Глава двенадцатая ледяной трон власти

Тинниккиккик заметил, что жутковатое чувство, которое по мере приближения к этому месту мало-помалу охватывало его отряд — сотню ледниковых троллей, — закралось в душу и ему. Холод тут был ни при чем. Нет, тролли, которые плавали в студеной воде тающих ледников и бегали босиком по снегу даже в разгар альпинадорской зимы, холода не боялись. Теплые воды озера, омывавшие подножие ледника, досаждали им больше, чем небывалый мороз, царивший здесь, на его гребне.

Жуть навевало само это место. За свои пятьдесят лет Тинниккиккик повидал много сооружений изо льда, но ни одно из них даже отдаленно не напоминало Девонгл — так назывался этот дворец. Вереница затейливо переплетавшихся просторных и прозрачных коридоров, одни из которых поднимались вверх, другие уходили вниз, широкие винтовые лестницы, обвивавшие сравнительно небольшие боковые башни и придававшие им величественный вид, — это было самое грандиозное творение человека из всех, какое приходилось видеть Тинниккиккику или его соплеменникам.

Способ, каким был возведен дворец, только усиливал впечатление от его размеров и великолепия. Здесь не стучал ледоруб, не визжали пилы. Ничьи сильные руки, будь то руки людей или великанов, не поднимали на вершину огромные ледяные блоки для постройки толстых стен. Девонгл магическим образом вырос прямо из ледника.

И хотя нигде не горели факелы, внутри было невероятно светло. Глубокое синее сияние как будто шло из самого льда, отчего дворец казался еще холоднее и пустыннее.

Древняя магия земли создала и освещала это место. Она же заставила Тинниккиккика привести сюда свой народ. Он чувствовал себя в ее власти, испытывал ужас при мысли, что им кто-то управляет, но ослушаться был не в состоянии. Тогда тролль попытался убедить себя в том, что идет на зов вопреки опасениям, по собственной храбрости. Самый бесстрашный в племени, он многократно доказывал свое первенство в сражениях, за что и заслужил статус вождя, который у троллей не наследовался.

В строю послышалось бормотание и шарканье ног. Ряды смешались, и Тинниккиккик понял, что нарастающая тревога угрожает вылиться в неповиновение. Он остановился и выпрямился во весь рост. Вождь был выше остальных. Большинство его сородичей не дотягивало и до пяти футов.

Тинниккиккик обвел троллей пристальным взглядом, словно пресекая любые мысли о бегстве, и жестом приказал выровнять строй.

— Куда мы идем, вождь? — робко спросил стоявший рядом тролль.

Его звенящий голос эхом отражался от глухих холодных стен дворца, загадочным образом становясь все громче, пока вдруг не перешел в протяжный свистящий шепот. Тинниккиккик и остальные отскочили в разные стороны, пытаясь понять, что происходит. Наконец вождь в полном замешательстве с размаху ударил наглеца, посмевшего задать вопрос.

Как ни странно, удар эхо не повторило, зато раздался звук шагов. Казалось, он сопровождал троллей уже давно, но только сейчас они его заметили. Уверенные и неторопливые шаги как будто приближались непонятно откуда. Воины инстинктивно сгрудились и тихонько поглядывали налитыми кровью глазами на Тинниккиккика, своего вождя.

Зная это, тролль стоял так прямо, как мог, и не вздрогнул, когда наконец увидел спускавшегося по изогнутому пандусу старца Беддена. Маг предстал перед ними в своей неизменной светло-зеленой мантии. Концы длинной бороды покрывал помет. На его ногах были обычные открытые сандалии, хотя шаги звучали так гулко, как будто он обул тяжелые сапоги.

Старец ступал медленно, но в секунды преодолел огромное расстояние и предусмотрительно остановился перед троллями на некотором возвышении. И так почти на полтора фута превосходя ростом Тинниккиккика, самого высокого из них, старец Бедден выглядел теперь точь-в-точь как воспитатель, наблюдающий за выводком непослушных ребятишек.

Он обратился к предводителю троллей на их языке, которым владел в совершенстве, конечно же, прежде всего благодаря волшебству, а не практике:

— Вы идете ко мне очень медленно. Я зову вас слишком давно.

— Путь не близок, — возразил упрямый Тинниккиккик.

— Долго идете.

— Всего двадцать солнц.

— Двадцать солнц, — повторил старец Бедден и сокрушенно покачал головой. — За это время я привожу свою армию к большой воде.

— Без сражений.

— Со сражениями. Двадцать солнц? Я зову вас. Вы должны быть здесь через пять! — воскликнул Бедден.

Он находил невыносимым язык троллей с их скудной системой времен. Хотя, если подумать, это было объяснимо. Тролли вряд ли могли осмыслить суть мимолетного времени. Они никогда не начнут думать дальше, чем на шаг вперед.

— Нет, долгий путь, — настаивал вождь.

Старец почувствовал, что эта уродливая маленькая тварь с каждым словом набирается наглости. Это надо было пресечь.

— Слишком медленно, — отчетливо произнес самхаист.

— Нет, долгий путь, — ответил тролль.

Старец Бедден немного откинулся назад, закатил глаза и пробормотал что-то непонятное.

Тинниккиккик не мог разобрать его слов.

— Что?.. — начал было он, но не договорил и провалился под лед, внезапно растаявший под ним.

Тролли отскочили от полыньи, и Тинниккиккик с головой ушел под воду, откуда, конечно, с легкостью выбрался бы, если бы поверхность моментально не замерзла снова.

Падая, он успел выбросить вверх лапу и теперь висел на самом длинном ее пальце, кончик которого вмерз в лед. Тролль был обречен на вечный плен по волшебству старца Беддена.

Остальные попятились и возбужденно загалдели, скорее перепуганные, чем разозленные.

— Слишком долго, — сказал им старец Бедден и, не дождавшись реакции, повторил это громче.

Тролли поспешили согласно закивать, тряся заостренными ушами и стуча желтыми зубами.

Бедден выстроил их перед собой. Надо было выбрать нового главаря и поскорее отправить весь отряд в Вангард. До начала зимы он хотел напасть еще на один город, причем армия должна была состоять исключительно из троллей — чтобы дать понять даме Гвидре и ее абелийским клоунам, что и в холодные месяцы ей не будет покоя.

До тех пор, пока в Вангарде не останется ни одного абелийца и пока он снова не призовет самхаистов.

Это было так же просто, как тролль, вмороженный в лед.

— Одежа вся висит, — ворчал Бикельбрин, тряся плечами и демонстрируя товарищам, насколько велико ему стало тяжелое, подбитое мехом пальто. — Совсем отощал на этом треклятом озере.

— Одна рыба да ягоды, — согласился другой гном, молодой и мускулистый карлик по имени Раггирс. — Терпеть не могу.

— Ничего другого и не знаем, — кивнул Пергвик.

Они с Раггирсом родились от сердец двух братьев и по традиции тоже считались братьями.

— Скоро вы будете объедаться хорошим сочным мясом, — подбодрил их Маквиджик. — Хватит с меня этого чертова озера! Хватит!

— А ведь ты хотел отправиться в путь пораньше. Сейчас-то уже дело к осени, — заметил Бикельбрин и задрожал для убедительности.

Кроме того, он хотел лишний раз напомнить всем четверым, что для теперешнего сезона они плохо экипированы. У Маквиджика и Бикельбрина остались пальто еще со времен той экспедиции, которая и привела их на Митранидун. Для двух товарищей одежду пришлось стащить. Но, несмотря на огромные старания сохранить вещи в целости, ткань все равно вытерлась, а мех повылез. Теперь сквозь дыры задувал пронизывающий ветер, хотя гномы двигались на юго-восток, а теплое озеро еще не потерялось из виду.

Поври обмотали ступни несколькими слоями тряпья, но это не помогало. Пальцы на ногах онемели, несмотря на то что еще только начинало темнеть.

— Огонь бы нужен, — рассудил Маквиджик.

Гном вздохнул и огляделся, но не заметил почти ничего, что могло бы послужить топливом. Вокруг было полно зелени, однако пригодных для растопки деревьев и кустов не наблюдалось, и четверка занялась поиском сушняка. Только когда настала темная, безлунная ночь, Маквиджику удалось наконец разжечь костер. Понимая, что это ненадолго, гномы обложили его камнями, чтобы те нагрелись. Вскоре скудное топливо действительно выгорело, и пламя потухло. Тогда они устроились вокруг камней, потеснее прижались друг к другу, и это было не так уж плохо.

Вскоре послышался вой.

— Волки, — объяснил Маквиджик двум молодым поври, никогда не встречавшим этих зверей.

— Они заметили наш костер, — добавил Бикельбрин.

Пергвик и Раггирс тревожно переглянулись, что не ускользнуло от внимания их старших товарищей.

Маквиджик приказал сложить из горячих камней пирамиду и лечь вокруг нее так, чтобы каждый смотрел в своем направлении.

Вой приближался, то тут, то там в ночи мелькали темные силуэты. Чьи-то желтые глаза смотрели на них из темноты. Хищники были уже совсем рядом.

— Ни с места! — скомандовал предводитель, видя, что молодежь готова броситься наутек.

— У нас есть чем защититься? — напрямую спросил друга Бикельбрин.

— Я взял себе топор Прэга, а уж им-то смогу раскроить волку череп, — ответил Маквиджик.

Вдруг Пергвик и Раггирс одновременно вскочили. Пергвик попятился, споткнулся о груду камней и упал прямо на брата. Маквиджик уже собрался наброситься на них с руганью, но тут увидел причину их испуга. Всего в ярде от гномов, оскалив зубы и сверкая глазами, стоял огромный волк.

Маквиджик вышел вперед, прикрикнул на зверя и угрожающе замахал руками.

Волк щелкнул зубами и резко зарычал, заставив Маквиджика отпрянуть и повалиться на своих товарищей. Те закричали, увидев, что серая тварь приближается.

Неожиданно зверь получил камнем в бок, взвизгнул и убежал прочь.

— Я не умею драться с волками! — возмутился Пергвик.

— Мы заметили, — съязвил Бикельбрин. Это он запустил камнем в волка.

— Но Маквиджик тоже упал! — заявил Пергвик.

— Он застал меня врасплох. — Маквиджик отряхнулся, как будто это могло избавить его от недавнего позора. — Сто лет не дрался с ними!

— А навык со временем теряется, — заметил Бикельбрин и подхватил очередной камень. — Волк не мог уйти далеко.

Словно в подтверждение его слов, вой стал еще громче.

Последующие часы четверка провела в постоянном напряжении. Гномы вскакивали при каждом шорохе, но голодные звери больше не подходили так близко, хотя, судя по вою и рычанию, кружили невдалеке.

Поври устали и замерзли. Камни остыли прежде, чем ночь перевалила за половину, а западный ветер перестал приносить с озера теплый воздух.

Мало-помалу все погрузились в сон, но уже через час после того, как Пергвик, заснувший последним, сомкнул глаза, яркие лучи восхода подняли гномов на ноги. Даже Бикельбрин, проспавший больше всех, не заметил, как минули эти три часа.

Карлики выжидательно смотрели на Маквиджика, зачинщика их побега с Митранидуна. Нынче он выглядел уже совсем не таким уверенным и решительным, как накануне утром, когда они садились в лодку, чтобы навсегда покинуть родной остров.

— Ну и что мы будем делать? — спросил Бикельбрин.

— Сколько, ты говорил, дней понадобится, чтобы выйти к Мирианскому океану? — вклинился Пергвик, чем заслужил гневный взор Бикельбрина.

Но Маквиджик, как ни странно, не обратил на вопрос никакого внимания.

— Помнится, он сказал — месяц или два, — отвечал Раггирс.

— А ночи будут все длиннее и холоднее, ведь так?

— По-разному, — отозвался Бикельбрин.

— Но в целом так, — настаивал Пергвик, и Бикельбрин вынужден был с ним согласиться.

— Я думаю, дольше, чем один-два месяца, — заметил Раггирс.

— Ты-то что об этом знаешь? — огрызнулся Бикельбрин. — Ты никогда не ходил.

— Я знаю, что у меня болят пальцы ног, да и у тебя тоже, — заявил молодой гном. — Это значит, что мы будем идти медленнее, дольше. Я не…

— Мы возвращаемся, — неожиданно для всех скомандовал Маквиджик. — Надо подготовиться получше, — обратился он к Бикельбрину, глядя на него в полном расстройстве и сокрушенно качая головой. — У нас нет ни оружия, ни одежды, вообще ничего. В таком виде волки нас живьем съедят либо сдерут мясо с наших окоченелых трупов.

— Да и на озере не так уж плохо, — вставил Раггирс, но его замечание пропустили мимо ушей.

— Мне, как и любому поври, охота вдохнуть мирианского воздуха, — продолжал Маквиджик. — Но, боюсь, мы погибнем задолго до того, как доберемся туда.

— Еще бы знать, где это, — буркнул Пергвик.

Маквиджик был так подавлен, а Бикельбрин так удивлен неожиданным поворотом, что ни тот ни другой не стали даже отвечать на слова, которые еще вчера привели бы их в бешенство.

Четверка собрала пожитки и двинулась обратно на север. Довольно быстро отыскав в сумерках свою лодку, гномы вернулись на остров поври. Никто ни о чем их не спрашивал, никто не ругал. Лишь некоторые соплеменники, бывшие в курсе их предприятия, высокомерно усмехались.

Маквиджик переживал эту неудачу несколько недель.