Рядом с ведущим: внимание к рассказчику

В то время как вы укрепляете свою связь со всеми присутствующими и их общность между собой, вы также устанавливаете взаимоотношения с рассказчиком, краткие, но значительные. Вы находитесь в парадоксальной ситуации, организуя близкие отношения с одним человеком в центре публичного выступления. Деликатность таких отношений требует определенных навыков. «У меня есть история»

Кэролин вышла на сцену, чтобы рассказать свою историю, и я с самого начала пыталась обнаружить что-то, что поможет мне найти с ней контакт. Мы собирались действовать вместе. Я никогда не встречала ее раньше. Мне нужно было заработать ее доверие, раз уж мы начали действовать. Я заметила, что она держится уверенно, как человек, привыкший к вниманию, но, возможно, она немного нервничала, совершая новый для нее поступок. Казалось, ей неудобно из-за той физической близости, в которой мы оказались, сдвинув наши стулья на сцене.

Многие люди смущаются от этого. Они относятся к вам как к артисту, который держится на расстоянии, а тут вы оказываетесь так близко, что можно пересчитать морщинки на лицах друг друга. Я попыталась облегчить состояние Кэролин, строго следя за своими жестами. Я не наклонялась к ней и не опускала руку на спинку ее стула, хотя я бы вполне могла это сделать, если бы рассказчик был мне уже знаком. Я подстраивалась к ее голосу и манере держаться, довольно твердой и деловой.

«Вы - Кэролин, да?» Нас представили заранее, и я, слава богу, запомнила ее имя.

Ее история была серьезной, на универсальную тему беспокойства матери за безопасность своего ребенка. Ужас Кэролин был реален, хотя и явился из сна. Позже она сказала, что очень волновалась во время своего рассказа и последующего разыгрывания ее истории, но, сидя рядом со мной, ее чувства были скрыты.

Нет ничего необычного в том, что разыгрывание истории глубоко трогает рассказчика. Сам рассказ иногда бывает болезненным. Ведущий должен быть готов оказать поддержку и обеспечить комфорт, убедить рассказчика, что здесь можно плакать и злиться, что все мы, команда плейбек-актеров и зрители, можем подождать, пока рассказчик найдет нужные слова для тех чувств, которые рвутся наружу.

Кэролин начала рассказывать свой сон. Когда она сделала паузу, я задала вопрос: «Кэролин, подожди минуту. Ты можешь выбрать кого-нибудь из актеров, кто сыграл бы тебя в этой истории?»

Эта просьба тут же перенесла ее историю в реалии совместного творчества со мной и с актерами. Мы продолжили интервью, но, начиная с этого момента, она - и зрители - начали воображать действие, которое случится здесь через минуту-другую. В течение рассказа она вглядывалась в актеров и накладывала на них образы своего сына, себя, похитителя ребенка.

Когда я прерывала рассказ, это напомнило ей и зрителям, что у меня как ведущего есть определенная ответственность. Хотя я нахожусь в творческом партнерстве с другими актерами и хотя мы все, включая аудиторию, совместно творим события этого вечера, но как ведущий я, так сказать, у руля всего действия. Если рассказчик смущен или растерян, то мне может понадобиться самой вести историю, задавая частые вопросы. С теми, кто, как Кэролин, очевидно уверен в себе и в своей истории, вопросы будут реже. Но и она, и зрители почувствуют мою власть. Вероятно, любой человек, рассказывающий свою личную историю на публике, в некоторой степени чувствует себя уязвимым и незащищенным. И он вправе воспользоваться защитой ведущего.

Когда ведущий вынужден прервать рассказчика ради внесения ясности или для экономии времени, для установления взаимодействия, он может чувствовать себя неловко. Многим людям, постигающим роль ведущего, нелегко прервать рассказчика, особенно тем замечательным личностям, которые внимательны и чувствительны к слушанию другого. В этой связи вы можете смягчить необходимое прерывание, легко коснувшись колена или плеча рассказчика, называя его по имени, демонстрируя словами и тоном своего голоса, что вы прерываете его с уважением и эмпатией к нему.

Актеры завершили разыгрывание истории Кэролин. Всеобщее внимание опять вернулось к рассказчику. Здесь возникает еще один щекотливый момент. Все смотрят на нее в ожидании ее реакции на игру. И снова я должна найти нужный способ поддержать ее. Я хочу продемонстрировать ей, что я рядом, я готова помочь ей высказать свою реакцию, какой бы она ни была. Действие на сцене было очень энергичным, и я сознаю, что ночной кошмар Кэролин случился совсем недавно. Кэролин остается довольно сдержанной. Но несмотря на ее скрытность, я чувствую, что она потрясена. Она принимает предложение посмотреть другой конец своей истории.

Что делать, если актерская игра не произвела на рассказчика никакого впечатления или даже разочаровала его? Нам, команде плейбек-актеров, важно не попасть в ловушку ожидания какого-либо особенного отклика от него. Мы сделали все, что в наших силах, со всем уважением к нему. Рассказчик здесь не для того, чтобы радовать нас своим катарсисом или выражением восторга. Наша задача - выразить принятие отклика рассказчика вне зависимости от его характера. (В крайне редких случаях мы можем столкнуться с рассказчиком, который очевидно хочет лишь манипулировать действием или проявляет свое внимание невротически. В таких ситуациях ведущий делает все необходимое, чтобы поддержать плейбек-группу. «Извините, но мы собрались здесь не для того, чтобы валять дурака. Если вы хотите рассказать нам историю из своей жизни, мы разыграем ее для вас, а если нет, то мы выберем другого рассказчика».)

Когда сцена заканчивается, ведущий задает вопрос рассказчику: «Была ли эта сцена похожа на то, что произошло?» или «Удалось ли ухватить суть истории?» Вы не призываете к критике, но поощряете рассказчика обратить внимание на те места в действии, которые особенно тронули его. Возможно, вы уже поняли сами: когда рассказчик увлечен действием, он буквально тронут происходящим. Меняется его дыхание, он может склониться вперед со своего места, или кивать, или смеяться. Рассказчик, который смотрит совершенно неподвижно, может из вежливости сказать: «Да, все было именно так». Если же он скажет «Нет», то ведущий может попросить актеров переиграть сцену или какую-то ее часть. Иногда рассказчику достаточно просто сказать, что в сцене было не так. Случается, что рассказчик остается недоволен вне зависимости от того, что мы делаем. В таких случаях мы вынуждены пережить этот дискомфорт, возникший и у нас, и у зрителей, и у самого рассказчика.

Кэролин не предлагала внести исправления в разыгранную сцену. Однако ее история, казалось, требовала трансформации. Она была очень захвачена, наблюдая, как актеры играют другую концовку истории. Мне было приятно видеть, как она все больше и больше расслаблялась на стуле рассказчика. Я надеялась, что, когда все закончится, она почувствует радость от того, что решилась на этот шаг, что неловкость от раскрытия себя перед публикой вознаграждена удовольствием видеть свою историю, чувствовать какое-то внутреннее движение и изменение по отношению к ней. И еще я хотела, чтобы она знала, что ее история была подарком для других. Я поблагодарила ее от всех нас.

Кэролин вернулась на свое место, перекинувшись парой слов с Эми. Они обе снова стали зрителями.