Самопознание

Заседание шестое

Вопросы и задания

1. Понаблюдайте за собой и напишите небольшое сочинение: «Особенности моей памяти».

2. Запишите свое первое воспоминание. Почему запомнилось именно это?

3. Попросите товарища, который еще не читал этой книги, припомнить все, что с ним случилось по дороге из дома в школу. Сравните полученные результаты с описанными на с. 101 опы­тами А. А. Смирнова.

4. Проведите с товарищами опыты по запоминанию, описанные на с. 103-104.

5. Обсудите результаты опытов 3. М. Истоминой и М. Н. Шар-дакова, описанные на с. 25-26.

Почему в игре дети запомнили больше слов, чем вне этой дея­тельности?

Почему школьники, которые учили «на месяц», вышли победи­телями?

Конкурс

Кто за пять или десять минут припомнит больше стихотворных строк, содержа­щих ассоциации, и точно определит их виды (по смежности, сходству, контрасту, смысловые)?

Используй сам и расскажи товарищу

Правила обращения с памятью

1. Заучивай с желанием знать и помнить.

2. Ставь цель запомнить надолго.

3. Пользуйся смысловыми опорами, смысловым соотнесением и смысловой груп­пировкой — кто хорошо осмысливает, хорошо запоминает и долго помнит.

4. Начинай повторять до того, как материал стал забываться. Помни слова К. Д. Ушинского: «... понимающий природу памяти будет беспрестанно прибегать к повторениям, и не для того чтобы починить развалившееся, но для того чтобы укрепить здание и вывести на нем новый этаж».

5. Заучивай и повторяй небольшими дозами.

6. Лучше учить по одному часу семь дней, чем семь часов подряд в один день.

7. После математики учи историю, после физики — литературу: память любит разнообразие.

8. Когда учишь, записывай, рисуй схемы, диаграммы, черти графики, изображай карикатуры, сравнивай с тем, что знал раньше,— действуй!

9. Не учи стихи по столбикам. Короткие заучивай целиком, длинные — разби­вай на порции.

10. Как можно быстрее, не дожидаясь полного заучивания, старайся воспро-лзвести, закрыв книгу. Помни слова Л. Н. Толстого: «Никогда не справляйся в книге, ежели чтобы-нибудь забыл, а старайся сам припомнить».

11. Если получил задание во вторник, а отвечать надо в пятницу, не жди до четверга: выучи сразу, а накануне только повтори.

12. Изредка используй мнемотехнику — искусственные приемы, облегчающие запоминание. Цвета спектра, например, поможет не забыть такая фраза: «Каждый охотник желает знать, где сидит фазан», а число «я» (отношение длины окружности к диаметру) — такое двустишие:

Кто и шутя и скоро пожелаетъ «Пи» узнать число, ужъ знаетъ.

По старой орфографии после твердых согласных в конце слов пи­сали «ъ». Количество букв в. слове означает очередную цифру: 3,1415 и т. д. Некоторые придумывают подобные опоры сами.

Тема для дискуссии

' «В какой мере качества памяти предопределяют успехи в деятель­ности, или Почему все-таки люди так охотно жалуются на свою память?»

Глава 7 ВООБРАЖЕНИЕ И МЫШЛЕНИЕ

У ночи — мрак, У листьев — шум, У ветра — свист, У капли — дробность, А у людей — пытливый ум И жить упорная способность. Л. Мартынов

Понятие о воображении и мышлении. Познание мира, как указал В. И. Ленин, идет от «живого созерцания к абстрактно­му мышлению...»¹¹. С психологической стороны «живое созерца­ние» обеспечивают ощущения и восприятия, которые «достав­ляют» в мозг конкретные образы действительности. Эти образы удерживаются в памяти. Но для того чтобы глубоко проник­нуть в тайны природы, преобразовать окружающий мир, необходимо обработать, переделать, видоизменить добытую органами чувств информацию.

Если главная задача ощущений и восприятий — сбор конкрет­ных впечатлений об окружающем, а памяти — точное сохра­нение -накопленного, то у воображения и мышления на первый взгляд задача другая — преобразовать полученное. Наличие этого творческого начала позволяет считать фантазию (так можно назы­вать воображение) и мышление как бы единой мыслительной деятельностью.

В то же время между ними есть и различия: воображение — это создание новых образов на основе ранее воспринятых, а мыш­ление — процесс обобщенного и опосредованного отражения окружающего мира. Результатом воображения является образ, а результатом мышления — выраженные в словах мысли — суждения и понятия. Но различие это очень относительно: ведь любой, даже самый фантастический образ, как мы увидим дальше, отражает реальную действительность, а в продуктах мышления всегда есть кусочек фантазии, есть отлет от видимой, непосредственной реаль­ности.

В своих высших проявлениях образ и мысль неразрывно слиты. Так, образы Анны Карениной или Григория Мелехова созда­ны художниками-мыслителями. Точно так же в результате еди­ной творческой мыслительной деятельности были совершены великие открытия и изобретения. Подчеркивая роль фантазии в сферах, которые считались областью одной лишь мыслительной деятельности, В. И. Ленин писал: «Напрасно думают, что она нужна только поэту. Это глупый предрассудок! Даже в матема­тике она нужна, даже открытие дифференциального и инте­грального исчислений невозможно было бы без фантазии»¹².

И мышление, и фантазия возникли в трудовой деятельности

человека. Без преобразующей творческой работы мысли невоз­можно было бы спланировать трудовые процессы, создать ору­дия труда, поставить новые цели. Это очень хорошо выразил К- Маркс, сравнивая поведение животных с трудовой деятельностью человека. Напомним эти замечательные слова еще раз: «Паук совершает операции, напоминающие операции ткача, и пчела постройкой своих восковых ячеек посрамляет некоторых людей-архитекторов. Но и самый плохой архитектор от наилучшей пчелы с самого начала отличается тем, что, прежде чем построить ячейку из воска, он уже построил ее в своей голове. В конце процесса труда получается результат, который уже в начале этого процесса имелся в представлении человека, т. е. идеально».

Благодаря творческой мыслительной деятельности человек способен отражать, познавать такие свойства окружающего мира, которые недоступны непосредственному восприятию. Так, о наличии в организме больного воспалительного процесса врач узнает, измерив температуру тела с помощью термометра. Учитель не видел, как вы дома готовили урок, но на основании ответа почти безошибочно определяет степень вашего прилежания. В при­веденных примерах уровень ртутного столбика в термометре и ка­чество знаний, обнаруженных при ответе, позволяют сделать опреде­ленные выводы. С такого рода примерами опосредованного познания мы встречаемся на каждом шагу и в повседневной жизни, и в учебных кабинетах, и в лабораториях ученых.

Непосредственно воспринимать можно только конкретные приз­наки предметов и явлений, единичные, данные объекты: вот эту книгу, этот стол, это окно, это дерево. Мыслить можно о книгах, столах, деревьях и т. д. вообще. Наша мысль вырывает нас из плена непосредственной конкретной видимости и позволя­ет улавливать сходство в различном и различное в сходном, позволяет открывать закономерные связи между явлениями и собы­тиями. Что будет, если бросить лист бумаги в огонь? Сгорит. Но ведь мы раньше никогда не видели, как этот конкретный предмет сгорал. Не видели, но знаем: бумага в огне всегда горит. Благодаря мышлению связь между огнем и бумагой установлена. Такое обобщенное отражение и позволяет предсказы­вать будущее, представлять его в виде образов, которых в действи­тельности еще не существует.

Образ и мысль всегда выступают в неразрывном сплаве. Интересны с этой точки зрения свидетельства, с одной стороны, писателей и художников, а с другой — ученых, так сказать, «физиков» и «лириков».

Великий испанский художник Ф. Гойя говорил, что фанта­зия, лишенная разума, производит чудовищ; соединенная с ним, она — мать искусства и источник его чудес.

Теоретик верит в логику,— иронически замечает французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери,— он убежден, что пренебре­гает мечтой, интуицией, поэзией. Он не замечает того, что эти три

феи нарядились в маскарадные костюмы, чтобы соблазнить его, как пятнадцатилетнего влюбленного. Он не ведает, что им он обязан своими лучшими открытиями. Они явились к нему в облике «рабочей гипотезы», «произвольных условий», «аналогии». Как мог он, теоретик, подозревать, что, прислушиваясь к ним, он обма­нывал суровую логику и наслаждался пением муз!

А вот слова выдающегося физика Э. Резерфорда: «Экспери­мент без фантазии или фантазия, не опирающаяся на экспери­мент, достигнут лишь немногого. Действительный прогресс имеет своим предположением амальгамацию (соединение) обеих сил». В самом деле, разве мог бы великий ученый создать планетар­ную модель строения атома без могучей фантазии!

Впрочем, для того чтобы понять неразрывность мышления и воображения, достаточно понаблюдать за работой собственной мыс­ли хотя бы при решении задач. Вот как решал простую ариф­метическую задачу всем известный герой повести Н. Носова «Витя Малеев в школе и дома».

Сестричка-третьеклассница попросила четвероклассника Витю решить такую задачу: девочка и мальчик рвали в лесу орехи. Они сорвали всего 120 штук. Девочка сорвала в два раза меньше, чем мальчик. Сколько орехов было у мальчика и девочки?

С присущим ему оптимизмом. Витя ринулся в бой. Но орешек оказался трудным. Авторитет старшего заколебался. «С отчаянья,— рассказывает Витя Мале­ев,— я нарисовал в тетрадке ореховое дерево, а под деревом мальчика и девоч­ку, а на дереве сто двадцать орехов. И вот я рисовал эти орехи, рисовал, и сам все думал и думал... Сначала я думал, почему мальчик нарвал вдвое больше орехов, а потом догадался, что мальчик, наверное, на дерево влез, а девочка снизу рвала, вот у нее и получилось меньше.

...Потом я стал думать, что они складывали орехи в карманы. Мальчик был в курточке, я нарисовал ему по бокам два кармана, а девочка была в передничке. Я на этом передничке нарисовал один карман... Все сто двадцать орехов теперь лежали у них в трех карманах... И вдруг у меня в голове, будто молния, блеснула мысль (подчеркнутые мною слова нам еще пригодятся.— Я. К.): «Все сто двадцать орехов надо делить на три части! Девочка возьмет себе одну часть, и две части останутся мальчику, вот и будет у него вдвое больше!»

Попробуйте разделить здесь воображение и мышление!

Представления и их виды. Исходным материалом мыслитель­ной деятельности служат сохраненные памятью образы, явлений и предметов, которые называют представлениями. Своей нагляд­ностью и конкретностью образы представлений похожи на образы восприятия. Каждый из нас легко представит лицо друга, которого нет рядом, величественную панораму Кремля, любимую мелодию. У некоторых людей представления по яркости и устойчивости приближаются к восприятиям. Французский писатель Э. Золя подчер­кивал именно эту свою особенность: «Мое зрительное воспри­ятие окружающего мира отличается яркостью, исключительной остротой. Когда я вызываю в памяти предметы, которые я видел, то они предстают моему взору такими же, какие они есть на самом деле, с их линиями, формами, цветом, запахом, звуками. Это беспощадная материализация; солнце, которое их освещало, почти ослепляет меня; я задыхаюсь от запаха...»

Наибольшей яркости представления достигают тогда, когда они связаны с особенностями таланта человека, с делом его жизни: у композиторов это слуховые представления, у художников — зри­тельные и т. д.

Так, Моцарт, по его собственному признанию, даже самое'сложное музыкальное произведение мог мысленно обозревать одним взглядом, как прекрасную картину или красивого человека. Благодаря ярким слуховым представлениям, внутреннему слуху, Бетховен, будучи уже совершенно глухим, создал великую девятую сим­фонию. Французский художник К. Лоррен не делал этюдов с натуры. Ему достаточно было длительно понаблюдать тот или иной ландшафт, чтобы, вер­нувшись в мастерскую, по памяти писать замечательные пейзажи.

Подобных примеров много, но все же это не правило, а исклю­чение. Обычно представления значительно уступают восприятиям по яркости, устойчивости, полноте.

Трудно представить то или иное явление или предмет сразу целиком. В сознании всплывают отдельные кусочки, фрагменты оригинала. Вы хотите увидеть внутренним взором лицо другого человека: вот возникли его глаза, улыбка, прическа... А целое ускользает.

«Когда я стараюсь вспомнить матушку...— читаем мы в «Дет­стве» Л. Толстого,— мне представляются только ее карие глаза, выражающие всегда одинаковую доброту и любовь, родинка на шее, немного ниже того места, где вьются, маленькие волосики, шитый белый воротничок, нежная сухая рука, которая так часто меня ласкала и которую я так часто целовал; но общее выражение ус­кользает от меня». Эта особенность представлений называется фрагментарностью.

В нашем сознании живут не только образы предметов и яв­лений, которые мы воспринимали или воспринимаем в действи­тельности. Мы читаем в светловской «Гренаде»:

Лишь по небу тихо Сползла погодя На бархат заката Слезинка дождя...

И в нашем сознании возникает трагическая и прекрасная кар­тина, нарисованная поэтом. «Тиха, печальна, молчалива...»; «Чуден Днепр при тихой погоде...»; «... кто штык точил, ворча сердито, кусая длинный ус», «...лик его ужасен, движенья бы­стры, он прекрасен...» Каким пустым, бесцветным и унылым был бы наш внутренний мир без этих образов, воссозданных воображением по описанию! Это плоды воссоздающего вообра­жения. А писателям и поэтам, которые впервые создали эти об­разы, помогло воображение творческое. Впрочем, строго гово­ря, нетворческого воображения не бывает. У каждого из нас своя Татьяна Ларина, Анна Каренина, Чапаев, Гамлет. Неда­ром после очередной экранизации мы нередко заявляем: «Не­похоже!» На что? Да на тот образ, который мы создали вместе с автором — первооткрывателем.