Занятие 2

План

1. Философия как любовь к мудрости. Предмет размышлений философов.

2. Специфика философского познания и особенности философских проблем.

3. Функции философии в обществе и ее роль в духовном развитии человека.

Основные понятия

Аксиология, антропология, гносеология, логика, онтология, социальная философия, эстетика, этика.

Задания

1. Прочитайте текст древнегреческого философа Аристотеля (384 – 322 до н.э.) и ответьте на вопросы:

Как понимает Аристотель философию?

В чем он видит ее специфику и основные задачи?

... Следует рассмотреть те причины и начала, наука о которых есть мудрость. Если рассмотреть те мнения, какие мы имеем о мудром, то, быть может, достигнем здесь больше ясности. Во-первых, мы предполагаем, что мудрый, насколько это возможно, знает все, хо­тя он и не имеет знания о каждом предмете в отдельности. Во-вто­рых, мы считаем мудрым того, кто способен познать трудное и не­легко постижимое для человека (ведь воспринимание чувствами свойственно всем, а потому это легко и ничего мудрого в этом нет). В-третьих, мы считаем, что более мудр во всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин, и, [в-четвертых], что из наук в большей мере мудрость та, которая желательна ради нее самой и для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы, а [в-пятых], та, ко­торая главенствует, – в большей мере, чем вспомогательная, ибо мудрому надлежит не получать наставления, а наставлять, и не он должен повиноваться другому, а ему – тот, кто менее мудр.

Вот каковы мнения, и вот сколько мы их имеем о мудрости и мудрых. Из указанного здесь знание обо всем необходимо имеет тот, кто в наибольшей мере обладает знанием общего, ибо в некотором смысле он знает все подпадающее под общее. Но, пожалуй, труднее всего для человека познать именно это, наиболее общее, ибо оно дальше всего от чувственных восприятии. А наиболее строги те на­уки, которые больше всего занимаются первыми началами: ведь те, которые исходят из меньшего числа [предпосылок], более строги, нежели те, которые приобретаются на основе прибавления (напри­мер, арифметика более строга, чем геометрия). Но и научить более способна та наука, которая исследует причины, ибо научают те, кто указывает причины для каждой вещи. А знание и понимание ради самого знания и понимания более всего присущи науке о том, что на­иболее достойно познания, ибо тот, кто предпочитает знание ради знания, больше всего предпочтет науку наиболее совершенную, а такова наука о наиболее достойном познания. А наиболее достойны познания первоначала и причины, ибо через них и на их основе по­знается все остальное, а не через то, что им подчинено. И наука, в наибольшей мере главенствующая и главнее вспомогательной, – та, которая познает цель, ради которой надлежит действовать в каждом отдельном случае; эта цель есть в каждом отдельном слу­чае то или иное благо, а во всей природе вообще – наилучшее.

Итак, из всего сказанного следует, что имя [мудрости] необ­ходимо отнести к одной и той же науке: это должна быть наука, ис­следующая первые начала и причины: ведь и благо, и «то, ради че­го» есть один из видов причин. А что это не искусство творения, объяснили уже первые философы. Ибо и теперь, и прежде удив­ление побуждает людей философствовать, причем вначале они удивлялись тому, что непосредственно вызывало недоумение, а затем, мало-помалу продвигаясь таким образом далее, они зада­вались вопросом о более значительном, например о смене положе­ния Луны, Солнца и звезд, а также о происхождении Вселенной. Но недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим (поэтому и тот, кто любит мифы, есть в некотором смысле фило­соф, ибо миф создается на основе удивительного). Если, таким об­разом, начали философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы. Сам ход вещей подтверждает это, а именно: когда оказалось в наличии почти все необходимое, равно как и то, что облегчает жизнь и доставляет удовольствие, тогда стали искать такого рода разумение. Ясно поэтому, что мы не ищем его ни для какой другой надобности. И так же как свободным называем того человека, который живет ради самого себя, а не для другого, точно так же и эта наука единственно свободная, ибо она одна существует ради самой себя[2].

2. Ниже приведены отрывки из произведений философов, живших в XVII-XX столетиях. Сравните оценки и характеристики, которые давали они философии. Чем, на Ваш взгляд, обусловлено многообразие и альтернативность взглядов по этому вопросу? Найдите общее в определениях философии, в оценке круга ее проблем, целей и задач.

Р. ДЕКАРТ(1596–1650)

Прежде всего я хотел бы выяснить, что такое философия, сделав почин с наиболее обычного, с того, например, что слово «филосо­фия» обозначает занятие мудростью и что под мудростью пони­мается не только благоразумие в делах, но также и совершенное знание всего того, что может познать человек; это же знание, ко­торое направляет самую жизнь, служит сохранению здоровья, а также открытиям во всех науках. А чтобы философия стала та­кой, она необходимо должна быть выведена из первых причин так, чтобы тот, кто старается овладеть ею (что и значит, собст­венно, философствовать), начинал с исследования этих первых причин, именуемых началами…

Затем я предложил бы осудить полезность этой философии и вместе с тем доказал бы важность убеждения, что философия (поскольку она распространяется на все доступное для человече­ского познания) одна только отличает нас от дикарей и варваров, и что каждый народ тем более гражданственен и образован, чем лучше в нем философствуют; поэтому нет для государства боль­шего блага, как иметь истинных философов. Сверх того, любому человеку важно не только пользоваться близостью тех, кто пре­дан душою этой науке, но поистине много лучше самим посвя­щать себя ей же, подобно тому, как несомненно предпочтительнее при ходьбе пользоваться собственными глазами и благодаря им получать наслаждение от красок и цвета, нежели закрывать гла­за и следовать на поводу у других; однако и это все же лучше, чем, закрыв глаза, отказываться от всякого постороннего руко­водства. Действительно, те, кто проводит жизнь без изучения фи­лософии, совершенно замкнули глаза и не заботятся открыть их; между тем удовольствие, которое мы получаем при созерцании вещей, видимых нашему глазу, отнюдь не сравнимо с тем удо­вольствием, какое доставляет нам познание того, что мы находим с помощью философии. К тому же для наших нравов и для жиз­ненного уклада эта наука более необходима, чем пользование гла­зами для направления наших шагов. Неразумные животные, ко­торые должны заботиться только о своем теле, непрерывно заняты лишь поисками пищи для него; для человека же, главною частью которого является ум, на первом месте должна стоять забота о снискании его истинной пищи — мудрости. Я твердо убеж­ден, что очень многие не преминули бы это сделать, если бы толь­ко надеялись в том успеть и знали, как это осуществить. Нет та­кого самого последнего человека, который был бы так привязан к объектам чувств, что когда-нибудь не обратился бы от них к че­му-то лучшему, хотя бы часто и не знал, в чем последнее состоит. Те, к кому судьба благосклонна, кто в избытке обладает здоровь­ем, почетом и богатством, не более других свободны от такого же­лания; я даже убежден, что они сильнее прочих тоскуют по бла­гам более значительным и совершенным, чем те, какими они обладают. А такое высшее благо, как показывает даже и помимо света веры один природный разум, есть не что иное, как познание истины по ее первопричинам, то есть мудрость; занятие послед­нею и есть философия[3].

И. КАНТ (1724–1804)

…Философия есть наука об отношении всякого знания и всякого применения разума к конечной цели человече­ского разума, которой, как высшей, подчинены все другие цели и в которой они должны образовать единство.

Сферу философии в этом всемирно-гражданском значении можно подвести под следующие вопросы:

1. Что я могу знать?

2. Что я должен делать?

3. На что я смею надеяться?

4. Что такое человек?

На первый вопрос отвечав метафизика, на второй – мораль, на третий – религия и на четвертый – антропология. Но в сущности все это можно было бы свести к антропологии, ибо три первых вопроса относятся к последнему.

Итак, философ должен определить:

1) источники человеческого знания,

2) объем возможного и полезного применения всякого знания и, наконец,

3) границы разума.

Последнее есть нужнейшее, но также…– и труднейшее[4].

Г.В.Ф. ГЕГЕЛЬ (1770–1831)

Философия есть объективная наука об ис­тине, наука о ее необходимости, познание, посредством понятий, а не мнение и не тканье паутины мнений…

…Мы должны дать по­нять, что … многообразие философских систем не только не на­носит ущерба самой философии – возможности философии, – а что, наоборот, такое многообразие было и есть безусловно необхо­димо для существования самой науки философии, что это являет­ся ее существенной чертой[5].

В. С. СОЛОВЬЕВ (1853–1900)

Слово «философия», как известно, не имеет одного точно опреде­ленного значения, но употребляется во многих весьма между со­бой различных смыслах. Прежде всего мы встречаемся с двумя главными, равно друг от друга отличающимися понятиями о фи­лософии: по первому философия есть только теория, есть дело только школы; по второму она есть более чем теория, есть пре­имущественно дело жизни, а потом уже и школы. По первому по­нятию философия относится исключительно к познавательной способности человека; по второму она отвечает также и высшим стремлениям человеческой воли, и высшим идеалам человечес­кого чувства, имеет, таким образом, не только теоретическое, но также нравственное и эстетическое значение, находясь во внутреннем взаимодействии со сферами творчества и практической деятельности, хотя и различаясь от них. Для философии, соот­ветствующей первому понятию, – для философии школы – от человека требуется только развитой до известной степени ум, обогащенный некоторыми познаниями и освобожденный от вуль­гарных предрассудков; для философии, соответствующей второ­му понятию, – для философии жизни – требуется, кроме того, особенное направление воли, то есть особенное нравственное на­строение, и еще художественное чувство и смысл, сила вообра­жения, или фантазии. Первая философия, занимаясь исключи­тельно теоретическими вопросами, не имеет никакой прямой внутренней связи с жизнью личной и общественной, вторая фи­лософия стремится стать образующею и управляющею силой этой жизни.

Спрашивается, какая из этих двух философий есть истин­ная? И та и другая имеют одинаковое притязание на познание истины, но самое это слово понимается ими совершенно различ­но: для одной оно имеет только отвлеченно-теоретическое значение, для другой – живое, существенное. Если для разре­шения нашего вопроса мы обратимся к этимологии слова «фило­софия», то получим ответ в пользу живой философии. Очевидно, название «любомудрие», то есть любовь к мудрости…, не может применяться к отвлечен­ной теоретической науке. Под мудростью разумеется не только полнота знания, но и нравственное совершенство, внутренняя цельность духа. Таким образом, слово «философия» означает стремление к духовной цельности человеческого существа – в таком смысле оно первоначально и употреблялось… Итак, чтобы раз­решить вопрос по существу, нам должно рассмотреть внутрен­ние начала обеих философий и лишь из собственной состоятельности или несостоятельности вывести заключение в пользу той или другой.

Все многообразие систем в школьной философии может быть сведено к двум главным типам или направлениям, причем одни из систем представляют простые видоизменения этих ти­пов или различные стадии их развития, другие образуют пере­ходные ступени или промежуточные звенья от одного типа к другому, третьи, наконец, суть опыты эклектического соедине­ния обоих.

Воззрения, принадлежащие к первому типу, полагают ос­новной предмет философии во внешнем мире, в сфере материаль­ной природы и соответственно этому настоящим источником по­знания считают внешний опыт, то есть тот, который мы имеем посредством нашего обыкновенного чувственного сознания. По предполагаемому им предмету философии этот тип может быть назван натурализмом, по признаваемому же им источнику по­знания – внешним эмпиризмом.

Признавая настоящим объектом философии природу, данную нам во внешнем опыте, натурализм, однако, не может приписывать такого значения непосредственной, окружающей нас действительности во всем сложном и изменчивом многооб­разии ее явлений. Если же искомая философией истина была тождественна с этою окружающей нас действительностью, ес­ли бы она, таким образом, была у нас под руками, то нечего бы­ло бы и искать ее, и философия как особенный род знания не имела бы причины существовать. Но в том-то и дело, что эта наша действительность не довлеет себе, что она представляется как нечто частичное, изменчивое, производное и требует, таким образом, своего объяснения из другого истинно-сущего как своего первоначала. Эта феноменальная действительность – то, что мы в совокупности называем миром, – есть только данный предмет философии, то, что требуется объяснить, за­дача для разрешения, загадка, которую нужно разгадать… Ключ этой задачи…и есть искомое филосо­фии. Все философские направления, где бы они не искали су­щей истины, как бы ее ни определяли, одинаково признают, что она должна представлять характер всеобщности и неизменно­сти, отличающий ее от преходящей и раздробленной действи­тельности явлений…[6].

Б. РАССЕЛ (1872–1970)

Разделен ли мир на дух и материю, и если да, то что такое дух и что такое материя? Подчинен ли дух материи или он обладает не­зависимыми способностями? Имеет ли вселенная какое-либо единство или цель? Развивается ли вселенная по направлению к некоторой цели? Действительно ли существуют законы природы или мы просто верим в них благодаря лишь присущей нам склон­ности к порядку? Является ли человек тем, чем он кажется астро­ному, – крошечным комочком смеси углерода и воды, бессильно копошащимся на маленькой второстепенной планете? Или же че­ловек является тем, чем он представляется Гамлету? А может быть он является и тем и другим одновременно. Существуют ли возвышенный и низменный образы жизни, или же все образы жизни являются только тщетой? Если же существует образ жиз­ни, который является возвышенным, то в чем он состоит и как его достичь? Нужно ли добру быть вечным, чтобы заслуживать высо­кой оценки или же добру нужно стремиться, даже если вселенная неотвратимо движется к гибели. Исследовать эти вопросы, если не отвечать на них, – дело философии[7].

Н. А. БЕРДЯЕВ (1874–1948)

…Философия человечна, философское познание – человеческое познание, в ней всегда есть элемент человеческой свободы… Если философия возможна, то она может быть только свободной, она не терпит принуждения… Филосо­фия есть часть жизни и опыт жизни, опыт жизни духа лежит в основании философского познания. Философское познание долж­но приобщиться к первоисточнику жизни и из него черпать по­знавательный опыт. Познание есть посвящение в тайну бытия, в мистерии жизни. …Сама наука была некогда порождена филосо­фией и выделилась из нее. Но дитя восстало против своей родительницы. Никто не отрицает, что философия должна счи­таться с развитием наук, должна учитывать результаты наук. Но из этого не следует, что она должна подчиняться наукам в своих высших созерцаниях и уподобляться им, соблазняться их шум­ными внешними успехами: философия есть знание, но невозмож­но допустить, что она есть знание во всем подобное науке. Ведь проблема в том и заключается, есть ли философия – философия или она есть наука или религия. Философия есть особая сфера духовной культуры, отличная от науки и религии, но находящая­ся в сложном взаимодействии с наукой и религией. Принципы философии не зависят от результатов и успехов наук. Философ в своем познании не может ждать, пока науки сделают свои откры­тия. Наука находится в непрерывном движении, ее гипотезы и те­ории часто меняются и стареют, она делает все новые и новые от­крытия. В физике за последние тридцать лет произошла революция, радикально изменившая ее основы. Но можно ли ска­зать, что учение Платона об идеях устарело от успехов естествен­ных наук XIX и XX веков? Оно гораздо более устойчиво, чем ре­зультаты естественных наук XIX и XX веков, более вечно, ибо более о вечном… Философии мир рас­крывается иначе, чем науки, и путь ее познания иной. Науки имеют дело с частичной отвлеченной действительностью, им не открывается мир, как целое, ими не постигается смысл мира... Философия есть любовь к мудрости и раскрытие мудрос­ти в человеке, творческий прорыв к смыслу бытия. Философия не есть религиозная вера, не есть теология, но не есть и наука, она есть она сама. И она принуждена вести мучительную борьбу за свои права, всегда подвергающиеся сомнению. Иногда она ставит себя выше религии, как у Гегеля, и тогда она переступает свои границы. Она родилась в борьбе пробудившейся мысли против традиционных народных верований. Она живет и дышит свобод­ным движением. Но и тогда, когда философская мысль Греции выделилась из народной религии и противопоставила себя ей, она сохранила свою связь с высшей религиозной жизнью Греции, с мистериями, с орфизмом. Мы видим это у Гераклита, Пифагора, Платона. Значительна только та философия, в основании которой лежит духовный и нравственный опыт и которая не есть игра ума. Интуитивные прозрения даются только философу, который по­знает целостным духом.

Как понять отношение между философией и наукой, как разграничить их сферы? Совершенно недостаточно определить философию как учение о принципах или как наиболее обобщенное знание о мире, как о це­лом, или даже как учение о сущности бытия. Главный признак, отличающий философское познание от научного, нужно видеть в том, что философия познает бытие из человека и через человека, в человеке видит разгадку смысла, наука же познает бытие как бы вне человека, отрешенно от человека. Поэтому для филосо­фии бытие есть дух, для науки же бытие есть природа… Наука и научное пред­видение обеспечивают человека и дают ему силу, но они же мо­гут опустошить сознание человека, оторвать его от бытия и бы­тие от него. Можно было бы сказать, что наука основана на отчуждении человека от бытия и отчуждении бытия от человека… Все становится объектом, то есть отчужденным и противосто­ящим. И мир философских идей перестает быть моим миром, во мне раскрывающимся, делается миром, мне противостоящим и чуждым, миром объектным. Вот почему и исследования по исто­рии философии перестают быть философским познанием, стано­вятся научным познанием. История философии будет философ­ским, а не только научным познанием в том лишь случае, если мир философских идей будет для познающего его собственным внутренним миром, если он будет его познавать из человека и в человеке. Философски я могу познавать лишь свои собственные идеи, делая идеи Платона или Гегеля своими собственными иде­ями, то есть познавая из человека, а не из предмета, познавая в духе, а не в объектной природе. Это и есть основной принцип фи­лософии, совсем не субъективной…, а бытийственно жизненной. Если Вы пишите прекрасное исследование о Платоне и Аристотеле, о Фоме Аквинском и Декарте, о Канте и Гегеле, то это может быть очень по­лезно для философии и философов, но это не будет философия. Не может быть философии о чужих идеях, о мире идей как пред­мете, как объекте, философия может быть лишь о своих идеях, о духе, о человеке в себе и из себя, то есть интеллектуальным вы­ражением судьбы философа[8].

К. ЯСПЕРС (1883–1969)

…В философствовании происходит то, чего не замечают все ее противники: с философствованием человек обретает свои истоки. В этом смысле философия безусловна и не имеет цели. Ее нельзя ни обосновать, исходя из другого, ни оправдать как полезную для чего-либо. Она – не бревно и не соломинка, за которые можно держаться. Философией нельзя распоряжаться, ее нельзя использовать.

Мы осмеливаемся утверждать: философия не может не быть, пока живут люди. Философия содержит притязание: обрести смысл жизни поверх всех целей в мире – явить смысл, охватывающий эти цели, – осуществить, как бы пересекая жизнь, этот смысл в настоящем – служить посредством настоящего одновременно и будущему – никогда не низводить какого-либо человека или человека вообще до средств.

Постоянная задача философствования такова: стать подлинным человеком посредством понимания бытия [9].