Процессы этносоциальной и культурной трансформации на Дону и в Приазовье в ХХ – начале ХХI века и становление донской субкультуры

Первая официальная Перепись населения Россий­ской империи 1897 года констатировала наличие в Об­ласти Войска Донского: 2.564.200 человек, проживав­ших в 122 казачьих станицах, 147 крестьянских волостях, 5 городах и 1 посаде.

Из них казаков: 1.026.621 человек (более 42%), крестьян коренных и иногород­них - 1.222.621 чел. (48%), мещан и чиновников — 31.116 чел. (2,8%). При этом казачье население преоб­ладало в 1-ом и 2-ом Донских округах, Усть Медведицком и Хоперском, в Донецком и Сальском (шло практиче­ски равным по численности с небольшим перевесом казаков, в Черкасском, Ростовском и Таганрогском округах большинство составляло не войсковое сосло­вие).

В начале XX века на динамично развивавшемся Юге России прирост городского населения (130%) уже опережал прирост сельского (87%). Быст­рыми темпами развивались промышленность и транс­порт, шел процесс урбанизации юго-западных райо­нов области, воздействовавший и на патриархальный станичный быт, особенно на Нижнем Дону(ст. Аксайская, Александровская, Гниловская, Елизаветинская) и отчасти на Верхнем Дону (ст.Урюпинская, Усть –Медведицкая и др), где отдельные окружные станицы испытывали активное влияние крупных городских центров: Ростова-на-Дону, Нахичевани, Азова, Царицына и Воронежа. Постепенно, но неуклонно, склады­валась сложная многосословная, многонациональная «мозаичная» структура современного населения края.

В рассматриваемый период времени казачья этно-сословная общность в определённом смысле переживала кризис. Налицо было противоречие, которое возникло между прежними его сословными полуфеодальными устоями, с одной стороны, и набирающими темп рыночными отношениями, с другой. Особо острой стала проблема нарастающего малоземелья казаков. Постоянное уменьшение казачьего земельного пая приводило к уменьшению их доходов. В хозяйственной деятельности появились такие явления, как аренда земель, наемный труд и имущественная дифференциация в среде казачьего населения.

Объем обязанностей казака, в особенности военно-служебных, между тем, оставался прежним. Затруднительным для многих казаков стало в период призыва на военную службу приобретение лошади, обмундирования и холодного оружия.

Стоимость снаряжения в 2,5 - 3 раза превышала чистый годовой доход средней казачьей семьи. Необходимость изменения условий жизни казачьего населения признавалась военными чиновниками комиссии генерала Н.А.Маслаковца уже в конце XIX в., которая констатировала «экономический упадок хозяйственного благосостояния казаков».

По данным статистики, уже в начале ХХ века лишь 22% казачьих семей могли выставить сына на действительную службу без серьёзного ущерба для своего хозяйства, около 43% теряли свою хозяйственную самостоятельность, а до 32% семейств уже фактически не могли выставить казака к службе без серьёзных пособий общественных, станичных средств, попадая в своеобразную «долговую кабалу». В связи с затянувшейся империалистической войной ситуация эта лишь обострилась в период 1914 по 1916 г.г., даже при серьёзных дополнительных субсидиях, выделяемых на эти цели царским правительством.

В среде казачества, в массе своей сосредоточенного на выполнении воинской повинности, находились лица, которые выделялись своей педприимчивостью и занимались торговой и промышленной деятельностью. В основном, это относилось к членам «Общества донских торговых казаков». Между тем, уровень образования «торговых казаков» был невысоким. Подтвердил это сам военный министр А.Н.Куропаткин во время инспекционной поездки по ОВД в 1900 году.

В своем итоговом отчете он упомянул о том, что в Новочеркасске принимал депутацию «Общества донских торговых казаков», по его сведению на то время в нем состояло 206 человек. Из 30-и казаков, которые ему представились, лишь один окончил гимназию. «…Остальные самоучки, а ведут миллионные дела», - сокрушался тогда министр.

Действительно, таких уникальных самородков-предпринимателей из донских казаков в России было всего несколько известных, но прославленных родов: Парамоновы, Кошкины, Иловайские, Максимовы.

Историк Самарина Н.В., проанализировав специфику формирования донской буржуазии и предпринимательского класса в конце ХIХ - начале ХХ века, особо обратила внимание на то, что в сложившихся условиях казачье предпринимательство оставалось весьма ограниченным и в основном распространялось на торговые операции и аграрно-перерабатывающий сектор экономики.

По её подсчётам, на Дону было всего около 7 тыс. крупных и средних предпринимателей (это 3-е место по России), отличавшихся при этом черезвычайно пёстрым национальным составом (армяне, греки, турки, иудеи,немцы и др). Казаки из их состава составляли до 6%. «Капиталистым» казакам принадлежала 1/5часть всех торгово-промышленных предприятий области. Однако, анализ источников показал, что это в основном были мелкие и средние заведения, доля которых в общем коммерческом обороте составляла в начале ХХ века от 6.5 до 8% к 1917 году.

Вынужденная военной службой ограниченность, недостаточная образованность казаков, занимавшихся торгово-промышленной деятельностью, являлась и существенным препятствием на пути организации ими современных акционерных предприятий.

По подсчётам исследователей истории донского рабочего класса и его основных групп Серого Ю.И., Панченко В.С, Демешиной Н.С., от 12 до 14% казаков и до 27% крестьян, в условиях быстрого роста индустриализации, концентрации производства и развития транспортной инфраструктуры, вынуждены были заниматься ремеслами и промыслами, отходничеством. В начале XX века более 10 тысяч казаков работали на транс­порте, на промышленных предприятиях и в шахтах.

Актив­но развивалось предпринимательство среди части казаков и коренных крестьян, особенно в аграрном секторе. Увеличилась прослойка казаков и крестьян, своеобразных аграриев-«рантье», сдающих землю в аренду на выгодных условиях ино­городним и коренным предпринимателям, росла группа зажиточных хозяев-кулаков.

Однако, несмотря на общий рост численности казачь­его сословия, доля его среди населения Донской об­ласти неизменно уменьшалась. С 1860 по 1897 гг. с 66% она сократилась уже до 44%.

К 1914г., по подсчетам, проведённым Козловым А.И на основе анализа целого ряда переписей и статистических источников 1900 - 1917г.г., в об­ласти проживало уже около 4 млн. человек, из них ка­заков - 1,51 млн (38,2%)., коренных крестьян - около 1 млн. (23,5%), иногородних - 1,12 млн. (29%).

По оценке историков Скорика А.П. и Тикиджьяна Р.Г., в начале ХХ века в развитии этнокультурных традиций казачества и формирующейся субкультуры донского сообщества в целом, в ходе трансформаций в период модернизации, наметился целый ряд достаточно противоречивых тенденций. С одной стороны, дали плоды предшествующие усилия в области цивилизованного становления современной материальной и духовной культуры. Народное просвещение и система образования шагнули далеко вперед. В это время закладываются основы, без преувеличения сказать, "серебряного века" донской суб­культуры (поэзия, литература, наука и т.д.). Преодолеваются, хотя и с большим трудом, стерео­типы казачьей этно-корпоративной сословности. С другой стороны, после присоединения к сугубо казачьей области высоко развитых в торгово-промышленном отношений городов Приазовья, тенденция постоянного подъема экономики края с опреде­ленной совокупностью осложняющих обстоятельств, создала солидную материальную основу для развития унифицированной донской субкультуры. Войсковая администрация, предприниматели-меценаты, станичные об­щества, интеллигенция собирали и вкладывали в нее немалые средства. Процесс «социокультурного расказачивания» шёл своим чередом. Далее всё же не удалось избежать обострения национального вопроса, например, до Ростова-на-Дону тоже дока­тилась волна еврейских и инонациональных погромов в конце ХIХ - начале XX вв. и в годы первой русской революции. Торгово-купеческое процветание городов Рос­това-на-Дону, Нахичевани, Таганрога и отчасти Азова по-прежнему соседствовало с острейшей аграрной проблемой, а она, в свою очередь, была связана с объективной необходимостью дальнейшего индустриально-аграрного освоения края. В достаточно сложной ситуации, тем не менее, шло становление полифоничной культуры донского населения, уникальной частью которого по-прежнему остава­лась культура казачьего субэтноса, включавшая в себя сословно-корпоративные черты. Постепенно вырисовы­вался и новый архетип "оцивилизованного" казака, значительно отличавшийся от предшествовав­шего образа "обрусевшего" казака, имевшего место в конце XVIII - нач. XIX вв.

Ускорение данного процесса в немалой степени обуславливалось и достаточно быстрым индустриальным развити­ем региона, что привлекало огромную массу переселенцев. Сдерживание перехода казаков к иным хозяйственным занятиям, кроме земледелия, так же способствовало наплыву предпринимателей, учителей и служащих, мастеровых людей из великороссийских губерний в 90-е годы ХIХ – начале ХХ века.

Таким образом, в итоге объективно образовалось 5-ть потоков переселенцев на территорию Донского края из более чем 25-ти губерний России:

Первый - предприниматели и специалисты, осваивавшие огромные природные богатства края и налаживавшие торгово-коммерческие связи.

Второй - чиновники и разнообразный бюрократи­ческий люд, прибывший по направлению центральных властей в быстро развивавшийся регион.

Третий - это рабочие новых промышленных предприятий, железных дорог и портов, донбасских шахт ОВД.

Четвертый - мелкие ремесленники, лавочники, кабатчики, промысловики, артельщики.

В особый, пятый поток, следует выделить интеллигенцию - учителей, преподавателей вузов, музыкантов, артистов и т.д. Все эти люди несли с собой свои культурные стереотипы, безусловно влиявшие на формирование донской субкультуры.

Значительное воздействие на культуру казачьего субэтноса отчасти оказывала и культура местных традиционных «монокультурных» колоний и поселений армян, греков и немцев Приазовья, а так же миграция и проживание в ОВД националь­ных общин иудеев и поляков во второй половине ХIХ – начале ХХ века.

В результате, в начале XX в., к 1917 году на Дону проживало уже более 40 наций и народностей, среди которых по-прежнему преобладали казаки и калмыки, русские, украинцы, армяне, греки. Иначе говоря, складывавшийся новый культурный архетип донского сообщества обективно был детерминирован модернизационными реформами, волной этнической пасси­онарности и развернувшимся на их фоне диалогом культур.

Изменение соотношения в составе населения не в пользу казаков, считавших себя полноправными хозя­евами края, естественно, вызывало и их этносоциаль­ную консолидацию на бытовом и сословном уровнях, формировало новые стереотипы ментальности нацио­нальной исключительности, подогревало идеологию избранности - «казакоманства». Новые трансформации стиму­лировали одновременно и факторы, усиливавшие самоидентификацию казачества, сохранение и ужесточение оценочных стереотипов по схеме «свой – чужой», противопоставление родовых «казаков-односумов» другим груп­пам донских, особенно не коренных, иногородних и инонациональных жителей края.

Интернациональные связи на культурно-бытовом уровне в Нижнее- Донских округах пока преобладали над меж­сословной рознью, хотя последняя, бесспорно, имела место, и даже иногда искусственно подогревалась царским и Войсковым правительствами (например, еврейские погромы 1905г., в которых пострадали и представители армянского, турецкого, немецкого и польского населения).

При активизации политики «казен­ного православия», на Дону все еще сохранялась кон­фессиональная свобода (старообрядцы, мусульмане, буддисты-ламаисты, иудеи и др.), что так же устраняло изве­стную долю социальных конфликтов. Продолжалось становление сложной «мозаичной» социальной структуры и обновленной полифонической культуры донского населения. Её уникальной частью по-прежнему оставалась культура казачьего субэтноса, приобретавшего черты великорусского суперэтноса-нации, но пока упорно не желавшего быстрого «растворения» и расказачивания в условиях неизбежной дальнейшей модернизации.

Неравномерность развития промышленного Юго-За­пада области (Приазовье и Донбасс) и аграрно-сырьевых округов Севе­ро-Востока (Сальский, Хопёрский, Усть-Медведицкий), наличие полуфеодальных пережитков в поземельных отношениях, острота аграрного вопроса сохраняли и усиливали меж­сословные, классовые и даже, отчасти, «подогревали» этнокультурные противоречия на бытовой почве.

Первый всплеск конфронтации между казачьим и не­ казачьим населением, в том числе крестьянским, пришелся на 1905 - 1907 годы, и, в последствии, перерос в более серьезный политический, а затем и кровавый конфликт в период революции и гражданской войны 1917 - 1920 гг. в России.

В области Войска Донского в начале XX века казачье общинное «муниципальное» землепользование оставалось преобладаю­щим, при этом следует особо учитывать удельный вес казачьего населе­ния, проживавшего непосредственно в станицах. В указанный период по-прежнему сохранялся принцип средневекового пользования казаков землей за службу. Паи казаков служили как бы натуральной заработной платой за 20-летнюю службу, средством обеспечения самодержавия значительным, в основном, кавалерийским войском. Военную службу казак проходил со своим строевым конем, обмундированием и снаряжением. Вплоть до февральской революции 1917г. в станицах царил произвол атаманов. Они могли в особых случаях подвергать казаков телесным наказаниям, командировать вне очереди на службу, арестовывать, высылать в отдаленные станины сроком до 4-х лет, штрафовать, а отдельные атаманы даже требовали, чтобы венчание проходило с их согласия. Все это и многое другое составляло систе­му "внеэкономических мер", заставлявших казаков исправно нести военную службу, отрабаты­вать право на земельный пай. Казак был прикреплен к станице, даже при кратковременной отлучке он должен был получить разрешение станичного атамана, а для более длительной требовалась санкция самого Войскового атамана. Самовольно отлучившиеся разыскивались и подвергались жестоким наказаниям.

На обеспечение воинской повинности у рядовых казаков уходила примерно половина средств их середняцкого хозяйства, паевое же обеспечение казака за 75 лет до февральской революции 1917 года сокра­тилось примерно в 3 раза, при этом расходы на обмундирование и снаряжение возросли на столько же. Росло число казаков, неспособных снарядить себя на службу за собственный счет.

Казачья войсковая система сдерживала развитие производительных сил в сельском хо­зяйстве, в начале XX в. периодически падала урожайность, сокращались посевы пшеницы и ячменя. Урожаи, дающие небольшие избытки хлеба для продажи, были не более одного раза в 4 - 5 лет, снижалось постепенно и поголовье скота, приходящееся на одну душу казачьего населения

Верховным собственником казачьей земли по-прежнему оставалось государство. Земли казачьих войск счи­тались находившимися в их вечном пользовании. В большинстве казачьих войск в начале XX в. земли делились на три категории: станичные, войсковые, офицерские и чиновни­чьи. В 1900 г. на 52,3 млн. десятин казачьих земель 38,5 млн. составляли станичные, или 73%; 3,0 млн. - офицерские и чиновничьи земли, или 5,7%; войсковые - 11,2 млн., или 21,3%. В 1917 г. станичные земли стали составлять 93,7%, офицерские и чиновничьи - 0,1%, войсковые - 6,3%. Из станичных капиталов - 22% шло на содержание станичной администрации. Право на паевой надел казак имел с 17 лет. На Дону в начале ХХ века средний земельный пай составлял в среднем: по Нижнедонским округам 12 -14 дес., в Верхнедонских снизился до 9 - 10 дес. Земли (при общих законодательных гарантиях до 25 - 30 дес.), в хозяйствах донских калмыков от 25 до 35 дес. земли.

Коренное городское население, проживавшее в городах Приазовья до присоединения их к Области Войска Донского в 1887г.г. и население г.Новочеркасска и Александр-Грушевска, составляло до 22%, при этом городские и общественные земли, а так же монастырские составляли 53 558 дес.

За период с 1898-го по 1917-й год, в ходе интенсивной капитализации и индустриализации края, резко выросло число рабочих промышленных предприятий и горнорабочих шахт Донбасса, насчитывавших, с учётом отряда железнодорожников, уже 165 тысяч из более чем 225-ты­сячного отряда донских пролетариев.

Сельский наёмный пролетариат Дона представлял весьма сложный, многослойный и изменчивый страт: батраки, «промышленники» (сезонные рабочие промыслов) и «отходники», насчитывали соответственно до 65 и до 170 тыс. человек. (т.е. около 240 тыс.). Они так же, в основном, были представлены иногородним, но отчасти и коренным крестьянским населением (даже казаками - до 14 тыс.). Не имея необходимого количества собственной или даже арендуемой земли, они выдвигали требования по уравне­нию в гражданских и имущественных правах с казачеством, повышению зарплаты и возможности на получение земли

Коренное крестьянское население (в основе своей украинского и русского происхождения) Донского края (до 23 - 24%), в основе своей бывшие владельческие и крепостные крестьяне донских помещиков, донские поселяне, армяне и греки, немцы, либо бывшие иногородние, переселившиеся в область с 1868 по 1887 г.г., насчитывало к 1917 году уже более 980 тыс. (и более 135 тыс. хозяйств).

Этот плотно сконцентрированный, компактный массив населения был сосредоточен в основном на Нижнем Дону, в Приазовье и Восточном Донбассе. В пореформенный период коренные крестьяне, имевшие или выкупившие наделы в начале ХХ века, в среднем имели от 2,5 до 4-х дес.земли, зажиточная и середняцкая их прослойка активно скупала земли, занималась арендой и субарендой, в предпринимательской конкуренции далеко опережая казаков, обременённых службой.

Иногороднее, «невойсковое» население, «многослойное» по составу и правам, в основном прибывшее на Дон в пореформенный период, в 1870-х - начале 1900-х годов, и в период сталыпинской аграрной реформы, (в основе русско-украинское по своей этнической принадлежности в сёлах и волостях, и многонациональное в городах и окружных станицах) - составляло более 1мл.220тыс. чел. (около - 30%), и делилось на осёдлых и неосёдлых.

Осёдлые - зажиточная прослойка, крепкие хозяева и предприниматели, как правило, имели покупную землю, скот, усадьбу, магазин или лавку, брали землю в долгосрочную аренду от 6-ти до 10-ти лет и платили «посаженную» плату-налог войсковой администрации (от 90 до 120 руб. на 1 дес.).

Не имевшие осёдлости крестьяне расселялись, в основном, у казачьих станиц, хуторов и около крупных крестьянских сёл, используя возможности краткосрочной аренды на 1 - 3 года, а так же квартиранты-батраки, промысловики и мастеровые, учителя и служащие, разнорабочие и др.

Более чем 1/3 из них занималось крестьянским трудом и земледелием, оставаясь при этом бесправным как в политическом, так, особенно, и в материальном, имущественном отношении. На Дону иногородние имели немногим более 10% земли. Для сравнения, на Кубани, составляя 56% сельского населения, они владели только около 9% земельной площади.

Казаки же, составлявшие к 1917г. 38% населения, имели в своих руках более 82% (т.е., около 12 мл. десятин из 15 мл. десятин всей земли в ОВД), из них 70% удобной земли. В Терской области казаки составляя 19,5% населения, сосредотачивали у себя 29,6% земли. Казачий надел-пай в среднем в 5-ть - 6-ть раз превышал крестьянский надел.

Таким образом, к 1917 году практически численно в области уже явно преобладало коренное и иногороднее крестьянское, а не казачье население.