Доказывание как познавательная деятельность по уголовному делу

Доказывание – получение доказательств и оперирование ими в целях воссоздания действительной картины изучаемого события – является единственным средством достижения целей судопроизводства, т.е. защиты прав и законных интересов потерпевших и ограждения личности от незаконного привлечения к уголовной ответственности, ограничения ее прав и свобод (ст.6 УПК РФ). За пределами доказательственной деятельности реализация судебной власти, а именно разрешение судом социальных конфликтов в сфере права, невозможна. Поэтому доказывание и доказательства были и остаются сердцевиной уголовного судопроизводства.

На протяжении многих лет в теории доказывания утвердилось представление о доказывании как познании (непосредственном и опосредованном) события прошлого, осуществляемом следователем, прокурором, судом в особой процессуальной форме – путем собирания, проверки и оценки доказательств.

Принято трактовать доказывание в широком и узком смыслах: в первом – как осуществление всей познавательной деятельности субъектов, ведущих процесс, охватывающей не только оценку, но и собирание и проверку доказательств, во втором – лишь как логическую деятельность по обоснованию выдвигаемого тезиса.

Соответственно этим представлениям обязанность доказывания также принято трактовать в двояком смысле - как обязанность собирания, проверки и оценки доказательств в целях установления истины и как обязанность обосновать свои выводы с помощью доказательств. Естественно, что та и другая обязанности лежат на органах государства, осуществляющих доказывание, – следователе, прокуроре, суде, хотя содержание ее для каждого из этих органов оказывается различным.

Попытки разграничить познание и доказывание по временному признаку, представив их как качественно разные, хотя и выполняемые иногда одним субъектом операции, предпринимались и в уголовно-процессуальной науке. Так, рядом ученых предлагалось вывести внешнепредметную познавательную деятельность за пределы «процессуального доказывания», обозначив ее как «познание» или «исследование» доказательств. Показательны в этом отношении суждения Р.Г. Домбровского. «Собирание следователем фактических данных... – пишет он, – является для него познавательным процессом, а не доказыванием»[1]. Автор утверждает, что следователь становится субъектом доказывания лишь тогда, когда результаты познания он излагает в постановлении о прекращении уголовного дела и обвинительном заключении.

Логическим следствием подобных представлений является парадоксальный вывод о том, что на протяжении предварительного следствия доказывание отсутствует, а имеет лишь место познание (элементы доказывания обнаруживаются только при составлении итоговых процессуальных актов – обвинительного заключения и постановления о прекращении дела). Получается, что следователь, собирая, проверяя и оценивая доказательства, доказывания не осуществляет. Здравый смысл, однако, не может мириться с мыслью, что оперирование доказательствами не есть еще доказывание.

Как мы полагаем, ошибочным является представление, что процесс достижения истины и доказательство ее являются абсолютно независимыми и не связанными между собой сферами. Так, чаще всего, обоснование доброкачественности аргументов, т.е. допустимости и достоверности доказательств, осуществляется следователем (хотя и не окончательно) уже в момент получения доказательств. Например, допрашивая свидетеля, следователь фиксирует данные о нем, показывающие, что информация получена от надлежащего источника (субъекта, не страдающего физическими и психическими недостатками). Он отражает условия допроса (место проведения, время, продолжительность, характер вопросов, а при звукозаписи – их тон), констатирующие такой признак допустимости, как законность способа получения доказательства. Следователь также вносит в протокол уточнения и удостоверение допрашиваемым сделанной в нем записи, что свидетельствует о правильном, неискаженном уяснении смысла сообщения. В протоколах таких следственных действий, как осмотр, обыск, выемка и т.п., гарантией достоверности отображения информации служит подтверждение правильности фиксации наблюдавшихся фактов понятыми, специалистами и т.д. Поэтому нельзя считать, что, собирая доказательства, следователь заботится только об их допустимости, откладывая оценку их достоверности на завершающий этап расследования.

Общеизвестно, что оценка доказательств пронизывает все этапы доказывания. Уже в момент получения показаний следователь своими вопросами выявляет степень убедительности, достоверности показаний. Таким образом, процесс извлечения знаний есть в то же время и процесс обоснования их правильности, неотделимый от того, что составляет содержание «доказывания-обоснования».

Собирая доказательства и удостоверяя результаты следственных действий, следователь осуществляет познание не только «для себя», а мыслит себя частью познающей системы, в которую входят и последующие адресаты доказывания – прокурор, суд. Именно для убеждения их в доброкачественности аргументов и правильности своих выводов следователь и осуществляет вышеназванные действия, направленные в конечном счете на превращение «истины в себе» (неотраженной и неудостоверенной информации) в «истину для всех». Таким образом, обоснование правильности выводов, т.е. доказывание в логическом аспекте, лишь завершается составлением итогового процессуального акта или произнесением обвинительной речи, начинается же оно и протекает в процессе извлечения знаний, т.е. при собирании и проверке доказательств. И не имеет решающего значения тот факт, что обосновывающая деятельность следователя, дознавателя (и прокурора, утверждающего обвинительное заключение или обвинительный акт) обращена к суду не непосредственно, как это имеет место при произнесении обвинительной речи, а опосредованно – в виде формулирования и обоснования обвинительного тезиса, подлежащего исследованию судом.

С учетом сказанного приходим к выводу, что попытки представить познание и доказывание в уголовном процессе как разделенные во времени и сменяющие друг друга операции не соответствуют реальному положению вещей и исходным положениям гносеологии. Ошибочность подобных представлений стала особенно наглядной с принятием УПК РФ, ст.85 которого определяет доказывание как деятельность по собиранию, проверке и оценке доказательств в целях установления обстоятельств, предусмотренных ст.73 УПК РФ, ибо эту деятельность, несомненно, осуществляет орган расследования.

Доказывание – это специфический юридический, процессуальный термин, обозначающий познавательную деятельность управомоченного органа государства в сфере юрисдикции, осуществляемую по процессуальным правилам.

Поскольку доказывание, как отмечалось, не может быть сведено к логическим операциям по обоснованию выводов, а включает в себя познавательную деятельность, связанную с получением аргументов для обоснования этих выводов, т.е. доказательств, важно выяснить, каким образом в уголовном деле появляются доказательства.

Закон, ст.85 УПК РФ, определяет доказывание как собирание, проверку и оценку доказательств в целях установления обстоятельств, образующих предмет доказывания. Следовательно, доказательства собираются на начальном этапе доказывания.

Готовых доказательств, т.е. показаний, заключений, вещественных доказательств, протоколов и иных документов (ч.2 ст.74 УПК РФ), в природе не существует и существовать не может: объективно существуют лишь следы события, в которых содержится нужная информация. Но эта информация – еще не доказательство. И лишь в процессе познавательно-удостоверительной деятельности определенных субъектов доказывания, наделенных для этого соответствующими правомочиями, информации придается надлежащая процессуальная форма и возникают, т.е. формируются, доказательства.

Рассмотрим более детально, что надлежит понимать под формированием доказательств. Не следует упрощать это понятие, считая, что формирование доказательства ограничивается запечатлением полученных сведений путем применения надлежащих форм фиксации, т.е. протоколированием результатов очной ставки, других следственных действий. Формирование доказательств, как видно из вышеизложенных теоретических положений, в первую очередь состоит в преобразовании первичной доказательственной информации, т.е. извлекаемой субъектом доказывания из следов, оставленных событием. Образы события, хранящиеся в памяти свидетелей, потерпевших, обвиняемых, подозреваемых, знания, которыми обладает эксперт и специалист, – это еще не доказательства. Информации, сохранившейся в следах события, еще предстоит преобразоваться в доказательства в результате применения соответствующих познавательных процедур. Так, в результате допроса формируются показания (не случайно ст.76 - 80 УПК РФ устанавливают, что показания – это сведения, сообщенные этими лицами на допросе), а в результате назначения экспертизы и исследований, проведенных экспертом, появляется заключение эксперта; протоколы следственных действий (ст.83 УПК РФ) появляются в результате проведения осмотра, обыска и т.д. Можно поэтому утверждать, что формирование доказательств – это комплекс осуществляемых субъектом доказывания операций, дающих ему возможность выявить носителей искомой информации, воспринять ее и преобразовать в надлежащую процессуальную форму, т.е. в форму показаний, заключений эксперта и т.д. Следовательно, формирование доказательств – это процесс преобразования доказательственной информации в форму доказательств, предусмотренных уголовно-процессуальным законом.

С учетом сказанного следует уточнить, в какой момент доказательство можно считать собранным, т.е. сформированным. Представляется верной мысль, что таким является момент объективизации субъектом доказывания воспринятых им сведений, т.е. их закрепление с помощью предусмотренных законом средств фиксации. Закрепление доказательств – это завершающий элемент их формирования, без которого эту деятельность законченной считать нельзя. Доказательственная информация, воспринятая и преобразованная субъектом доказывания в ходе допроса, осмотра и т.д. и существующая в его сознании в виде идеальных образов, останется таковой до момента ее объективизации с помощью описания.

На первый взгляд некоторым противоречием сказанному являются такие виды доказательств, как вещественные доказательства (ст.81 УПК РФ) и иные документы (ст.84 УПК РФ), которые как будто формируются не следователем и не судом, а объективным ходом события (т.е. в процессе, не регулируемом нормами доказательственного права) и включаются в материалы дела в первозданном виде. Но такое представление не учитывает реального процесса их получения. Так, хотя вещественные доказательства – это предметы, которые служат первозданными источниками информации, сочетая в себе ее носителя (сам предмет) и сведения, имеющие значение для дела (его признаки – форму, размер, изменения и т.д.), в действительности такой предмет станет доказательством лишь при условии, что его относимость будет выявлена посредством процессуального действия – осмотра с выявлением признаков предмета и месторасположения и закреплением этих обстоятельств путем протоколирования и иных средств фиксации. Соответственно, и этот вид доказательства формируется субъектом доказывания путем преобразования «вещной» информации в иную форму, в том числе с помощью описания. Признание предмета вещественным доказательством закономерно оформляется процессуальным актом – постановлением следователя, завершающим процесс его формирования.

Нечто схожее наблюдается и при приобщении к делу иных документов. Они, на наш взгляд, могут быть признаны доказательством также только в ходе процессуальной деятельности с обоснованием необходимости их получения (постановление), фиксацией факта их обнаружения, изъятия и представления (протокол), хотя решение об истребовании документа часто не оформляется отдельным постановлением (в ряде случаев достаточен простой запрос). Но и здесь имеет место преобразование информации.

В свете сказанного представляется очевидным, что даже непосредственно воспринимаемые следы события, реально существующие явления – место происшествия и его отдельные элементы (труп, повреждения на нем, орудия преступления), помещения и хранящиеся в них предметы, тело человека, документы и т.п. – в процессе формирования доказательств подвергаются преобразованию, а информация, заключенная в следах, при переносе ее в материалы дела меняет свою первоначальную форму. Еще более многократному преобразованию подвергаются явления действительности, воспринимавшиеся будущими свидетелями, обвиняемыми, подозреваемыми: сначала они трансформируются в образы памяти, затем (на допросе) – в устные сообщения и, наконец, в протокольную запись.

Таким образом, преобразование информации в иную форму – это универсальная по отношению к любому виду доказательств процедура, сопровождающая их формирование.