Москва, 22 ноября 2001 г

...по библейским и научным данным облик Земли и космоса в целом менялся.

Прот. Глеб Каледа [65, с. 44].

Введение.
Об одной ошибке протоиерея Глеба Каледы

Протоиерей Глеб Каледа был учеником митрополита Иоанна (Вендланда), которым был тайно рукоположен в священнический сан. Отец Глеб памятен многим знавшим его москвичам как вдохновенный и ревностный пастырь, и наряду с этим – как крупный ученый, профессор, доктор геолого-минералогических наук. В этих двух качествах о. Глеб был лично известен и автору этих строк. Вспоминая о покойном, нельзя не отметить обаяние его личности как священнослужителя и проповедника, равно как и его научного таланта. Отец Глеб был усердным делателем на ниве Христовой Церкви и плодотворным ученым.

Быть может, единственной крупной ошибкой о. Глеба оказалось желание подвести под общий знаменатель богословские христианские истины и естественнонаучное мiровоззрение – вещи принципиально различной природы. Стремление к такому полному примирению не всегда похвально, оно даже может принести вред, причем как для богословия, так и для науки. Хороший математик вполне может быть и хорошим музыкантом. Но если он поставит сомнительную цель во что бы то ни стало «алгеброй гармонию поверить», то ввиду неосуществимости такой задачи обречет себя в этом деле на сальериевский потолок в раскрытии своего моцартовского таланта.

Так и случилось с о. Глебом. Его труды по геологии, как и занимательные очерки о Туринской Плащанице [66], не в пример талантливее и вернее, чем трактат «Библия и наука о сотворении мiра», в котором он определяет свою задачу следующим образом: «В предлагаемом вниманию очерке автор старается выяснить, действительно ли между религией (имея в виду христианство) и наукой существуют противоречия во взглядах на происхождение мiра» [65, с. 9]. Ответ прот. Глеба Каледы предрешен. Он взялся «доказать», что противоречий во взглядах на происхождение мiра между Библией и современной наукой нет. Но этот тезис очевидно несостоятелен и ложен, поскольку Церковь учит о том, что мiр есть Божье творение, а эволюционистская наука (которую представляет о. Глеб) говорит о постепенном развитии материи от простых форм к сложным.

Отметим, что трактат «Библия и наука о сотворении мiра» был написан в 1960-е годы, но при жизни автора оставался в рукописи – как до священнического рукоположения в 1972 году, так и во время «катакомбного» служения «в своей московской квартире» [65, с. 189], и также после выхода на открытое служение в 1990 году. Кончина о. Глеба случилась в 1994 году, и лишь два года спустя в журнале «Альфа и Омега» (¹ 2/3 за 1996г. и ¹ 2 за 1997г.) труд его был впервые опубликован. Есть все основания считать, что публикация эта была ошибкой и сослужила светлой памяти отца Глеба Каледы недобрую услугу: все-таки не все мысли из черновиков и «самиздата» следует придавать огласке в печати.

После очередной публикации в сборнике «Той повеле, и создашася» [134], по которому мы и рассматриваем трактат о. Глеба, его труд стал известен широкому кругу читателей, и таким образом стал формировать у православных людей чуждое святоотеческому отношение к вопросу о сотворении мiра и эволюции.

Удивительно, что очерк «Библия и наука о сотворении мiра» написан тем же автором, который неоднократно повторял в проповедях и публичных выступлениях мысль о необходимости «защищать религию от науки и науку от религии» [65, с. 5].

Разграничить совершенно сферы религии и науки не всегда возможно. Они перехлестываются, в частности, в вопросах о происхождении мiра и человека. Поэтому защита науки и религии друг от друга должна состоять не столько в разделении сфер их деятельности, сколько в их иерархическом разделении, учитывающем взаимоподчинение. Христианские догматы не могут зависеть от открытий естественнонаучных, поскольку целиком коренятся в Божественном Откровении. Поэтому церковное учение не может зависеть от мiрского знания и подчиняться ему. С другой стороны, наука основывается, помимо эмпирических фактов, на их интерпретации. Последнее позволяет говорить о соответствии или несоответствии научных гипотез православному мiровоззрению. Таким образом, наука, базирующаяся на одних и тех же фактах, может оказаться и христианской и нехристианской, то есть соответствовать или противоречить учению Церкви, по некоторых вопросам. Так, к примеру, креационистская наука не противоречит церковному учению, а эволюционистская – противоречит.

Для того, чтобы выполнить требование о. Глеба о взаимной защите религии и науки друг от друга, необходимо, во-первых, признать приоритет веры над знанием, согласно апостольскому речению: верою бо ходим, а не видением (2 Кор.5, 7). И во-вторых – предоставить свободу развития науке, при ее подчиненном положении к общему мiровоззрению человека, определяемому верой. Тогда ученый христианин никогда не посягнет на основы церковного вероучения, а богословие всегда сможет четко разделить возникающие в научных кругах мысли православные от чуждых и противоречащих традиции Церкви.

Ратуя за «защиту религии от науки и науки от религии», отец Глеб допускает ошибку, считая их абсолютно независимыми. При этом он выставляет многочисленные «доказательства» полного соответствия в описании происхождения мiра согласно Библии и согласно современным научным воззрениям: «Рассмотрев в свете современных представлений библейский рассказ о сотворении мiра, мы не увидели в нем ничего противоречащего науке. Можно совершенно определенно утверждать, что наука в своем развитии все больше и больше согласуется с повествованием Моисея» [65, с. 54].

Но на самом деле, ни в одном из случаев «тождества» Библии и научных утверждений, которые обильно приводит в своем очерке о. Глеб, такого «тождества» вовсе не содержится. Все-таки Библия и наука говорят о разном. Очевидно, что многие научные космогонические теории и эволюционистские гипотезы впрямую противоречат Слову Божию и учению Святых Отцов. Прот. Глеб пишет, что «Библия и Природа – две книги, написанные Богом, и поэтому они не могут противоречить одна другой» [65, с. 54]. Но противоречия содержатся не в божественных книгах, а в нашей человеческой их интерпретации. Противоречия проистекают не от Бога, а от несовершенства нашего падшего человеческого разума. Причем, если для правильного понимания Священного Писания есть надежное и верное церковное мерило – учение Святых Отцов, то при исследовании природы такого критерия истины нет.

В Библии есть исторические свидетельства, которые могут быть подтверждены наукой. Но есть в Библии такие Божественные Откровения, которые в принципе невозможно описывать и интерпретировать научным способом. Так, сомнительна сама попытка о. Глеба объяснить современным научным языком сказание пророка Моисея о Шестодневе, поскольку это повествование богооткровенно, а не летописно. Тем не менее, дело прот. Глеба Каледы нашло последователей, и сегодня можно говорить про существование целого направления, целой «школы» научных эволюционистов – примирителей науки и религии. Нет нужды говорить, что все они имеют имидж «просвещенных» христиан.

Девизом приверженцев такого духовного направления могут быть взяты слова самого о. Глеба, который в интервью газете «Радонеж» однажды признался, что он «и в священном сане продолжает ощущать себя ученым». Таким образом, светская наука становится как бы неким эталоном, критерием истины, камертоном, которым поверяется даже Священное Писание. Все содержание трактата «Библия и наука о сотворении мiра» сводится именно к тому, чтобы показать «полное согласие» научного мiровоззрения с библейским.

Против такого подхода можно выставить следующий аргумент. Неужели до появления современной науки многие поколения ветхозаветных пророков, Христовых апостолов и всех Святых Отцов Церкви были обречены искаженно воспринимать Божественное Откровение? Неужели мы можем надеяться понимать Слово Божие лучше них? Неужели нам не следует учиться у них разумению смысла Библии?

Ответ, который дает на эти вопросы о. Глеб вполне определенный. Вот что он пишет о пророке Моисее: «Его рассказ во многих деталях становится понятным только теперь: начало мiра, свет раньше Солнца и звезд, подчеркивание антропологического фактора в развитии природы и многое другое» [65, с. 54]. Выходит, что, опираясь на науку, мы сегодня способны понимать книгу Бытия лучше древних духоносных мужей, и пожалуй лучше самого Моисея! Вывод нелепый и абсурдный. Ключ к православному пониманию Слова Божия – в толковании Святых Отцов, а не в отрицании духовного наследия Церкви и замене его новомодной научной концепцией.

Убедимся, насколько толкование на Шестоднев прот. Глеба Каледы не соответствуют содержанию первой главы книги Бытия.