Мезолит и неолит неоантропов центра Русской равнины (12 – 3 тыс. до н.э.)

Рессетинская культура 11-го тыс. до н.э., генетически связанная с палеолитическими памятниками неоантропов Русской равнины, наследует верхнепалеолитические традиции памятников типа Гагарино (А.Н. Сорокин; [2192]) – Хотылево II – Мёзин (В.Ф. Копытин, [2192]), близких Костёнкам. Рессетинская культура неоантропов сосуществовала со свидерской культурой неандертальцев (см. п. 7.2.0.3. гл. IV). Представлена рядом памятников в верховьях р. Ока. Стоянки рассетинской культуры: селище Колтово 7 (под Каширой, Московская область), техникой обработки кремня показывает дальнейшее развитие традиции костёнковской культуры, а также относящейся к костёнковско-авдеевско-виллендорфской общности Зарайской стоянки (21 – 20 тыс. до н.э.) [2178].

На территории Зарайска открыта иеневская культура неоантропов (10 – 6 тыс. до н.э. [2285, стр. 110 – 112]; Иенево II, Константиновская IV, Дмитровское 1 и др.), представленная большой группой памятников в западной части Волго-Окского междуречья, в верхнем течении Волги и Оки. «По мнению (доктора исторических наук – А.Т.) Х.А. Амирханова, иеневская мезолитическая культура является прямым наследником верхнепалеолитических комплексов типа Зарайской стоянки» [2192]. В соседних областях существовала песочноровкая культура неоантропов, которая совместно с иеневской составляют «локальные варианты одного и того же культурного (а, скорее всего, – этнокультурного) явления» [2286; 2287]. Также основой иеневской культуры большинством исследователей признаются материалы подольской культуры [2192].

Основной вид хозяйства племён иеневской культуры – охота, специализированная в зависимости от сезона, рыболовство и собирательство (маркер Pt-). Образ жизни – осёдлый, о чём свидетельствуют мощные культурные слои и наличие жилищ сложной конструкции (маркер Gt-).

Иеневская культура неоантропов находилась во враждебных отношениях с бутовской культурой неандертальцев: под давлением иеневцев распалось неандертальское население бутовской культуры (см. п. 7.2.0.3. гл. IV) [2191].

В 1972 году Верхневолжская экспедиция Института археологии Российской академии наук открыл комплекс Сахтышских неолитических стоянок, расположенных в Тайковском районе Ивановской области по берегам речки Койки, вытекающей из озера Сахтыш и впадающей в реку Нерль-Клязменскую. Стоянки представляют собой многослойные поселения, в толще наслоений которых последовательно залегают слои верхневолжской (5240 – 3430 л. до н.э.), льяловской (4040 – 2550 л. до н.э.) и волосовской (3065 – 1840 л. до н.э.) культур [2250]. Антропологическое соответствие культур: верхневолжская и волосовская – неоантропы, льяловская – неандертальцы (см. п. 10.5.2. гл. III).

Исследование стоянок выявило, что всюду верхневолжский слой располагается над мезолитическим слоем неандертальской бутовской культуры, датируемой 8 – 6-ым тыс. до н.э. Верхневолжская культура занимает обширный Волго-Окский регион [2228; 2176, стр. 86]. Поселения верхневолжской культуры располагаются на высоких берегах рек и озёр, на озёрных островах, дюнных холмах. Жилища небольшие, от 6 до 12 кв. м, овальной, округлой или прямоугольной формы с очагами в центре.

Над верхневолжским располагается культурный слой льяловской культуры (с. Льялово под Москвой) неандертальцев (см. п. 7.2.0.3. гл. IV), которые в этих местах были чужеродным населением [2250]. Об этом убедительно свидетельствуют археологические данные – предметы материальной и, особенно, духовной культуры (предметы искусства) и по содержанию, и по количеству отличаются как от предшествующих верхневолжских, так и от последующих, относящихся к волосовской культуре [2232]. Волосовцы и выбили пришлых неандертальцев из этого региона.

Племена волосовской культурно-исторической общности занимали обширный регион от Прибалтики до Камы и от Вологды до Пензы [2233]. Ареал волосовской культуры совпадает с границами верхневолжской культуры. Это время больших поселений, на окраинах которых возникают кладбища с одиночными и коллективными погребениями, появляется сложный обряд погребения, сопровождающийся ритуальными кострищами, кладами и святилищами. Резко возрастает техника обработки орудий труда и предметов искусства. Эта культура, возникшая в эпоху развитого неолита, существовала и в энеолитическое время. По мнению В.А. Городцова, «народ, создавший культуру волосовского типа, жил долго, перешел в этой стране в металлический период, выделяя и давая начало производным культурам, дожившим до ранней неометаллической эпохи» [2234, стр. 20].

Эта мысль выдающегося археолога нашла подтверждение в тесных контактах волосовцев со скотоводческими племенами фатьяновской, балановской и абашевской культур. Об этом свидетельствуют многочисленные археологические источники.

Волосовская культурно-историческая общность была настолько обширна, что сформировала пять (только основных) своих вариантов: верхневолжский, западный, средневолжский, окский и северо-западный.

Археологи придерживаются мнения о местном происхождении волосовской культуры – на основе верхневолжской культуры.

«Благодаря исследованиям последних лет, открытию верхневолжской культуры, изучению стратиграфии многослойных поселений, особенно торфяниковых в центре Русской равнины, выявлена определенная последовательность в смене культур, которая подтверждает местное развитие волосовской культуры. Автохтонность культуры кажется весьма убедительной» [2250].

Антропологами на стоянке Сахтыш I в 1962 – 1966 и в 1971 гг. было исследовано 15 погребений. Одно из них (№ 1) датируется позднебронзовым веком, остальные – энеолитом. Погребение № 1, 1962 г., обнаружено на глубине 70 см. Костяк лежал на правом боку в скорченном положении, головой на запад. Умерший был спелёнат (или связан). Датировка – поздняя бронза, абашевская культура. Скелет принадлежал молодой женщине примерно 18 – 20 лет. Остальные три скелета происходят из раскопа № 3, где вместе было захоронено 11 человек на глубине 25 – 80 см. Костяки были расположены на близком расстоянии друг от друга параллельными рядами в направлении с севера на юг и находились возле поздневолосовского, слегка углубленного в землю, жилища. На двух из них найдены следы повреждений, нанесенных орудиями типа топора и дротика. Возле погребений №№ 2, 5 и 7 обнаружены отдельные кости медведя. Датировка погребений – волосовское время [2250].

Согласно исследованиям, проведённым антропологом Т.И. Алексеевой [2250], краниологическая серия, датируемая волосовским временем, в значительно большей степени проявляет сходство с носителями верхневолжской культуры. По её предположению, удельный вес пришлого неандертальского «населения (представители льяловской культуры) в Верхнем Поволжье в неолитическое время был невелик, что и обусловило возвращение в энеолите к исходному антропологическому типу».

Т.И. Алексеева утверждает, что

«подобная картина формирования антропологических черт волосовского населения типична для всего ареала волосовской культуры. Носители волосовской культуры в своем облике выявляют черты родства с населением, проживающим как к западу, так и к востоку от основного ареала этой культуры. Западный компонент проявляется в облике волосовцев значительно сильнее, чем восточный. На примере погребений из Сахтышских стоянок отчетливо прослеживается преемственность населения на протяжении весьма длительного времени – от раннего неолита до энеолита. Эта преемственность уходит своими корнями в мезолит. Строго говоря, в данном случае антропология подтверждает точку зрения об автохтонности волосовцев. Ограниченность передвижений в условиях густого леса также может рассматриваться как фактор, влияющий на разобщенность отдельных групп населения. Поэтому представления о своеобразии окружающей среды в мезолите также заставляет с особым вниманием обратиться к проблематике последствий длительной изоляции. Описанные краниологические особенности (ослабленная горизонтальная профилировка верхней части лица, сильная профилированость среднего отдела лица и сильное выступание носа), сформировавшиеся на обширной территории Восточной Европы, оказываются чрезвычайно стабильными и прослеживаются у населения более поздних исторических эпох» [2250].

Для мезолитического и, в меньшей степени, неолитического населения лесной и лесостепной полосы Восточной Европы выделяется морфологический тип с абсолютно длинными конечностями и относительно удлинёнными дистальными сегментами руки и ноги. Антрополог В.П. Якимов указанные особенности интерпретирует как архаичные, восходящие к верхнему палеолиту [2249]. Таким образом, эти особенности строения скелета были унаследованы волосовским населением Русской равнины от своих верхнепалеолитических предков европеоидного антропологического типа (у неандертальцев Русской равнины скелетные особенности иного типа – близкого к монголоидному [2150]). Следует отметить, что выраженность этого морфологического своеобразия достаточно стабильна на огромных пространствах Русской равнины [2250].

Волосовская культура была широко распространена в энеолите – на всей территории лесной зоны от Камы до Прибалтики керамические материалы свидетельствуют о существовании единых традиций с разнообразными локальными вариантами [2233].

* * *

На юге Русской равнины одновременно с верхневолжской культурой европеоидов развивалась буго-днестровская культура («наиболее точные параллели обнаружены в памятниках Кёрёш и её восточного ответвления – буго-днестровской культуры» [1587, стр. 270 – 271]), которая с 6-го – 5-го тыс. до н.э. распространилась на Южном Буге и Днестре (относится к неолиту, восходящему корнями к мезолиту). Жилища буго-днестровской культуры – небольшие, наземные, с каменными очагами и ямами для отбросов. Хозяйство – охота, рыболовство, разведение домашних животных (свинья, бык), земледелие (отпечатки зёрен пшеницы на керамике). Два варианта культуры – южнобугский и днестровский.

В раннем периоде южнобугского варианта (поселения у сс. Скибенцы, Сокольцы II и др.) распространены остродонные горшки, миски, сосуды с отогнутым венчиком (криволинейный и вертикальный проглаженный орнамент), бомбовидные сосуды с небольшим дном.

В среднем периоде (поселения Печера, Самчинцы и др.) много плоскодонных сосудов, характерных для европеоидных европейских культур Кёрёш, Старчево (см. п. 7.1.1.3.1. гл. IV), орнамент пластический – шишечки, налепные валики, пальцевые защипы, криволинейные ленточные композиции; к концу периода под влиянием европеоидов днепро-донецкой культуры появляются остродонные сосуды, украшенные отпечатками гребенчатого штампа. Появляются новые орудия – мотыги из трубчатых костей, развивается техника кремнёвых вкладышей.

В позднем периоде (поселения Саврань, Гайворон, Полижок и др.) наряду с остродонными горшками представлены чаши, вазы на ножках («фруктовницы»), ребристые сосуды (орнамент сложные криволинейные угловые композиции, каннелюры, есть и отпечатки гребенчатого штампа).

В керамике видны параллели с балканскими культурами Турдаш, Винча, Хаманджия. В днестровском варианте выделены пять фаз, из них первая – Сорокский комплекс – бескерамическая, но с элементами производящего хозяйства – доместикация животных (свинья, бык). Фазы II – IV составляют Трифауцкий комплекс, керамика которого сочетает южнобугские элементы с элементами культур Кёреш, Старчево, линейно-ленточной керамики (все – европеоиды) и днепро-донецкой.

Буго-днестровкая археологическая культура явилась одним из компонентов формирования трипольской культуры.