Двадцать девятая серия: благие намерения

всегда наказуемы.......................................................... 266

Эдипово предприятие и его отношение к полаганию поверхности — Восстановить и возвратить — Кас­трация — Намерение как категория — Третий шаг генезиса: от физической поверхности к метафизичес­кой поверхности (двойной экран)

Тридцатая серия: фантазм......................................... 276

Фантазм и событие — Фантазм, Эго и сингулярнос­ти — Фантазм, слово и язык

Тридцать первая серия: мысль................................... 285

Фантазм, переход и начало — Супружеская пара и мышление — Метафизическая поверхность — Ори­ентация психической жизни, рот и мозг

Тридцать вторая серия: различные виды серий...... 293

Серии и сексуальность: коннективные серии и эро­генная, зона, конъюнктивные серии и координация — Третья форма сексуальной серии, дизъюнкция и расхождение — Фантазм и резонанс — Сексуаль­ность и язык: три типа серий и соответствующих им слов — От голоса к. речи

Тридцать третья серия: приключения Алисы.......... 307

Напоминание о трех типах эзотерических слов Лью­иса Кэррола — Сравнительные выводы из «Алисы в Стране Чудес» и «Алисы в Зазеркалье» — Психо­анализ и литература, невротический интимный роман и роман как произведение искусства

Тридцать четвертая серия: первичный порядок и
вторичная организация..................................................... 314

Маятниковая структура фантазма: резонанс и выну­жденное движение — От речи к слову — Конец ди­намического генезиса — Первичное и вторичное подавление — Сатирическое, ироническое, юморис­тическое

ненные, — короче, составил какую-то глубоко оригиналь­ную клиническую картину»⁴. Для культуры такими «кли­ницистами цивилизации» выступают в том числе и худож­ники, собственным телом выразившие «болезнь бытия».

Потому наиболее важным делом философии, для Делёза, выступает новое расчленение образов вещей, считающихся концептуально целостными, и группирова­ние новых образов вещи, которая должна еще стать объектом. Отсюда апелляция к Бергсону с его идеями становления, длительности и нового «прочтения» времени (Делёз посвятил данной теме одну из своих ранних ра­бот — Бергсонизм). Именно в этом смысле Делёз противо­поставляет себя «классической» линии философствования, отмеченной связкой Платон-Гегель и полагающей смыслы уже пред-данными. Смыслы порождаются — порождаются Событием, и анализу этого смысла-события посвящена вся работа Делёза, требующая выхода за пределы тради­ционных построений, базирующихся на трансцендентализ­ме и феноменологии.

Местом, где возможно такое «выхождение за пределы» не только указанных философский стратегий, но и «статич­ного» понимания жизни и бытия, Делёз считает язык — и прежде всего его выразительную функцию. Смысл вы­ражается предложением, но присутствует в вещах. Это разделяющая и, одновременно, соединяющая граница между вещами и предложениями. Но удержаться на та­кой кромке — большое искусство, доступное разве что Кэрролу или стоикам.

Я не могу не отметить/что при подготовке второго издания данного перевода, дополненного Приложением, в которое входит ряд ранних статей Делёза, и Дополне­нием, {куда я счел нужным поместить статью М.Фуко, комментирующую Логику смысла и Различие и повтор), неоценимую помощь мне оказали своими критическими за­мечаниями В.Подорога и М.Рыклин. Безусловно, как и в отношении первого издания, я благодарен за поддержку со стороны В.Аршиновд, Л.Богорада, С.Свирской, чье сочувствие и участие безусловно облегчали работу над переводом.

⁴ Ж.Делёз, Представление Захер-Мазоха, с. 191.

Предисловие (от Льюиса Кэррола к стоикам)

Произведения Кэррола всегда ориентированы на то, чтобы доставить удовольствие читателю: детские книж­ки или, скорее, книжки для маленьких девочек; восхити­тельные странные эзотерические слова; шифры и рас­шифровки; рисунки и фотографии; основательное психоа­налитическое содержание; логический формализм и лин­гвистические примеры. Но сверх и помимо простого удовольствия здесь присутствует что-то еще: игра смысла и нонсенса, некий хаос-космос. Бракосочетание между языком и бессознательным — уже нечто свершив­шееся. Оно празднуется на все лады. А коль скоро это так, то необходимо еще раз исследовать подлинную природу такого союза в работах Кэррола: с чем еще связан этот брак, и в чем же, собственно, заключается то, что, благодаря Кэрролу, здесь празднуется?

В этой книге мы предлагаем серию парадоксов, обра­зующих теорию смысла. Легко объяснить, почему такая теория неотделима от парадоксов: смысл — это несу­ществующая сущности, он поддерживает крайне специфи­ческие отношения с нонсенсом. Мы отводим особое ме­сто Кэрролу именно потому, что он предоставил первый крупный отчет, первую великую мизансцену парадоксов смысла — иногда собирая, иногда обновляя, иногда изо--бретая, иногда препарируя их. Мы отводим особое место стоикам потому, что они стали зачинателями нового об­раза философа, порывающего с досократиками, с сокра­тической философией и с платонизмом. Этот новый об­раз весьма близок к парадоксальной конституции теории смысла. Значит, каждой серии соответствуют фигуры

не только исторические, но также топологические и ло- гические. Будто на чистой поверхности, определенные точки одной фигуры каждой серии отсылают к точкам другой фигуры: целая совокупность созвездий-проблем с соответствующими действиями, историями и местами — некое сложное место, некая «история с узелками». Пред­лагаемая читателю книга — это попытка написать роман, одновременно логический и психоаналический.

В качестве приложения мы предлагаем семь статей, уже опубликованных ранее. Мы несколько подправили и изменили их, но тема осталась прежней, хотя и развивает определенные пункты, на которые лишь вкратце указы­вается в предыдущих сериях (мы отмечаем каждый раз такую связку в сноске). Статьи следующие: 1) «Низверже­ние платонизма», Revue de metaphysique et de morale, 1967; 2) «Лукреций и натурализм», Etudes philosophiques, 1961; 3) «Клоссовски и тела-язык», Critique, 1965; 4) «Теория другого» (Мишель Турнье), Critique, 1967; 5) «Введение к Человеку-зверю Золя», Cercle precieux du livre, 1967.