Раздел 4. Научная полемика в связи с годом истории в России

УДК 94(47)

В.В. Кондрашин (ПГУ, Пенза)

О пользе истории для современников: размышления историка-практика в связи с «Годом истории» в России [91].

Статья посвящена анализу практической значимости исторической науки для современных россиян, ее образовательной и воспитательной функций, краткой характеристике наиболее важных концептуальных положений отечественной истории. Статья приурочена к «Году истории» в России, объявленному Президентом РФ Д.А. Медведевым.

Article is devoted to the analysis of the practical importance of a historical science for modern Russians, its educational functions, the short characteristic of the most important conceptual provisions of national history. Article is dated for «Year of history» in Russia, declared by the President of the Russian Federation D.A.Medvedev.

«Папа, объясни мне, что такое история и зачем она нужна?», - спросил сын отца-историка. Так начинается книга Марка Блока «Апология истории или ремесло историка»[92]. Автор книги - один из самых замечательных историков ХХ века. Он заслуживает нашего внимания хотя бы потому, что как участник французского сопротивления был замучен нацистами в гестапо, не выдав ни одного своего товарища.

«История – это наука о людях во времени, это обширный и разнообразный опыт человечества, встреча людей в веках», - ответил Марк Блок в написанной им книге на поставленный мальчиком вопрос[93].

Примерно то же самое говорил об истории и выдающийся российский историк Василий Осипович Ключевский. Целью исторического изучения служит познание происхождения, хода условий, форм и природы человеческого общежития, - указывал он[94].

Таким образом, история – это наука о людях, живших в прошлом, наших предках, благодаря которым существуем мы и наша страна. И мы не должны, вспоминая русскую поговорку, «быть Иванами, не помнящими своего родства», то есть не знать своей истории.

Но есть ли от знания истории какая-то практическая польза?

Снова обратимся за ответом к реальным авторитетам.

Древнегреческий историк Диодор говорил:«История добывает для юности разум стариков».

Живший во времена великого Цезаря римский философ и политик Цицерон утверждал: «История — свет истины, учитель жизни, не знать истории — значит всегда быть ребенком».

На эту тему размышлял и Ключевский: «Почему люди так любят изучать свое прошлое, свою историю? - спрашивал он и отвечал: «Вероятно, потому же, почему человек, споткнувшись с разбега, любит, поднявшись, оглянуться на место своего падения»[95].

В этой связи современные проблемы России имеют исторические корни, они не появились на пустом месте. Существует единство и неразрывная связь времен. Поэтому историю нужно знать, чтобы лучше разбираться в современности. «В нашем настоящем слишком много из прошедшего»[96], «Прошедшее нужно знать не потому, что оно прошло, а потому, что уходя, не убрало своих последствий»[97], «История не учительница, а надзирательница, magistra vitae: она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков», - писал на эту тему Ключевский[98]. «История - это «политика, опрокинутая в прошлое, без знания которой нельзя вести политику настоящую», - справедливо подметил советский историк Покровский[99].

Таким образом, знание истории помогает лучше ориентироваться в современном мире, идентифицировать себя как россияне, у которых своя страна, свой язык и своя вера, которые они должны оберегать и защищать, как это делали их родители, бабушки и дедушки, наши предки.

Знание истории поможет нам чувствовать себя более уверенно, имея за спиной многовековой опыт своих предков, при решении современных проблем, потому что вы будете знать их исторические корни, увидите их причины. Говоря медицинской терминологией, это позволит нам поставить правильный диагноз болезни, а значит найти для ее лечения нужные лекарства, а не залечить больного, как сделал, например, Горбачев с больным, но поддающимся лечению Советским Союзом[100].

Россия, как и все другие государства, имеет свою историю. Но она отличается от истории других стран, прежде всего тем, что это история не рядового государства, а великой страны. На протяжении более 1000 лет она оказывала влияние на ход мировой истории. Да и сейчас, несмотря на груз нерешенных проблем, российское руководство, следуя традиции и понимая свою историческую ответственность, перефразируя слова Андрея Макаревича, «не прогибается под изменчивый мир», не пляшет под чужую дудку, а делает все, чтобы «он прогнулся под нее», то есть отстаивает национальные интересы страны[101].

И это связано с особенностями исторического развития России, которые нужно знать, чтобы лучше понимать ее современные проблемы. Их установили выдающиеся российские историки: Василий Никитович Татищев, Николай Михайлович Карамзин, Сергей Михайлович Соловьев, Василий Осипович Ключевский, Леонид Васильевич Милов и другие. Это природно-географический фактор, особая роль внешнего фактора и сильной централизованной власти в истории России[102].

Россия всегда была и остается огромной страной с большими богатствами, на которые зарились и зарятся ее соседи. Она была объектом и стояла на пути многочисленных завоевателей, неоднократно прикрывая собой и спасая Европу. Россия дважды спасла ее и весь мир, когда в 1812 г. сорвала планы мирового господства Наполеона Бонапарта, а в 1945 г. – Адольфа Гитлера.

Влияние внешнего фактора – это особенность нашей истории. Необходимость постоянно противостоять ему, защищать и осваивать огромные просторы страны сформировали в России особую форму власти – сильную централизованную власть в виде самодержавия в царской России, бюрократической власти КПСС в советское время, сильной президентской власти сейчас.

В силу исторических особенностей власти, в России от того, кто стоял во главе государства, зависело очень многое. «Как поп, таков и приход», - гласит старая русская пословица. Роль личности, руководителя страны была огромна в нашей истории. Если он соответствовал стоящим перед страной задачам и проводил нужную политику, Россия шла вперед.

Если во главе государства оказывался слабый руководитель, или сильный руководитель заменялся на слабого и в результате замедлялись или приостанавливались начатые им нужные стране, хотя и болезненные реформы, Россия переживала катастрофы. Примеры Александра II, Николая II и Горбачева – убедительное тому подтверждение. Поэтому России нужен сильный лидер. Это наша традиция[103].

Но российский народ, как писал Ключевский, никогда не был «калужским тестом», из которого власть лепила все, что хотела и может лепить все, что хочет[104]. Народ всегда был активным субъектом истории и наравне с правящей элитой строил Российскую державу, менял ее облик, сметал, казалось бы, на века установившуюся власть, если она отрывалась от народа и была недееспособной с точки зрения решения национальных задач.

«Русская колонизация» Сибири и Дальнего Востока[105], создание одной из самых великих культур и науки, освоение космоса – яркое тому подтверждение.

Наконец военная доблесть предков – это свидетельство силы духа народа. Русская армия и наш народ всегда удивляли мир стойкостью в самых безнадежных ситуациях. На одной из конференций, посвященных Великой Отечественной войне, в которой нам пришлось участвовать, французский историк в качестве главной причины поражения Франции от фашистской Германии в 1940 г. назвал страх французов перед войной, который остался у них со времен Первой мировой войны, и парализовал их. Они просто не хотели умирать за Францию и поэтому сдавались немцам, целыми полками под белыми знаменами[106].

А наша молодежь, как и весь народ, в годы Великой Отечественной войны, также как и в другие годы военного лихолетья, оказалась сильнее духом и умирала за Родину. В 1941 г. красноармейцы не сдавались с белыми флагами, их брали в плен, когда кончались патроны, не было связи, были ранены или погибли командиры. Красная армия училась воевать с сильным и лютым врагом, не знавшим поражений[107]. В битве за Москву Г. К. Жуков отдал приказ, запретивший войскам ходить в лобовые атаки! Таков был порыв нашей армии, нашей молодежи!

История России, как и человеческая жизнь, противоречива и неоднозначна. В ней есть и хорошее и плохое. Но это наша история и, как говорил, древнегреческий драматург Агафон: «Даже боги не могут изменить прошлое». Поэтому мы должны знать все, что было в нашей истории, но не для того, чтобы судить своих предков, а для того, чтобы понять их. Почему они жили именно так, можно ли было жить и действовать по другому. То есть, важнейшим подходом к истории должен быть принцип историзма, учета особенностей эпохи, психологии, менталитета живших тогда людей.

В любом случае нам есть чем гордиться в нашей истории. Это боевые, созидательные, духовные традиции наших предков. Опора на них и приумножение их на своей Малой Родине – это и есть национальная идея современной России[108].

В настоящее время история стала полем битвы за национальные интересы России. За рубежом и в самой стране в сознание молодежи внедряются ложные представления о нашей истории, идет прямая ее фальсификация. На Россию возлагается ответственность за голод на Украине в 1932 – 1933 гг., вторую мировую войну, прославляются пособники фашистов в Прибалтике, на Украине и даже в России, предпринимаются попытки вычеркнуть из национальной истории советский период[109].

Цель всей этой кампании – сформировать у россиян чувство вины, исторической неполноценности, а следовательно неуверенности в своих силах. А это значит ослабить Россию, помешать ее руководству решить доставшиеся от прежних времен и возникшие новые проблемы. А слабая Россия – это путь в никуда.

Поэтому задача россиян, особенно молодежи быть начеку, уметь отстаивать правду истории своей страны, а для этого нужно ее хорошо знать.

У нас не должно быть чувства неполноценности от того, что мы живем в России, у нас есть все основания для исторического оптимизма, потому что в истории России были времена и похуже, и их пережили ваши предки, сохранив Россию, передав груз ее достижений и проблем новым поколениям.

История России ни чем не хуже, чем история Европы или США, она просто другая, но такая же интересная и поучительная.

Глядя из глубины веков можно с полной уверенностью сказать, что Россия – это великая страна с великой историей и великим будущем.

А.Г. Мясников (Пенза, Россия)

«Так было, так есть и так будет!»

(философские размышления о пользе истории)

«Платон мне друг,

но истина дороже»

Аристотель

В небольшой статье под названием «О пользе истории для современников…» известный российский историк Виктор Викторович Кондрашин попытался объяснить современникам практическую пользу исторической науки[110]. Задача эта почти фундаментальная, ведь история как наука до сих пор находится в неловком положении − в России ей не очень-то доверяют после десятилетий идеологической подневольности и чекистского самоконтроля, типа «как бы чего лишнего не сболтнуть».

Самооправдание историков в глазах современного российского общества необходимо, оно назрело, и у них самих есть потребность реабилитироваться, очиститься от груза неправды, секретности и прежней идеологической догматики. Современная философия находится в схожем положении, поэтому мне как представителю философской науки очень любопытно разобраться с аргументами в защиту полезности истории. Эти аргументы должны быть убедительными, доступными для большинства образованных россиян и вносящими ясность в умы современников. Читая статью уважаемого историка, я обнаружил два главных аргумента.

Первый: «…знание истории помогает лучше ориентироваться в современном мире, идентифицировать себя как народ, у которого своя страна, свой язык и своя вера, которые необходимо оберегать и защищать, как это делали предшествующие поколения»[111].

Второй: «Знание истории поможет нам чувствовать себя увереннее, имея за спиной многовековой опыт предков при решении современных проблем, потому что мы будем знать их исторические корни, увидим их причины. Говоря медицинской терминологией, это позволит нам поставить правильный диагноз болезни, а значит найти для её лечения нужные лекарства, а не залечить больного, как сделал, например, Горбачёв с больным, но поддающимся лечению Советским Союзом»[112].

Первый аргумент я назову «догматическим», его можно свести к высказыванию «знать прошлое, чтобы защищать его». Второй аргумент можно назвать «терапевтическим» и представить в виде тезиса «знать прошлое, чтобы выжить сейчас».

Догматический характер первого аргумента очевиден: он предполагает, что знание своей отечественной истории должно ограничится лишь знанием фактов, и не должно содержать каких-либо оценок прошлых событий и исторических лиц. Хорошо это было или плохо? Справедливо или нет? Нужно ли это повторять сейчас или не нужно делать никогда? Эти вопросы как бы не должны касаться специалистов по истории. Профессор Кондрашин полагает, что «мы должны знать всё, что было в нашей истории, но не для того, чтобы судить своих предков, а для того, чтобы понять их. Почему они жили именно так, можно ли было жить и действовать по-другому»[113].

В контексте данного рассуждения «понять» предков, значит, простить их (включая их зверства, подлости и другие преступления) и увековечить все их имена. Из этого следует гениальная задача для современной истории – увековечить всех, о ком есть хоть какая-то информация. В нашу информационную эпоху каждый человек хочет остаться в истории. С прошлыми эпохами труднее и не только из-за недостатка информации. Почему-то историки увековечивают не все имена и по-разному оценивают деятельность Кутузова и Лжедмитрия, Распутина и Сталина, предателей и народных героев, захватчиков и освободителей.

«Не судите и не судимы будете!» − по всей видимости, современный историк вернулся к этой известной христианской истине. И вроде бы всё чинно, благородно, но червь сомнения закрался в сознание философа. Может ли история быть безоценочной наукой? И почему нынешняя государственная власть так заинтересовалась историй? Как известно, власть просто так (без своей выгоды) ничего не делает. Неловко, конечно, подозревать уважаемого коллегу с мировым именем в каких-то потаённых соображениях, но разум заставляет думать и делать выводы, несмотря ни на какие авторитеты.

По поводу первого вопроса, могу сказать вполне ответственно, что ни одна гуманитарная наука не может быть безоценочной, так как эти науки имею дело с разными людьми, с их разными деяниями, ценностными системами, а тем более сейчас, когда преобладает многообразие исследовательских позиций, плюрализм мировоззрений. История как простая констатация фактов и имён мало интересна, и, по сути, бесполезна. Разумные люди хотят понимать причины, следствия и, конечно, давать самостоятельные оценки поступкам и событиям. А как же иначе извлечь из прошлого так называемые «уроки истории»? Или эти «уроки» должны быть установлены каким-то абсолютно непререкаемым авторитетом?

Если историки нам говорят, что мы не должны «судить предков», то в этом случае они почему-то ограничивают наше право на самостоятельные суждения об истории, при этом ссылаясь на засекреченность многих документов и невозможность иметь полной информации о прошлом. Действительно, самостоятельность суждений может быть непредсказуемой, а значит, опасной. Для кого? Самое время подойти ко второму вопросу: почему нынешняя государственная власть так заинтересовалась историей?

По моему мнению, ответ прост, да и размещён на страницах любого официального СМИ: для усиления военно-патриотического воспитания молодёжи. Цель понятна и историку, и философу, а вот обоснованность этой цели философу не очень ясна. Зачем в демократическом (правда, по Конституции) государстве подчинять историческую науку задаче военно-патриотического воспитания молодёжи? Неужели это новый идеологический заказ? Да, как-то не верится. Ведь только-только скинули с себя ярмо прежней идеологии, и опять… Факты, действительно, вещь упрямая, как и логические выводы. Выходит, что историческая наука оказалась вновь востребованной для построения новой российской государственной идеологии. Не будем спрашивать: не противоречит ли это действующей Конституции? Этот вопрос слишком эмоционален.

Попробуем понять смысл аргументов историка. Смысл «догматического» аргумента в том, что наше прошлое (т.е. история государства российского) должна быть дорога россиянам, мы должны его любить, ценить, оберегать и защищать, так как без знания прошлого мы погибнем, т.е. погибнет государство, а следовательно, и мы вместе с ним.

Этот аргумент заставил меня вспомнить главный тезис новой национальной идеи России, недавно появившейся в недрах «Центра проблемного анализа и государственно-управленческого проектирования»[114]. Этот тезис гласит: «Если будет Россия, значит, буду и я»[115]. Созвучие смыслов очевидно: я должен любить своё Отечество (включая его историю) каким бы оно ни было, и безропотно (в крайнем случае, с криком «Ура!») умереть за него.

А ведь сам уважаемый историк пишет, что «История России, как и человеческая жизнь, противоречива и неоднозначна. В ней есть и хорошее, и плохое»[116]. Значит, не всё в ней одинаково, не всё нужно любить, обожать и восхищаться, что-то нужно ненавидеть, осуждать, проклинать и искоренять. А что именно? Кто будет решать − что было в нашей истории хорошо, а что плохо?

Историк не берёт на себя эту функцию, но при этом он и не может быть безоценочным фиксатором фактов. Значит, кто-то ему подскажет: что было хорошо, а что плохо. Например, революция – это всегда плохо, а любая религиозная традиция хороша и т.п.

При этом философ может сказать своё мнение, но оно не будет абсолютным и неоспоримым, его можно оспаривать. А как же тогда быть с защитой государственных интересов и сохранностью государственного строя? Ведь от многоголосицы мнений держава не крепнет (не случайно же Иван Грозный называл свободу «многомятежным человечества хотением»).

Значит, должен быть Голос свыше. И наиболее чуткие историки должны услышать Его, вторить Ему, и с упоением наслаждаться Его высшим замыслом. Но не будем вторгаться во внутренний мир историков − это дело не благодарное, да и не приличное.

Итак, «догматический» аргумент предназначен защитить действующую государственную власть от различных нападок со стороны недовольных россиян и иных критиков. Пожалуй, в самую точку.

Понятно, что новая российская власть нуждается в исторической легитимации, в утверждении консервативно-догматического мировоззрения, чтобы закрепить незыблемость новых институтов, и прежде всего институтов частной собственности, образовавшихся в результате очень сомнительной приватизации.

«Так было, так есть и так будет!» − девиз всех традиционалистов-государственников, который выгоден некоторым нашим современникам, но далеко не всем. Разум не принимает мысль о неизменности социального бытия, в том числе, и государственного устройства, да и мировая история подтверждает изменчивость, динамичность общественных систем. Это девиз не для разума, а для веры, т.е. для догматического мышления.

Конечно, не хотелось бы думать, что все российские историки скоро станут единообразными догматиками. Да ведь так и не получится, ведь всё равно придётся отталкиваться от какого-то «так было»: или от киевской Руси, или от Московского государства, и т.д. Какую эпоху будет идеализировать тот или иной историк? Может быть, 1913 год или чуть раньше, или чуть позже? Как решит догматический историк? Я не знаю, но пока мне видится заказ на дореволюционную Российскую империю. Например, Игорь Чубайс – доктор философских наук, известный общественный деятель постперестроечной России прямо указывает на необходимость возврата к духовным, политическим и культурным ценностям дореволюционной России, а также подчёркивает необходимость «забыть» (вытравить из сознания) советское прошлое[117]. Такое указание философа-политика-публициста, пожалуй, соответствует нынешним интересам некоторых слоёв российского общества, и поддерживается частью представителей исторической науки. Ну, да бог с ним, с Чубайсом, у него свои «тараканы в голове».

Перейдём ко второму аргументу профессора Кондрашина − «терапевтическому». Он представляется мне очень необходимым для больного российского общества, переживающего сильнейший стресс от цивилизационной ломки конца ХХ века.

История как психо- и логотерапия способна дать некоторые объяснения, а точнее, успокаивающее толкование прошедших событий (типа, «нам есть чем гордиться в нашей истории» или «иначе было нельзя»), но как она поможет решать современные проблемы − это серьёзный вопрос. Возможно, она даст человеку некоторую психологическую уверенность в своих силах, а может и не дать её. Но даже если она даст эту уверенность в своих силах, будет ли её достаточно, чтобы решить современные проблемы. Вряд ли. Для решения проблем нужны современные знания и умения, а ведь исторический опыт может играть и отрицательную роль, например, когда бывший «народ-победитель» долгое время мнит себя самым лучшим в мире и теряет чувство реальности. Такие грёзы и самообольщения оборачиваются страшными разочарованиями и жизненными катастрофами[118].

Чтобы история и другие гуманитарные науки начали выполнять свою терапевтическую функцию, они должны для начала стать объективными – беспристранными − беспартийными (насколько это возможно для этих наук) и заслужить доверие общества тем, что сформулируют понятные и реальные цели его развития. Эта задача очень трудная, по сути − это суперзадача на ближайшее столетие.

И вместе с тем философский взгляд обращает внимание на такой принципиальный вопрос: будущее зависит от нас или нет? Если будущее от нас не зависит, то грошъ цена всем нашим рассуждениям, прошлое сделает своё неумолимое дело. А если будущее всё же зависит от нас, от воли и разума каждого человека, то история значима прежде всего как описательная и нравоучительная наука, которая может рассказать о самых страшных и опасных ошибках наших предков, а также о самых интересных и славных достижениях, победах прошлых эпох.

Насколько наше будущее предопределено прошлым? Вопрос метафизический. Точного ответа на него получить нельзя, так как каждый человек по-своему действует в настоящем и по-своему (со своей уникальной силой, энергией и опытом) будет действовать в созидании будущего. Это его свобода, которую нельзя просчитать и точно определить. Поэтому гуманитарным наукам, в том числе и исторической, следует быть скромнее, умереннее в своих притязаниях на практическую значимость. Зачем обманывать людей исторической предопределённостью событий, ведь будущее нам не известно, конечно, кроме биологического знания о том, что все люди смертны.

Могу предположить контраргумент:

− А если люди сами хотят обманываться? Если хотят чуда или откровения о светлом будущем, и готовы отдать за это свои души? Кто же устоит перед таким соблазном?

Пожалуй, трудно устоять, но можно, если помнить о неизбежном суде потомков, которые узнают всё, тем более в нашу информационную эпоху, когда что-либо скрыть или обмануть всех практически не возможно. Потомки будут судить по своим понятиям и убеждениям. Как они оценят нас? Как оценят догматическую историю? Мы не знаем. Мы можем лишь надеяться, что наши правдивые, искренние суждения будут восприняты ими как наши добросовестные убеждения, а все наши хитрости, уловки и секреты будут раскрыты. Да, это может быть не очень приятно, но на то и суд истории, чтобы потомки знали всё и делали свой выбор. Поэтому некоторые документы лучше уничтожить заранее, чтобы «не засветились» потом. Зачем Гоголь сжёг второй том «Мёртвых душ»?

Итак, подводя итог нашему рассуждению о практической пользе истории, я могу сказать, что аргументы, представленные в статье профессора В.В. Кондрашина, мне показались, не достаточно весомыми и основательными. В них отчётливо виден определённый государственный заказ на военно-патриотическое воспитание современной российской молодёжи в духе традиционализма и догматического служения государству. Такие политико-идеологические установки, наверное, нужны для сохранения российского государства как такового, но они препятствуют развитию российского общества к лучшему. Если мы хотим, чтобы государство было для человека, то мы (прежде всего учёные-гуманитарии) должны говорить о том, что лучше для современного человека, что может сделать его жизнь более интересной, качественной и свободной. И здесь без добровольного союза историков и философов просто не обойтись.

Так, россияне ждут от нас правды, т.е. искренних мнений: как лучше обустроить Россию? с помощью каких организационных и политических форм достичь того, чтобы личное благо каждого гражданина не противоречило общему? Не думаю, что только администрация Президента может решить эту проблему и теоретически и практически, без реальной поддержки большинства (в том числе умного большинства) большие государства долго не существуют. Но не будем уходить в политику.

Если историческая наука становится политически ангажированной, то вина за это прямо ложится на самих историков, а не на «заказчиков», ведь учёный всегда может отказаться. А если не отказался, жди суда потомков.

В качестве практического предложения, которое позволило бы современной российской исторической науке избежать идеологизации и обвинений в конъюнктурности, предлагаю ввести мораторий на публичное обсуждение и преподавание российской истории ХХ века до тех пор, пока не будут раскрыты все засекреченные документы, в том числе и органов государственной безопасности с архивами секретных агентов, информаторов и других интересных лиц. Ибо фрагментарное изучение недавнего прошлого легко подвержено идеологическим манипуляциям, очень опасным для будущего демократического развития страны.

Зачем ворошить эту кашу? Зачем такая категоричность? Это же безумие! Вы опять раскачиваете лодку! – так могут возразить некоторые оппоненты, но на то они и оппоненты.

На мой взгляд, такая жёсткая постановка вопроса о нашей недавней истории, позволит вернуть уважение к самой исторической науке. Сейчас мы можем более спокойно и обстоятельно изучать и обсуждать историю России до ХХ века. Например, восхищаться победой над Наполеоном или другими великими сражениями прошлого, анализировать отмену крепостного права и разбирать многое другое, что уже не сильно волнует нашу кровь, не затрагивает воспоминания и чувства нынешних поколений россиян, вышедших из советского времени.

Философия учит смотреть вперёд, и меньше оглядываться, когда нужно открывать и создавать новое, лучшее. Будет ли новое лучше прежнего − покажет время, но так как человеческий разум нацелен на лучшее, то он не должен бояться отказываться от того прошлого, которое тянет назад, закрепощает стереотипами и привычками, от которых трудно освободиться, ведь оставаясь с ними, человек и общество быстро деградируют.

Мне нравится сам пафос статьи глубоко уважаемого мною профессора Кондрашина, чётко выраженный в названии статьи «О пользе истории для современников…» − ради настоящего и будущего история должна быть полезной. Будущее должно быть лучше прошлого и настоящего, а так как это будущее зависит от нас, от наших деяний, то мы его будем созидать и поодиночке, и вместе, в общем − как захотим. Мы же свободные люди, а не рабы. Но если кто-то считает по-другому, то I am sorry, я не с вами.

При всей моей поддержке пафоса ориентации гуманитарных наук на полезность для настоящего и будущего, у меня есть существенные замечания к современному историку, которые я постарался изложить, и которые не должны рассматриваться как «камни в огород». Это не «камни», это научно-популярная, более того, междисциплинарная критика, которая позволяет расширить горизонт отдельной науки, посмотреть на себя со стороны, увидеть и понять что-то новое. Надеюсь, что и философия, и история смогут в ближайшем будущем быть по-настоящему полезными науками для процветающего российского общества.

Опять как-то пафосно, но зато красиво и оптимистично.

Вперёд, друзья!

P.S.

Недавно обратил внимание на девиз-слоган, придуманный управлением культуры к 350-летию нашего города Пензы − «сохраняя прошлое − творим Будущее». Вроде бы хорошая мысль заключена в этом тезисе: создавать новое не с нуля (не по-большевистски), а опираясь на прошлое, сохраняя традиции. Но при строгом логико-философском анализе этого тезиса выходит, что мы должны сохранять всё прошлое, т.е. и хорошее и плохое, и преступное и героическое, и ненужное и полезное. Как всё это сохранить, и при этом создать что-то новое, которое, наверное, должно быть лучше?

Нужны ли нам «уроки истории»? Философский вопрос.

В.В. Кондрашин (Пенза, Россия)