Действие второе

Второе действие является непосредственным продолжением первого.

Полковник ( тащит упирающуюся Клею). Чтобы ноги твоей в этом притоне больше не было!

Мисс Фернивел (напевает, пританцовывая). Я ему – севр, а он мне – сакс! Я ему – севр, а он мне – сакс!..

(Клее наконец удается вырваться. Она отходит сторону. Полковник тяжело отдувается.)

Кэрол. Папа, ты не прав! Брин вовсе не хотел тебя обидеть. Просто он очень взволнован – шутка ли, такое событие: визит мистера Шульца!

(Упоминание о Шульце отрезвило полковника.)

Полковник. Ну вот что, Миллер… Где вы там?

Бриндсли. Я здесь, сэр.

Полковник. На этот раз я вас прощаю. Временно прощаю, сэр, условно. Дождусь Шульца: посмотрю, в самом ли деле вы способны обеспечить мою дочь.

Кэрол. Конечно, способен, папуля. Его работы будут нарасхват. Каких-нибудь два-три года, и я стану вместе с ним купаться в славе и богатстве. Как жена Микеланджело.

Гарольд (заносчиво). Микеланджело не был богат. И жены у него не было.

(Мисс Фернивел дремлет, присев на подставку для скульптуры.)

Кэрол. Скажите пожалуйста, а я и не знала! (Хотела было съязвить, но вовремя спохватилась. Примирительно.) Вы еще сердитесь, мистер Корриндж? Не надо, ладно? Брин все время хотел вам сказать. Просто он такой рассеянный. Правда, милый?

Бриндсли. Конечно, дорогая.

(Она посылает ему на расстоянии громкий поцелуй – у самого лица пораженной Клеи. Он отвечает ей тем же.)

Кэрол (обольстительно). Не надо дуться мистер Корриндж. Я почему-то уверена, что мы с вами будем хорошими друзьями. Хотите еще француженки? И я бы с вами выпила. (Подходит к столику, наливает.)

Гарольд (размякнув). Раз так – с удовольствием. (Пробирается к столику, едва-едва не столкнувшись по пути с Клей, которая в это же время осторожно идет в обратном направлении – к козетке.)

(Кэрол протягивает ему рюмку с коньяком.)

Что может быть приятнее, чем выпить с хорошенькой девушкой!

Кэрол (кокетливо). Вы меня еще не видели, мистер Корриндж!

Гарольд. Все равно не сомневаюсь, что вы красотка. У Бриндсли всегда был отличный вкус. Я ему не раз говорил: у тебя вкус на женщин, как у меня на фарфор.

(Гарольд и Бриндсли – с разных сторон – продвигаются к козетке. На слове «скромничай» все трое – Клея посредине – усаживаются на нее. Бриндсли, разумеется, уверен, что рядом с Гарольдом, а тот убежден, что рядом с ним Бриндсли.)

Бриндсли (укоризненно). Гарольд!

Кэрол. Ладно, ладно, Брин, не скромничай. Я тут нашла фото одной его симпатии двухлетней давности. Потрясная деваха – одни лохмы чего стоят!

Гарольд. Еще бы! У них это тянулось целую вечность.

(Принимая Клею за Гарольда, Бриндсли предостерегающе толкает ее в бок. Клея передает толчок по назначению.)

Кэрол (удивленно). Правда?

Гарольд. Истинная правда, солнышко… Или я что-то не так сказал?..

Бриндсли. Нет-нет, не беспокойся: Кэрол знает о ней решительно все. (Снова предостерегающий толчок – на этот раз посильнее; точно такой же толчок получает Гарольд.) Не пойму только, как можно назвать три месяца «целой вечностью»?

(Клея метнула на него возмущенный взгляд. Гарольд тоже удивлен.)

Кэрол. А что она собой представляла, эта Клея?

Бриндсли (со значением, прямо в ухо Клеи). Ты ее, наверно, совсем не помнишь!

Гарольд (в другое ухо Клеи). С чего бы это мне ее не помнить?!

Бриндсли. Два года прошло – вполне мог забыть.

Гарольд. Два года?

Бриндсли (подчеркнуто). Да, целых два года!

(С такой силой сунул Клее кулак в бок, что получивший от нее столь же увесистый удар Гарольд падает на пол; расплескав свой коньяк.)

Гарольд (поднявшись на ноги, мстительно). Ну раз уж на то пошло, я ее помню прекрасно. Она не из тех, кого забывают!

Кэрол. Такая хорошенькая?!

Гарольд. Совсем наоборот. Уродина.

Бриндсли. Неправда!

Гарольд. Я высказываю свое мнение. Во-первых, зубы как у лошади. А во-вторых, отвратительная кожа.

Бриндсли. Какая чушь!

Гарольд. Вовсе не чушь! Руки красные и шершавые, как у прачки, Брр! Вспомнить противно!

Мисс Фернивел (разговор о коже вывел ее из состояния полудрема). Святая правда, мистер Корриндж, святая правда. Я с ней почти не встречалась, но кожу ее я помню отлично. Красная и шершавая – вы очень тонко подметили. Шелковистости даже в намеке не было. А ведь кожа приличной барышни должна отличаться именно шелковистостью.

(Клея возмущенно встает.)

Гарольд. И вообще она была какая-то придурковатая. Ни капли интеллекта – один только секс.

Мисс Фернивел (лукаво погрозив ему пальцем). Не секс, а сакс!

Кэрол. Я сразу заметила – по карточке. Представьте себе: юбка колоколом, цветастая блузка – деревенщина да и только. Помните, у Мане – «Лола из Валенсии»? (Надувает щеки, становится в позу.) Вот и она, точь-в-точь.

(Смеются. Бриндсли тоже неуверенно подхихикивает. Определив по звуку, где он, и хорошенько прицелившись, Клея влепляет ему оплеуху.)

Бриндсли. А-а-а!..

Кэрол. Что случилось?

Мисс Фернивел. В чем дело, мистер Миллер?

Бриндсли (в ярости). Ну, знаешь, Гарольд, это уж слишком! Какая муха тебя укусила?

(Клея поспешно ретируется.)

Гарольд (в негодовании). Меня?!

Бриндсли. А кого же? Полковник, что ли, додумался до этого?

Полковник. До чего додумался, сэр?

(Искавший в темноте своего обидчика Бриндсли схватил Клею за бедра, тут же распознав, кому они принадлежат.)

Бриндсли. Клея? (И еще раз, как в первом акте, - одновременно и с радостью и с ужасом.) Клея!!!

(Клея вырвалась от него. На последующих репликах он ищет ее в темноте – несколько раз ей едва удалось увернуться.)

Полковник. Что это вы?

Бриндсли. Я просто…вспомнил ее, сэр… Что за чепуху вы тут несли?! Она была прелестна!.. Да ты ведь и сам только что сказал, Гарольд, у меня хороший вкус.

Гарольд. Он тебе иногда изменял.

Бриндсли (остервенело бродит по комнате, ловя руками воздух). Чепуха! Таких красавиц только поискать! Нежная, ласковая, душевная, остроумная, чуткая. И вообще ангел, а не девушка!

Кэрол. Ты же сам сказал о ней: характерец!..

Бриндсли. Я?! Что ты?! Совсем наоборот!.. Да, я сказал характерец. Но в каком смысле?.. С какой интонацией? Ты же знаешь, как много зависит от интонации. Можно сказать, например (шаловливо-призывная интонация):где ты там?.. А можно (раздраженно-требовательная): где ты там?! А можно (интонация плаксивого отчаяния): где ты там?..

(во время его поисков Клея подошла к столику с напитками и взяла сифон с водой.)

Полковник. Вы сами-то понимаете, что там несете?!

Кэрол. Здесь вот, в этой самой комнате, ты мне о ней сказал: «Очень порядочная, очень честная девица. Но характерец!..» (Удивленно-осуждающая интонация – как у Бриндсли в первом акте.)

Бриндсли (остановившись). Нет, я сказал не так! Я сказал: «Но характерец!..» (Восторженно – умильная интонация.)

Кэрол (почти истерически). Нет, ты сказал: «Характерец!..»

Бриндсли. Нет, «характерец»!

Полковник (рявкает). Хватит вам!

Мисс Фернивел. Не характерец, а характерец!..

(Бриндсли в отчаянии развел руками, тут же наткнувшись ими на Клею. Забыв на минуту и об окружающих и обо всем на свете, они порывисто обнимаются. Небольшая пауза.)

Полковник. Его бы ко мне в полк! Я б ему там вправил мозги.

Кэрол. С чего это ты вдруг засюсюкал: нежная, чуткая?..

Бриндсли (не выпуская Клею из объятий, растроганно). Потому что она нежная и чуткая. (Целует Клею.) И вообще ангел, а не девушка! (Нежно ведет ее к лестнице мимо взбешенной Кэрол.)

Кэрол. Как ты сказал? Повтори!.. (Истерически.) Повтори немедленно!

Бриндсли (на ухо Клее). Я все объясню. Подожди меня в спальне.

Гарольд (стоящий рядом, в изумлении). Ты это кому?

Бриндсли. О Господи!.. Не тебе же…

Кэрол. О чем вы там?

Гарольд. Мне кажется, он просит вас подняться в спальню. (Ехидно.) Не могу только понять, с какой целью.

Полковник. И понимать нечего – у них тут заговор. Хотят сговориться еще о каком-нибудь подвохе.

Мисс Фернивел. Любовная воркотня, полковник.

Полковник. Ах, как трогательно!

(Бриндсли подталкивает Клею вверх по лестнице.)

Мисс Фернивел. У отца было еще и такое изречение: «Милые бранятся – только тешатся». Тонко подмечено, правда?

Полковник. Очень он у вас все тонко подмечал.

Мисс Фернивел. О да!

(Кэрол тоже подошла к лестнице, и теперь они все время ощупью поднимаются в спальню: Кэрол – придерживая за талию Бриндсли, тот – Клею.)

Кэрол (заговорщицки - театральным шепотом). Может быть, ты мне все-таки объяснишь, в чем дело? Ты что не успел все перетащить?

(Последующий диалог идет в полголоса.)

Бриндсли. Успел. Диван только остался, но я его прикрыл.

Кэрол. Значит, если будет свет, - уже не страшно.

Бриндсли. Ага… Нет, что ты!

Кэрол. Почему?

Бриндсли. Не твое дело!

Кэрол (снова вскипая). Зачем же ты меня звал в спальню?

Бриндсли. Никто тебя не звал! Уходи!

Кэрол. Ах, вот ты как?!

Бриндсли. Я не хотел тебя обидеть. Прости.

Полковник. Слыхали, как шушукаются? Я сразу понял: новый подвох нам готовят. Что у вас там наверху делается, черт побери?

Бриндсли. Ничего. Решительно ничего, полковник. У меня там, под кроватью, должен быть фонарик – только что вспомнил. Держу его, чтоб ослепить вора, если влезет… Не хотите ли еще водки, полковник?

Полковник. Что значит «еще»? У меня и капли ее во рту не было.

Мисс Фернивел. Бедненький полковник! Разрешите, я вам налью?

Полковник (встает). Не беспокойтесь, сударыня, сам справлюсь. И вам соку налью.

Мисс Фернивел (встает). Нет-нет, полковник, благодарю вас. Я все сделаю сама. Хочу пот…ренироваться.

(Они оба пробираются к столику. Бриндсли и Клея сидят наверху на кровати.)

Клея (иронически).«Любовь слепа, влюбленные не видят». Теперь я понимаю, что хотел сказать этим Шекспир. Не понимаю только, что у вас тут происходит.

Бриндсли (саркастически). Решительно ничего! Самуэль Шульц должен прийти взглянуть на мои работы, а у нас авария со светом. Только и всего.

Клея. А эта (имитируя голос Кэрол) «потрясная деваха» - кто она?

Бриндсли. Просто знакомая.

Клея. Что-то непохоже.

Бриндсли. Зовут ее Кэрол. Очень порядочная, очень умная девица.

Клея (иронически). Но характерец?..

Бриндсли. Да… То есть… нет. Я хотел сказать: мы с ней…Мы с ней довольно близко сдружились за этот месяц.

Клея. Как близко?

Бриндсли. Ну… не так, чтобы очень…

Клея. А с папашей ее, который тут вопил (имитируя голос полковника): «Не видать вам моей дочери как своих ушей!» - ты тоже сдружился?

Бриндсли. Он совсем другое имел в виду. У нас с ним просто… разные художественные вкусы – он не хочет, чтобы дочь подпала под мое влияние. И вообще, если хочешь знать, они заглянули сюда только для того, чтобы встретиться с Шульцем.

Клея. Только для того?

Бриндсли. Только для того.

Клея. А что ж ты тогда имел в виду, когда сказал мне по телефону: «Обстоятельства изменились»?

Бриндсли. Ну… что должен прийти Шульц и я, возможно, разбогатею.

Клея. Так-так. Значит, эта выдра пронюхала о Шульце и хочет теперь подцепить тебя? (Имитируя голос Кэрол.) «Буду купаться в богатстве и славе»!

Бриндсли. Та нет, она совсем не в этом смысле.

Клея. А в каком?

Бриндсли (умоляюще). Послушай, Клея, если ты меня любишь, если хочешь мне добра, уйди потихоньку и не задавай больше вопросов. Я зайду к тебе завтра и все объясню.

Клея. Не верю.

Бриндсли. Прошу тебя!.. Очень тебя прошу! Дорогая!.. Любимая!.. Ну, пожалуйста!..

(Бросаются друг другу в объятия. Страстный поцелуй.)

Полковник (наливает). Вот теперь без обману: водка как водка. Нашли свой сок?

Мисс Фернивел (нашарив поставленную полковником бутылку). Нашла, полковник, благодарю вас. (Наливает.)

Полковник. А может, он вовсе не придет, этот Шульц? И так уж запоздал минут на сорок.

Гарольд. Это ничего не значит, полковник. Такой уж у них, у миллионеров, обычай – запаздывать.

Мисс Фернивел. Святая правда, мистер Корриндж. Именно так я и представляю себе миллионера. Шелковистые руки и двухчасовое опоздание.

Кэрол. Как долго нет Брина. Что бы он мог там делать?

Гарольд (ехидно). Может, он прячет наверху Клею, и у них там тет-а-тет?

Кэрол (криво улыбнувшись). Какой вы шутник, мистер Корриндж.

Бриндсли (высвобождаясь). Во всем мире нет такой мастерицы целоваться.

Клея. Я так соскучилась по тебе, Брин. Весь месяц ни о чем другом думать не могла. Как это было глупо, что мы тогда поругались.

Бриндсли. Прошу тебя, Клея!

Клея. Мы ведь четыре года вместе. Неужто ж и вправду: с глаз долой – из сердца вон?

Бриндсли. Клея!..

Клея (гладит его по голове). Бедненький мой слабохарактерный мальчуган! Стоило мне уехать, как его тут же зацапали. Не отдам я тебе этой вертихвостке, так и знай!

Бриндсли. Девочка моя, пойми: сейчас не время обсуждать все это. Доверься мне, очень тебя прошу. Всего на один час.

Клея. На час? Ладно. Значит, ты считаешь, там внизу я буду лишней? Так?

Бриндсли. Так.

Клея. Тогда мы вот как сделаем. Ты ступай вниз, а я разденусь и буду жат тебя в постели. Выпроводишь их – сразу поднимайся ко мне.

Бриндсли. Не пойдет!

Клея. Не пойдет – не надо! Спущусь вниз и выдам все твои гнусные секреты!

Бриндсли. Нет у меня никаких гнусных секретов!

Клея. А нет, так почему я не могу спуститься?

Полковник и Кэрол (одновременно во весь голос). Бриндсли!

Бриндсли. О Господи!.. Ладно, оставайся. Только не звука! Шантажистка несчастная!.. (вышел из-за двери спальни.) Да, мой котик?

Кэрол. Куда ты там запропал?

Бриндсли. Я… просто заглянул в туалет, дорогая. Там ведь всякое может найтись – в кабинете задумчивости…

Полковник (двинулся к лестнице). Вы что, поклялись взбесить меня, Миллер? Довести до убийства?

Бриндсли. Что вы, сэр, нет!

Полковник. Учтите, это не так уж трудно. В былые времена я на всю армию был известен своим буйством! Я славился своим буйством!.. Слышите?!

Клея. А что, если я спою?

Бриндсли. А что, если я тебе зубы пересчитаю?!

(Клея уходит в ванную.)

Полковник (взревел). Что-о?!

Кэрол. Как ты посмел сказать такое папуле?

Бриндсли. Я… я это вовсе не папуле…

Кэрол. А кому же?

Бриндсли. Никому… То есть себе… Я просто подумал, как это опасно – взбираться по лестнице… и вслух добавил: «А что, если я себе зубы пересчитаю?»

Кэрол. Ты сказал «тебе»!

Бриндсли. Нет, я сказал «себе».

Кэрол. «Тебе»!

Бриндсли. «Себе»!

Мисс Фернивел (блажено улыбаясь). Не тебе, а себе!..

Полковник. Псих!.. Форменный псих! Это же надо: ненормального в женихи выбрать!

Кэрол. Нет, я все-таки выясню, что у него там творится. Я иду на верх, слышишь?!

Бриндсли. Кэрол!.. Умоляю тебя…

Кэрол (взбираясь по лестнице). Прячет там кого-то у себя и думает, я такая дура, что не догадаюсь! Я по голосу поняла, что врешь. Хитрец нашелся!..

Бриндсли. Дорогая, прошу тебя!.. Это ведь просто неприлично – девушка заходит к мужчине в спальню да еще в темноте!.. Полковник вряд ли будет доволен…

(Входит Шварц. На нем форменная одежда и пальто; на сумке с инструментами, которая у него в руках, надпись:: «Лондонское электроэнергетическое управление».)

Кэрол. Я иду наверх, Брин! Я иду наверх!!!

Бриндсли. Я спускаюсь вниз, Кэрол! Я спускаюсь вниз!

(Осторожно нащупывая ногами ступеньки, начинает спускаться.)

Посидим, выпьем, поболтаем…

Шварц (говорит с легко распевной интонацией). Мистер Миллер, вы здесь?.. Мистер Миллер?.. Ну вот я уже и пришел!..

Бриндсли. Господи!.. Шульц!

Кэрол. Шульц?!

Бриндсли. Конечно! (Кинулся вниз, увлекая за собой Кэрол.)

Шварц. Вы уж, наверно, думали, я совсем не приду. (Снимает пальто и фуражку.)

Бриндсли. Что вы! Я так рад, что вы нашли время. При вашей занятости! Только у нас неприятность. Авария со светом. Так глупо…

Гарольд. Погромче – он глух как пень!

Бриндсли (во всю глотку). У нас замыкание – нет света. С осмотром скульптур придется чуть-чуть подождать.

Шварц. Зачем ждать? Вот, пожалуйста.

(Вынул из кармана фонарик, зажег – сценический свет, разумеется, немного померк. Со всех сторон громкий вздох облегчения. Сумку свою Шварц тут же ставит на стул, пальто и фуражку вешает на спинку – таким образом, теперь не видно, что это стул Гарольда.)

Кэрол. Ох, наконец-то!

Бриндсли (поспешно натягивает скатерть на непокрытую часть козетки). Вы всегда берете с собой фонарик?

Шварц. Почти как правило. Мало ли какие винтики - шпунтики придется разглядывать. (Увидев остальных.) О, я вижу, у вас тут целый вернисаж?

Мисс Фернивел. Ах, нет! Я как раз собиралась уйти. Досаждать кому-либо своим присутствием не в моих правилах.

Шварц. Если речь обо мне, досточтимая леди, то ваше присутствие не досаждает, а услаждает. (В обоих глаголах напирает на первый слог.)

Мисс Фернивел (очарованная). Ах!..

Бриндсли (орет ему в ухо). Разрешите вас познакомить с полковником Мелкеттом!

Полковник (орет в другое ухо). Весьма польщен, сэр!

Шварц (трясет головой, прочищая ухо). Нет-нет, это я весьма польщен!

Бриндсли. Мисс Мелкетт.

Кэрол (пронзительно верещит ему в ухо). Приветствую вас! Очень рада, что вы пришли! Ужасно мило с вашей стороны проявить такую отзывчивость!

Шварц. Что вы, что вы! Ву з’эте трэ жантиль, как говорят французы.

Кэрол (надсаживаясь). Кстати, о французах. Француженки не хотите? Или шотландочки?

Шварц. Пардон?

Кэрол. Не хотите ли выпить? Коньяк, водка, виски?

Шварц (в замешательстве). Благодарю вас. Виски с содовой, раз уж вы так любезны.

Кэрол. Сию минуту.

Бриндсли. Гарольд Корриндж, мой сосед!

Гарольд. Здравствуйте, сэр. Для меня это неслыханная честь.

Шварц. И для меня, поверьте.

Бриндсли. Мисс Фернивел, тоже моя соседка.

Шварц. Я очень счастлив.

Мисс Фернивел (пронзительно, в самое его ухо). Должна признаться, сэр, что я, как и другие, ищу здесь, у мистера Миллера, прибежище. Ковчег, так сказать. (Обманываясь с ним рукопожатием, вскрикивает.) Боже мой! В самом деле, шелковистая! Гораздо нежней, чем у нас! (Поглаживает его ладонь.)

Шварц (совершенно сбитый с толку). Пардон?.. Нежней?..

(Бриндсли и Гарольд оттаскивают ее, и она, осчастливленная, опускается на диван.)

Бриндсли. Мисс Фернивел, прошу вас!

Кэрол (у столика с напитками). Милый, а где сифон с содовой?

Бриндсли. На столе.

Кэрол. Здесь нет.

Бриндсли. Как нет? Должен быть!

(Клея наверху выходит из ванной, облаченная только в верхнюю часть пижамы Бриндсли. Забирается в постель с сифоном и пластмассовым стаканчиком в руках.)

Кэрол. Посмотри сам. Шатландочка, француженка, русская – все на местах, а сифончик – симпомпончик удрал.

Бриндсли. Как это он мог удрать?

Шварц. Пожалуйста, не беспокойтесь. У меня не так уж много времени. Скажите мне только, куда пройти.

Бриндсли. Да-да, конечно. Вот сюда, за портьеру. Дорогая, проводи, пожалуйста, нашего гостя в студию. (Подчеркнуто.) И фонарик возьмите с собой.

Кэрол (недоумевающее). Почему я?

Бриндсли (понизив голос). Диван!..

Кэрол. Ах да!

Шварц (увидев скульптуру). Господи ты мой Боже! Вот это вещь!

Бриндсли (скромно). Это так, между делом.

Шварц. Хорошенькое дело «между делом»! Представляю себе, что же тогда За делом! Невероятно!

Бриндсли. Вы так думаете?

Шварц (подойдя поближе к скульптуре). Думаю? Я уверен в этом!

Бриндсли. Тогда вам тем более надо взглянуть на мои основные работы. Вот здесь, рядом. Моя невеста покажет вам.

(Мисс Фернивел садится на козетку. Ее снова развезло.)

Шварц. Если позволите, чуть погодя: хорошенького понемножку. Все так стремятся в наш век заглотать побольше, сто рискуешь получить, пардон, несварение зрения. А слабительного для глаз, насколько я знаю, еще не изобрели. Позвольте мне сперва переварить вот эту работу, а потом уж другие.

Бриндсли. Разумеется, что за вопрос!.. Прекрасно… Просто прекрасно!.. Куда спешить?.. Только… (В порыве вдохновения.) Почему бы вам не переваривать ее в темноте?

Шварц. Пардон?

Бриндсли. Понимаете, сэр, я работал над этой скульптурой в расчете на восприятие ее в темноте. В основе моего метода чрезвычайно любопытная концепция. Вы знаете, что в прошлом веке утверждали: «Детей надо видеть, но не слышать». Ну, а я утверждаю: «Искусство надо ощущать, но не видеть». Ну, я утверждаю: «Искусство надо ощущать, но не видеть»!

Шварц. Поразительно.

Бриндсли. Не правда ли? Я назвал свою концепцию теорией ОПД – осязательного преломления действительности. Если произведение искусства не пронзит вас сразу же до мозга костей, значит, это не искусство… Послушайте! А почему бы вам не дать мне этот фонарик и не испробовать самому?

Шварц. В самом деле, почему бы нет. (Протягивает ему фонарик.)

Бриндсли. Благодарю вас.

(Включив фонарик, он отдает его Кэрол. Мисс Фернивел в это самое время растягивается во всю длину на козетке.)

А теперь, сэр, протяните руки к скульптуре и осязайте ее. (Крадется по направлению к студии.) Хорошенько, хорошенько осязайте!

(Руки Шварца наткнулись на торчащие в стороны металлические стержни. Скульптура яростно задребезжала.)

Чувствуете, сэр? Чувствуете? (Потихоньку раздвигает портьеру.)

Шварц. Невероятно!.. Просто-таки невероятно!.. Действительно пронзает!.. Вот теперь ваша скульптура сразу превратилась в шедевр!

Бриндсли (удивленный). Правда?

Шварц. Еще бы! Вот я чувствую здесь нечто игольчатое. Два полюса человеческих устремлений. Созидательная сила. Направлены в разные стороны, но исходят из одной и той же точки. Я правильно трактую ваш замысел?

Бриндсли. Конечно! Как вы сразу все поняли! Вот что значит истинный знаток искусства! (Стараясь не производить шума, он тащит в студию козетку с мирно дремлющей на ней мисс Фернивел.)

(Исчезая за портьерой, она спросонок машет на прощанье рукой.)

Шварц. Ву з’эте трэ жантиль, но тут не надо быть знатоком: все так понятно, доходчиво. Стоя вот тут, в темноте, ощущаешь прямо-таки железную логику аргументации. Боль художника становится твоей болью. А какая обличительная сила – сразу чувствуешь ненависть к духовному убожеству, которое нас окружает. Так я вас спрашиваю, добрые люди, много ли вы назовете произведений современного искусства, о которых можно было бы сказать такое?

Кэрол. Ни одного!

Шварц. Может быть, я впал в менторский тон? В таком случае прошу меня извинить.

Кэрол. Что вы, что вы! Я всю ночь готова слушать – это так интересно, свежо, глубоко.

Гарольд. Поразительно глубоко!

Полковник. Сам я во всем этом не разбираюсь, сэр, но слушать вас для меня великая честь. (Направился к тому месту, где стояла козетка, собираясь усесться на нее. Полусогнувшись, ерзает в воздухе своей тыльной частью, нащупывая, куда ее опустить.)

(Бриндсли, выйдя из студии, бесшумно задергивает портьеру и крадется в угол за небольшим упаковочным ящиком, которым он намерен заменить козетку. В тот самый момент, когда он ставит ящик на пол, Полковник нащупывает, наконец, своим долго странствовавшим в воздухе седалищем необходимую опору и, опустившись на нее, придавливает своим весом руку Бриндсли, которую тот не успел вытащить из-под ящика. На последующих репликах Бриндсли отчаянно старается высвободиться.)

Шварц. Ву з’эте трэ жантиль!

Гарольд. И все это вы обнаружили в куске металла?

Шварц. В кусочке металла, вот в чем суть! Чудо лаконизма, сжатости! Если хотите знать мое мнение, этот юноша просто гений. Великий мастер миниатюры. В размере спичечного коробка он может воплотить все что угодно! Чорную девственность Нотр-Дам де Шатр, Белый хорал Акрополя! Изумительно!

Кэрол. Какой блеск! Какая эрудиция!

Шварц. Вы, наверно, берете за свои работы хорошую цену. Сколько, например, могла бы стоить вот эта скульптура?

Бриндсли. Пятьдесят…

Кэрол (поспешно перебивая). Пятьсот пятьдесят фунтов.

Шварц. Ах так? Совсем недорого.

Гарольд. Недорого?!

Кэрол. Конечно, недорого, мистер Корриндж! Значит… вы были бы не прочь приобрести ее?

Шварц. Я?

Бриндсли. Дорогая, мне кажется, ты слишком торопишь ход событий. (Шварцу.) Не хотите ли осмотреть, сэр, другие работы?

Шварц. Увы, у меня уже не осталось времени. Как это ни печально, работа есть работа… И потом еще предкам нашим было известно: молока и меда достаточно только вкусить, а нажираться ими, пардон, до отвала вовсе не обязательно.

Бриндсли. Та-ак…

Полковник. Та-ак…

Гарольд. Та-ак…

Кэрол. Та-ак… Но эту работу, стало быть, вы бы хотели иметь?

Шварц. Еще бы! Почему бы мне не хотеть?

Полковник (встает, высвобождая наконец Бриндсли). За пятьсот пятьдесят фунтов?!

Шварц. Разумеется. Если б они у меня были.

Гарольд. Согласно сообщениям прессы, ваш капитал составляет не менее семнадцати миллионов фунтов.

Шварц. Нашли кому верить – прессе! Согласно сообщениям моей жены, наш капитал составляет что-то около ста фунтов, отложенных на черный день.

Гарольд. «На черный день»? Вы что – разорились?

Шварц. Почему разорился? У меня никогда не было больше ста фунтов.

Полковник. Простите, сэр, я знаю: миллионеры славятся своими чудачествами, но шутка шутке рознь.

Кэрол. Ш-ш-ш, папа!

Шварц. Какие могут быть шутки? И при чем тут миллионеры? Кто я такой, по-вашему?

Полковник (вспылив). Да вы что, сами не знаете, кто вы такой, черт побери?!

Кэрол. Тише, папа! Мистер Шульц просто разыграл нас всех. (Беспокойно хихикает.) Так остроумно!

Шварц. Извините, как вы сказали? Шульц?

Кэрол. Конечно.

Шварц. Тысяча извинений но моя фамилия Шварц.

Бриндсли. Как Шварц? Шульц!

Шварц. Если вам так нравится, пусть будет Шульц. Но учтите, что всю жизнь меня звали Шварц.

Мисс Фернивел (из-за портьеры, напевает спросонок). Не севр, а сакс, не Шульц, а Шварц…

Кэрол (включила фонарик, направила на него, вглядывается). Шварц?

Шварц. Совершенно верно, Франц Шварц. Родился в Германии в девятьсот девятом году. В тридцать четвертом окончил философский факультет Гейдельбергского университета. В тридцать шестом эмигрировал в Англию. Устроился работать электромонтером. Потом воевал. Потом снова работал. Бывало так, что и не работал. Теперь, слава Богу, опять работаю, и по-прежнему монтером – спрос на философов, как вы знаете, невелик.

(Все встают).

Кэрол. Монтером?..

Шварц. А вы меня за кого принимали?

Гарольд (в ярости). Да как же вы посмели?..

Шварц (отступая перед ним). Пардон?..

Гарольд. Какая наглость!.. Приходит в порядочный дом, морочит нам голову какой-то черной девственницей и дамой с шанкром, а оказывается, он простой рабочий!..

Шварц (недоуменно). Какое безобразие? В чем? (Полковник выхватывает у Кэрол фонарик и направляет безжалостно – резкий луч света прямо в лицо Шварцу. Тот щурится.)

Полковник. В чем? Вы простой рабочий из сферы обслуживания, и ваше дело обслуживать нас да помалкивать, а вы суетесь с непрошеными разговорчиками!

Шварц. Простите, сэр, но они - таки были «прошеные». Вы же сами…

Полковник. Молчать!!! До чего нахальная нация! В былые времена вас бы сразу уволили за дерзость!

Кэрол. Папуля абсолютно прав. Люди из низов бог весть что возомнили о себе.

Полковник (направив фонарик на Бриндсли). Миллер! Соблаговолите показать этому молодчику, куда ему пройти.

Бриндсли. Распределительный щит подвале. Спуститесь, пожалуйста, если вы не против.

Шварц (разъяренный, выхватывает у полковника фонарик). Против? С чего бы это мне быть против? Ведь я за этим сюда и пришел. (Хватает со стула сумку, пальто и фуражку. Глядя на стул.) Вот это стул так стул! По крайней мере есть на что посмотреть.

(Пораженный ужасом Бриндсли остолбенело пялит глаза на стул, затем опрометью кидается к нему и садится.)

Бриндсли (раздраженно, Шварцу). Что ж вы не идете?

Шварц. Куда? Покажите.

Бриндсли (к Кэрол). Будь любезна, дорогая, открой люк.

Кэрол. Я?! (Он знаками разъясняет ей, в чем дело.) Ах да, сейчас. (Став на колени и напрягаясь изо всех сил, пытается поднять крышку люка.)

Полковник. А вы, я гляжу, настоящий джентльмен, Миллер. Такая галантность!

Бриндсли. У меня поясницу схватило, сэр. Как побуду часок в темноте, так прострел начинает мучить.

Кэрол (крайне участливо). Снова приступ, милый?

Бриндсли. Боюсь, что да, моя птичка.

Гарольд (открывая люк). Дайте-ка мне. Я ведь не такой задохлик, как наш немощный друг. (Шварцу.) Чего стоите? Давайте вниз!

Шварц (пожав плечами). Даю вниз. Счастливо оставаться. Я покидаю светлый храм искусства и спускаюсь в темное царство науки и техники!

Гарольд. Перестаньте хамить! Слышите?

Шварц. Почему бы мне не слышать? Что я, глухой? (Спускается в люк, унося с собой фонарик.)

(Взбешенный Гарольд захлопывает за ним дверцу – на сцену, разумеется, тут же дается полный свет. Продолжительная пауза. Всем несколько не по себе. Внезапно из-за портьеры доносится пронзительно - хмельной голосок мисс Фернивел, распевающей на мотив «Сказок венского леса»: «Не севр, а сакс, не Шульц, а Шварц. Не севр, а сакс, не Шульц, а Шварц» и т.д. Привлеченная стуком захлопнувшейся дверцы, вылезает наверху из постели Клея. Открывает дверь и, все еще с сифоном в руках, выходит на лестничную площадку. Прислушивается.)

Бриндсли. Все сегодня не слава Богу.

Кэрол. Не паникуй, милый. Еще несколько минут, и все будет в ажуре. Зажжется свет, придет Шульц, увидит твои работы, ахнет от восторга и тут же отвалит тебе за них скопом двадцать тысяч фунтов.

Бриндсли (саркастически). Твоими бы устами…

Кэрол. Купим себе шикарный домик и станем, как говориться, жить, поживать да добра наживать. Уедем из этой лачуги сразу как только поженимся.

(Клея наверху внимательно слушает. В глазах у нее блеснул недобрый огонек.)

Бриндсли (нервозно). Тс-с-с!..

Кэрол. Почему? Я вовсе не собираюсь наслаждаться семейным счастьем в какой-то конуре.

Бриндсли. Тс-с-с-с-с!.. Тс-с-с-с!..

Кэрол. Что с тобой?

Бриндсли. Парки слушают – богини судьбы! Не искушай их. Они уже и так устроили мне сегодня вечерок. Как бы не было хуже.

Кэрол (сюсюкая). Бедненький мой мальчичек! Ему сегодня было так плохо! Прогневалась на него какая-то паршивая парка. Но мы еще ей покажем, этой гадкой богине! (Подняв голову вверх.) Эй, богиня, слышишь? Плевала я на тебя! (Прицелившись на звук ее голоса, Клея пускает в нее струю содовой.) А-а-а!..

Бриндсли. Что такое?

Кэрол. Дождь!

Бриндсли. Не говори глупости!

Кэрол. Я вся промокла.

Бриндсли. Как промокла?

(Клея снова брызжет вниз содовой, захватывая теперь больший участок. На этот раз достается Гарольду.)

Гарольд. Эй! Что там такое?

Бриндсли. В чем дело?

Полковник. Что это вы все разорались, черт бы вас побрал?! (Струя из сифона бьет ему прямо в лицо.) А-а-а-а!..

Бриндсли (его осенило). Труба лопнула!

Полковник. Какая труба?

Бриндсли. Водопроводная.

Гарольд. Этого еще не хватало!

(Клея злоехидно постукивает сифоном о верхнюю ступеньку. Гробовое молчание. Все смотрят вверх.)

Полковник. Кто там? (В ответ ни звука.) Отзовитесь! Немедленно отзовитесь!

Бриндсли (лихорадочно импровизируя). А-а!.. Это, наверно, миссис Паннит.

(Клея удивлена.)

Полковник. Кто?

Бриндсли (главным образом для Клеи). Миссис Паннит. Уборщица.

Гарольд. Уборщица.

Бриндсли. Она приходит ко мне по вторникам и пятницам.

Кэрол. Но сегодня же воскресенье.

Бриндсли. А она мне звонила… я только что вспомнил – и сказала, что зайдет часиков в шесть прибрать немного.

Полковник. Да сейчас ведь почти одиннадцать, черт бы вас побрал!

Гарольд. И потом, это что-то непохоже на нее – проявлять такое усердие.

Кэрол. В самом деле! У них теперь совести ни на грош.

Полковник. А вот мы сейчас выясним. (Зычно.) Мисс Паннит?

Бриндсли (очертя голову). Не мешайте ей, полковник! Она ужасно не любит, когда ей мешают. Пусть себе возится там наверху со своей тряпкой.

Полковник. Проверим только, она ли это. (Повысив голос.) Это вы, миссис Паннит? (Клея безмолвствует.) (Громогласно.) Миссис Паннит!

Клея (решившись наконец; шамкающим старешечьим голоском). Чего там?

Бриндсли (ослабев). Вот видите, это она. Что вы там делаете, миссис Паннит, скажите нам на милость?

Клея. Уборочку, сэр! Уборочку!

Бриндсли. Так поздно?

Клея (сидящей в ней бесенок поднимает голову). Лучше поздно, чем никогда, сэр. И потом я ведь знаю: когда у вас вечеринка, вы любите, чтоб в спальне было чистенько да уютненько.

Бриндсли. Да-да… конечно…

Полковник. Когда вы пришли, сударыня?

Клея. Только что, сэр. Не хотела беспокоить вас – сразу прошла наверх.

Гарольд. Значит, это вы нас облили?

Клея. Облила? Силы небесные. Тазик, наверно, перевернула. Тут ведь у вас темно – хоть глаз выколи. А вы там небось нагишом все – потому и свет выключили, а?

Бриндсли. Вы с ума сошли, миссис Паннит! У нас замыкание – света нет во всем доме.

Клея. Замыка-ание? А я-то думала: снова дым столбом у вас, и все гости вповалку. Вы ведь любите по этой части, мистер Миллер, потому я и спросила. (Начинает спускаться.)

Бриндсли (очень внятно). Это авария, миссис Паннит! Как раз сейчас производят ремонт. Свет может вспыхнуть с минуты на минуту.

Клея. То-то будет радость для вас! В темноте-то ведь как плохо! (Направила ему сверху струю прямо в лицо.)

Бриндсли. Да, миссис Паннит, плохо. И я б на вашем месте поскорее ушел домой.

Клея. Вы уж извините, сэр, запоздала сегодня, никак не могла раньше. Бедненькой Рози опять нездоровится.

Бриндсли. Хорошо, хорошо. Ступайте. (Шарит вокруг руками, пытаясь найти ее, но она все ускользает от него.)

Клея (безжалостно). С животиком что-то. Под самым пупочком чирей выскочил. Громадный – страх!

Гарольд. Бр-р-р!..

Клея. И не говорите!.. Я уж весь вечер твердила ей: ступай, мол, с утра в больницу, у доктора там иголки всякие, шприцы – воткнет тебе чего нужно, и враз полегчает.

Бриндсли. Так что ж вы не отправитесь к бедняжке Рози? Она уж, наверно, вас заждалась. А здесь вам сегодня делать нечего.

Клея (со значением). Так-таки нечего, сэр?

Бриндсли. Абсолютно нечего. Благодарю вас.

(Они сейчас почти рядом.)

Клея. Да как же так, сэр? У вас ведь после вечеринок ну все вверх дном! Пустынные бутылки, окурки, пол заблеван, одежда разбросана…

(Нашарив ее в темноте, Бриндсли заткнул ей рот ладонью, но она яростно укусила его за руку, и он рухнул на колени, корчась от боли.)

Полковник. Подбирайте выражения, сударыня! Могу вам сообщить, что в этой комнате присутствует невеста мистера Миллера.

Клея. Невеста?

Полковник. Совершенно верно. А я ее отец.

Клея. Вот уж не ждала, не гадала… Поздравляю, мистер Миллер!.. Невеста!.. Подумать только!.. Что ж вы мне раньше не сказали?

Бриндсли. Я… Хотел, чтобы это было для вас сюрпризом.

Клея. Это ж надо!.. Вот утешили так утешили!.. Можно я вас поцелую, сэр?

Бриндсли (все еще на коленях). Д… да… разумеется… сделайте одолжение…

(Нащупав в темноте его голову, Клея выкручивает ему ухо.)

Клея. Ах, сэр, я так рада за вас! И за вас тоже мисс.

Кэрол. Спасибо.

Клея (полковнику). И за вас я тоже очень рада, сэр.

Полковник. Благодарю.

Клея. Значит, вы папаша мисс Клеи?

Полковник. Мисс Клеи? Не понимаю.

(Она торжествующе высовывает Бриндсли язык, а он, словно бы в знак полной капитуляции, бессильно валиться на пол и лежит, уткнувшись лицом вниз.)

Клея (к Кэрол). Да… не думала, не думала!.. Значит, подцепили вы его наконец! Молодчина, мисс клея! Кто б мог подумать!.. На пятом году…

Бриндсли (стонет). Перестаньте, перестаньте…

Клея. Вы уж меня простите, сэр, дело, конечно, не мое, но обхаживать женщину целых четыре года – многовато. Нынче и четырех дней за глаза хватит!

Бриндсли (в изнеможении). Миссис Паннит, прошу вас!..

Кэрол. Четыре года!

Клея. Да, деточка, четыре года, как один день!.. Чуть даже побольше – верно? (Театральным шепотом.) Самое время, мисс Клея, самое время! Юбочка-то уж не сходится – я давно заприметила.

(Кэрол издает вопль омерзения. Бриндсли затыкает уши.)

Что вы, мисс Клея, под венец он с вами идет вовсе не потому, я знаю! Он всегда был от вас без ума. Недели не прошло – в этой самой комнате говорил мне. (Сентиментально.) Мне, говорит, мисс Паннит, никого, кроме Клеи, не нужно. Лучше ее, говорит, я никогда не найду. А я возьми да спроси: а как же эта ваша новая знакомая – Кэрол, что ли, - вы мне все уши прожужжали о ней? Рукой только махнул. Это, говорит, так, от нечего делать. Такой, говорит, только моргни, и на все готова.

(Долгая пауза. Клея к этому времени сидит на столе, победно размахивая сифоном – абсолютная хозяйка положения.)

Полковник (обессилено, кое-как уяснив наконец ситуацию). Как вы сказали, сударыня, - четыре года?

Клея (своим собственным голосом, спокойно). Да, полковник. Четыре года, в этой самой комнате.

Гарольд. Знакомый голос! Клея!

Кэрол (содрогнувшись от ужаса). Клея?

Бриндсли (с наигранным удивлением). Клея?

Клея. Ах, ты удивлен, Брин?

Кэрол (начиная понимать). Клея!..

Полковник. Хоть убей, не пойму, что тут происходит, в этой комнате!

Клея. Да, полковник, комнатенка со странностями! Мало того, что темно, так еще хозяин чего-то темнит. Не пора ли перестать, Брин? Или уж не терпится выхлебать до дна чашу унижения? Рохля! Размазня! Не захотел жениться на мне – ладно. Но попасться на крючок этой ходячей банальности, этой «малявочке» вместе с ее «папулей»!!! (Садится на табурет.)

Кэрол (взвизгивает). Папа! Она нас оскорбляет!

Полковник. А я что могу поделать?

Кэрол. Где же твоя хваленая находчивость?! (Истерически.) Я хочу домой! Домой!

(Внезапно из студии доносятся пронзительные вскрики. Раздвинув руками портьеру, в комнату вламывается Мисс Фернивел.)

Мисс Фернивел. Севр!.. Шварц!.. Секс!..

(Все остолбенели от неожиданности. Она совершенно явно не в себе – словно в горячечном бреду, беспорядочно и отрывисто выбалтывает все то, что накипело у нее на душе, что давит и мучает ее.)

Везде одни только Шварцы!.. Везде один только секс!.. Самообслуживание!.. Стриптиз!.. Продавцы грубят!.. Монтеры грубят! Мотоциклы! Бензин! Девчонки в коротких юбках! Мальчишки с длинными волосами! Противозачаточные пилюли!!! Боже, что за времена!.. У отца было изречение: «О времена, о нравы!» Бедный отец! Какое счастье, что он не дожил до нынешних времен, до нынешних нравов!.. Но ничего!.. Господь еще опустит свою карающую десницу на всех этих голоногих девчонок, на всех этих вихрастых мальчишек! На всех безбожников! На всех грубиянов! На всех хамов, возомнивших о себе!!! Истинно, истинно говорю вам: скоро придет конец! Конец бензину!.. Конец стриптизу!.. Конец самообслу..жи..живанию!.. Берегитесь. Берегитесь… (Промчавшись спьяну через всю комнату, она с разбегу натыкается на Гарольда.)

Гарольд. Пойдемте, Ферни. Нам с вами пора уж, пожалуй, по домам.

Мисс Фернивел (приходя в себя). Святая правда, мистер Корриндж, пора. (С потугой на величественность.) Крайне прискорбно вас покидать, Мистер Миллер, но ваш миллионер непростительно запаздывает. Вот вам – современные нравы! Прошу передать мои искренние сожаления.

Бриндсли. Непременно передам.

(Тяжело опираясь на руку Гарольда, мисс Фернивел выходит из комнаты. Гарольд закрывает за собой дверь.)

Спасибо тебе, Клея! Огромное спасибо.

Клея. Не за что.

Бриндсли. Как ты только могла?!

Клея. Что могла?

Бриндсли. Так предать меня. (Он подсаживается к ней на табурет.)

Клея. Ах, это я тебя предала?

Бриндсли. Ты же сказала, когда мы рассорились, что не хочешь меня больше видеть.

Клея. А я тебя с тех пор еще и не видела – темно! Впрочем, ты всегда предпочитал темноту.

Бриндсли. Как так?

Клея. А вот так! Не терпел, чтоб видели тебя таким, каков ты есть. Зачем это тебе нужно, Бриндсли? Ты что, в самом деле полагаешь, что любовь слепа и что влюбленные не видят?

Бриндсли. Уходи.

Клея. Нет, я хочу знать!

Бриндсли. Ты всегда хотела все знать. Вечно поддевала меня, пилила – то не так, это не так. Скажи лучше, зачем это тебе нужно?

Клея. Затем, наверно, что ты мне небезразличен.

Бриндсли. Небезразличен! Нашла кого жалеть: скульптор-неудачник!

Клея. Да это ведь ты себя жалеешь! И всегда жалел - главный твой порок. А я тебе сразу сказала, как только встретились, и потом говорила не раз: из тебя выйдет или настоящий художник, или модная дрянь, на потребу Шульца. Конечно, тебе это не нравилось: я ведь не гладила тебя все время по шерстки, не закатывала глазки, когда ты сооружал какое-нибудь барахло – вроде этого чудища.

Бриндсли. Еще как закатывала!

Клея. Разумеется – когда стоило. А она, значит, только и делает, что ублажает твое самолюбие по двадцать часов в сутки? Прекрасное занятие.

Бриндсли. По крайней мере, она не превратит мой дом в застенок инквизиции, как это ухитрилась сделать ты. Эти четыре года были сплошным адом!

Клея. Ха! Посмей только сказать, что ты не пользовался всеми наслаждениями этого ада!

Бриндсли. Наслаждениями? Я измучился в нем, извелся!

Клея. Как же, помню!

Бриндсли. Когда ты уехала, это был счастливейший день в моей жизни.

Клея. И моей!

Бриндсли. Я наконец-то вздохнул с облегчением.

Клея. И я вздохнула.

Бриндсли. Вот и прекрасно. Значит, все в порядке.

Клея. Абсолютно все.

Бриндсли. Чудненько!

Клея. Чудненько-занудненько!

Бриндсли. Я очень рад, что ты такая довольная и веселая.

Клея. А уж я как рада, что ты доволен! Доволен – предоволен – самодоволен!

(Пауза.)

Бриндсли. Если так обстоят дела, почему ж ты вернулась?

Клея. Если так обстоят дела, почему ж ты сказал миссис Паннит, что я лучше всех?

Бриндсли. Я никогда не говорил ей этого!

Клея. Говорил.

Бриндсли. Неправда!

Клея. Правда!

Бриндсли. Да ты сама это выдумала десять минут назад, когда разыгрывала тут перед нами миссис Паннит!

Клея. Я?.. Боже мой, а ведь верно!..

(Оба залились хохотом. Она, счастливая. Склонилась ему на плечо.)

Бриндсли. И знаешь что?.. Она - таки, кажется, была права.

(Во время их разговора Полковник и Кэрол стояли на своих местах, оцепенев от изумления и злости. Отца наконец прорвало.)

Полковник. Смеетесь, значит?!

Клея. Очень смешно, полковник.

Полковник. А меня не так легко рассмешить!..

Бриндсли. Понимаете, полковник…

Полковник (с нарастающей яростью). Отставить разговорчики, сэр, я говорю! Знаете ли вы, чем поплатился бы в былые времена подзаборник вроде вас, если б он осмелился обойтись с девушкой так, как вы с моей малявкой?!

Бриндсли. Поплатился?..

Полковник (негромко). Собственной шкурой. Его бы отлупцевали до смерти!

Бриндсли (нервно). Отлупцевали?..

(Бравый вояка надвигается на Бриндсли. Ощупью прокладывая себе путь, словно некий взбесившийся робот.)

Полковник. Спина этого негодяя была бы исполосована отцовским хлыстом! Он бы валялся в ногах, этот сиволапый хам, у соблазненной им девицы и выклянчивал бы себе прощенье!

Бриндсли (отступая перед этим наугад производимым тараном). Соблазненной, сэр?..

Полковник. Он взмолился бы о пощаде, этот ничтожный клоп, он издал бы истошный и жалобный вопль!..

(Истошный и жалобный вопль, донося из прихожей. Все застыли на своих местах, вслушиваясь в этот приближающийся протяжный крик. Дверь распахивается, и в комнату врывается Гарольд, побелевший от бешенства, с зажженным искривленным огарком в трясущейся руке.)

Гарольд. У-у-у-у-у-у!.. Мерза-а-аве-ец!

Бриндсли. Гарольд…

Гарольд. Мерзавец!!! Негодяй!.. Подонок!..

Бриндсли. В чем дело?

Гарольд. Мерзавец!!! Негодяй!.. Подонок!..

Бриндсли. В чем дело?

Гарольд (в ярости). Во что ты превратил мою комнату! Мою милую, ненаглядную комнату, самую элегантную во всем этом районе. Сплошной кавардак, разор, мерзость запустения! Все вверх тормашками, как в лавке старьевщика!

Бриндсли. Гарольд!..

Гарольд (впадая в истерику). Так-то ты отблагодарил меня за мою дружбу, за мои благодеяния! Сколько раз я выручал тебя, давал взаймы!..

Бриндсли. А я разве хоть раз не отдал?

Гарольд. Молчи! Если бы не я, ты бы подох с голоду! Вот и делай после этого людям одолжение! Я к ним с открытой душой, а они мне черной неблагодарностью за это платят! Украл мои самые ценные вещи, и все только для того, чтобы пофорсить перед своей новой девчонкой и ее папашей! Или, может, она с тобой за одно?

Бриндсли. Понимаешь, Гарольд, так получилось…

Гарольд. Не смей со мной разговаривать! Мне не нужны твои объяснения! Мне нужны мои вещи! Слышишь, Бриндсли? Немедленно отдай все награбленное, или я позову полицию!

Бриндсли. Не смеши людей, Гарольд.

Гарольд (непреклонно). Перечисляю. А. Стул красного дерева, лакированный, с инкрустациями из золоченной бронзы, спинка изогнута, на обивке аппликация, начало девятнадцатого века – один.

Бриндсли. Перед тобой.

Гарольд (поднеся к стулу огарок). Заприходовано. Б. Козетка с низкой спинкой, также начала девятнадцатого века, ножки наподобие когтей, обита дорогостоящим шелком бутылочно-зеленого цвета в тон обивке вышеупомянутого стула – одна.

Бриндсли. За портьерой, в студии.

Гарольд. Невероятно! Ц. Фарфоровая ваза, севр, 1809 год, декорированая по ободку изящным рисунком: пионы и маргаритки – одна.

Бриндсли. На полу.

Гарольд. Заприходовано. (Бриндсли подает ему вазу.) У-у-у-у!.. Ты даже цветы захватил!.. За стулом и козеткой я сейчас вернусь. (Выпрямившись со всею надменностью, на которую способен оскорбленный в своем достоинстве собственник.) Конец нашей дружбе, Бриндсли Миллер. Разговаривать больше мы, полагаю, не будем. (Сдергивает со стола свой плащ.)

(Укрытая под плащом статуэтка Будды падает, разумеется, на пол и разбивается вдребезги. Наступает мертвая тишина.)

(Сдерживаясь, чтоб не сорваться на крик.) Тебе известно, сколько стоит эта статуэтка? Если ты даже распродашь всю эту ржавую рухлядь, ты не покроешь и тысячной части ее стоимости. (Со спокойствием безумца.) Знаешь, что я сделаю? Ты мне кокнул Будду – а я тебя по башке кокну! Вот так – око за око, башка за башку!..

Бриндсли (нервозно). Опомнись, Гарольд… возьми себя в руки…

Гарольд. В руки?.. Я лучше вот что возьму в руки. (Вытаскивает из скульптуры металлический стержень.) Око за око, башка за башку!

(Словно помешанный, ринулся на Бриндсли, орудую стержнем, как мечом, в другой руке горящий огарок.)

Бриндсли (отступая). Перестань, Гарольд! Ты сошел с ума!

Полковник. Молодцом, сэр! Самое время с ним рассчитаться. (Выхватывает второй стержень и тоже идет в атаку.)

Бриндсли (отступая перед ними). Погодите, полковник!.. Минутку!.. Что с вами?.. Образумьтесь!.. Вы же британский офицер – носитель цивилизации!.. Гарольд, ты хоть не превращайся в дикаря – ты ведь не служишь в армии!..

Кэрол (кровожадно, тоже наскакивая на него). Дай ему, папуля!.. Дай ему хорошенько!

Бриндсли (в отчаянии, окруженный со всех сторон). Клея!!! (Клея вскакивает с места и задувает огарок. Свет на сцене становится ярче.)

Полковник. Гром и молния!

(Клея хватает Бриндсли за руку и уволакивает его прочь от опасности.)

(Клее, принимая ее за Кэрол.) Осторожнее, малявочка, осторожнее! Не болтайся под ногами.

Гарольд (Кэрол, принимая ее за полковника). Тише, полковник. Мы по звуку определим, где они.

Полковник. Ловко придумано, сэр. Превосходная тактика. (Молчание. Полковник и Гарольд прислушиваются. Бриндсли осторожно взбирается на стол и, стараюсь не шуметь, втаскивает за собой Клею. Преследователи колют и рубят воздух своими мечами, стараясь настичь добычу. Так проходит секунд двадцать. Внезапно с грохотом растворяется дверца люка. Гарольд и Полковник осторожно продвигаются в том направлении, откуда раздался шум. Высунувшийся было из люка Шварц снова исчезает внизу. Крадущиеся на цыпочках меченосцы почти уже достигли открытого люка – вот-вот свалятся, - как вдруг раздается грохот с другой стороны, из прихожей: кто-то опять наткнулся на бутылки. Гарольд и Полковник круто оборачиваются и, по-прежнему на цыпочках, крадутся в обратном направлении, - в глубину сцены. Входит Шульц. Едва взглянув на него, поймешь: миллионер – бородка, очки, цилиндр, сюртук, орхидея в петлице. При нем огромный слуховой аппарат. Растерянно сделал несколько шагов в глубь комнаты, пройдя между двумя меченосцами, бесшумно крадущимися в обратном направлении, - к двери.)

Шульц (с той же интонацией, что и Шварц). Есть здесь кто? Мистер Миллер?

(Полковник и Гарольд снова, уже в третий раз, изменили направление.)

Гарольд. А, это монтер!

Шульц. Мистер Миллер?!

Полковник. Чего вы горло дерете?

(Шварц высовывается из люка.)

Кончили что ли?

Гарольд. Или всю будете чикаться?

Шварц. Можете успокоиться – ремонт окончен. (Вылезает.)

Гарольд. Слава тебе, Господи!

Шульц. Мистер Миллер, вы здесь? Почему темно? Что за глупые шутки?

Шварц (оскорбленный). Ах, вот как? Позабавиться решили, поиздеваться над моим выговором. Думаете, если я иностранец, так меня можно передразнивать. От кого, от кого, но от англичан я этого не ожидал. Хотя, конечно, и англичане бывают всякие.

Шульц (властно). Мистер Миллер, я прибыл сюда осмотреть ваши работы!

Бриндсли. Боже мой, Шульц!

Гарольд. Шульц!

Кэрол. Шульц!

Полковник. Шульц!

Шварц. Ах, это, значит, и есть ваш Шульц!

Шульц (потеряв терпение). Нет, это просто черт знает что такое. Людям делаешь одолжение, выкраиваешь время, приезжаешь, а они тебя встречают глупыми шутками. (Двинулся, как он полагает, к выходу, но на самом деле, потеряв ориентировку идет в обратном направлении, к люку.) Я ухожу, мистер Миллер!.. И провалиться мне на этом месте, если кто-нибудь заинтересуется теперь вашими работами! (Проваливается в открытый люк, и сразу вслед за этим Шварц захлопывает ногой дверцу.)

Кэрол. Ушел.

Полковник. Ушел.

Гарольд (мстительно). Так тебе и надо.

Кэрол (истерически). Бездарь! Бездарь! Такой шанс упустил! Не купит теперь никто твоих работ!.. Кому ты нужен такой?!

Клея (на столе, обняв Бриндсли). Мне.

(Целуются.)

Кэрол (сдергивая с пальца обручальное кольцо). На вот, держи!

Бриндсли. Что «держи»?

Кэрол (в исступлении). Кольцо твое сволочное!.. (Швыряет кольцо в сторону Бриндсли, но попадает Полковнику в глаз.)

Полковник (взревев). Тысяча чертей! Мой глаз!

Шварц. Ибо сказано было: богатство приумножит тебе друзей, от бедного же все отвернутся.

Клея. Я не отвернусь. Проживем и без Шульца.

Шварц. Тоже верно. Ибо еще сказано было: с милым рай и в шалаше. Впрочем, в шалаше тоже нужен свет. Так вот я сыграю сейчас роль Господа Бога и дам вам свет. Живите себе в своем раю.

Клея. Свет!

Бриндсли. Наконец-то. Благодарение Богу!

(Шварц идет к выключателю.)

Гарольд (зловеще, сжимая в руках стержень). Я бы на твоем месте не торопился благодарить его.

Полковник (держась за глаз). И я бы тоже на вашем месте не торопился.

Шварц (с достоинством). Тогда благодарите меня. Ибо Бог Богом, а что бы вы делали без простого рабочего из сферы обслуживания? (Хлопнув в ладоши.) Итак, прошу внимания. (Поднял руку к выключателю.) Сказано было: «Да будет свет!» И вот – внезапный и непостижимый! Чудесный и неистощимый! Вечный и неугасимый! – стал СВЕТ!!! (Благоговейно поворачивает выключатель.)

(Полная темнота. И в туже секунду снова завертелась пластинка, и на зрителей обрушились чеканные, грохочущие ритмы «Колонель-буги», продолжающие греметь и после того, как опустился занавес.)