Романтический перевод

Изменение отношения к переводу в эпоху Романтизма (в конце XVIII в. - начале XIX в.) очень точно сформулировал А.С.Пушкин: «От переводчиков стали требовать более верности и менее щекотливости и усердия к публике – пожелали видеть Данте, Шекспира и Сервантеса в их собственном виде, в их народной одежде».

Акцент на «народной одежде» отныне становится ведущим. Текст воспринимается в первую очередь как национальная ценность, как национальное достояние. С этим новым настроем Шиллер в начале XIX в. переводит «Макбета» Шекспира, стараясь передать и местный колорит, и своеобразие стиля.

Романтики-переводчики не стремятся сохранить все слова подлинника, ценность пословного состава текста для них не является абсолютом. А для воссоздания национального своеобразия они все больше начинают пользоваться транскрипцией и транслитерацией экзотизмов, а также языковыми средствами собственного фольклора.

В конце XVIII в, главным образом в Германии, наметилась переводческая система, тесно связанная с романтизмом.

Людвиг Тик, Август Шлегель (1767-1845) – романтическая концепция перевода Шекспира.

Различия в языках разных народов дали толчок сравнительным лингвистическим исследованиям. Появилось сравнительное языкознание. Научные выводы о специфике языков в этот период, а также романтическое представление о языке как живом организме смыкались с представлениями об уникальности каждого народа, выраженной в его «ментальности», которая, в свою очередь, есть про­явление «духа» народа. Каждый народ, согласно рассуждениям од­ного из основоположников сравнительного языкознания Вильгель­ма Гумбольдта, мыслит и чувствует по-разному, что отражается в его языке; язык же, в свою очередь, воздействует на человека актив­но. Получается такая специфика, которую вряд ли можно передать средствами другого языка.

В результате таких рассуждений в конце XVIII в. впервые зарож­дается сомнение в возможности перевода. Наиболее категорично это сомнение формулирует именно Вильгельм Гумбольдт: «Всякий перевод, безусловно, представляется мне попыткой разрешить невыпол­нимую задачу. Ибо каждый переводчик неизбежно должен разбить­ся об один из двух подводных камней, слишком точно придерживаясь либо своего подлинника за счет вкуса и языка собственного народа, либо своеобразия собственного народа за счет своего подлинника. Нечто среднее между тем и другим не только труднодостижимо, но и просто невозможно». По сути дела, такой взгляд есть первая констатация того, что перевод не может быть полной копией оригинала, и потери здесь неизбежны.

Шлейермахер ( 1768-1834), «О различных методах перевода» (1813), в котором он жестко противопоставляет метод отчуждения методу онемечивания. Его метод: Приблизить автора к читателю (метод адаптации) или читателя к автору (метод отчуждения). При переводе поэтических и философских произведений следует пользоваться методом отчуждения. Шлейрмахеру принадлежит идея использования собственного языка перевода, которая всегда обуславливает возникновения языковых изменений, т.к. только отклонения от норм ПЯ высвечивают наиболее полно особенности ИЯ. Как и Гумбольдт, Шлейермахер считал, что дух народ не переводим.

Дальнейшее развитие перевода в Европе.

На протяже­нии всего XIX в. ста­новление и расцвет национальных европейских литератур со­провождаются тесными их контактами через перевод. Во второй половине XIX в. теоретический интерес к проблеме перевода заметно повысился в Западной Европе, особенно в Германии, где параллельно с ним растет количество и улучшается качество переводов на немецкий язык произведений мировой литературы. По своей добросовестности и техническому совершенству немецкие переводы XIX в. являются едва ли не лучшими. По своему обилию и разнообразию немецкая переводческая литература в то время и количественно превышает переводные фонды других западноевропейских литератур. Характерными чертами ее кроме того являются: наличие повторных переводов одного и того же литературного памятника в целях максимально точного воспроизведения иноземного подлинника, чувство ответственности за полноту и точность передачи и частое теоретизирование переводчиков по поводу избранных ими принципов работы.

Во Франции переводческая деятельность в этот период не играла столь важной роли, как в Германии, и в качественном отношении переводы на французский язык всегда значительно уступали немецким. Усиление переводческой деятельности во Франции наблюдается лишь с середины 80-х гг. XIX века. Преодоление натурализма, выразившееся в утомлении и пресыщении литературой, отражающей действительность, повлекло за собой увлечение экзотикой, искусством и литературой Востока, что вполне отвечало колониальным интересам французского капитала. С другой стороны, возникновение символизма во французской поэзии оживило интерес к раннему немецкому романтизму. Наконец в те же годы во Франции обнаружился огромный интерес к скандинавской и особенно русской литературам.

Английская литература второй половины XIX в. находилась примерно в таком же состоянии, как французская. Резкий перелом обозначается лишь к 80-м гг., когда под влиянием начавшегося экономического кризиса английская промышленная буржуазия с тревогой оглядывается на конкурирующие страны, а экономически и социально наиболее ущемленные кризисом классы начинают искать идеологической опоры в литературах континентальных стран. До этого времени в Англии переводили в общем мало и неохотно, причем внимание переводчиков останавливали на себе преимущественно классические произведения мировой литературы бесспорного исторического значения.

Важным является тот факт, что переводы на протяжении веков оказали существенное влияние на развитие многих национальных языков и литератур. Посредством переводчиков и людей, владеющих иностранными языками, происходил активный обмен информацией и обогащение языков и культур не только путем появления новых слов и выражений, но новых грамматических конструкций.

Значительный толчок развитию переводческой деятельности дала империалистическая война 1914. Тот интерес, с каким по окончании войны европейские читатели взялись за чтение переводной литературы, в значительной мере объясняется продолжительной разобщенностью, на которую обречены были европейские государства войной, и ослаблением творческой производительности. Во всех странах капиталистического Запада переводы сделались важнейшей и наиболее доходной статьей книжного рынка.