Издание 1871 года

“Хотя у чеченцев и не существовало сословий в том смысле, как мы понимаем это слово, но на основании того социального закона, что, безусловно, равенства быть не может, чеченцы делились на касты, различающиеся между собою занятиями.

“Пропуская духовных, — говорит П.Петухов, и так называемых, почетно-влиятельных, назовем здесь три главные касты: ишлейген — трудящиеся, уручи — воры, чонгуры — балалаешники”.

Ишлейген — земледелец, человек, незаметный с первого взгляда, не обращающий на себя особенного внимания, но живущий собственным трудом. Платье его постоянно оборвано и пропитано потом, кинжал его незатейлив, голова часто небрита по нескольку недель, и мозолистые ладони рук его трудно сгибаются.

Ишлейген неразговорчив, не любит терять слова по пустому и занимается своим хозяйством, об улучшении которого только и хлопочет. Он религиознее других своих собратьев, раньше других приходит в мечеть и становится где-нибудь в углу, а по окончании молитвы, не занимаясь праздною болтовнею, спешит домой.

К разряду воров — уручи принадлежат преимущественно молодые люди, от 15 до 30 лет. Они голы как соколы, вечно в долгах, в лохмотьях, но имеют исправное оружие и все приспособления для воровства. В кармане их всегда имеется фитиль, натертый воском, спички, есть и инструмент для кровопускания, чтобы, после длинных и быстрых переездов в случае надобности пустить лошади кровь. Воровская жизнь приучила их к осторожности, одиночеству и скрытности. Уручи трудно сходится с кем бы то ни было; кроме сотоварища по ремеслу, не отвечает прямо на вопрос и никогда не укажет места своего жительства. Характер его глубоко испорчен; он отчасти атеист и человек, которому принять ложную присягу ничего не значит, но признаться в воровстве большой позор и стыд.

Имея знакомство в отдаленных обществах и изведав все тропинки днем и ночью, он мог бы служить отличным проводником, если бы не был двуличен. Уручи знает все новости и, хватая их на лету, он рассказывает потом слышанное с собственными комментариями и добавлениями. Он ест все что попадется, пьет вино, курит трубку, хороший табак в кукурузном листе и махорку в оберточной бумаге. Люди эти жаждут общественных беспорядков, происшествий, словом чегонибудь такого, что бы могло отвести внимание общества от наблюдения за их занятием.

Уручи — тунеядец, точно такой же тунеядец и чонгури (балалаешник).

“Этим именем, — говорит П.Петухов, -называются не исключительно только играющие на чонгуре — балалайке, но все, к кому могут быть отнесены эпитеты: шарлатан, франт, Дон Жуан — последние два в том не прямом смысле, какой приняли эти слова, войдя в русскую речь. Чонгури может быть и игрок на балалайке, да такой чонгури и дал имя этому разряду людей. Молодой человек, благообразной физиономии, в высочайшей папахе, с поднятыми высоко газырями, с беспечным и праздным видом и есть чонгури. Руки его не знают мозолей, потому что, принадлежа преимущественно к семье, где есть помощь, т.е. братья-работники и сестры-работницы, он сам не занимается ничем, требующим напряжения сил. Впрочем, его можно встретить в толпе молодежи и девушек, когда выходят полоть кукурузу и, еще более, собирать ее. Там песни, хохот, шутки — главная пища балалаешника. Ветреный и легковерный, он главный алармист в народе. Случайно и вскользь услышанную от приезжего иноплеменника новость или намек аскета-муллы, он тревожно вносит в кружки, собирающиеся на буграх аула на закате солнца и составляющие местные митинги”.