Символ веры. 1. Верую в единого Бога отца, Вседержителя, Творца Неба и земли, всего видимого и невидимого

1. Верую в единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого.

2. И в единого Господа Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, рожденного от Отца прежде всех веков: Света от Света, Бога истинного от Бога истинного, рожденного, не сотворенного, единосущного Отцу, через Которого все произошло.

3. Ради нас людей и ради нашего спасения сошедшего с небес, и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы, и ставшего человеком.

4. Распятого же за нас при Понтии Пилате, и страдавшего, и погребенного.

5. И воскресшего в третий день согласно Писаниям.

6. И восшедшего на Небеса, и сидящего по правую сторону Отца.

7. И снова грядущего со славою, чтобы судить живых и мертвых, Его же Царству не будет конца.

8. И в Духа Святого, Господа, дающего жизнь, от Отца исходящего, Которому надлежит поклоняться и Которого славить одинаково с Отцом и Сыном, – говорившего через пророков.

9. В единую святую, соборную и апостольскую Церковь.

10. Признаю одно крещение для прощения грехов.

11. Ожидаю воскресения мертвых,

12. и жизни будущего века. Аминь (истинно так).

Мировосприятие

И возвратится прах в землю, чем он и был;

а дух возвратится к Богу, Который дал его.

Екк. 12, 7

Основные принципы мировосприятия христианство унаследовало от иудаизма; его фундамент содержится в Ветхом Завете. Иисус говорил ученикам: «Другие трудились, а вы вошли в труд их». Он одобрял духовное наследие иудаизма. Поэтому остановимся только на тех изменениях, которые были привнесены христианством. Во-первых, венцом творения является человек: из всех тварей только он создан «по образу и подобию Божьему» и его наиболее существенными чертами являются разум и свободная воля. Можно сказать, что Бог поставил жизнь Вселенной и все космическое устройство в зависимость от человека. Тем самым в христианстве утверждается наличие связи между космосом и конечными упованиями человечества. Поэтому грехопадение Адама и Евы и привело к расстройству вселенского благолепия, зло вторглось в мир, а человек, созданный бессмертным, утратил это качество и подпал под власть смерти.

Во-вторых, к отличиям христианства относится конечность истории, которая не знает периодичности: «Ибо Христос умер однажды за грехи наши». Те м самым дается объяснение бытию мира исходя из цели. Миру 6 тысяч лет и до его сотворения не было ни времени, ни пространства. Бог сотворил не только миропорядок, но и саму субстанцию. Почему мир не был сотворен раньше? Потому что никакого «раньше» не было. Время было сотворено вместе с миром. Бог – вне времени. В нем нет «раньше» и «позже», а только вечное настоящее. Отсутствие цикличности мира избавляет человека от необходимости периодически возвращаться к страданиям на земле. На таком фундаменте строится присущее христианству понимание конечной цели жизни верующего человека – Царства Божьего. Это место, где христианин, искупленный Христом от наказания за свои грехи, получит от Бога, после Страшного суда и воскресения, возможность бесконечного блаженства. Источником и целью выступает высшая любовь, которая является основой Вселенной, созданной и поддерживающейся волей Творца.

После второго пришествия Христа на земле установится Царствие Божие, под которым первые христиане понимали тысячелетнее царство добра и справедливости, где все пребывают в радости. Там праведники получат жизнь вечную, не будут ни болеть, ни умирать. Праведники, умершие раньше, не дождавшиеся конца света, пробудятся, чтобы принять участие в Царстве. К то был беден, тот станет богатым, получит во сто крат больше земли, домов и родных. Земля приобретет свойства необычной плодородности. Здесь будет иное, благое богатство, поскольку богатство, возникшее на земле ценою пота, обмана, крови и слез, – есть зло, а богатство, которое придет как награда за бедность, труд и муку Христа – есть величайшее благо.

В-третьих, христианство – религия страдания. Раз страдал богочеловек, должен страдать и смертный. «Никто не достигнет Царствия Небесного, кто не прошел через искушение» (Тертуллиан). В Царствие Божие попадут не просто добродетельные, а те, кто прошли через испытания, искушения и преодолели соблазны. Отсюда и представление, что не все возродятся, а только лучшие (пострадавшие). Важно, что при этом социальные отношения перевертываются: последние будут первыми, но не все будут равными. Царство уготовано для детей, отверженных и смиренных. Воскресение из мертвых совершится во время второго пришествия Христа и будет воскресением людей в их телесной природе, а не только нравственным преобразованием. При этом воскреснут все люди без исключения – праведные и грешные, но дальнейшее их существование одинаковым не будет. Имеются разные описания рая. Одно из них приведено в «Откровении от Иоанна»:

...

И город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его и светильник его – Агнец. Среди улицы – его древо жизни, дающее каждый месяц свой плод, и листья дерева для исцеления народов. И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло. И не войдет в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни.

Откр. 21, 4, 23, 27

Отличие христианства и в утверждении понятия промежуточного времени. Царство Божие – вечная жизнь – означает, что смерть не конечное событие, а только переходное состояние. Умерший заснул (усоп) и может пробудиться к новой жизни или к вечному умиранию в огне. Согласно понятиям христианства, тело принадлежит внешнему миру, а не личности, несмотря на то что разрушение его переживается человеком как разрушение собственной жизни, а потому возникает страх смерти. Учение о бессмертной душе дает решение этого противоречия – смертность организма и бессмертие души. Понимание смерти тесно связано с идеей двух судов. Первый суд, индивидуальный, происходит немедленно после кончины, когда грешники отправляются в ад, бесспорные праведники – в рай, а остальные – в чистилище. Но еще будет общий Страшный суд, когда весь род человеческий предстанет перед лицом высшего судьи. Идея о немедленном загробном воздаянии после смерти давала исход для постоянно попираемого в жизни чувства справедливости, помогая переносить свою участь, примиряла с реальностью социального неравенства.

Во времена раннего христианства считалось, что конец света близок. Отсюда то страстное стремление, с которым христиане тогда предавались власти моральных абсолютов, не заботясь о сохранности существующего общественного устройства. Ведь крах этого устройства был для них несомненен и недалек. Поэтому не имела смысла борьба за воплощение идеалов в земной жизни. Это была не утопия, а рациональный подход. Именно здравый смысл повелевал полностью сосредоточиться на предельных идеях, не принимая в расчет промежуточные цели. Другой стороной этой позиции выступала разрушительная сила пророчеств Апокалипсиса, так как она вела к пренебрежению всем в настоящем, тем более что Иисус призывал к внутренней независимости от тленных вещей.

Мораль и нравственность

Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее;

а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее;

Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит?

Мф. 16, 25–26

Христианство, как и другие религиозные учения, заключает в себе две стороны: этическую – как надо жить человеку и человечеству, и метафизическую, объясняющую, почему людям надо жить именно так. Основа христианской морали – признание абсолютным основанием нравственности как сознательный ориентации на понимание людской сущности, способов развития личности и приближения к безгрешному образу Христа. Христианство сформировало новый идеал любви к Богу и всем людям – бескорыстный, чистый, братский.

Спасение через праведность – ядро христианского учения. Достижение личной жизненной задачи сводится здесь к самоотверженному осуществлению Божьей воли. Наиболее значимыми добродетелями на этом пути выступают любовь и смирение. Смирению противопоставлена гордость, так как она отчуждает человека от других людей и лишает его любви, то есть Бога. Поскольку человек не может жить без любви, без духовного общения с другими, гордость, замыкая его в себе, неизбежно убивает. Таким образом, отвергаются эгоизм, когда человек помышляет лишь о своей выгоде и ради временных благ забывает высшее назначение человека. Так утверждается особая форма гуманизма – всепрощение, непротивление и способность никого и ни за что не осуждать (дисциплина мысли), которая стала одним из центральных положений христианской этики. Подобная этика, в первую очередь, провозглашает необходимость милосердия, сострадания и человечности, то есть качеств, предполагающих любовь к униженному, угнетенному ближнему и «последнему» по своему положению в обществе. Состояние бедности в Новом Завете блаженно. Оно вызывает едва ли не почтительность, богатство же нуждается в оправдании. Идеальными людьми являются простодушные – «малые сии». Они противополагаются не столько богатым, сколько мудрым и разумным. Вместе с тем бедность – первое условие для вхождения в Царство Божие. Раннее христианство с особенной энергией утверждало полный отказ от собственности:

...

Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут; Ибо, где сокровище ваше, там будет и сердце ваше.

Мф. 19, 21

С развитием христианства отношение к бедности постепенно изменялось, так как в христианские общины входили и богатые, и бедные. Реальный жизненный компромисс закономерно приводил к компромиссу в идеологии. Возникло понимание того, что бедность хоть и необходима, но не является основополагающим условием. Если сначала считалось, что богатому не войти в Царство Божие, пока он не раздаст свое имущество нищим, то постепенно возникают два новых тезиса: во-первых, особое значение стали придавать тому положению из Нагорной проповеди, где говорится не просто о «блаженных», но о «блаженных и нищих духом». Тем самым социальная проблема спасения бедных подменялась проблемой индивидуального спасения, зависящего не от социального положения, а от личных качеств. Добродетельный богач, как и добродетельный нищий одинаково становятся праведниками, если они христиане, приемлющие слово Божие, покаявшиеся и смывшие грехи свои водою крещения.

Равенство перед Богом. Все души для христианства были свободными и равными от рождения (204, с. 106). Это положение приводит к утверждению равноценности всех людей и признанию в каждом человеческом существе полноправной, нравственной личности, имеющей известные обязанности. В соответствии с такими представлениями любой человек имеет нечто, что не может принадлежать никакому господину – это его бессмертная душа. Ценность личности в этом смысле становится независимой от ее общественного положения. Для рабов это означало признание их духовного равенства со свободными людьми, для рабовладельцев было важно, что христианство призывает рабов повиноваться господам; для бедняков – что произносились угрозы в адрес богачей; богачи утешались обещанием Царства Небесного за щедрую милостыню. Нравственный постулат о ценности любой, единичной жизни изложен в притче о заблудшей овце:

...

А нашед, возьмет ее на плечи свои с радостью, И пришед домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною, я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии.

Лк.13, 4–7

Бог есть любовь – высший принцип христианства. «Вера без любви – медь звенящая». Учение о любви к ближнему «как к самому себе» это указание пути к расширению границ личности, от себя к другим и до вселенского охвата. (Напомним, что в иудаизме «ближним» именовали только единоверца, соплеменника, а в христианстве уже любого человека.) В этом понимании любовь – фундаментальный, психологический фактор, гласящий, что любить – значит забывать себя. Как из психологии, так и из обыденного опыта известно, что с момента возникновения любви человек становится способным преодолевать не только жесткие рамки замкнутости, эгоизма и эгоцентризма, но даже предписания культурной среды, в которой он живет. Ради любимой или любимого он может пренебречь правилами и шаблонами. Теперь он уже не жестко запрограммирован. Поэтому любовь, особенно к кому-то самому справедливому, – это путь к истинной свободе. Евангельская заповедь силы любви звучит так:

...

Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, Не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится.

1 Кор.13, 4–8

Если любящий человек радуется, то ненавидящий страдает и умножает зло. Суть призыва любить и врагов своих состоит в том, что любовь преобразует, облагораживает весь эмоциональный строй психики. В этом значение призыва – задавить даже само желание зла, прощать обиды и возлюбить своих врагов. Если этот завет не выполнять, то стремление причинить зло и отомстить, не находящее выхода вследствие социальных табу, будет многократно возрастать. Известно, что глубокие страсти и непреодолимые влечения становятся тем более могущественными, чем больше препятствий появляется на пути их реализации. В этом смысле запрещение делать то, чем умножается в мире зло, нападать на другого или обижать его, или разжигать в нем чувство ненависти – это новое отношение к нравственности. До христианства в моральном кодексе иудаизма зло выступало как нарушение или подрыв Закона. Именно в этом иудаизм усматривал грех. Иисус Христос пошел дальше народной мудрости и Канона иудаизма, возвестившего: «Не делай другому того, чего не желаешь себе». Теперь эта мысль получила дальнейшее развитие. Любовь стала всеобъемлющей, распространяющейся «и на врагов наших». Если любить ненавидящих вас, тогда у вас не будет врагов. Таким образом, вместо проповеди ненависти к своим врагам (как у иудеев) провозглашалась любовь к ним.

...

Благословляйте проклинающих вас и молитесь за обижающих вас. Ударившему тебя по щеке подставь и другую и отнимающему у тебя верхнюю одежду не препятствуй взять и рубашку.

Лк. 6, 27, 28

Христианские добродетели – прежде всего внутренние психические состояния: вера, надежда и любовь. Вера в силу и могущество Господа, по воле которого может исполниться любой замысел. Надежда – что исполнятся те желания, которые еще не сбылись, но могут сбыться. Любовь к высшему существу, дарующему исполнение наших самых жизненно важных ожиданий. Акцент на этих главных добродетелях делает христиан интровертами, направляя их усилия на постижение своего внутреннего мира. Основные моральные требования формулировались так:

...

Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. (Евр. 11, 1.)

Прощайте до семижды семидесяти раз. (Мф. 18, 22.)

Все, что имеешь, пойди и раздай нищим. (Мк. 9, 21.)

Не судите, да не судимы будете. (Мф. 7, 1.)

Если рука твоя соблазнит тебя, отсеки ее. (Мф. 5, 30.)

Свобода воли – фундаментальное условие нравственности, возможность совершать или не совершать зло. В христианстве произведен нравственный переворот – провозглашена индивидуальная, внутренняя, духовная ответственность. (Такое понятие нравственности кардинально отличается от представлений иудаизма, где главное – ритуалы и устав, жестко нормировавшие внешнее поведение.) В новом понимании свободы воли ключевыми моментами выступают моральные положения, в соответствии с которыми всякое зло (как во внешних поступках, так и во внутреннем мире личности) наказывается, но не людьми, а Богом. («Мне отмщение и Аз воздам» (Рим. 12, 19).)

Появление нового понимания свободы воли привело к укреплению совести как механизма внутреннего контроля и внутренней регламентации поведения и тем самым снизило требования к его внешнему регулированию. Это путь, ведущий как к усилению индивидуальной ответственности, так и к индивидуализму. Трудность в том, что разным людям совесть подсказывает разное. В случае сомнений каждый должен обращаться к примерам и вспоминать, что велел делать Христос в подобных обстоятельствах. Это и есть закон. Он страдал за людей, следовательно, и все христиане должны быть готовы страдать. Он – идеал для каждого верующего, причем отнюдь не отвлеченная норма человечности вообще, а образ-идеал со всем его живым содержанием. (Сила религии заключается и в том, что о морали и нравственности она говорит примерами, оживляющими восприятие и ассоциации собственного опыта.) Таким образом, христианин, насколько возможно человеку, подражает Христу – и в речи, и в делах, и в помышлениях. «Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать так, как Он поступал» (1 Иоан. 2, 6).

Телесная человеческая слабость Иисуса, подверженность земным переживаниям, такой понятный страх перед страданиями, незащищенность и, в ряде случаев, беспомощность перед грядущим (в молении о Чаше) – все это делало богочеловека несравненно ближе верующему. Особенно близко могли принимать к сердцу Его страдания люди страждущие. Для них Он был «свой», более способный понять нужды бедных и униженных, чем грозный абсолютный Бог. Иисус, испытавший на себе все скорби человеческие и потому питающий к людям сострадание, становится близок и понятен каждому. Он указывает индивидуальный путь спасения. Его пример позволил установить с Создателем другой тип отношений – не страх, но любовь. Теперь с Богом можно было говорить как с любящим отцом, который ждет ответной любви.

Признавая только власть Бога и подчиняясь Ему, христианин духовно освобождался от власти над собой других людей. Однако такое освобождение требовало духовного «усилия», которое дополнительно подкреплялось надеждой на спасение – полной свободы «на том свете», в Царствии Божьем. Учение о спасении выступало как попытка разрешить противоречие между стремлением к управлению собственной судьбой и бессилием перед внешним миром. Подобно тому как Христос жил и страдал во плоти, а затем воскрес и сел одесную престола Божьего, так и человек способен вырваться из мира плотского и греховного. Таким образом, признавая испорченность этого мира, христианство обещало человеку, способному к духовным усилиям, преодоление для себя всеобщей испорченности в другом мире. При этом задача окончательного исправления мерзостей земной жизни возлагалась не на верующего, а на Бога.

Главенство Закона во всей жизни человека (как требовал иудаизм) христианство заменило главенством Благодати. Возник приоритет не поступков, а помыслов и чувств. На первый план выходил духовной мир человека, его переживания. С позиции христианства только внешняя перестройка жизни людей, без изменения их духовной сущности, не приносит желаемых результатов. «Не придет Царствие Божие приметным образом и не скажут: “Вот оно здесь” или: “Вот, там”. Ибо вот, Царствие Божие внутри вас есть» (Лк. 17, 21). Отсюда вытекало, что не следует ни ждать, ни направлять усилий на подтягивание всех остальных; необходимо прилагать личные усилия, прежде всего, к делу собственного совершенствования. Верующему предлагали более высокую цель, чем жизненное благополучие в этом мире. Такая позиция христианства существенно отличается от прежних учений, так как направляет усилия человека на достижение совершенства, которое должно радикально изменить и текущую, и будущую его жизнь. В этом смысле христианство определило условия появления нового типа личности, в котором внутренние процессы сопровождались преображением материальной природы человека и изменением всех его внешних отношений.

Как известно, страх и любовь – самые сильные чувства. Именно они лежат в основе нравственности. Исторически раньше, в иудаизме, на сцену выступил страх Божий как самое глубинное и мощное психологическое состояние человека. В христианстве сделан следующий шаг в развитии общественного сознания – на сцену выступает любовь. Вместе с тем, наряду с ней остается и страх, но в новом облачении. В качестве основы нравственного поведения в этой жизни предстает страх за будущую жизнь. Ведь воздаяние осуществится в загробной жизни, после последнего суда. С этой точки зрения, отсутствие веры в будущую жизнь разрушает основы этического поведения людей в этой жизни. Страх греха, страх наказания после смерти не может исчезнуть со временем, но страх перед любой земной властью, перед любым земным правителем преобразуется, замещается любовью к Богу и страхом перед Ним.

Таким образом, страх трансформировался, страх перед властителем заменился страхом перед Богом, а страх перед страданием преобразовался в необходимость праведной жизни, поскольку люди болеют не столько по естественным причинам, сколько из-за грехов. Нарушая нравственные законы, человек заболевает. Физическое исцеление является указанием на исцеление нравственное. Страдая за свои грехи, совершенные при жизни, человек имеет шанс их побороть, измениться и попасть в Царство Божие. Но человек может болеть не только из-за совершенных грехов, но и по милости Бога, чтобы болезнь заставила его задуматься и отвратила от еще не совершенных, худших грехов. Люди не могут помочь такому человеку, только Иисус, так как в таких случаях прежде всего необходимо покаяние, а потом уже можно получить исцеление. Однажды принесли Иисусу расслабленного. Он сказал исцеленному: «Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин. 5, 14).

Очищение. Христианство склонно рассматривать не только каждую болезнь, но и любую беду как меру моральной чистоты; поэтому нравственное очищение помогало в несчастье обрести чувство удовлетворения. Способность достойно выдержать «Божье испытание», видеть в несчастье положительные стороны компенсировала социальную неполноценность. Через отпущение грехов человек примирялся с самим собой, восстанавливал самооценку, обретал надежду на справедливое возмещение житейских страданий в потустороннем мире. Избавление от грехов до некоторой степени насыщало потребность в утешении и создавало принципиальную возможность превращения ненависти в прощение и смирение.

...

Если враг твой голоден – накорми его; если жаждет, напои его: ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову, горящие уголья.

Рим. 12, 20

Христианство изменило значимость ряда базовых человеческих ценностей. В частности снижено значение всех социальных и семейных связей. Все узы, кроме общей веры, могут быть расторгнуты. «Кто Матерь моя и кто братья мои»? Эти слова подчеркивали, что семейные отношения должны быть подчинены высшим духовным интересам, служению Богу. Иисус не призывал ненавидеть родителей, но утверждал, что человек, чтобы стать свободным, должен преодолеть зависимость и от этих связей. Иначе он способен к чувству общности только с тем, кто ему близок, но не способен тесно связать себя с «незнакомцем», то есть другим человеком как таковым. Здесь вводится новая шкала ценностей, где высшая после Бога ценность – человек как личность, а не родственник. Затем в ней идут родственные связи, а уж потом – исполнение обрядов. (Даже приношение жертвы надо прервать, чтобы не откладывать примирение с братом (см.: Мф. 5, 24).) Как видим, в этой последовательности роль обряда стоит на последнем месте. Такие установки проявляются и в утверждении, что поклоняться Богу надо не в храме, не на горе, а в собственной душе.

Семья в христианстве рассматривается как норма, но в отличие от иудаизма, столь же закономерным считается и безбрачие, если оно подходит человеку (1 Посл. Кор. 7, 8–9). Отношение к семье двойственно. С одной стороны, осуждая блуд и прелюбодеяние, брачные половые отношения Библия считает безгрешными, а рождение детей – наградой от Господа.

...

А Я говорю вам, кто разводится с женою своею кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать.

Мф. 5, 32

Рождение детей в христианстве не является основной целью брака. Брак имеет целью соединить личности разного пола, восполнить естественную односторонность одного из них и тем самым способствовать их духовному совершенствованию. Брак нерасторжим, единственной причиной для развода может служить прелюбодеяние. С другой стороны, восприятие плотского как греховного и высочайшая оценка в человеке духовного начала лежат в основе христианского аскетизма. Поскольку человечество со времен Адама в целом греховно, то спасение всецело находится в руках Всевышнего. При этом человеческое тело – источник соблазна и темница для души. Как следствие подобных утверждений подавляется сексуальность. В идею полового поведения внедряется только одно – репродуктивная функция; человек должен заниматься сексом только для продолжения рода. Вместе с тем, эта цель не первостепенная. Если в иудаизме поощрялось размножение ради сохранения «избранного народа», то в христианстве это обстоятельство утрачивает свое значение, так как на будущем вселенском суде спасется только малая толика праведников, чьи имена значатся в «Книге жизни». Противопоставление духа и плоти закономерно ведет к выводу что соединение полов неизбежно знаменует порабощение плотью духа. Такое положение породило аскетизм, стремящийся умерщвлением плоти способствовать победе духа над нею. Поэтому безбрачие допустимо. В Новом Завете есть места, которые даже приводят к убеждению, что безбрачие оценивается выше брачного состояния (Мф. 19, 11-12).

Кратко резюмируя основные положения морального кодекса христианства, можно выделить следующие основные элементы.

• Перед Богом все равны. (В духовном смысле раб равен свободному.)

• Непротивление злу насилием.

• Вера в будущую жизнь как основа этического поведения на этой земле.

• Основа веры – страх Божий и любовь.

• Индивидуальное спасение зависит от личных качеств, а вина возникает как результат непонимания добра и зла.

• Смерть – не окончательное событие, а переходное к состоянию рая или ада.

• Грехи и неправда караются в том мире. В этом надо терпеть, изменяться к лучшему, и будет воздаяние.

• Не хлебом единым – есть и совесть, она важнее. Отсюда – сострадание (милосердие), взаимопомощь.

• Не только возлюби ближнего как самого себя, но люби и врагов своих.

Таким образом, если в иудаизме боязнь совершить грех – это прежде всего боязнь наказания от Бога, то в христианстве — преступление перед собой и Богом. Главный судья здесь внутренний голос – совесть как голос Бога в человеке. Снизив значимость всех порождаемых жизнью отношений – гражданских, политических, родственных, Иисус превратил гражданские законы в моральные, опирающиеся на собственные понятия уважения к долгу – совесть. Иисус проповедовал смиренным и простым и заменил царство Закона царством благодати и тем преображал человека изнутри, через изменение его душевной жизни. При этом внутренняя жизнь души оценивалась выше всех внешних дел. С этой целью он поднимает на щит четыре добродетели: силу смирения, сострадание к другим, доброту сердца и жажду справедливости.

Психологические аспекты христианства

Сила уничтожает наших врагов.

Благоразумие помогает сохранить то, что мы имеем.

Непротивление же злу, когда достигает успеха, обращает врагов в друзей, а любовь духовно возрождает тех людей, на которых она изливается.

У. Джеймс

Понятию «свобода» в христианстве придавали особое значение, подчеркивая, что там, где есть свобода, там существует и свободный выбор. Цель творения состояла в том, чтобы человек приходил к Богу свободно. В свободе проявляется родство человека с Богом. (У ангелов такой свободы нет!) Только человек может созидать нравственные ценности и любовь. Со свободой тесно связано сознание, которое необходимо, чтобы делать выбор и быть истинно свободным. Только осознание своего поведения, одобряемого нравственным чувством совестью, дает человеку знать о правильности или неправильности поступка.

Символ христианства. В ранний период, когда крест рассматривался как орудие казни, общим символом христианства оставалась рыба, что совпадало с пониманием апостолов как «ловцов людей». Но уже во II в. Тертуллиан говорит о поклонении кресту как символу места искупления грехов людей. Раб в Древнем мире мог быть выкуплен и отпущен на свободу за определенную плату. Иисус – Тот, Кто заплатил выкуп, чтобы освободить от греха всех уверовавших в него. В качестве такого выкупа Он претерпел все, что только можно представить себе. Мифы облегчают понимание и отдельных символов, и их синтезированных образований. Ярко иллюстрирует этот психологический феномен история «Долгое молчание». В ней повествуется о Судном дне, когда люди, страдающие от ужасных мучений, жалуются, что Бог отступился от них. Чтобы Бог доказал свое право судить нас, говорят они, Его самого нужно приговорить к жизни на земле в человеческом облике.

«Пусть Он родится иудеем и законность Его рождения будет находиться под вопросом. Пусть члены Его семьи усомнятся в Нем, а друзья предадут Его. Пусть против Него выдвинут ложные обвинения и пусть Он подвергнется неправедному суду перед враждебной толпой. Пусть Его замучают до смерти, а когда Он будет умирать, пусть чувствует себя покинутым и одиноким». Когда объявили этот приговор, последовало долгое молчание. Никто не двигался. Внезапно люди поняли, что Бог уже претерпел все сказанное о Нем. Такое мифологическое представление, воплощенное в сюжет, облегчило осмысление жизни Иисуса (340, с. 46).

Учет индивидуальных возможностей. В христианстве доктрина вочеловечения была попыткой выразить словами интуитивную уверенность в нераздельности Бога и человека. Боговоплощение – принятие Богом на себя всей полноты человеческого естества, а человек слаб. Те м более что первородный грех служил напоминанием о человеческой слабости. В этом плане очень важно, что силу Иисус Христос проявляет в немощи (2 Кор. 12, 9). С учетом этого обстоятельства каждый верующий может продвигаться к спасению своим, доступным для него путем. О понимании необходимости учитывать личные особенности и разные индивидуальные пути к Богу свидетельствуют многие евангельские истории. В повествовании о малодушии Петра с ошеломляющей искренностью показано, что у Бога найдется место и для слабых, наравне со стойкими. Примером приемлемости разных путей к Богу может служить новозаветная история о Марии и Марфе. Считается, что Марфа идет к спасению через действие, Мария же – через созерцание.

Смирению и неосуждению способствовало понимание того, что даже Иисус имел слабости. Ведь каждого обычного человека с великим учителем сближают слабости. Они роднят и делают его понятнее. Поэтому так важны те особые моменты земной жизни Иисуса. Сам факт того, что Он способен скрываться от недругов, опасаться идти в Иудею и медлит творить чудеса в Галилее, моменты горьких сожалений, моление о чаше и, наконец, отчаянный крик на кресте. Все это делало Его понятнее и родней в глазах внимающих Его проповедям. Слабости сближали и формировали принципиально новое отношение к Богу. Разумная вера в живого, человечного Бога является более действенным способом в борьбе со страхом перед неизвестным будущим. Поскольку Иисус – Бог, страдающий и воскресающий, Он тем самым попирает смерть. О новых отношениях с Богом свидетельствуют и такие слова Иисуса: «Вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедаю вам. Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15, 14–15).

Иисус активно и уместно использовал чудо. Он понимал эффект его воздействия на психику. Проповедуя, как правило, после очередного удачного исцеления, Он, не без оснований полагал, что толпа всегда более восприимчива после наглядного подтверждения душевной силы, доброты, сострадания: «…Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (Ин. 4, 48). Совместное воздействие наглядности и силы веры (психологической установки) определяло и само исцеление, и восприятие его толпой. Исцеляя больных, Он хорошо понимал, что Его власть над душевно и телесно больными зависела от силы их веры. В Евангелии от Матфея есть описание исцеления слуги сотника: «иди, и, как ты веровал, да будет тебе. И выздоровел слуга его в тот час» (Мф. 8, 13). В то же время в Назарете, вследствие недоверия к нему земляков, он творить чудеса не мог.

В помыслах о личном спасении человек может перестать думать о спасении других. В этом смысле христианство не только индивидуально, но и индивидуалистично, так как его главная цель – благоденствие в потустороннем мире индивидуальной бессмертной души. Однако такая опасность до некоторой степени ограничена благодатной ролью страдания. С психологической точки зрения страдание предстает как путь к самоуважению, доступный для каждого. Однако положительную роль страдание играет для человека только тогда, когда он его принимает, а не тогда, когда оно на него наложено как пытка. Выделены четыре добродетели страдающих: сила смирения, сострадание к другим, доброта сердца и жажда справедливости. (Здесь полезно обратить внимание на то, что добродетель сострадания дается людям с особым трудом, поскольку требует выхода за рамки эгоизма, страхов и унаследованных предрассудков.) Показано, что именно на фоне души, преображенной страданием, раскрываются не только четыре указанные добродетели человека, но и иные способности – такие как милосердие и способность к мученичеству во имя справедливости. Поскольку в Царство Божие попадут не просто добродетельные, но и те, которые прошли через испытания, искушения и преодолели соблазны, то подобная психологическая установка помогает верующему, выстрадав, обрести самоуважение. Это помогало жить любому изгою – и рабу, и разбойнику, и блуднице, то есть всем обездоленным. Страдания следовало переносить со смирением.

Смирению противопоставляется гордость как первейший грех (ряд из семи смертных грехов начинается с гордости, а заканчивается унынием и отчаянием). В христианстве нет унижения, которое делало бы человека неспособным к добру, как нет святости, свободной от зла. Тем самым верующий огражден от двух опасностей – отчаяния и гордости. С позиции глубинной психологии справедливо представление, что гордость отчуждает личность от других людей, делает ее асоциальной, лишает высокой любви, то есть Бога. Здесь на передний план нравственного сознания выдвинуты «ценности отношения». Учитывается, что любому человеку тяжело жить без любви, без духовного общения с другими. В то же время гордость, замыкая его в себе, неизбежно убивает его одиночеством. Понимание гордости как пути к одиночеству несколько умеряло индивидуализм христианства, отвергающего эгоизм как поиск исключительно собственной выгоды ради временных земных благ. Только смиряясь и повинуясь заветам Бога, человек освобождается от ошибок. Если он их исполнял, то был свободен от ответственности. Кроме смирения, духовность требует от него всепрощения, непротивления, неосуждения («не судите, да не судимы будете»).

Христианство изменило смысл и назначение исповеди. Она стала выступать как средство компенсации неполноценности жизни. Христианин обязан регулярно исповедоваться, причем требуется не просто признание греха, а внутреннее раскаяние. Искреннее, глубокое раскаяние – это в первую очередь переоценка событий и намерений. Она достигается путем углубленного переживания греховности совершенных проступков. Исповедь осуществляется в ситуации особым образом организованного и достаточно интимного общения, что создает условия для разрядки самых глубоких стрессовых переживаний. При этом облегчается вытеснение патогенных состояний и (после разрешительных слов священника) восстанавливается ощущение душевного мира, покоя и полноты жизни.

Христианство требовало посильного исполнения заповедей – делай, что можешь, но стремись жить по заповедям. При этом милосердие должно было быть не публичным.

...

Чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6, 4–6).

Когда творишь милостыню, пусть твоя левая рука не знает, что делает правая (Мф. 5, 39).

Ритуалы и обряды

Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие. Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть Дух.

Ин. 3, 5, 6

В отличие от иудаизма, в христианстве нет особой касты священников, всякий мужчина-христианин может стремиться к священству, в то время как в Ветхом Завете это право было предоставлено только одному колену Левиеву. Нравственный элемент в Законе иудаизма для Иисуса был настолько существеннее всего остального, что он оставлял без внимания его обрядовые элементы, но выступал против них в том случае, когда они грозили нравственности: «Человек для субботы или суббота для человека?» Вместо субботы праздничным днем стало воскресение. В соответствии с представлением о вторичности обрядовой стороны раннее христианство отличалось простотой обрядов.

Вначале христиане не строили храмов, так как верили, что Бог повсюду и не нуждается в специальных помещениях для молитв. Затем более трех столетий, поскольку христианство было гонимо, использовали пещерные храмы (или катакомбы). В те древние времена христиане не считали нужным обращаться к Богу в многолюдных собраниях. Их собрания, в отличие от религиозных общин с четким уставом и списками прихожан, были открыты для всех, кто хотел принять христианство. Члены общины собирались обычно на совместные трапезы по воскресеньям, на них приносили хлеб, а вино покупали вскладчину. На этих встречах первые христиане чувствовали себя свободно, так как были среди своих.

Обрядность вначале ограничивалась периодическими собраниями – вечерями и трапезами в память основателя учения. На них они вкушали хлеб и читали священные тексты. Это были вечера любви – агапы. Постепенно община все в большей степени сплачивалась не только на идеологической, но и на практической основе: за счет появившихся особых обрядов куль та, мистических, таинственных и недоступных для непосвященных. При этом коллективное слушание проповедей усиливало эмоциональную сплоченность собиравшихся. Совместные трапезы и проповеди создавали у членов общины ощущение, что они избраны владеть истиной, недоступной остальным соотечественникам. Эти собрания сопровождались элементами радостного переживания, вплоть до экстаза, что трактовалось присутствующими как предвкушение райского блаженства, а ритуальное вкушение хлеба и вина – как залог нового пришествия Христа. Вследствие гонений ранних христиан подобные собрания стали тайными. Обряды (таинства) нельзя было вершить на глазах у язычников, поэтому они часто проводились ночью («до рассвета»). Слушали проповеди и молились в любом месте, что облегчало скрытность обряда (в противовес иудейским представлениям о добропорядочности).

В этих ранних встречах центр действа был не в молитвах, а в скромных совместных трапезах, где хлеб и вино играли роль бескровной жертвы (как заповедовал Господь на Тайной вечере), что еще полностью укладывалось в иудейские традиции. Позднее произошли существенные изменения – жертвоприношения были отменены, даже в символической форме, и воплотились в литургии. Это привело к тому, что вместо жертвоприношений в качестве средства искупления стали выступать морально-этические нормы, а добрые дела (в частности благотворительность) стали рассматриваться как духовные жертвы. При этом надо подчеркнуть добровольность благотворительности христиан, которая противостоит жесткой ее регламентации, присущей иудаизму и исламу (см.: 1 Кор. 16, 2).

К христианским таинствам относятся: молитва, пост, крещение, исповедь, прощение, покаяние, приобщение новообращенного с помощью миропомазания, священная трапеза (евхаристия), венчание, причащение и соборование – последнее напутствие умирающему. Все таинства направлены к единой цели – помочь христианину попасть в Царство Божие. Считается, что при исполнении христианских таинств и обрядов (видимых действий) на человека нисходит незримая благодать и ее воздействие происходит тайным, непостижимым образом. Внешние знаки в таинствах имеют значение не сами по себе, а для человека, который по своей природе нуждается в видимых средствах для усвоения невидимой силы Бога. В отличие от таинств, обряды имеют церковное, а не божественное происхождение. В каждом таинстве верующему сообщается определенный дар благодати.

Крещение и причащение (евхаристия) – главные таинства христианства.

По христианским канонам человек имеет два рождения. Первое – плотское, второе – духовное рождение, крещение. «К то не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». (Ин. 3, 5–7.) Недаром при крещении присутствуют крестная мать и крестный отец. С крещением связана победа в человеке духовных начал – любви и чистоты. Оно заместило иудейский обряд приобщения к вере – обрезания младенцев. Таинство крещения играло роль внешнего, видимого знака внутренней и духовной милости – получения новой природы уверовавшего, через рождение «водою и Духом». Крещение воплотило в себе представление, что любой человек отягощен «первородным грехом» и спастись сможет, лишь приобщившись к «благодати». Крещение имеет целью оградить новорожденного от «нечистой силы», обеспечить ему заступника на Небесах. Оно очищает его от греха прародителей и отгоняет дьявола. Вследствие этого человек как бы рождается заново, получает право на вечную жизнь в Царстве Божием. Священные омовения предписывались и Зороастром, и Мухаммедом, и Моисеем. Христианство удержало символическое значение воды, получившее в нем с установлением таинства крещения особое значение. Это таинство состоит в том, что младенца троекратно погружают в купель (православные), или обливают водой (католики), или окропляют его (протестанты). После крещения ребенка нарекают именем, чаще всего того святого, память которого отмечается в день крещения. Далее совершается миропомазание и на него надевается крест.

Во время таинства причащения (евхаристии) происходит чудесное превращение (пресуществление) хлеба в тело Христово, а вина – в кровь Христову, то есть это таинство, во время которого хлеб и вино меняют свою исходную сущность. Вкушая под видом хлеба и вина плоть и кровь самого Христа, по Его завету, верующий приобщается к Нему, то есть соединяется с Христом реально, освящая свое тело и душу и получая тем самым залог вечной жизни. Богослужение, во время которого совершается причащение, называется литургия, во время него человек приобщается (причащается). Это таинство установлено самим Христом на Тайной вечере:

...

Примите, ядите, сие есть Тело Мое. И взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: и пейте от нее все; Ибо сие есть Кровь Моя нового Завета, за многих изливаемая, во оставление грехов.

Мф. 26, 26–28

В христианстве впервые введена в практику регулярная исповедь. В ней покаяние предшествует осознанию своих грехов. За этим следует осуждение себя, а после этого – печаль о содеянном. С позиции христианства человека, насквозь испорченного, быть не может, ибо это значило бы, что творение Бога не удалось. Потому всегда есть надежда на возрождение, достигаемое покаянием. Побуждением, толчком к исповеди выступает сомнение в своих нравственных устоях и страх перед Божьим судом. Через покаяние человек приходит к познанию своих немощей, а значит, к самопознанию. Исповедь имеет непосредственное отношение не только к прошлому, но и к настоящему, поскольку предполагает усилия по искоренению следов греха – конкретные дела и изменение к лучшему. В этом таинстве «истребляется» прошлое (стирается, вычеркивается).

Искреннее раскаяние – прежде всего переоценка событий и намерений, осознание своего греха, желание с ним справиться. Понимание своего бессилия преодолеть это самостоятельно и побуждает просить об этом Бога. Господь как любящий отец помогает тому, кто кается искренне. Тем самым в исповеди переоценка достигается путем повторного переживания греха совершенных поступков и осознания пути для совершения праведных поступков. Регулируя состояние психического равновесия, исповедь предстает как способ сделать человека добрее, чище и счастливее. Идея, пронизывающая покаяние, – идея всепрощения. Милосердие Бога безмерно, поэтому и большие и малые грехи могут быть отпущены. Признаком действенности покаяния служит потеря притягательной силы греха.

Молитва. Здоровье души и тела зависит от того, насколько праведную жизнь ведет их владелец, а в праведную жизнь включена необходимость регулярной и правильной молитвы. Поэтому в раннем христианстве в качестве сильного осуждения согрешившего выступало отлучение от общей молитвы и участия в богоугодных делах. Молитва выполняла две основные функции – снятие с себя части забот (они вверялись Богу) и обретение надежды на помощь Создателя в трудные моменты жизни. Одновременно молитва способствовала четкому осознанию сути своих проблем и их нравственных аспектов. Например, если человек жаждал мести врагу и решался возносить молитву о его смерти, то во время ее произнесения он трезво осознавал мерзость своего желания, что и служило предпосылкой его изживания. Со временем утвердились особые правила поведения молящегося. Они предполагали полное отключение от внешней среды и уход во внутренний мир, мир переживаний. Предусматривались такие особенности молитвы, как регулярность, ритм внутри молитвы и способы ее произнесения. Отдельные молитвы были связаны с повседневными, нравственными задачами. Так, благодарственные молитвы до и после еды (благословление пищи) вырабатывали особо бережное, святое к ней отношение.

Похороны. Христиане представляли смерть как рождение в вечную жизнь. Она воспринималась не как конец, а как начало, позволявшее войти в вечную жизнь через врата, открывшиеся в смерти. По христианскому учению душа после смерти как бы засыпает, но продолжает жить и помнит все, что с ней было. Поэтому усопшего стали хоронить в вытянутом положении: во «сне» он готовится ко второму рождению. Считалось, что первые три дня после смерти душа человека остается около земли, посещает привычные места, как бы вспоминая все, чем была для нее земля. После этого душа покидает землю и предстает перед Богом в полном сознании всего, что с ней произошло. Исходя из такого понимания смерти христианство запрещало кремацию как противоречащую учению о воскресении из мертвых. Только на сороковой день назначается душе постоянное место пребывания вплоть до воскресения (в раю или аду). Теперь научно установлено, что мозг умершего сохраняет определенную электрическую активность 39 дней, когда регистрируется последний значительный мозговой импульс. Знаменательно, что в буддизме тоже фигурируют 40 дней, в течение которых душа ищет новое тело для перевоплощения. Поэтому все это время над усопшим читаются наставления.

Соборование (елеосвящение) – таинство, посвященное исцелению человека. В раннем христианстве при его проведении молилось над больным одновременно семь священников, чтобы он был поднят от болезни. Теперь семь раз читается Евангелие и молитвы о прощении грехов и выздоровлении, а священник может быть один. Соборование предназначено для исцеления болезней телесных.

Однако когда человек приносит исповедь за всю жизнь, то есть расчищает все, что сделано недолжного, то тем самым достигается врачевание души, что может принести пользу и плоти.

В христианстве имеет место признание высокого достоинства личной аскезы для духовной жизни. Эта сторона религиозной этики развита в опыте и учении христианских подвижников. Существенно, что умерщвление плоти вовсе не уничтожало личное «Я», а лишь направляло его сконцентрированную энергию в возвышенное и духовное русло.

Отношение к труду и знанию

Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь.

2. Фес. 3, 10

Во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь.

Еккл. 1, 18

Прежде всего надо отметить, что отношение к труду двойственно. С одной стороны, первые христиане считали труд и благополучие не целями, которые надо преследовать, а препятствиями, поглощающими время, которое следует провести в трудах служения Богу. Христос говорил:

...

Мне должно делать дела Пославшего Меня, доколе есть день; приходит ночь, когда никто не может делать.

Ин. 9, 4

Заботы и хлопоты о земном благе и материальной власти Иисус не считал стоящими усилий, его отношение к труду за вознаграждение было презрительным. Возможно, что некоторое неуважение свободных к производительному труду явилось следствием распространения рабства. Так или иначе, но для христианства труд с целью умножения земных благ для себя – это «наказание Господне», а способность творить – «дар Божий». Например, у Луки:

...

Не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: Душа – больше пищи, и тело – одежды. Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц?

Лк.12, 22–24

С другой стороны, собственный труд уважаем, как способ помогать бедным. Милостыня только тогда милостыня, когда она исходит из потной руки, то есть когда то, что дается, заработано трудами подающего. Поскольку христианин не должен ничего считать своею собственностью, то помогать нуждающимся может только своим трудом. (Сравните с конфуцианством!)

Так или иначе, но главная цель жизни – личное спасение достигается не делами, а покаянием и верой во Христа. Грешник может получить прощение даже в последний час своей жизни, если искренне покается и обратится к Христу, умершему на кресте искупительной смертью за всех людей. Оправдание человек получает даром, по благодати (Рим. 3, 24). Таким образом, все люди должны совершать добрые дела, однако милость Бога исходит не от дел человеческих, а по благодати Христовой. Через покаяние и веру даже преступник может получить прощение своего греха. (В индуизме и буддизме этого нет, поскольку от кармы никто освободить не может.)

...

Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар не от дел, чтобы никто не хвалился.

Еф. 2, 8–9

В определенные периоды истории человечества отношение христианства к знанию бывало весьма прохладным, поскольку считалось, что не просвещение и знание спасут человека, а искупление и прощение. Представлению о ценности знаний, добываемых своими силами, противоречило убеждение, что начало мудрости как религиозной, так и житейской, лежит в «страхе Божьем». Прежде всего – страх, потом смирение ума. Царило презрительное отношение даже к гениальным человеческим умам, беспрестанно ошибающимся. Вместе с тем, в основе христианства – Логос, Божественный разум. И только в этом противоречивом понимании христианство – религия разума.

...

И познаете истину, и истина сделает вас свободными.

Ин. 8, 32

Христианство не поощряет чрезмерное стремление к познанию, образованию и культуре. Оно осуждает «высокоумие», относя его к порокам человека. «Душа должна подавлять суетную жажду знания, которая в большинстве случаев приводит человека к мысли, что существует только телесное» (Св. Августин. Цит. по: 228, с. 271). Самоотречение и вера важнее знания. Поэтому главная задача человека – не в том, чтобы все силы, присущие ему, развивались до возможной высоты, а в том, чтобы главное в человеке (стремление к Богу) не было подавлено второстепенным (стремлением к знаниям). С этой позиции – всякий анализ, дискуссия отражают лишь правила деятельности разума, но не души. Чтобы избавиться от экспансии рассудка, нужно выйти за его пределы, выйти из области, где преобладает рассудок со своими нормами. Анализируя соотношение разума и чувства, Фома Аквинский писал, что чувства – окна души и что значительно легче почувствовать истину. Ее можно изложить и с помощью доказательств, но путь этот достаточно долог. Человека можно убедить, если довести доказательства до конца, но здравый смысл подсказывает, что споры бесконечны.

В качестве редкого примера положительного отношения к знанию можно обратиться к специфическому пониманию медицины.

...

Почитай врача честью по надобности в нем, ибо Господь создал его и от Вышнего врачевание. Господь создал из земли врачевства, и благоразумный человек не будет пренебрегать ими. Для того Он и дал людям знания, чтобы прославляли Его в чудных делах. Ими Он врачует болезнь человека и уничтожает болезнь его… Сын мой! В болезни твоей не будь небрежен, но молись Господу и он исцелит тебя. И дай место врачу, ибо и его создал Господь и да не удаляется он от тебя, ибо он нужен. В иное время и в их руках бывает успех.

Сир. 38. 1, 2, 4, 6–10, 12–14

Демократизм раннего христианства

Нет ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, Скифа, раба, свободного, но во всем Христос.

Кол. 3; 11

Иисус открыл великую истину, что отечество еще не заключает в себе всего человечества, что личность должна цениться выше гражданина. Сняв этнические ограничения, Он существенно расширял доступ в общину, и это радикально отличалось от правил иудеев. Тем самым были провозглашены права не иудея, а человека. Замечательной особенностью христианства выступила способность преодолевать расовые, классовые и половые барьеры. «Ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал. 3, 28). Спасение обещается всем людям, независимо от их этнических принадлежностей, лишь бы верили в Христа.

Идея равенства, хотя и понимаемая абстрактно как равенство всех – и господ и рабов «во Христе» – дала возможность сплотить множество людей. Представление равенства как братства всех людей как сынов Божьих утвердило новую мораль. Тем самым формировалась идея сострадания, привлекавшая всех страждущих: ущемленных социально, физически и нравственно. В христианстве господствует дух сострадания. Это было ново, поскольку до этого учения считалось, что раб целиком принадлежит своему господину и поэтому может рассматриваться как его вещь. Христос жил в период рабства, но не обличал его, Его учение не связано с призывом изменения общественного уклада или устройства государства. Он говорит как знающий, что все земное преходяще.

Иисус Христос в своих поступках, отношениях и советах был демократичен. Он не отталкивал от себя никого, не избегал ничьего крова и не презирал ничьей трапезы. Не отвергал ни грешников, ни мытарей, ни блудниц. Демонстрация такого равенства показывала возможность мириться с реальным неравенством. В том же русле лежат Его советы проповедовать для простого народа на открытом воздухе и на кровлях. Большим шагом к демократическим отношениям стала Нагорная проповедь Иисуса Христа, которая провозгласила необходимость нравственного совершенствования при условии отказа от агрессии и от всех форм посягательства на ближнего. Он изгонял из общины все виды проявления неравенства и чинопочитания. Его ученики называли друг друга братьями. Иисус Христос не проявил ни малейшего поползновения занять положение сильного или богатого. Он стремился уничтожить власть и богатство, а не завладеть ими.

Христианство возникло как прибежище угнетенных, провозгласив равенство всех людей, имеющих бессмертную душу. Тем самым утверждалось – в каждом есть нечто, что нельзя продать или купить. Это подрывало существующие рабовладельческие порядки и порождало у порабощенных и отчаявшихся людей надежду на избавление от гнета. Призвав их к переустройству отношений в мире, новая религия отразила реальные интересы бесправных, дав утешение рабу и надежду на обретение свободы простым и понятным способом – через познание божественной истины, принесенной на землю Христом.

Освобождение от обрядностей составило важное условие облегчения общения с иноверцами. В «Послании к галатам» говорится, что исполнение всех иудейских обрядов есть «иго рабства», от которого освобождает учение Христа, одинаково доступное и иудеям, и язычникам. Естественно, изначально к нему обращался не каждый – скорее тот, кто чувствовал себя в мире чужим. В большинстве своем это были рабы и вольноотпущенники, бедняки, презираемые. Христиане стремились помогать каждому единоверцу, если он нуждался в этом. Взаимопомощь их сплачивала и привлекала в общину. Считалось, что дающий милостыню дает взаймы Господу. В Евангелии от Луки подчеркивается, что об одном кающемся грешнике больше радости на Небесах, чем о девяносто девяти праведниках. Только для блудного сына заклал отец тельца; и что только блудница готовит к погребению тело Господне и раньше всех увидит Его воскресшим; а будет с Ним в раю первым из людей – разбойник (Лк. 1, 52–53).

Практика христианских общин подкрепляла идею братства. Совместные трапезы, взаимопомощь и благотворительность были распространены достаточно широко. Все это помогало человеку чувствовать себя в общине увереннее и более безопасно. Однако здесь важно обратить внимание на то, что система взаимопомощи была не однозначной. Раздачу подаяния, прием странников и т.п. для бедных и нищих представляли как осуществление Царства Божия. Их объявили равными и давали им хлеб. Для богатых раздаваемая милостыня представляла наиболее доступный и простой способ отречения от земных благ. «Ибо милостыня избавляет от смерти», причем не только дающего, но и ближнего его. Вместе с тем, подчеркивалось, что вправе брать ее только тот, кто берет по нужде, берущий без нужды должен дать отчет, для чего взял. (Кто пойман в сети мамона, тот мучим за то, что сделал, и не высвободится до тех пор, пока не отдаст последнее.) Взаимопомощь имела источником взносы в общину. Важнейшим принципом первых объединений была добровольность таких пожертвований. Взносы шли на оказание помощи больным, престарелым, вдовам, заключенным, для погребения бедняков и т. д. Однако ближними считали, в первую очередь, единоверцев. В этом отношении особое значение придается словам основателя, что никто не приходит к Отцу, иначе как через Сына, и на этом основании отрицает возможность спасения нехристиан.

Пониманию социального равноправия способствовали и аскетическая строгость нравов, и требование отказа от многих земных удовольствий и радостей. Чтобы объединиться, низший слой общества должен был начать с отказа от всего, что могло еще примирить его с существующим социальным устройством. Отречься приходилось и от тех наслаждений и редких радостей, которые делают сносным самое угнетенное существование и коих не может лишить человека даже самый суровый гнет.

Христианство демократично и в том смысле, что совершенно не связано с установлениями. В отличие от мусульман и индуистов, христиане не обязаны совершать паломничество. Его демократизм проявился и в отказе от жестких ритуальных запретов иудеев, исключающих, например, привлечение к ряду ритуалов женщин. Приняв женщин в свое учение, Иисус произвел переворот в отношении к ним. Это тем более значимо, что в те времена женщина считалась скорее собственностью, чем свободно мыслящим существом, равным мужчине:

...

Жены в церквах да молчат. Если же хотят чему научиться, пусть спрашивают о том дома у мужа (1 Кор. 14; 34–35).

Сравнение с другими религиями

Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть Любовь.

1 Ин. 4, 8

Христианство предстает как предназначенная для всех людей абсолютная, трансцендентная и универсальная религия. Такое понимание опирается на событие Воплощения. Оно уникально, и личная вовлеченность Бога в явление единородного Сына в определенном историческом пространстве и времени есть событие, которое, как любое событие, не может быть упразднено каким-либо последующим событием и тем более пророчеством. Поэтому в христианстве нет блуждания человечества в циклах времени, ему указаны прямая дорога и конечная цель. История предстает как необратимая и неповторимая. Воплощению присущ окончательный характер, тем более значимый, что в нем прежние пути человека к Богу достигают своей реализации. В отношении к этому событию все прочие религиозные пути к Богу рассматриваются как предварительные, имеющие подготовительный характер.

1. Мировосприятие. В отношении мировосприятия христианство опирается на представления иудаизма, но концентрируется на морально-этических проблемах, именно в них внося нечто радикально новое. Это ограничение отличает христианство от индуизма и зороастризма, которые стремились создать законченную систему мироздания и определить место человека в нем. В христианстве этого нет. В этом оно похоже на конфуцианство. Конфуций тоже принял мировосприятие по Лао-цзы и сосредоточился на социальных задачах и в них внес много нового. Тем не менее есть некие особенности в понимании мироустройства.

Во-первых, христианский монотеизм отличается от иудейского в понимании Бога. В нем Бог – одновременно и Абсолют и личность, что представляется тайной и делает высшую реальность непостижимой и неопределимой. Во-вторых, из утверждения, что слово Творца как чудо творческого акта вызвало Вселенную из небытия, следует, что мир и божество – не одно и то же. (В индуизме такому отношению нет места, ибо все сущее есть Бог.) В-третьих, постулирован примат личности над природой. Можно сказать, что в христианстве Бог весь космический порядок поставил в зависимость от человека. Это возвестило освобождение людей от власти других, космических сил и укрепило не только веру в Бога, но и в самого человека. Доктрина вочеловечения выражала интуитивную уверенность в неразделенности Бога и человека.

Возникает совершенно новое понимание одного из человеческих чувств – любви, прежде всего любви к Богу. Любовь предстает как глобальная космическая сила. (Вспомним, что в индуизме Вселенная создавалась силою мысли, в зороастризме – силою противоборства добра и зла, в конфуцианстве – силою взаимодействия женского и мужского начала, а в иудаизме – космической силой, не творящей, но поддерживающей порядок Вселенной, исполнение заветов Торы.) Обратите внимание, везде в основе миропорядка – свойства человека. Любовь как источник космического порядка меняет понимание предназначения человека. Если в иудаизме главное предназначение человека – в служении Богу для продвижения избранного народа к Царству, то в христианстве высшая цель человека, личная цель, состоит не в спасении всего народа или мира, а в спасении собственной души. Когда грехопадение человека привело к расстройству всего вселенского миропорядка; зло вторглось в мир, а сам человек, созданный бессмертным, утратил его и подпал под действие смерти и тления. Его главной целью стало спасение. Т