликвии. Для этого царь вскрыл семь Великих ступ, начав с Раджагрихи. Но когда он пришел к ступе в Рамаграме, он обнаружил, что ее охраняют и ей поклоняются наги, поэтому он не тронул ее. Царь Ашока разделил полученные им реликвии на множество частей, сделал коробки для каждой порции, раздал их якшам, приказав, воздвигнуть ступы повсюду на земле и даже за великими морями. Говорится, что за один день было построено миллион ступ, освятил их архат Упагупта.

В буддийской версии объяснения строительства ступ Ашокой акцент делается на перераспределении реликвий, сохраненных и добытых чудесным образом. Реликвиям придается решающее значение в возведении священных объектов. В легенде ничего не говорится о возведении мемориальных уддесика-ступ, что служит дополнительным свидетельством их более позднего происхождения. Число 100000 ступ указывает на неопределенное множество, в то время как число 84000 соответствует представлению о 84000 дхарм, составляющих доктрину; в таком аспекте строительство ступ может быть трактовано как символ и средство повсеместного утверждения Учения Будды.

Археологические раскопки показывают, что ступы, строившиеся при Ашоке в Центральной и Южной Индии были в основном реликварными, а на северо-западе страны мемориальными. Ступы этого периода определяют по размерам и технике выполнения кирпичей. Они обычно представляют собой сплошную массу с реликварной камерой, расположенной по вертикальной оси либо в основании, либо на вершине купола. В последующие века ступы могли увеличиваться в размерах и обретать новое художественное оформление, при этом первоначальный корпус и реликварная камера сохранялись как их наиболее сакральная часть. Более поздние ступы имели основания в виде нескольких кругов или колес, в них могло находиться несколько камер, иногда они располагались под землей. В развалинах несохранившихся ступ было обнаружено множество шкатулок, в которых содержались обгоревшие косточки, драгоценные камни, золотые и серебряные пластины. Многие ступы хранили останки не самого Будды, а его выдающихся учеников и последующих учителей. К сожалению, далеко не всегда реликварные шкатулки имели надписи, позволяющие установить принадлежность реликвий.

В Северо-Западной Индии наряду с шарирака — возводилось множество уддесика-ступ, при этом создавались легенды, призванные связать их с событиями буддийской истории. Э. Ламотт (1967) показал, что рассказы о проповеди Будды Шакьямуни по ту сторону Инда, на территории нынешнего Пакистана и Афганистана, не имеют под собой исторической основы. Характерно, что в этих вымышленных путешествиях, его сопровождал не Ананда, как об этом рассказывается в сутрах, но якша Ваджрапани, а в числе обращенных фигурируют не столько люди, сколько наги и драконы. Тем не менее, описываемый маршрут Будды был отмечен множеством ступ.

Другая мифологическая линия обоснования буддийского культового строительства на северо-западе связана с возведением ступ в местах прошлых рождений Будды, описанных в джатаках. Описание ступ Ашоки в этом регионе дано Д. Митрой (1971) и группой исследователей под руководством Т. Тулку (1977), опиравшихся на описания китайских пилигримов Фа-сяна (V в.) и Сюань-цзана (VII в.), и на данные археологических изысканий. На территории нынешнего Пакистана, в окрестностях города Таксилы ими были выделены Четыре великие ступы. Из них одна, располагающаяся к северу от Таксилы и известная как «Дар головы», была посвящена событию, когда царь Чандрапрабха отдал свою голову брахману. Последнее желание царя было, чтобы на этом месте была построена ступа, способная освободить всех живых существ. Следуя описанию Сюань-цзана, археологи отождествили ступу Дара головы со ступой Бхаллар, расположенной к северу от Таксилы. Название самого города переводится как «Отрубленная голова». В нескольких днях пути на восток расположены две ступы на том месте, где Бодхисаттва накормил своим телом голодную тигрицу. Фа-сян писал о почитании этих ступ царями, министрами и простым народом. Четвертая из Великих ступ, расположенная около Пушкаравати, была построена на том месте, где Бодхисаттва, будучи царем Шиби тысячу жизней назад, отдал свой глаз. Ступа была покрыта резным деревом и камнем, имела высоту несколько сотен футов. В этом районе ступа также отмечала место, где Бодхисаттва Сиама, раненный отравленной стрелой был исцелен силой своей веры и лекарствами, данными Шакрой. Место исцеления Сиамы было определено в Пенано-дхери.

Еще три знаменитых ступы, построенные Ашокой в самой Таксиле, были связаны с представлениями о различного рода чудесах. Одна из них — ступа Сокровищ Майтреи, где, как утверждается, Шакьямуни предсказал, что сокровища появятся внезапно в момент просветления грядущего Будды Майтреи. Другая — ступа Кунала — отмечает место, где сын Ашоки Кунала был ослеплен по приказу его мачехи; много лет он бродил как музыкант, но вернул зрение через добродетельный поступок, возвратившись в столицу отца Паталипутру. Эта ступа получила известность как ступа, излечивающая от слепоты и болезней глаз. Две эти ступы были местами поклонения на протяжении сотен лет. Место расположения ступы Куналы определено на северной стороне холма Хатхиала в Таксиле. Третья ступа была построена на том месте, где Будда обратил демоницу Харити, которая, горюя о своем потерянном ребенке, уничтожала всех детей в окрестности. После того, как Будда «обратил» ее, она стала защитницей детей. Эту ступу исследователи определили в Сарамакх-дхери. На этих примерах видно, как в процессе мифологизации культового строительства в буддийскую историю начинают вплетаться представления о чудесах и духах. Возможно, это происходило значительно позже времени Ашоки.

Город Нагарахара был известен как место, где в одной из прошлых жизней молодой аскет Сумати Шакьямуни преподнес цветы Будде Дипанкаре и ему было предсказано, что он достигнет просветления. Сюань-цзан писал, что цветы здесь в дни праздников падают с неба в память о том благом событии. Большая ступа в Мангала, в этом же районе, стояла на том месте, где Бодхисаттва, будучи мудрецом по имени Кшанти, позволил царю Кали рассечь себя. За пределами города находилась ступа Рохитака (Красная), воздвигнутая Ашокой. Она напоминала о щедрости царя Майтрибалы, который собственной кровью поил пять якшей. К северо-востоку была Абхута, Чудесная ступа, сделанная из камня, которая, как говорят, появилась внезапно после того, как Будда проповедовал на этом месте Дхарму. В Хадде, около 5 миль к югу от Джалалакота, была гора, где Будда в одной из прошлых жизней прыгнул в пропасть, отдав свое тело, чтобы отплатить за доброту якша. Здесь был монастырь, известный тем, что хранит реликвии Будды, включая теменную кость 3,6 см в диаметре. Сюань-цзан сообщает, что реликвия хранилась в маленькой ступе, сделанной из семи драгоценных субстанций. В другой ступе хранился кусочек черепной кости в форме листа лотоса.

К типу мемориальных следует отнести ступы, возводившиеся на местах, где уходили в нирвану группы архатов или отдельные пратьекабудды. Китайские пилигримы отметили множество такого рода ступ. Связанные с ними легенды могли иметь под собой в качестве реальной основы деятельность определенных религиозных групп, но в значительной степени мифологизированную с целью сакрализации памятников. Вместе с тем, такая историческая или легндарная основа культового строительства служила раскрытию главного значения ступы как символа достижения просветления, осовобождения, нирваны.

Выдающимися ступами северо-запада Индии являются две ступы, связываемые с царями, покровительствовавшими буддизму, Ашокой и Канишкой. Дхармараджика — самая большая ступа в Таксиле, названная в честь царя Дхармы Ашоки. Она расположена на плато над рекой Танранала. Меньшие ступы, окружавшие ее были разрушены около 25–30 гг. н. э. в результате землетрясения. Это событие послужило началом реставрации Большой ступы, предпринятой царем Канишкой в I или II веке н. э. Во время реконструкции плотная основа первоначальной ступы стала втулкой колесообразного основания с шестнадцатью стенами, радиирующими из центра. На третьем этапе были добавлены ступени с четырех сторон света, что не характерно для ступ Таксилы, которые имели только одну лестницу, или не имели вовсе. Только еще одна ступа Таксилы в Бхамале имеет четыре лестницы. Ступа Дхармараджика впоследствии была облицована камнем, благодаря чему сохранилась до наших дней. Очевидно, это произошло в IV–V веках. Эта ступа известна также как Чир, она подвергалась реконструкции как минимум четыре раза; сейчас ее диаметр 45 м, а высота 13,5 м. Реликвии, обнаруженные здесь, были переданы Шри Ланке, где были помещены в храме Зуба Будды.

Самой знаменитой ступой Гандхары является ступа Канишки, история строительства которой, в отличие от ступы Ашоки, была мифологизирована. Фа-сян записал рассказ о том, что когда Будда бродил в районе Пурушапуры (современный Пешавар), он сказал Ананде, по другой версии Ваджрапани, что после его паринирваны царь по имени Канишка построит большую ступу на этом месте. Со временем, как было предсказано, Канишка, царь Кушан — племени, вторгшегося в этот район из Центральной Азии, установил здесь свою власть, а также над значительной частью северной Индии, примерно в конце I века н. э. Однажды, когда царь проезжал в этом районе, Шакра принял облик юноши. Чтобы вдохновить царя, он начал строить маленькую ступу прямо на его пути. Когда царь спросил его, что тот делает, он ответил, что строит ступу в честь Будды. Над ступой мальчика, царь воздвиг другую, высотой более 120 м и украсил ее драгоценными субстанциями. Когда ступа царя была готова, маленькая ступа стала видимой с южной стороны, высота ее была около 0,9 м. Из всех ступ и храмов, Фа-сян считал ее наиболее красивой и величественной. В наше время археологи отождествили эту ступу с Шахджи-дхери; раскопали ее основание, обнаружили крестообразную структуру с выступами длиной по 4,5 м с каждой из сторон света. Основание ступы имеет диаметр 85,8 м, это самая крупная ступа такого типа. Реликварий, с расположенной наверху статуей Будды, был обнаружен во внутренней камере. На нем было написано имя Кани — одна из форм написания имени царя. Шкатулка сейчас хранится в музее Пешавара.

Выводы. Строительство буддийских ступ начинается в Центральной Индии, где первоначально они являлись только реликвариями — шарирака-ступами. В дальнейшем возникает тип мемориальных уддесика-ступ, которые могли не содержать в себе никаких реликвий, но лишь отмечали памятные места буддийской истории. Ступы Северо-западной Индии, в отличие от Центра и Юга, относились в основном к типу уддесика-ступ. Они связывались с буддийской историей не посредством хранимых реликвий, а с помощью легенд, которые могут быть разделены по следующим группам: относящиеся к жизни Будды Шакьямуни, к его прошлым рождениям, описанным в джатаках, к достижению нирваны архатами или пратьекабуддами; повествующие о различного рода чудесах; соединявшие буддийскую историю с архаичными верованиями. Время создания легенд неизвестно. Возможно, они имеют значительно более позднее происхождение, чем сами ступы. Об этом можно судить по характеру выбранных для обоснования их строительства джатак, популярных в традиции махаяны.

В целом можно сказать, что мифы и легенды относительно ступ были призваны освятить авторитетом Будды культовое строительство, развернувшееся по всей территории Индии и ставшее символом распространения и утверждения Дхармы на различных территориях. Содержание легенд свидетельствует о том, что они раскрывали смысл и значение памятников в форме, доступной широким массам, служили средством проповеди основополагающих буддийских идей, обращенных к мирянам: о возможности достижения освобождения, о запредельных качествах Бодхисаттвы, ведущих к освобождению, о необходимости почитания Будды для накопления благих заслуг и улучшения кармы. В более поздних легендах дидактический элемент уступает место представлению о чудесных явлениях и рассказам о победе Будды над злыми духами, что свидетельствует об интенсификации процесса превращения буддизма в массовую религию.

[1] Данная публикация выполнена в рамках исследовательского проекта № 98-03-04114, поддержанного Российским гуманитарным научным фондом.

Т.В. Чумакова
(ИИЕТ, СПб)

Об иконографических особенностях новгородской церкви Спаса на Нередице написано немало. [1] Необычность ее росписей для Древней Руси привлекало внимание исследователей русских и западных еще в XIX веке. Изображение земли является частью фрески Страшный Суд. Земля изображена в виде женщины, восседающей на льве, из пасти которого виднеется голова грешника. [2] В руках женщина держит чашу, к который приник змей. [3] Столь странное на первый взгляд изображение становится яснее, если его рассматривать в контексте гиперсистемы средневекового мировосприятия. Эта гиперсистема устанавливала сложнейшую цепочку соответствий, в ней сцеплялись вместе стихии, звезды, растения, животные, предметы и т.д. Символика земли, воды, а также воздуха и огня, занимали в ней важнейшее место. Из них составлялся не только мир, но и человек: «Тело еж убо человеце от четырех съставъ, глаголетъ, създано: имаеть от огня теплоту, а от земля сухоту, а от воды мокроту… яко же бо ртуть, егда въ съсудъ есть, то акы душа в теле, егда пролиется на землю, то на многы части раздробится, к персти же земнии прилежится, дондеже пришед некыи хитрець, пакы опять совокупить ю в едино тело и в един съсудъ вливаеть». [4] Земля, согласно древнерусским представлениям, была создана последней из стихий, и ее появление завершило создание тварного мира, дало возможность для его дальнейшего самосовершенствования. В древнерусской картине мира именно эта стихия занимала важнейшее место, поскольку в представлениях о ней слились языческие и христианские верования. Это особенно ярко прослеживается на материале, связанном с исследованием различных аспектов великокняжеской власти, а также при генезисе образа «Святой Руси». Земля была прибежищем человеческой телесности после смерти. Так в древнерусских поучениях о смерти, где на первый план выступает человеческая телесность, «земляной» человек отступает перед духовным: «Зрю тя гробе и ужасаюся видения твоего и сердечно каплюще слезу проливаю… О горе, о горе, ох, смерть, кто может убежати тя? Увы и смерть! Земля бо наше смешение и земля покрывае нас. [5] Из этого фрагмента видно как значительна роль концепта «земля» в средневековом русском мировосприятии.

Но вернемся к нередицкой фреске. Змей, рог изобилия (чаша), лев — это атрибуты римской богини Земли — Tellus Mater — Матери — Земли (связи восточных и античных религиозных образов с христианской символикой писали неоднократно [6]), культ которой в эллинистический период сближается с культом малоазийской Кибелы (Кибела олицетворяет одну из четырех стихий — земли). Змеи и рог изобилия были атрибутами различных богинь-матерей, и в частности римской Bona Dea. Tellus Mater, как впрочем и Кибела, и Bona Dea не просто божество дикой необузданной природы, но и в то же время оно покровительствует упорядоченному миру человеческой культуры (дому, семье и проч.). Змей здесь вовсе не источник зла, скорее он символ мудрости, плодородия (как отмечают исследователи само название «змея» образуется во многих, в т. ч. и славянских языка, от земли, хтоническая природа змея и обуславливает многие его свойства, напр. способность исцелять) и провидения, таков образ мудрого, способного к вечному обновлению змея в «Физиологах», которые в свою очередь опираются на библейские тексты и на представления о природе этих животных (в основном восходящие к античности), кроме того змей — символ благоразумия (Мф. 10, 16). Среди частей света змея, лев и скорпион олицетворяют Африку. Лев, который, как и змея, является с одной стороны персонификацией демонических сил природы, с другой — он символ Воскресения (и символ Христа), он также является атрибутом евангелиста Марка и многих святых (Иеронима, Адриана, Евфимия, Феклы). Но кроме того лев может быть воплощением смерти.

И змея и лев, и скорпион в средневековой и античной астрологии и алхимии связаны с хтонической планетой Меркурием (лев изображает ее дикую силу spiritus mercurialis), в качестве ее символа в средневековых рукописях изображался Гермес — олицетворение тайного (герметического) знания. О наличии связи между образами церкви и языческим гностическим символизмом известно давно, [7] и нельзя полностью отрицать его влияние и на средневековую русскую традицию, которой было известно имя Ермеса (Гермеса Трисмегиста). [8] Кстати, символом этой планеты был пентагон — символ вечности, совершенства, духовного и физического здоровья, а в также — символ пяти ран Христовых (поэтому греками он использовался также как символ Креста). Но, кроме того, в средневековых трактатах писалось, что Меркурию (Гермесу) соответствует четырехугольник — символ земли. Месяц ей соответствующий — май. Любопытно также, что Меркурий (Гермес) является олицетворением земных путей. Чаша, из которой «вкушает» (?) змей может соотносить с рогом изобилия, т. е. с плодородными дарами земли. Все эти фигуры и символы теснейшим образом переплетаются, образуя сеть образов, порой противостоящих или совпадающих друг с другом. Рядом с фигурой земли на нередицкой фреске мы видим олицетворение океана. Их взаимоотношения легко анализируются с помощью категорий, предложенных Мишелем Фуко. М. Фуко писал, что для культуры прошлого много значила категория сходство, [9] основными фигурами, «определяющими строение знания» в её рамках были: пригнанность, симпатия, соперничество, аналогия. Категория сходства в рамках древнерусской эпистемы хорошо иллюстрируется известным древнерусским произведением «Спор Земли и Моря»: «Земля говорила: я мать всем человекам, и Богородице, и апостолам, и пророкам, и святым мужам, и раю, плодящему цвет и овощ, а ты море волнуемое — мать пресмыкающимся гадам и лукавому змию, который ругается животным и скотам, и нестройным ветрам. А Море говорило Земле: я же мать тебе: если не будешь напоена много, то не можешь дать никакого плода, ни раю овоща сотворити, ни сама лица умыти». [10] Сам этот сюжет достаточно древний. М.П. Алексеев писал, что «истоки «Прения» следует искать не только в представлениях о «Матери-земле», свойственных как русскому язычеству, так и многим другим религиям… в древних космогонических сказаниях Индии и Греции». [11] Почему в «Прении» Земля заявляет о своей «первенстве» ясно из анализа древнерусских представлений об этой стихии. Земля, согласно древнерусским представлениям, была создана последней из стихий, и ее появление завершило создание тварного мира, дало возможность для его дальнейшего самосовершенствования. В древнерусской картине мира именно эта стихия занимала важнейшее место, поскольку в представлениях о ней слились языческие и христианские верования. Это особенно ярко прослеживается на материале, связанном с исследованием различных аспектов великокняжеской власти, а также при генезисе образа «Святой Руси». Земля была прибежищем человеческой телесности после смерти. Однако, море (море-океан) в апокрифах и духовных стихах фигурировало в качестве матери всего живого, в том числе и земли. В древнерусских правовых источниках (церковный устав князя Владимира), полемических сочинениях и канонических правилах (правило Митроп. Иоанна) осуждаются те, кто поклоняются воде («жруть бесомъ и болотом и колодеземъ»), а Царь Морской или Окиан-Море, так хорошо знакомый нам по сказкам, несомненно имел хтоническое происхождение, поскольку часто ассоциировался с чертом, с которым запросто можно было договорить бросив записочку в темный омут, как проделывали русские чиновники уже в после-петровские времена.

Цепочку ассоцаций можно «тянуть» очень долго, но в данном случае нам важно не только существование подобного изображения Земли, но и то, что оно не прижилось в русской традиции, будучи достаточно сложным для толкования