Твои губы, лаская, дразнят;
потихоньку нам сносит крыши…
Я плюс ты – это лучший праздник!
Рождество? Я о нем не слышал…
В междуречье Любви и Блуда –
это даже шумеры знали –
раз в столетье возможно чудо,
как на первом невинном бале.
Ни креста, ни дворца, ни хлева, –
только звездный костер над нами.
Мы – нагие Адам и Ева;
рядом – Бог. Мы всё время в храме.
Нам нельзя ни на миг расстаться,
чтоб не сдать себя порознь Змею.
Сквозь густой аромат акаций
прямо к Солнцу пойдём, хмелея!
На другом стише глубокомысленно написал: «Зачем засорять русский дух буддизмом?». Хотя этот бдун русизма за более чем 60 лет жизни ни разу не сподобился даже исповедаться. Полагаю, лет тысячу тому назад его аватара талдычила что-то нехорошее о христианстве, точно так же не имея о нём представления… Надеюсь, что за мои деньги мне таки будет дозволено публиковать даже не пондравившееся дражайшему Владимиру Фёдоровичу, а русскуму духу энта ни павридит николи. J
14 февраля, santa Valentin. Красота: писсейшн прошёл практически без председателя (он явился к самому концу). Мельников поведал, почему ушёл Ширяев: потому что наши собрания выше крыши насыщены «серятиной, занудством и скукой». Оно – так, но чего иного было ожидать от массовика-затейника Коновала? О чём (и чем) думали, егда его выбирали? Впрочем, вопрос с помещением для редколлегии он решил. Мои же предложения отпраздновать дни писателя и поэзии зависли в воздухе.
Мои ощущения от Коновала: не человек, а какой-то монстр, нелюдь, нежить. И… я его боюсь.
14 января. Второе утро встаю невыспавшимся. Сегодня ночью работал над стихом; еще могу!
23:30. Давно не ложился так поздно. Только что вернулся от Голощапова, к-рому на пару с Черныхом и с горем пополам пытался раскрыть глаза на реалии этого мира. Борька – ребёнок, добрый, чистый, не от мира сего, собирающийся задать патриарху Кириллу вопрос о его, патриарха, интимной жизни... Ребёнок, «говорящий» матом и не замечающий этого. Абсолютно нелогичный (женщины отдыхают!). Но нашей дружбе, похоже, приходит конец: я-то уже взрослый…