Глава III. После рождения Карла император не знал, что ему делать, поскольку разделил всю империю между остальными [99]сыновьями

После рождения Карла император не знал, что ему делать, поскольку разделил всю империю между остальными [99] сыновьями. И когда отец, беспокоясь за сына, обратился к старшим] сыновьям с просьбой [выделить часть земель], Лотарь, наконец, согласился и подтвердил согласие клятой, что отец может дать сыну [ту] часть королевства, которую пожелает; он же ^25б будет в будущем Карлу покровителем и защитником против всех его врагов. Но, подстрекаемый Гуго ²⁶, чью дочь Лотарь назвал женой, а также Матфридом ²⁷ и другими, он раскаялся позже [в том], что сделал то, и искал возможность устранить совершенное. Он не скрыл этого от отца и матери ²⁸, а потому с тех пор Лотарь стремился если не открыто, то хотя бы тайно уничтожить то, что установил отец.

Император, напротив, искал поддержки у некоего Бернарда, герцога Септимании ²⁹; он назначил его своим казначеем, поручил его заботам Карла и сделал вторым после себя человеком в империи. Но тот, безрассудно пользуясь властью, совершенно разорил государство вместо того, чтобы укрепить его, как он должен был [это сделать]. В это же время императорским указом Карлу была передана Алеманния ³⁰.

Тогда, наконец, Лотарь, как будто бы найдя законное основание жаловаться, призвал братьев и весь народ ³¹ к восстановлению законного порядка в государстве. Поэтому со всем войском они ³² напали в Компьене на отца, королеву же заточили в монастырь ³³, а братьев ее, Конрада и Родульфа ³⁴, приказали постричь и отправили их в заключение к Пипину в Аквитанию. Бернард обратился в бегство и возвратился в Септиманию; но его брат, Эриберт, был схвачен и увезен в неволю в Италию ³⁵.

Лотарь же, завладев таким образом государством, держал при себе под свободным арестом отца и Карла; их окружение должны были составлять монахи, чтобы познакомить их с монашеским образом жизни и подготовить ко вступлению в это сословие.

Государство же день ото дня все больше приходило в упадок, поскольку каждый, побуждаемый жадностью, искал только собственной выгоды.

Поэтому не только монахи, о которых мы упоминали выше, но также и другие, которые сожалели о случившемся, начали спрашивать Людовика, не хотел бы он, если бы ему снова была отдана власть, силой восстановить и поддержать государство и, прежде всего, служение Господу, которым охраняется и управляется весь [существующий порядок]. И, поскольку он согласился [на это] без промедления, [100] его восстановление [на престоле] было решено. Он привлек некоего монаха Гунтбальда, которого под предлогом [решения неких] религиозных дел тайно направил в этой связи к своим сыновьям, Пипину и Людовику, и велел им пообещать, что, если они хотят помочь в его восстановлении тем, которые этого желают, то он хотел бы увеличить обоим их королевства. И поэтому они согласились очень легко и охотно ³⁶. Был созван сейм, Людовик получил обратно королеву и ее братьев и весь народ покорился его власти. Затем те, которые были связаны с Лотарем, предстали перед судом, и самим Лотарем были осуждены на смерть или отправлены в изгнание, если им была дарована жизнь.

Лотарь же должен был ограничиться одной Италией. Он смог туда удалиться при условии, что в дальнейшем он ничего не предпримет в королевстве без дозволения отца ³⁷.

Поскольку дела обстояли теперь таким образом и казалось, что государство может немного перевести дух, упомянутый выше монах Гунтбальд, много сделавший для восстановления императора, возжелал немедленно стать вторым [после Людовика] человеком в империи, в то время как Бернард ³⁸, который, как было сказано, прежде занимал это место, всеми силами стремился к тому, чтобы снова завладеть им. Равно и Пипин и Людовик, несмотря на то, что их королевства, по данному отцом обещанию, увеличились, трудились над тем, чтобы добиться в империи самой большой власти после отца; но те, в чьих руках находилось тогда управление государством, препятствовали их стремлениям ³⁹.