Проблемы региональной безопасности

Глава 1.
Сравнительный анализ восприятия безопасности
в России и на Западе

Современное восприятие безопасности представляется чрезвычайно эклектичным, имеющим значительный спектр вариаций в зависимости от субъекта восприятия, от его региональной, страновой, политико-культурной принадлежности.
Собственно понятие безопасность имеет два аспекта: безопасность как состояние защищенности (объективно существующее или несуществующее, но воспринимаемое как таковое) или как система мер по обеспечению подобного состояния.
Восприятие безопасности неразрывно связано с восприятием интересов, как системы приоритетов, а также с восприятием угроз, которые способны нанести ущерб этим интересам. Именно через рассмотрение эволюции интересов и угроз возможно выйти на восприятие безопасности в политико-правовой культуре.
Говоря о защищенности интересов далее будем подразумевать существование триединства интересов индивида, общества и государства. Далеко не во всех регионах и странах все компоненты триединства были очевидными и признаваемыми. Современная эпоха подобное понимание безопасности также еще не сделала всеобщим достоянием.
Рассмотрим субъекты восприятия безопасности: Запад и Россию. Под термином Запад понимают страны Западной Европы, а так же США и Канада. Что касается анализа российского восприятия, то исходят из общероссийского усредненного восприятия. Единство этого восприятия базируется на восточнославянской способности к абсорбции других этносов, на долгосрочном совместном проживании в рамках единого государства, на историческом опыте коммунистического строительства, подразумевавшего и воплощавшего идею советского народа как новой исторической общности.
Отметим уникальность Запада с точки зрения восприятия безопасности. Западные страны развивались таким образом, что восприятие всего триединства стало органической составляющей менталитета, политической и правовой нормой существования обществ. Ныне существующее триединство стало результатом культивирования в различные исторические периоды того или иного компонента триединства.
В Европе формирование государства началось задолго до появления его аналогов у восточных славян, при этом историческая память народов сохраняла огромное количество его модификаций от греческих городов-полисов до Римской империи, от мелких германских княжеств, которые можно было проиграть в карты до великолепной Французской империи. Формы правления, организация внутреннего устройства, степень и формы контроля над гражданами также сильно варьировались. Варьировались геополитические характеристики, численный, национальный и конфессиональный составы государств. Роль и значение государств в международных отношениях также изменялись — от вознесения к вершинам неоспоримого могущества до низведения на роль марионетки в руках чужеземного властителя. Все это, с одной стороны, формировало представление о непреходимом значении государства вообще, но о бренности его конкретного воплощения. Люди понимали, что конец государства вовсе не будет концом света. Да, возможно, предстоят определенные неудобства, про истекаемые из необходимости привыкнуть к другому правителю, к другим законам, но это можно пережить. Пережить, сохраняя конвенциональные нормы поведения на повседневном уровне, сохраняя традиционный для данной местности уклад и характер хозяйствования. Ярким примером территории, которая постоянно являлась предметом споров и обладания различных властителей является тот же Тироль, расположенный на стыке Германии, Австрии и Италии. Процветание жителей данного региона никогда кардинально не определялось наличием того или иного властителя. Многообразие форм государственности давало возможность оценить преимущества и недостатки той или иной формы. Неслучайно, в европейской политико-правовой мысли столь значительное место занимают произведения, посвященные проблеме государства. Стоит вспомнить хотя бы Платона или Маккиавели. Анализ проблемы государства в трудах западных мыслителей свободен от пиетета и элементов сакральности, что коренным образом отличает их от отечественных мыслителей и ученых. Этому есть логичные объяснения.
За всю историю Западной Европы народам никогда не угрожали силы внесистемного характера, то есть настолько чужие, что не смогли бы понять и принять хотя бы элементарные нормы и закономерности функционирования угрожаемых общностей. Конфликты, разворачивавшиеся на территории Западной Европы, носили «внутрицивилизационный» характер. Не приходилось Европе сражаться с татаро-монгольскими ордами, несшими свой абсолютно непонятный образ жизни в столь же чуждую им самим славянскую Русь. Не приходилось Европе сохранять свою идентичность под натиском иноязычной и инокультурной общности. Кто-то может возразить, что было падение Римской империи под натиском варваров. Однако этому натиску предшествовало долгосрочное полуконфликтно

сожительство с теми же варварами, а также исторический опыт Римской империи по взаимодействию с другими культурами, опыт внешней открытости и осознанного понимания многомерности, полиэтничности и поликультурности мира. Причем это понимание в силу внутреннего развития Римской империи было характерно не только для элиты, но и для простого народа, представители которого прошагали в военных колоннах через всю необъятную империю и прослужили в самых отдаленных ее уголках.
Роль государственной безопасности в российском менталитете была всегда значительно выше роли других компонентов безопасности. В силу постоянного враждебного окружения, в котором жила страна, роль государства как защитника традиционного образа жизни, конвенциональных норм и обычаев была чрезвычайно велика. При этом враждебное окружение было, как правило, гораздо более чуждым и враждебным, чем то, с которым сталкивались европейские страны. Если европейцы воевали преимущественно между собой, то российскому государству приходилось противостоять и нокультурному вмешательству, что определяло гораздо более жестокий характер военных действий, вызывало к жизни философию народных, отечественных войн. Подобной философии, в которой роль государства сводилась к предельно идеализированной мифологеме всеобщего заступника от врагов, был просто органически чужд критический подход к государству. Предметом анализа и критики могли быть только конкретные персонажи и отдельные неудачи при сохранении генеральной линии пафоса всеобщего, перманентного и сакрализованного противостояния иноземной угрозе, реальной или мнимой — неважно. Русское государство к тому же было весьма консервативно в своей внутренней эволюции, как по форме, так и по содержанию отправляемых полномочий. Именно поэтому менталитет народа воспринимал государство как богоданную константу, такое восприятие подпитывалось отсутствием знаний об организации власти в других странах. А рациональное знание о предмете можно получить или глубоким изучением самого предмета или его сравнением с другим, сходным с ним. Отсутствие такой возможности приводит к возникновению иррационального восприятия той или иной данности, что и произошло при восприятии роли и значения государства в России. Иррациональное восприятие (вера) не допускает мысли о бренности не только самого предмета поклонения, страха и священного трепета, но и не допускает мысли о бренности тех или иных его атрибутов. Даже смерть царя или вождя, в принципе событие весьма логичное, в России сопровождалось возгласом «на кого же ты нас покинул!?», а вовсе не «король умер, да здравствует король!» Теперь посмотрим как же обстояло дело с безопасностью личности на Западе и в России.
Уклад жизни и природа хозяйствования значительно выше ставили роль индивида на Западе, чем в России. В Европе не было тех огромных и малоурожайных сельхозугодий, как на землях исконного проживания восточнославянских народов. Чтобы получить равный европейскому урожай зерновых, российскому крестьянину надо было засеять гораздо большее поле. Возделать такие площади под силу только в рамках общины, где роль отдельной личности фактически сводилась к легко заменяемой трудоединице. Осознанию ценности личности в России противостояло крепостное рабство, помноженное на закостенелые традиции общины, чью суеверную тоталитарность дополняло нудное церковное отупление. Индивид на Западе был включен в гораздо более широкое поле коммуникаций. Вызовов и угроз его безопасности возникало больше, при этом если в России угрозы и вызовы были строго конвенциональны, т.е. «переходили в наследство» от отца к сыну, то в силу большей динамичности процессов в странах Запада большую динамичность имела и система. Личностный компонент безопасности в наиболее развитых странах Западной Европы и Северной Америки имел историческое преимущество, этому способствовали Реформация, положившая начало современному пониманию роли человека; эпоха Возрождения, вернувшая к жизни идеалы гуманистической культуры. Свою роль сыграли европейские революции и американская война за независимость, которые, помимо общественно-революционного компонента, несли в себе и освободительно-гуманистические составляющие. При этом, как это не обидно для России, все эти события, взращивавшие фактор личности в западной политической и правовой культуре, происходили гораздо раньше своих российских аналогов. Аналогов, кстати, весьма отдаленных. Несомненно, что фору в развитии личностного компонента безопасности западный мир получил в двадцатом веке, прежде всего во второй его половине. Произошло это в силу специфического характера развития России в этот период. Говоря о специфичности советского периода нельзя умалить его поистине грандиозных и, зачастую, беспрецедентных достижений.
Анализ философских и идеологических основ советского периода выявляет чрезвычайный парадокс. Марксистская концепция в результате акцентирования ее общественно-революционного компонента, в ущерб личностно-гуманистическому, превратилась в основу для общинно-тоталитарной реальности. Советская политическая и правовая культура была построена на презумпции угрозы обществу, исходящей от отдельной личности, презумпции угрозы общества для личности просто не допускалось. Хорошее общество не может кому-либо угрожать

(сомневаться в том, что советское общество хорошее было просто неуместно), аппарат управления этого общества и выразитель его интересов, другими словами, государство, плохим не может быть по определению. Плохой может быть только личность, отдельная личность. Таким образом, вопрос об угрозе личности и ее защищенности просто отсутствовал, отсутствовал и компонент безопасности личности в понимании безопасности. Что-либо угрожать личности могло только как составной части общества и всенародного государства, прежде всего «любимое» враждебное окружение.
Третий компонент — безопасность общества, этот компонент является как бы связующим звеном между безопасностью государства и личности. В исторический период, когда между словами общество и община можно было ставить знак равенства, вряд ли стоит углубляться и искать отличия между русской, по преимуществу, сельской общиной и западными общинами, нашедшими свое проявление как в сельских, так и в цеховых формах. Закономерности развития общин, развития весьма гатичного и даже стагнирующего, в принципе, одинаковы везде. Это жестко-иерархическая, глубоко традиционная и малоподвижная, а в силу этого, склонная к тоталитарности, система социальных и хозяйственных связей. функционирование общины в рамках той или иной вдеолого-религиозной концепции может несколько увеличить или уменьшить тоталитарный характер общины, но не отменить его. Различия между Западом и Россией в организации социальной жизни граждан начинают наблюдаться с того момента, когда достоянием цивилизации становится так называемое «гражданское общество». Обладателем этого достояния Запад становится гораздо ранее, чем наша страна. Вряд ли кто станет оспаривать, что появление таких атрибутов как пресса, парламенты, партии были западным изобретением, а именно наличие подобного инструментария позволяет функционировать обществу как самостоятельному механизму, а не быть просто конгломератом отдельных личностей. Самостоятельно функционирующий организм постепенно обретает свои собственные интересы, которые нетождественны интересам государства или отдельной личности, а представляют собой новую реальность. Преимущества гражданского общества, смягчавшего взаимодействия личности и государства, делавшего государство подконтрольным гражданам, были оценены на Западе достаточно быстро. Влияние гражданского общества все более и более увеличивалось и достигло своего апогея в таких проявлениях, как международные неправительственные организации, например, Красный Крест, или Международная Амнистия.
Теперь рассмотрим безопасность не как состояние защищенности, а как систему мер по обеспечению этого состояния,

обеспечению государственной безопасности, и, прежде всего, ее внешнеполитического компонента.
Если обеспечение безопасности личности и общества достигается путем выработки внутреннего законодательства и путем создания условий для его исполнения, не говоря уже о таких базовых предпосылках как наличие должного уровня экономического развития, отсутствие каких-либо форс-мажорных обстоятельств и тп., то обеспечение государственной безопасности, тем более ее внешнеполитической составляющей, требует гораздо большего спектра мер и условий.
Внешнеполитическая составляющая государственной безопасности несет в себе функции защиты не только государства, но и общества и отдельных личностей от угрозы извне. Это вполне понятно, так как угрозы внешнего характера преимущественно угрозы широкомасштабные, и весьма редко угроза извне может быть угрозой для конкретного человека. Хотя и такое бывает, вспомним всем известные случаи преследования граждан одного государства спецслужбами другого государства. Но в любом случае, именно государству приходится принимать меры по снижению напряженности в угрожаемой ситуации, когда фактором, ее породившим, является внешний фактор. То есть государство в такой ситуации исполняет одну из своих базовых функций, ради которой оно собственно и возникло — организация обороны от внешней опасности, консолидации граждан и мобилизации ресурсов.
Конкретные меры, предпринимаемые государством в угрожаемой ситуации и для предотвращения таковой, могут быть чрезвычайно разнообразными. Какие из них наиболее характерны для западной и российской политико-правовой культур? Характер мер напрямую зависит от характера угрозы. История показывает, что угрозы, которым подвергалась Россия извне, всегда носили широкомасштабный характер. Причины этого разные: с одной стороны, против России, как страны всегда достаточно сильной в военном отношении, мог выступить только сильный противник, с другой стороны, внешнеполитические амбиции России всегда носили великодержавный характер, что также обуславливало столкновение со значительным числом чужих внешнеполитических интересов, которые были интересами той или иной великой державы или группы держав. Значительный (однако трудномобилизуемый) потенциал, в отдельные периоды превосходивший потенциал любой другой державы континента, подвигал Россию на единоличные действия на международной арене. Определенная отстраненность от собственно европейской дипломатической кухни и редкое совпадение интересов с другими великими державами отвращали Россию от обращения к союзами коалициям для решения своих долгосрочных интересов. Заключаемые союзы, как прошло, носили характер оперативно-тактического блокирования ля решения задач той или иной военной кампании. Подобно- чу поведению способствовал и тогдашний уровень развития международных отношений, а речь идет о периоде до начала ХIХ в., до создания Венской системы отношений, которая в значительной степени близка к современным международным отношениям. Недостаточная экономическая взаимозависимость государств и почти отсутствие таковой в отношениях с Россией порождали весьма непрочные политические союзы, объединительным и моментами которых служили зачастую весьма субъективные факторы. Однако по мере развития внешних связей России с Европой, роста ее потенциала и влияния на европейские дела, а так же с усилением взаимозависимости в системе международных отношений менялось и отношение России к союзам.
Понимание того, что Россия может играть не просто роль пассивного, хотя и весьма мощного фактора международных отношений, но активную системообразующую роль, приходило к российским руководителям не сразу. Его зрелым проявлением можно считать усилия России по установлению Венского порядка по завершении наполеоновских войн. Россия выходила на сцену как режиссер нового порядка в Европе, она сама становилась той внешней силой, которая определяла функционирование соседнего региона. А скорее, общего региона «большой» Европы. Путем активного вовлечения в европейскую политику Россия инкорпорировала свою безопасность в безопасность более широкого масштаба.
Именно с этого периода в российском подходе к внешней безопасности отчетливо господствует двуединая тенденция. Ее проявлениями являются, с одной стороны, недоверие к союзам и объективная необходимость опоры на собственные силы и, с другой стороны, стремление стать системообразующей державой через создание всеобъемлющей коалиции (Священный союз) или организации (ООН, ОБСЕ), которая бы играла роль регулятора международной системы, естественно, при наличии ведущей роли России в подобном «регуляторе». При создании подобных организаций Россия всегда исходила из необходимости оговорить и закрепить все свои базовые интересы и сложившийся на тот момент миропорядок в документе, оформляющем создание того или иного механизма регуляции. Подобное стремление к статической стабильности, весьма походящее на создание неких виртуальных бастионов, легко объясняется с психологической точки зрения. Российская элита постоянно мыслила категориями осажденной крепости и враждебного окружения, в некоторые периоды это мышление было вполне осознанным, в некоторые подсознательным, но в любом случае являлось фактором нашей внешней безопасности. «Бастионостроительство», в принципе, чрезвычайно статичный метод оперирования во внешней политике государства, который снижает динамичность реагирования на новые вызовы и требует значительных мер по перестройке всей системы внешней безопасности, когда она окончательно перестает соответствовать изменившейся ситуации. Косность — вот, наверное, одна из главных характеристик негативной стороны российской внешней безопасности. Преодолеть подобную косность случалось России только в исключительные периоды социальных перемен или под воздействием чрезвычайной угрозы. Примерами могут служить начало петровской эпохи, когда Россия прочертила совершенно новый вектор своей внешней политики — Европейский вектор и резко обновила содержание и форму своих действий по обеспечению безопасности на южных рубежах. Еще более кардинальным стало обновление схемы внешней безопасности государства после Октябрьской революции. События произошедшие в нашей стране на рубеже 1990-х годов также стоят в этом ряду. Однако все изменения, следовавшие после того или иного социального переворота, имели тенденцию к угасанию и к вырождению во внешние атрибуты того или иного режима. Насколько и в чем события 1990-х годов и их последствия отличаются от своих аналогов прошлого, в плане воздействия на характер восприятия внешней безопасности и мер по ее обеспечению?
В 1991 г. произошло событие, геополитический вектор которого чрезвычайно нехарактерен для российской истории:
резкое уменьшение территории ‘страны без перспективы ее восстановления в обозримом будущем, без реальной возможности восстановить потерянное военным путем, что обычно делала Россия в прошлом. Но главное, распад империи произошел в результате самоопределения ее окраин, чего элита империи не переживала дотоле. Правда, если не считать самоопределения Польши и Финляндии после Октябрьской революции, частей всегда слабоассоциированных в российском сознании как интегральных России.
В результате распада СССР вокруг России образовался пояс государств, отношение к которым не было выработано в результате исторической эволюции. Элита почти не имела привычки жить в окружении столь странных лимитрофов. Государства, окружавшие Россию в прошлом, или четко подпадали под категорию «враждебного окружения» или, как это случилось в послевоенный период, являлись лояльным социалистическим содружеством. Отношение к новым государствам весь-
Изначально термин лимитрофы применялся для обозначения окраинных провинций Римской империи, в 1920—1940-е годы этот термин закрепился за малыми европейскими странами, граничившими с СССР.

Мы трудно выстроить, даже если отрешиться от чисто эмоциональной стороны. Эмоции диктуют или позицию безудержного братства или презрения к предателям, которых «мы кормили, а они.... Это только две крайних точки зрения, подобных крайних и замещающих пространство между ними умеренных, однако диктуемых эмоциями, точек зрения весьма значительное число. Выработка политики безопасности, а тем более мер по ее реализации с учетом указанного фактора и разнородности государств постсоветского пространства и их отношения к России, происходит чрезвычайно болезненно. И здесь в силу великодержавной привычки (хороша она или плоха это другой вопрос) возобладал широкомасштабный подход. Россия организовала союз — СНГ, организацию, где по всем признакам РФ имела и имеет возможность господствовать, быть системообразующей силой.
Однако создание российскоцентричного союза не явилось исчерпывающей мерой для обеспечения безопасности, вызовы, исходящие из нового «подбрюшья», оказались столь разнообразными, что для адекватных ответов на подобные вызовы «большого» СНГ было недостаточно. Закрыть его слабые места Россия снова попыталась через построение российскоцентричвых союзов, для прикрытия был применен удачный европейский термин разноскоростной и многоформатной интеграции.
Что касается ближайшего окружения, то Россия старыми методами осваивает новый опыт постимперского существования. Это будет весьма полезным для восприятия безопасности и, что возможно, снимет то одномерное представление о мире, которое господствует и ныне в российской элите. Эти надежды витают исторические примеры Великобритании и Франции. Эти страны, прошедшие через болезненный и трагический процесс прощания с колониями, выработали чрезвычайную гибкость своего внешнеполитического мышления, чрезвычайно широкое представление о безопасности. Благодаря именно этому опыту бывшие империи сохраняют свое значительное положение в мировой политике, в системе международной безопасности.
Изменения 1990-х годов коснулись не только СССР. Процессы, набиравшие силы с середины 1980-х годов, стали объективной реальностью с кончиной Советского государства.
Это было весьма новым явлением для нашей страны. Как правило, или окружавший нас мир менялся скорее, чем наша страна, либо наоборот — мы были впереди всех. Синхронность наблюдалась только в 1917—1918 гг. Новая эпоха для мира наступила одновременно с новой эпохой для России. Поэтому синхронность 1990-х годов можно рассматривать как синхронность закономерную: Россия меняется вместе с миром и делает это уже во второй раз. Однако если изменения 1917—1918 гг.

сохраняли возможность новой советской элите оперировать привычным представлением «враждебного окружения» и делать это в наиболее развернутой форме, то ситуация начала 1990-х годов такую весьма удобную возможность практически отобрала. Врагов не было. По крайней мере, чисто психологически. Россия дружила по всем азимутам и со всеми. Однако сверхнеразумное решение о расширении НАТО подоспело и сломало весьма непривычное для России «безвраждебное» существование, бомбардировки Югославии еще больше усугубили ситуацию. Снова появилась угроза и угрожаемая ситуация как нормальное состояние для функционирования системы внешней безопасности российского государства. При этом в отличие от времен СССР, чисто психологически, осознание уязвимости извне сейчас гораздо сильнее. «Нормальной» нынешнюю «угрожаемую ситуацию» можно назвать весьма условно. Российская элита не может определиться какой же в принципе должен быть ответ на подобный вызов. С одной стороны, Запад остается нашим партнером, а с другой — его конкретные действия несут (реально или нет) очевидную угрозу. Ясность отсутствует. Отсутствие же ясности чрезвычайно нехарактерно для российского мышления в области безопасности. В такой ситуации возникает кризис действия, психологический тупик возникает из-за того, что в российской политической культуре, а прежде всего в ее внешней составляющей отсутствуют схемы функционирования в рамках динамической стабильности. Система внешней безопасности начинает давать сбои когда нельзя задействовать механизм определения «свой—чужой», а этот механизм абсолютно неприменим при множестве потенциальных вызовов.
Неадекватность современным вызовам заложена в нынешней системе безопасности исторически. Величие России, в реальном отображении на международные отношения, прежде всего, основывалось на военной мощи. Перекос в соотношении военного и невоенного потенциалов страны резко усилился после распада СССР, когда долго единственным фактором глобального воздействия и атрибутом великодержавности оставался и, наверное, остается ядерный фактор. Невключенность в мирохозяйственные связи, искусственно сдерживаемый обмен с внешним миром в политическом, культурном, гуманитарном плане привели к тому, что, помимо схемы обеспечения военной безопасности, страна имеет только зачаточные инструменты реагирования на новые для нас, но ставшими традиционными для всего мира, вызовы. К сожалению, военная сфера безопасности продолжает доминировать. Этот процесс подпитывается весьма поверхностным анализом происходящих событий, который был характерен для ельцинского руководства, и которой превалирует и сейчас. Внешнеполитический анализ (и последующие решения) основывается только на «ярких» фактах конфликтов ставших достоянием постсоветской эры, при этом возникает соблазн разрубить конфликтный узел военным путем. Единственным отрадным фактом является то, что по инерции противостояния Россия не позволяет, когда может, делать подобного Западным державам.
Итак, в российском восприятии безопасности мы наблюдаем причудливую эклектику новых лозунгов и старых подходов, которые представляются весьма мало продуктивными в современной ситуации. Выработка новых методов безопасности тормозится, прежде всего, именно этим.
А насколько нынешние условия привычны для систем безопасности западных стран, для западного восприятия? Как уже отмечалось, Запад привык жить в гораздо более динамичной системе где, может быть, отсутствовали (до появления СССР) широкомасштабные угрозы, но где количество вызовов всегда было большим, где система вызовов была много подвижнее и, соответственно, система приоритетов и мер внешней безопасности была тоже более гибкой.
«Отсутствие» СССР наиболее тяжело, с психологической точки зрения, восприняли США, т.к. современная американская система безопасности в отличие от их европейских коллег, имеющих более обширный исторически опыт, выстраивалась во второй половине ХХ в. и выстраивалась презюмируя наличие противостояния Советского Союза. Однако США в силу их глобальной активности, которая не ограничивалась военной сферой, «ознакомились» с достаточно широким кругом проблем внешней безопасности. Но психологический шок внешнеполитической элиты США был весьма силен в 1991 г. Последующее развитие событий, — война в Заливе, позволили переключить внимание американской элиты на решение конкретных вопросов и вывести систему безопасности из возможного состояния депрессии и рефлексии, состояния, которое, увы, характерно для России.
Европейцы всегда, помимо противостояния с СССР, имели чем «заняться». Гораздо более близки им были процессы европейской интеграции, вступившие в 1990-е годы в новую фазу своего развития. С распадом социалистического лагеря западноевропейцы занялись весьма привычным для них делом: обратили свои взоры на Центральную и Восточную Европу, вспомнили свои интересы и амбиции в регионе и начали их реализовывать. Европейцам не пришлось менять практически ничего в системе внешней безопасности. Российская угроза для них никогда не была делом первостепенной важности, это, по сложившейся традиции, было заботой американцев. По сути дела, Западной Европе пришлось только восстановить систему взаимодействия с Центральной и Восточной Европой. С учетом того, что бывшие соцстраны хотели этого, что определенные заделы взаимодействия были созданы еще в социалистические времена, а также наличия довоенного опыта «проживания» Центральной и Восточной Европы в капиталистическом лагере, поставленная задача оказалась легко-решаемой. Единственным трудноразрешимым моментом для Западной Европы остается конфликт в Югославии. Реагирование на подобные события не было заложено в исторической памяти элит, а если и было заложено то, способы прошлых времен для этого не подходили. Фактически югославские кризисы были единственной неконвенциональной задачей для Европы. Первый югославский кризис, который собственно и позволил оформиться новым государствам на развалинах титовской СФРЮ, стал задачей с которой справились... американцы и русские, но справились не путем поиска новых решений, а путем хорошо знакомой им практики давления на подконтрольные стороны конфликта. Это явилось весьма полезным рецидивом практики периода конфронтации, но вряд ли будет полезным в дальнейшем.
Второй кризис, развернувшийся вокруг Косово, на данный момент можно считать только легко притушенным, но не ликвидированным. Его дальнейшее разрешение останется задачей европейской безопасности на весьма длительную перспективу. Как и любой другой вызов безопасности долгосрочного характера, конфликт в Косово окажет свое воздействие на западное восприятие безопасности в целом.
Так сблизилось ли представление о безопасности в России и на Западе за последние годы? Пока весьма незначительно и только на уровне официальных документов. Это объясняется тем, что разрушенная в 1991 г. система международных отношений оставила после себя слишком большое и беспорядочное наследство, которое требуется рассортировать и пересмотреть. Прежде всего, это задача России, России, ослабленной процессом перехода от одного общественного строя к другому. Нашей стране досталась самая сложная часть этого наследства, наследства в виде осколков империи, отсутствия действовавшей ранее системы союзов и двухсторонних связей с дружественными государствами, прежде все го стран «социалистического содружества». Вместе с тем, в период 1990-х годов нами был наработан совершенно новый объем отношений с Западом, бывшим потенциальным противником. Количественное измерение этих связей переросло в качественное, превратилось в несущее звено нашего взаимодействия с миром в целом, что предполагает начало конвергенции взаимовосприятия России и Запада, в том числе взаимовосприятия подходов к безопасности. При сохранении принципиального курса на долгосрочные отношения тесного сотрудничества эта задача становится императивной. Императивность сближения в понимании безопасности объясняется тем, что в отличие от периода
когда непонимание сторонами друг друга вело к охлаждению политических отношений, но стороны при этом не теряли своих принципиальных позиций в международных отношениях, сейчас непонимание может результироваться в обрыв установившихся связей России с мировой экономической и политической системами. Этот обрыв будет означать отказ от правил игры установившихся в постконфронтационных отношениях по линии Россия—Запад и как следствие переформулирование всей идеологии и практики евразийского миропорядка. Иэто, не говоря о внутрироссийских последствиях подобного события.
Между сближением восприятия безопасности и российскозападным экономическим и политическим взаимодействием имеется и обратная связь. Это взаимодействие оказывает значительное влияние на политико-правовую культуру России как через элементы естественного взаимовлияния, так и через институционализированное влияние Запада на Россию, прежде всего, через участие в общих для обеих сторон международных институтах. Спектр этих институтов чрезвычайно широк от «большой восьмерки> до Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между Россией и ЕС.
Адекватное понимание ее внешнеполитического аспекта возможно только при четком видении места и роли России на международной арене, объективно отличных от тех, которое были характерны для бывшего СССР.
Нынешняя весовая категория и потенциал России делают ее державой регионального масштаба с наличием ряда характеристик (географическое положение, военные и институциональные ресурсы), позволяющих оперировать как ведущая держава мирового уровня. Как это не парадоксально, подобное положение делает Россию (в отличие от СССР) вполне соотносимой с целым рядом европейских государств, что служит предпосылкой к сближению восприятия безопасности.

Литература
Военная доктрина России (Официальный сайт МИД России — 1зцр://ччч.йзiсI.гii).
Воскресенский А. Д. Многофакторное равновесие в международных отношениях / Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность. Хрестоматин. М., 2000.
* Речь идет о периоде «институционализированной конфронтации, те., начиная с середины i960-х годов, когда в модели противостояния СССР и Запада были наработаны механизмы недопущения перерастания политических проблем в ядерный конфликт.

Концепция внешней политики России (Официальный сайт МИД России — 1iпр://’чу.шiс1.гц).
Концепция национальной безопасности РФ (Официальный сайт МИД России — 1шр://чч’ч.шiс1.гц).
Кортунов С.В. Имперские амбиции и нациоанльные интересы. Новые измерения внешне политики России. М., 1998.
Мальгин А.В. и др. Культура поведения в вооруженных конфликтах / Сопротивление материала. Международные нормативы на российской почве. М., 1999.
Межуев Б.В. Понятие «национальный интерес<> в российской общественно-политической мысли / Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность. Хрестоматия. М., 2000.
Юрьева ТВ. Проблемы национальной безопасности / Внешняя политика Российской Федерации. 1992—1999. М., 2000.

Глава 2.
Безопасность в Европе после войны в Косово
Уроки косовской войны

Война в Косово оказала огромное влияние на структуру европейской безопасности. Она явилась репетицией и экспериментом новой стратегии НАТО в ХХI в., важным шагом глобальной стратегии США в стремлении установить гегемонию над всем миром. Замыслы США состояли в том, чтобы значительно усилить традиционное влияние НАТО на Балканах, тем самым устранить препятствия на пути дальнейшего расширения НАТО на Восток, продвижения в район Средиземного моря, на Ближний Восток и в Северную Африку. В то же время это была попытка США заложить фундамент дальнейшего вытеснения России из стратегического пространства бывшего СССР, чтобы покончить с ее влиянием на Ближнем Востоке. А если смотреть глубже, то можно даже сказать, что США теперь могут под предлогом защиты «прав человека«и «гуманизма» вмешиваться во внутренние дела других стран, проводить политику гегемонизма с позиций силы. Не подлежит сомнению, что развязанная НАТО во главе с США косовская война имела серьезные последствия и оказала отрицательное влияние на дело мира во всем мире, на процесс строительства многополярного мира, на действующее ныне международное право и нормы международных отношений.
Косовская война преподнесла международному сообществу чрезвычайно поучительный урок.
Эта война является результатом того, что за последние десять лет после окончания холодной войны совокупная мощь США еще больше выросла, в то время как Евросоюз, Япония, Россия и Китай оказались относительно ослаблены, т.е. был утрачен баланс сил великих держав. Последние годы США усиливают свое стратегическое присутствие на европейском и азиатском континентах, на Востоке и на Западе.
В Азиатско-Тихоокеанском регионе США укрепляют отношения с Японией. США решили совместно разработать систему противоракетной обороны театра военных действий и распространить сферу действия этой системы на территорию Китая — о. Тайнань, а также восстановить и укрепить двусторонние военные союзы с другими странами-союзниками в Азиатско-Тихоокеанском регионе (АТР). Европа является центром американской глобальной стратегии. После того, как НАТО реализовала первый этап расширения на Восток. Америка продолжает продвигаться в традиционные сферы влияния России, преследуя цель превратить НАТО в главную опору системы безопасности в Европе. Кроме того, США выступили с требованием, чтобы все страны-участницы НАТО сотрудничали с ними во всех регионах мира при американском вмешательстве в дела других стран, стремясь, тем самым, превратить НАТО в орудие реализации своих глобальных стратегических планов. В Европе Америка пытается сделать так, чтобы НАТО подчинила себе ОБСЕ, и, игнорируя авторитет ООН, стремится создать такую основополагающую структуру европейской и мировой безопасности, главной руководящей силой которой были бы США, а главной опорой — НАТО.
Во-первых, НАТО во главе с США в обход ООН, не получив от Совета безопасности соответствуюших полномочий, вели косовскую войну, открыто бросив вызов авторитету ООН. К тому же, НАТО, не подвергшись никакому нападению извне, предприняла военные действия против государства, не входящего в зону защиты этого блока. Она, тем самым, превратилась из региональной оборонной организации в ничем не ограниченный агрессивный военный блок, раскрыв устремления США, стремящихся проводить стратегию экспансии и в Европе, и в Азии, и на Востоке, и на Западе. Эта война положила начало опасному прецеденту, когда используемые в качестве предлога вопросы <прав человека» и <национальные» вопросы, т.е. внутренние проблем ы одного национального государства, становятся объектом международного разбирательства. Она показала западных стран, говорящих о «демократии> и «свободе» и одновременно ведущих военные действия сомнительного характера. Война в Косово затормозила процесс международного контроля над вооружениями и над разоружением. Соответственно, возросла роль военного фактора в безопасности. Этот фактор теперь может стать причиной новой гонки вооружений в некоторых государствах и регионах и, что особенно важно, привести к увеличению в некоторых странах капиталовложений в разработку, изготовление и закупку высокотехнологичного оружия, способствовать разработке и производству видов оружия массового поражения, включая ядерное. Такая политика может привести, в свою очередь, к пересмотру военной стратегии этих стран.
В то же время косовская война показала, что США еще не стали сильны до такой степени, чтобы творить все, что им захочется. В проведении своей политики с позиции силы США не могут обойтись без опоры на НАТО. После окончания косовской войны НАТО во главе с США направили на голосовани и утверждение в ООН соглашение восьми стран, что свидетельствует о том, что США не в силах самостоятельно решить такую острую проблему, как поддержание мира. Они были вынуждены вновь обратиться в ООН.
Западные страны, в свою очередь, провели переоценку результатов косовской войны. Некоторые политические силы в США теперь считают, что, посылая куда-либо войска, им необходимо больше учитывать то, какая от этого будет выгода им самим. Они выступают против военного вмешательства в регионах, находящихся в отдалении от собственно территории США. Страны Запада остро почувствовали нависшие над ними новые опасности — конфликт в одном регионе мог быстро повлечь за собой войну во всей Европе. Европа осознала, что она не в силах сама, в одиночку, разрешить конфликт, угрожаюшей ее безопасности. Ясно, что безопасность Европы неразрывно связана с НАТО. Внутри же НАТО серьезно нарушен баланс между составляющими ее силами. Перед Евросоюзом остро встала проблема ускорения создания европейских вооруженных сил, в этом залог успеха общеевропейской политики безопасности. Руководители НАТО полагают, что при возникновении таких новых опасных явлений, как появление массовых потоков беженцев, необходимо основываться на специальных постановлениях Евросоюза и ООН, используя главным образом экономические рычаги. Однако такие проблемы, как распространение оружия массового поражения и международный терроризм, необходимо по-прежнему решать, опираясь на вооруженные силы НАТО.
Многие политики высказывают пожелания ускорения реформы ООН, особенно действующей ныне системы принятия решений пяти постоянными членами Совета безопасности. Вместе с тем, предлагается ускорить реформы политических, экономических механизмов единой Европы и системы европейской безопасности, продолжать проводить расширение Евросоюза и НАТО на восток. Одновременно европейские политики понимают, что при этом необходимо не допускать создания прямой угрозы России. Но политические круги стран Запада серьезно не задумываются над тем, почему они выиграли войну, после которой не наступил мир. Совершенно очевидно, что некоторые западные концепции чрезвычайно опасны и не будут способствовать достижению стабильности в Европе.
Война в Косово не привела к изменению базовой структуры отношений между великими державами, не изменила тенденций в ее развитии. Мечты США о создании однополярного мира вряд ли могут стать реальностью, тенденции к многополярности и однополярности будут развиваться параллельно в течение длительного времени, находясь в противоречии и испытывая столкновения. В дальнейшем США будут в еще большей степени прибегать к методам политического давления, экономических санкций, военной угрозы, а в отдельных случаях для достижения своих стратегических целей использовать военные удары с воздуха. США будут постоянно корректировать свою политику, попеременно используя методы давления и налаживания контактов. Они будут препятствовать слишком большому сближению каких-либо двух великих держав мира или возникновению какого-либо антиамериканского блока. Недавние события свидетельствуют о том, что великие державы уже начали корректировку своих отношений. США в этом процессе занимают самую активную позицию. 1 сентября 2000 г. президент Клинтон заявил, что он временно не дает согласия на реализацию плана Н ПРО, щекотливую трудную проблему Клинтон оставляет для решения будущему американскому правительству.

Новые опасности в Европе

После того, как осталась позади опасность противостояния в Европе военных блоков и возникновения крупномасштабных военных конфликтов, стали проявляться национальные, религиозные и территориальные конфликты, которые скрывались и подавлялись в ходе противоборства двух больших военных блоков: НАТО и Организации стран Варшавского договора. Стали происходить даже настоящие войны, которых не было в Европе со времен Второй мировой войны. Среди них наиболее значительными были войны в Хорватии, Боснии и Герцеговине и в Косово, разразившиеся в процессе распада бывшей Югославии.
Эти войны продолжались на протяжении нескольких лет. Жертвами косовской войны стали более 8 тыс, раненых и убитых, количество беженцев превышало 1 млн человек, огромное количество сел и деревень были сравнены с землей, потери от войны составили более 200 млрд ам. долл. Наносимые по Косово воздушные удары усилили вражду между косовцами и сербами, после вступления войск в НАТО на территорию Косово многие мирные жители-сербы были убиты, более 100 тыс. сербов бежали. Возникла настоящая гуманитарная катастрофа, она оказала огромное негативное воздействие на безопасность и стабильность в Европе. Стоящие сегодня перед Европой опасности многообразны и труднопредсказуемы, особенно большое влияние они могут оказать на регионы Европы и Азии, как то:
Регион Балкан. Здесь существуют факторы, свидетельствующие о том, что конфликт может разразиться в Черногории; не исключена возможность вмешательства в него Албании и Македонии. НАТО продолжает усиливать свое давление на Восток. Кроме того, экономика почти всего Балканского региона находится на краю пропасти. Так, в Черногории безработица достигает 80%. Если же говорить об огромных потерях, причиненных войной Косово, то планы восстановления силами Западной Европы ничего собой, кроме пустого обещания, не представляют.
Регион Северного Кавказа. Инцидент, возникший в Чечне, таит в себе угрозу распространения на территорию Грузии, Азербайджана и других стран. Грузия в настоящее время испытывает давление разваливающейся экономики и межнациональных отношений, она находится на краю социального и экономического кризиса. США и Англия вынашивают планы подрыва стабильности в России, используя конфликты на Кавказе. После принятия в свой состав Польши, Венгрии и Чехии, НАТО продолжает планировать вовлечение в свои структуры пяти стран: Грузии, Украины, Узбекистана, Азербайджана и Молдовы. Азербайджан уже разрешил НАТО создавать на своей территории военные объекты. Грузия, Туркменистан и Кыргызстан потребовали от России вывода всех своих пограничных войск. Появились признаки распада СНГ.
Регион Прибалтики. Блок НАТО полон решимости в кратчайшие сроки принять в свой состав три прибалтийских государства, Латвию, Литву и Эстонию, которые оказывали ей значительную помощь в косовской войне, тем самым распространив свое влияние к границам России.
Бывшие члены Варшавского блока хотят примкнуть к Западу, однако у большинства из них имеются серьезные внутренние политические проблемы или же территориальные и национальные споры с соседними странами, а в этом кроются истоки возникновения будущих кризисных ситуаций. Положение в бывших союзных республиках СССР еще более сложно.
Эти факторы нестабильности таят в себе скрытую угрозу безопасности Европы.

Влияние новой стратегии НАТО
на архитектонику системы безопасности в Европе

На протяжении десятилетий после окончания холодной войны НАТО ищет для себя новые точки опоры, она неоднократно проводила реорганизацию и пополняла свои ряды, укрепляет и повышает свои позиции в деле укрепления безопасности Европы и всего мира.
25 апреля 1999 г. на проходившей в Вашингтоне встрече глав НАТО была принята новая «стратегическая концепция». НАТО официально перешла из разряда военных организаций, основной целью которых является оборона, в организацию, основной целью которой является наступление. Она резко поднялась с уровня регионального оборонительного военного блока до уровня главного руководящего звена и центральной силы, обеспечивающей безопасность всей Европы. В качестве стратегической цели НАТО определено сохранение «дипломатической, мирной, единой Европы».
Изменение функций и характера НАТО является одним из главных факторов, который влияет на стабильность в Европе. Развитие НАТО после «холодной войны» отрицательно сказалось на международной безопасности. Главные особенности изменений в характере НАТО выразились в экспансионистских чертах этого блока. Особенно достойно внимания то, что роль НАТО как орудия холодной войны не изменилась, ее цели и масштабы даже расширились, возможность применения НАТО военной силы увечилась. Некоторые видные политические деятели выдвинули предложение о «глобализации» НАТО. Свойственная блоку политика решения вопросов с позиции силы стала проявляться еще ярче.
В военном плане НАТО является сегодня самым мощным военным блоком. Используя военное превосходство, она стала более решительно действовать в области политического объединения Европы. Что касается своих функций, то в целях успешного реагирования на новые быстроменяющиеся ситуации, когда наряду с общим укреплением безопасности может существовать и попытка ее подрыва, НАТО дополнительно взяла на себя новую функцию поддержания мира. Особенно много внимания она уделяет усилению способности войск НАТО вести боевые действия быстрого реагирования в регионах, не входящих в зону ее защиты. Наряду с этим она расширила свои политические функции, ставя на первый план идеологический фактор, усилила вмешательство во внутренние дела других стран, проводит линию на внедрение единых ценностей и на полное политическое объединение Европы.
Недавно НАТО, не испытывая на себе агрессии и угрозы извне, не получив полномочий со стороны ООН, развязала войну против суверенного государства, используя в качестве предлога необходимость предотвращения гуманитарной катастрофы. Это свидетельствует о том, что НАТО уже превратилась в орудие достижения политических целей путем военного вмешательства.
Расширение на Восток является важным шагом в реализации НАТО своих стратегических целей. Расширение НАТО на Восток вызвало самые большие последствия в мире после окончания «холодной войны», в результате чего возникла угроза поворота вспять тенденции разрядки напряженности в Европе. В 1994 г. НАТО начала планомерно продвигаться на Восток. В настоящее время она уже разместилась на территориях, традиционно входящих в сферу влияния России, границы ее влияния продвинулись на Восток на 800 км, на европейском пространстве ее сухопутные и военно-воздушные силы возросли на 15%. Тем самым, в военном отношении, Европа стала занимать положение гегемона на континенте. Расширение на Восток также стало основным противоречием между возглавляемым США блоком НАТО и Россией. В настоящее время НАТО решила предпринять меры для дальнейшего расширения на Восток, что неизбежно приведет к новым политическим конфликтам и противоборству с Россией. Это является серьезной проблемой, влияющей на безопасность и стабильность в Европе.
Проведение в жизнь новой стратегии НАТО подорвало развитие нормальных отношений с Россией. Россия и НАТО являются главными действующими лицами европейской системы безопасности. В каком направлении будут развиваться отношения между НАТО и Россией — решающая проблема в деле создания новой архитектоники европейской безопасности.
27 мая 1997 г. НАТО и Россия подписали «Основополагающий Акт о взаимоотношениях, сотрудничестве и безопасности между НАТО и Российской федерацией». Этот документ определил основы нормализации действий сторон, исключил возникновение прямых конфликтов. В дальнейшем НАТО и Россия учредили постоянную совместную комиссию, которая является главным каналом консультаций НАТО и России по таким важным вопросам, как предупреждение и решение кризисных ситуаций, совместное поддержание мира, стратегия сторон, политика в области обороны, обмен информацией из области военной теории, по вопросам разоружения и контроля за вооружениями. Цель этой комиссии — находить способы решения вопросов европейской безопасности и политики, укреплял взаимное доверие, обеспечить безопасность в Европе и в Атлантике в целом.
Стороны в основном документе взяли на себя обязательства информировать друг друга по вопросам разработки и реализации оборонной политики и военной теории. НАТО подтвердила, что не будет размещать ядерное оружие на территории ее новых членов, не будет направлять туда военные подкрепления, она будет обеспечивать безопасность, исключительно опираясь на инфраструктуру вооруженных сил НАТО. Учитывая то, что в НАТО перейдут члены бывшего Варшавского пакта, НАТО соглашается дать России возможность в соответствующих районах увеличить квоты численности расположенных там вооруженных сил. В то же время документ ограничивает право России чинить препятствия процессу расширения НАТО на Восток.
Создание механизма консультаций и сотрудничества НАТО с Россией является важным звеном нового механизма европейской безопасности. То, что бывшие противники установили между собой отношения партнерства и сотрудничества, имеет положительное значение для создания новой структуры европейской безопасности. Однако в течение трех с лишним лет после подписания «Основополагающего акта», возглавляемая США НАТО, прибегая к методам угроз и посулов, успокаивая Россию в политическом плане, увязывая решение проблем с разоружением, увеличивая свои вложения в экономику России, продолжала проводить в жизнь план сдерживания России, причиняла ущерб ее интересам, ослабляла право решающего голоса России в делах европейской безопасности.
В 1998 г. и 1999 г. США и Англия нанесли бомбовые удары по Ирану, а НАТО применила военную силу против Югославии. Это было равносильно аннулированию Основополагающего акта.
Когда блок НАТО во главе с США, не взирая на предостережение России, применил против Югославии силу оружия, стало очевидно, что «обещания» НАТО проводить с Россией консультации по вопросам безопасности Европы представляют собой не что иное, как пустой клочок бумажки. После принятия в свой состав Польши, Чехии и Венгрии НАТО продолжает подступать к границам России, что является предпосылкой дальнейшего ухудшения взаимоотношений и даже возникновения кризисных ситуаций. В 1999 г. президент Ельцин заявил о прекращении с НАТО отношений сотрудничества, осудил НАТО за открытую агрессию. В российско-американских отношениях возникла небывалая до сих пор напряженность.
НАТО, проявив вероломство, стала проводить в жизнь свою новую стратегию, что серьезно повлияло на нормальное развитие отношений с Россией. НАТО несет всю полноту ответственности за ухудшение ситуации в области европейской безопасности.

Развитие политики «совместной» дипломатии
и безопасность Евросоюза

В 1998 г. на встрече глав правительств Франции и Англии было положено начало совместной обороны Европы. В 1999 г. на состоявшейся в Вашингтоне встрече глав правительств членов НАТО было вновь заявлено о необходимости создания независимых сил обороны Европы, что стало решительным шагом в деле строительства единой Европы.
Вслед за этим Франция и Германия решили реорганизовать Европейскую армию в Европейские силы реагирования. На состоявшейся в том же году в Кельне встрече глав правительств было внесено предложение о включении Западноевропейского союза в Евросоюз. Кроме того, на встрече бывший секретарь НАТО Солана был утвержден в должности первого «лица, курирующего общую дипломатию и безопасность Европы». Ему было поручено руководить проведением политики «совместной» дипломатии и безопасности Евросоюза (РЕС). Это свидетельствовало о том, что работа по созданию Евросоюза вступила в новый этап — из валютно-экономического союз начал превращаться в союз политический.
На состоявшейся в декабре того же года в Хельсинки встрече глав правительств было принято решение в 2003 г. создать европейское войсковое соединение быстрого реагирования в составе 50—60 тыс, человек, развертывание которого можно было бы закончить в течение 60 дней и которое должно обладать способностью находиться в состоянии боевой готовности более одного года, чтобы иметь возможность разрешать кризисные ситуации. В качестве руководящих органов Евросоюз создал постоянный комитет по вопросам политики и безопасности и постоянный военный комитет. В последующие годы процесс реализации «совместной» дипломатии и политики Евросоюза будет продолжаться.
Причины ускорения создания независимой оборонительной системы Евросоюза состоят в следующем:
После окончания холодной войны, по мере непрерывного углубления и усиления процесса интеграции Евросоюза, его возможности играть на международной арене полнокровную роль все время возрастали. Западная Европа больше не довольствовалась в области дипломатии и безопасности «ролью жалкого кролика», она настоятельно стремилась повысить свои возможности самостоятельно решать проблемы европейской безопасности, стремилась расширить стратегическое пространство, разработать стратегию безопасности ХХI столетия, создать выгодную для Западной Европы структуру безопасности будущего, не довольствоваться исполнением пассивной роли под контролем США. Она стремится получить ведущую роль в области решения проблем европейской безопасности и играть большую роль на международной арене. Тем самым Западная Европа стремится реализовать свою стратегическую цель: стать в ХХI в. «одним из полюсов», равным СИГА.
Косовская война сыграла стимулирующую роль в ускорении создания независимой системы обороны Евросоюза. Она показала, что Евросоюз не обладает достаточными силами для разрешения региональных конфликтов, что в его армии много недостатков, что он сильно отстает от СГ[IА в техническом и военном отношении. Так, во время воздушных ударов НАТО по Югославии все рейды были выполнены американскими самолетами. В Западной Европе усилилось чувство беспокойства и озабоченности, она осознала необходимость и актуальность обладания независимыми вооруженными силами, чтобы самим решать кризисные ситуации; осознала, что, только ускорив процесс интеграции вооруженных сил, можно обеспечить свои интересы в обеспечении безопасности Европы.
Стратегические интересы США и Европы все более и более расходятся. США реализуют глобальную стратегию, их колоссальные военные планы не отвечают интересам и стратегическим замыслам европейских государств. Интересы Европы ориентированы на поддержание безопасности своего региона, этим же заняты большинство граничащих с Балканами, но не входящих в НАТО стран. Только стратегические интересы и интересы поддержания безопасности Англии и Франции распространяются на регионы за пределами Европы: на Средний Восток, район Персидского залива и Африку.
Франция и Германия, выступающие в роли авангардных государств НАТО, активно ратуют за создание независимых вооруженных сил Европы. Англия решительно отказалась от своей двойственной позиции и дала официальное согласие на создание европейских вооруженных сил. Это решение стало одним из важных факторов ускорения процесса создания системы обеспечения европейской безопасности.
Ускорение создания независимой оборонительной системы Евросоюза является важной стратегической перестройкой, взявшей начало в конце ХХ в., когда мировой экономический и политический порядок стоит перед серьезной реорганизацией и обостряется борьба между сторонниками однополярной и многополярной системы. Эта стратегическая перестройка имеет большое значение в деле ускорения тенденции создания многополярного мира и играет также важную роль в деле стабилизации мира в Европе.
Если говорить о положительной стороне, то создаваемая независимая оборонительная система в Западной Европе будет отличаться от чисто оборонительного сообщества времен «холодной войны». Она даст возможность с помощью своих собственных вооруженных сил самостоятельно разрешать кризисные ситуации, поддерживать и устанавливать мир, оказывать гуманитарную помощь. Эта система будет способствовать поискам разнообразных форм предотвращения и разрешения кризисов. Уйдет в прошлое ситуация, когда нужно было ждать, что скажет США. Военное вмешательство в дела других стран должно осуществляться в соответствии с международным правом и уставом ООН, оно не должно проходить в обход ООН и ОБСЕ.
Развитие независимой системы обороны Европы способствует ограничению американо-центристского мира, сдерживает США в их стремлении использовать НАТО в интересах своей глобальной стратегии, особенно при вмешательстве в дела стран за пределами своего региона, что никак не совместимо с интересами и желаниями Европы.

Однако между США и Европой в стратегическом отношение существуют союзнические дружеские отношения, и они зависят друг от друга, РЕС и НАТО дополняют друг друга. НАТО оказывает на Евросоюз огромное влияние, в свою очередь, она может существовать лишь следуя в фарватере Западной Европы. Мессианство США или их тенденция к изоляционизму — все это не отвечает интересам Западной Европы. Единственно правильным выходом для Европы является создание политического и экономического Евросоюза. Хотя между Европой и США существуют разногласия по поводу стратегической концепции, однако сотрудничество между ними все же очень широкое, особенно много общего между ними в вопросах ценностных понятий и в достижении целей создания единой Европы. После окончания «холодной войны» ряд совместных военных действий в районе Персидского залива и на Балканах, особенно косовская война, являются полным тому подтверждением. На протяжении значительного периода времени координация и сотрудничество в осуществлении совместных военных действий будут главной тенденцией развития отношений между ними. Это будет основополагающим фактором при принятии НАТО решений как в настоящее время, так и в будущем.
Евросоюз предпринял практические меры по созданию европейских вооруженных сил, однако создание оборонительных сил Европы проходит в обстановке сохранения Атлантического пакта и при наличии его руководящего положения. Совершенно очевидно, что проблемы безопасности затрагивают государственный суверенитет. В позициях Германии, Франции, Англии и нейтральных стран по вопросу создания сил европейской обороны имеются расхождения, геополитические стратегические интересы стран-участниц в краткие сроки трудно скоординировать, всем странам Евросоюза предстоит преодолеть трудности, связанные с расходами на оборону. Помимо этого, создание независимой оборонительной системы Евросоюза испытывает на себе влияние отношений, сложившихся в треугольнике США-Европа-Россия, ограничение поставленных перед Европой в деле создания объединения сил обороны со стороны США также не могут быть проигнорировано.
Зависимость Евросоюза от НАТО при создании собственных сил обороны трудно устранить в короткие сроки. В этом деле Евросоюзу предстоит пройти нелегкий путь.
В настоящее время мир переживает переходный период и двигается в направлении создания многополярной архитектоники. В целом дело мира и развития сегодня стоит перед серьезными вызовами и испытаниями.
Война в Косово дала возможность людям понять, что процесс перехода к многополярности не может проходить гладко. Однако многополярность в конечном итоге является главной тенденцией развития в мире. И хотя США, опираясь на свои превосходящие силы, могут задержать на какое-то время процесс перехода к многополярности, однако они не в состоянии остановить этот процесс.
Стремление к миру и развитию это общая задача, стоящая в Х)(i столетии перед всеми странами мира.

Литература

Ежегодник СИПРИ за 2001 г. М., 2001.
Козин В. Кремль и НАТО: перспективы взаимодействия // Международная жизнь. 2000. Ь 4.
Россия и Китай в новом миропорядке Х)(1 века. М., 2001.
Современные международные отношения / Под ред. А.В. Торкунова. М., 1999.
Шелепин М. Равная безопасность для стран ОБСЕ // Международная жизнь. 2000.!i 4.
Шицзе цзюньши (Военная ситуация в мире) / Под ред. Пань Сяньтяня. Пекин, 1998.