Введение. С благодарностью всем моим Учителям, начиная с моих родителей; с признательностью всем моим коллегам и друзьям

С благодарностью всем моим Учителям, начиная с моих родителей; С признательностью всем моим коллегам и друзьям, помогавшим мне на пути к этому изданию;

С безграничной любовью к моей жене Лене, которой я обязан больше

чем просто счастьем,

Я посвящаю эту книгу нашему маленькому сыну Григорию.

Михаил Макаров

Лингвистика весьма тесно связана с рядом других наук, которые то заимствуют у нее ее данные, то пре­доставляют ей свои. Границы, отделяющие ее от этих наук, не всегда выступают вполне отчетливо.

Ф. де Соссюр [1977: 44]

Сегодня категория дискурса в социальных науках играет роль, подобную той, что отведена евро в европейской экономике. Поэтому некоторых «чистых» лингвистов, быть может, разочарует обилие методологических, философских, социологических или психологических экскурсов, предпринятых в данной книге, в то время как социологов, психологов и философов отпугнет собственно лингвистический анализ. Но автор сознательно идет на это, считая междис­циплинарный характер работы реальной возможностью покинуть «башни из слоновой кости», где уютно устроились гуманитарные дисциплины, создав свои собственные категориально-теоретические «миры» и все дальше отгоражи­ваясь от того, что происходит в большом и сложном Человеческом Мире.

Наука о языке и языковом общении принадлежит к кругу человековедческих дисциплин, содержание которых во многом определяется соотношением методологии, философии и целого комплекса наук, формирующих в конкрет­ный исторический момент основание научной картины мира. Особенно хоро­шо это видно на материале истории языкознания трех последних веков, в течение которых на лидирующие позиции выходили как минимум три пара­дигмы: генетическая (историческая, эволюционная), таксономическая (инвен­тарная или системно-структурная) и коммуникативно-функциональная [Су-сов 1997; Мурзин 1992; Кубрякова 1995; Harris, Taylor 1989; Joseph, Taylor 1990; Malmkjœr 1995; Itkonen 1991; Formigari, Cambarara 1995; Körner, Asher 1995; Dinneen 1995]. Причем переход от одной доминирующей парадигмы к другой не подразумевает ее буквальной замены или полного отрицания, а, скорее, выражается в изменении научных метафор, точек зрения на язык, новых при­оритетах, методах и перспективах, в «снятой» форме содержащих идеи и до­стижения предшественников. Соответственно пересматривается статус самой науки о языке в ряду других сфер знания, иначе определяются ее предмет, цели и основные исследовательские постулаты, возникают новые междисциплинар­ные связи, а порой и новые «пограничные» дисциплины с характерными двой­ными названиями.

Нелегко просто перечислить все те направления и теории, которые оказа­ли заметное влияние на изучение языкового общения: антропология, культу-

рология и этнография, эстетика, семиотика и герменевтика, кибернетика, нейробиология и искусственный интеллект, различные направления психологии (бихевиоризм, социальная, когнитивная, гештальт-психология, психоанализ), социологии (структурная, когнитивная, символический интеракционизм, тео­рия социального действия, теория ролей), философии (прагматизм, феноме­нология, аналитическая философия, марксизм), математики (теория игр, тео­рия катастроф, теория систем), логики (деонтическая, интенсиональная, мо­дальная, логика размытых множеств) и т. д. [Сусов 1997; Verschueren e. а. 1995]. Этот ряд настолько же легко продолжить, насколько трудно исчерпать [ср.: Hofmann 1993; Holmes 1992; Steinberg 1993; Stenström 1994; Thomas 1995; Widdowson 1996; Yule 1996]. И сегодня справедливым оказывается замечание Ф. де Соссюра, вынесенное в эпиграф. Хотя, возможно, швейцарского учено­го удивил бы новый смысл, который мы в наши дни вкладываем в его слова.

Очевидно, что в современной науке взаимообусловленность отдельных отраслей знания, а также его междисциплинарный характер вышли на более высокий, качественно новый уровень, и это самым непосредственным обра­зом касается лингвистики.

Есть две сферы знания, которые для исследования языка и языковой ком­муникации традиционно считаются родственными. По причине того, что, с одной стороны, «язык есть факт социальный», а с другой стороны, «в сущно­сти, в языке все психично, включая его и материальные и механические прояв­ления» [Соссюр 1977: 44—45], а также «в связи с тем, что в языке действуют и психические, и общественные факторы, мы должны считать вспомогательны­ми для языкознания науками главным образом психологию, а затем социо­логию как науку об общении людей в обществе, науку об общественной жиз­ни» [Бодуэн де Куртенэ 1963, I: 217], ибо сама «психофизиологическая речевая организация индивида вместе с обусловленной ею речевой деятельностью яв­ляется социальным продуктом» [Щерба 1974: 25]. Вместе с тем, «речевая дея­тельность человека есть явление многообразное, и это многообразие... опре­деляется всем сложным разнообразием факторов, функцией которых является человеческая речь. Вне учета этих факторов и изучения функционально соот­ветствующих им речевых многообразий невозможно ни изучение языка как непосредственно данного живому восприятию явления, ни уяснение его гене­зиса, его "истории"....Очевидно, что те факторы, о которых мы говорили выше, будут либо факторы психологического, либо факторы социального порядка» [Якубинский 1986: 17].

Так в языкознании формируется важнейшее исследовательское кредо: «первым, кардинальным требованием объективного исследования должно быть признано убеждение в безусловной психичности (психологичности)

и социальности (социологичности) человеческой речи» [Бодуэн де Куртенэ

1963, II: 17].

На рубеже веков и тысячелетий, в условиях революционного развития но­вых информационных технологий мир становится свидетелем пересмотра ус­тоев организации одного из древнейших социальных институтов — языка и, как следствие, науки о языке. Примечательно, с одной стороны, многообра­зие подходов к лингвистике и ее оценке: например, говорят об альтернатив­ной, об аксиоматической лингвистике и даже антилингвистике [Mulder 1989; Gethin 1990; Wardhaugh 1993; Davis 1995]. С другой стороны, заметно стрем­ление подвести итоги, обобщить опыт лингвистических исследований [ср.: Мурзин 1992; Сусов 1997; Newmeyer 1988a; 1988b; Wardhaugh 1993; Jenner 1993; Dinneen 1995; Robins 1989; Beaugrande 1991; O'Grady, Dobrovolsky 1993; Akmajian 1995 и др.].

Теоретическая и практическая лингвистика, как и многие другие соци­альные науки, подошла к моменту переоценки ценностей, переосмысления накопившихся достижений и неудач, методологических оснований, исследо­вательских практик и т. д. Об этом свидетельствуют публикации с довольно характерными заголовками, начинающимися со слов Defining или, что еще показательнее, Redefining, Re-reading, Rethinking и т. д. [Davis, Taylor 1990; Wolf 1992; Thibault 1996; Hipkiss 1995; Bavelas, Chovil 1997]. Состоялись дискуссии об итогах и перспективах лингвистики на рубеже веков [см.: Арутюнова 1995; Кибрик А. E. 1995; Леонтьев 1995; Ньюмейер 1995; Касевич 1997 и др.].

Символично, что именно сейчас подробному критическому анализу под­вергаются работы Н. Хомского, олицетворяющего целую эпоху в языкозна­нии XX в. [George 1990; Kasher 1991; Otero 1994]. Показательно и то, что осо­бый интерес многих ученых привлекают труды и идеи Фердинанда де Соссю­ра, считающегося основоположником теоретического языкознания прошло­го столетия: почему бы, собственно, не начать ревизию лингвистики с новой интерпретации взглядов ее «отца»? Не секрет, что Соссюр был и остается шире соссюрианства [ср.: Harris 1988; 1993; Strozier 1988; Thibault 1996]. Не случай­но, что повышенный интерес вызывает третий вариант Курса, где Соссюр на­меревался изложить свое видение лингвистики речи.

То, что не успел или не сумел Соссюр, вольно или невольно направивший языкознание по пути редукционизма его предмета, было заявлено и обоснова­но в трудах И. А. Бодуэна де Куртенэ, Л. В. Щербы, P. О. Якобсона, Л. П. Якубинского, В. Н. Волошинова, М. М. Бахтина и др., выступивших за широ­кое понимание феномена языка, опирающееся на культурно-деятельностное и социально-психологическое его представление, восходящее к идеям В. фон Гумбольдта и А. А. Потебни.

Показательно и то, что новые интерпретации, причем не только Соссюра и Хомского, рождаются в контексте тенденций, характерных для постструк­турализма и постмодернизма [Tyler 1987; Gethin 1990; Lecercle 1990; Davis, Taylor 1990; Burke, Porter 1991; Wolf 1992; Stein, Wright 1995; Thibault 1996; Toolan 1996 и др.; ср.: Benhabib 1992; Bernstein 1992; Bracher 1993; 1994; Denzin 1991; Dreyfus, Rabinow 1982; Gergen 1991; Giddens 1991; Lefebvre 1984; Lyotard 1984 и др.]. Влияние, а впоследствии и пересмотр идей европейской школы — таких мыслителей, как К. Леви-Строс [1985], М. П. Фуко [1996; Foucault 1971; 1980], П. Бурдье [1993; Bourdieu 1991; 1977], Ж. Деррида, П. Рикёр [1995], Ж. Лакан, P. Барт [1994; 1996], Ж. Лиотар [Lyotard 1984], У. Эко [1998; Eco 1976; 1986] — во многом предопределили эволюцию гуманитарного знания, его ориентацию на интерпретацию культурно-символических, социально-пси­хологических, когнитивных аспектов человеческой деятельности в дискурсе.

В связи с этим меняется статус самой лингвистики. Хотя когда-то Г. Гий­ом [1992: 17] утверждал, что «лингвистика не приносит никакой практической пользы», однако если практику понимать широко, т. e. не только как эмпири­ческую, предметную деятельность, но и как духовную, интеллектуальную (в том числе научную) активность человека, то именно сейчас лингвистические данные и методы обретают большую эвристическую ценность для многих со­циальных наук, решающих, кстати, не только теоретические задачи. На это в свое время указывал все тот же Бодуэн де Куртенэ [1963,1: 218—220]: «Приме­нение всякой науки может быть двоякого рода: это может быть применение ее для нужд других наук или же применение в практической жизни... В науке можно с пользой применять языкознание при исследованиях истории поня­тий, в психологии, в мифологии... в истории культуры... в практической по­литике». Остается только удивляться прозорливости гения Бодуэна, предуга­давшего рост значения лингвистики для социальных наук, ставший приметой времени эпохи постмодерна.

Дискурс-анализ как метод, принцип и самостоятельная дисциплина, от­крытая по отношению к другим сферам знания, естественным образом вопло­тил общую направленность исследования на многостороннее, комплексное изучение сложного многомерного феномена языкового общения, которое яв­ляется объектом лингвистического (в широком щербовском смысле) анализа в русле прагмалингвистического подхода. И все же главным замыслом книги является выработка интеракционно-феноменологической модели дискурс-ана­лиза. Именно под этим углом зрения следует рассматривать ее предмет.

Глава 1.ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДИСКУРС-АНАЛИЗА

Первая глава посвящена концептуализации философских и методологиче­ских оснований, на которые мы будем в дальнейшем опираться при разработ­ке интерпретативной модели дискурс-анализа. Необходимость подобного экскурса обусловлена целым рядом причин: кризисными явлениями в «человековедческих» науках, динамикой научного знания в лингвистике и смеж­ных с ней дисциплинах, а также чуткостью анализа языка и речевой коммуни­кации к этим переменам.