Замечание о статистике роста богатства 1 страница

§11. Статистическая история роста богатства на редкость бедна и обманчива. Отчасти это объясняется трудностями, присущими всякой попытке количественного измерения богатства применительно к разным странам и разным эпохам, а отчасти отсутствием систематических работ по сбору необходимых фактов. Правда, правительство Соединенных Штатов требует представления сведений о размерах собственности каждого лица, и хотя получаемые в результате данные неудовлетворительны, они все же, вероятно, самые лучшие из тех, какими мы располагаем.

Оценку богатства других стран приходится производить почти исключительно на базе оценок доходов, которые капитализируются на разные по числу лет периоды: срок капитализации определяется в зависимости (i) от действующей в данный момент общей процентной ставки и (ii) от размера ссуды, предоставляемой под какую-либо конкретную форму дохода, извлекаемого из использования богатства: (а) форму постоянного уровня доходности самого богатства; (б) форму затрат труда на его применение или затрат самого капитала. Эта последняя форма приобретает особое значение в чугунолитейном производстве, где срок амортизации очень короток, и еще большее в таких рудниках, где запасы минеральных ресурсов очень быстро исчерпываются; в обоих случаях срок капитализации ограничивается лишь несколькими годами. В противоположность этому земля обладает возрастающей способностью при носить доход, и, когда это происходит, землю приходится капитализировать на более длительный срок (что можно рассматривать как отрицательное условие в случае, обозначенном под ii=б).

Земля, дома и скот - это три формы богатства, которые повсюду и во все времена имели первостепенное значение. Однако земля отличается от всего прочего тем, что возрастание ее стоимости часто связано преимущественно с увеличением ее нехватки, а поэтому она служит скорее мерой расширения самих потребностей, чем мерой увеличения средств их удовлетворения. Так, в 1800 г. стоимость земли в Соединенных Штатах была примерно равной стоимости земли в Соединенном Королевстве и половине ее стоимости во Франции. Сто лет назад ее денежная стоимость в США была ничтожной; и если через 200 или 300 лет плотность населения в Соединенных Штатах окажется такой же, как в Соединенном Королевстве, стоимость земли в США будет по крайней мере в 20 раз выше, чем в нашей стране.

В начале средних веков общая стоимость земель Англии была намного меньше, чем стоимость небольшого поголовья крупного рогатого скота, состоявшего из малорослых животных, зимой подыхавших на этой земле от бескормицы; теперь же, хотя значительная часть лучших земель занята под жилыми строениями, железными дорогами и т.п., хотя общий вес скота уже, вероятно, в 10 раз больше, чем тогда, и качество его лучше и хотя в наше время имеется изобилие таких видов сельскохозяйственной техники, какие в средние века вообще были неведомы, тем не менее стоимость сельскохозяйственных земель в три с лишним раза превышает стоимость скота. Несколько лет тягот большой войны с Францией почти удвоили номинальную стоимость земли в Англии. С тех пор свободная торговля, развитие транспорта, открытие новых стран и другие причины привели к снижению номинальной стоимости той части земли, которая отводится под сельское хозяйство. Эти причины обусловили повышение в Англии общей покупательной силы денег в товарном выражении по сравнению с континентальной Европой. В начале прошлого века на 25 фр. во Франции и Германии можно было купить больше товаров, особенно товаров, необходимых трудящимся классам, чем на 1 ф.ст. в Англии. Теперь же положение переменилось в пользу Англии, а это приводит к тому, что происходящий за последнее время рост богатства во Франции и Германии выглядит по сравнению с его ростом в Англии больше, чем он составляет в действительности.

Если принять во внимание такого рода факты, а также то обстоятельство, что снижение процентной ставки обусловливает увеличение длительности периода капитализации всякого дохода, а следовательно, повышает и стоимость собственности, приносящей определенный доход, то обнаружится, что оценки национального богатства оказываются очень обманчивыми, даже в том случае, когда статистика дохода, на которой они основаны, точна. И все же такие оценки отнюдь не бесполезны.

Работы Р. Джиффена "Growth of Capital" и Чиоззи Мани "Riches and Poverty" содержат глубокие замечания по поводу данных, приводимых в следующей таблице. Но сами расхождения между ними свидетельствуют об очень малой надежности всяких таких оценок. Оценка стоимости земли, т.е. сельскохозяйственной земли вместе с фермерскими строениями, данная Мани, вероятно, слишком низка. Р. Джиффен оценивает государственную собственность в 500 млн.ф.ст., но он опускает размещенные внутри страны государственные займы на том основании, что данные о них взаимно погашаются одновременным, но разнонаправленным включением их в статистику государственной собственности и частной собственности. Мани, однако, оценивает валовую стоимость государственных дорог, парков, зданий, мостов, канализационных сооружений, осветительных систем, водопроводов, трамваев и т.д. в сумме 1650 млн.ф.ст., затем исключает отсюда 1200 млн.ф.ст. государственных займов и определяет чистую стоимость государственной собственности в размере 450 млн.ф.ст.; таким образом, он считает себя вправе включать размещенные внутри страны государственные займы в состав частной собственности. Мани оценивает стоимость находящихся в Англии иностранных ценных бумаг и иной иностранной собственности в размере 1821 млн.ф.ст. Эти оценки богатства основываются главным образом на данных о доходах; что касается статистики последних, надо обратить внимание на опубликованный Боули серьезный их анализ в "National progress since 1882" и в The Economic Journal за сентябрь 1904 г. (млн. ф.ст.)

Джиффен дает следующие оценки богатства Британской империи в 1903 г. (Statistical Journal, vol. 66, p.584):

Попытку установить историю изменений в соотношении богатства различных частей Англии предпринял Роджерс с помощью расчетов, основанных на оценке в нескольких графствах собственности, подлежащей обложению налогом. Большой труд виконта д'Авенеля "L'Histoire Economique de la Propriete 1200-1800" содержит богатый фактический материал по Франции; сопоставление роста богатства во Франции и других странах осуществляли в своих исследованиях Левассер, Леруа Болье, Неймар и де Фовиль.

Крэммонд, выступая в марте 1919г. в Институте банкиров, оценивал национальное богатство Соединенного Королевства в 24 млрд.ф.ст., а национальный доход - в 3600 млн.ф.ст. По его подсчетам, чистая стоимость заграничных инвестиций страны сократилась до 1600 млн.ф.ст., поскольку она за последнее время продала ценных бумаг на сумму 1600 млн.ф.ст., а взаймы получила 1400 млн.ф.ст. В итоге страна как будто является кредитором на сумму в 2600 млн.ф.ст., однако значительную часть этой суммы нельзя считать достаточно надежно обеспеченной.

Глава восьмая. Организация производства

§ 1. Авторы работ в области общественных наук со времен Платона и до наших дней с большим интересом исследовали рост производительности труда, проистекающий из организации производства. Но в данном вопросе, как и в ряде других, Адам Смит придал старой доктрине новое и более широкое значение с той философской основательностью, с которой он ее охарактеризовал, и тем глубоким знанием практики, с помощью которого он ее проиллюстрировал. Подчеркнув преимущества разделения труда и показав, каким образом они открывают возможность для возрастающего населения жить с удобствами на ограниченной территории, он далее выдвинул тезис о том, что давление численности населения на объем средств существования ведет к упадку тех наций, которые из-за отсутствия способности к организации или по иным причинам не в состоянии наиболее целесообразно использовать преимущества своего местожительства.

Еще до того, как труд Адама Смита привлек к себе внимание многих читателей, биологи уже стали делать большие успехи в познании подлинного значения различий в способности к организации, которые отделяют высшие виды животных от низших; не успели смениться еще два поколения, как исторический труд Мальтуса о борьбе человека за существование подвигнул Дарвина на исследование влияния борьбы за существование в животном и растительном мире, которое привело к открытию естественного отбора как постоянного следствия борьбы за существование. С тех пор биология с лихвой перекрыла свое отставание, а экономисты в свою очередь оказались в большом долгу перед авторами, открывшими многие черты глубокого сходства между организацией человеческого общества и особенно производства, с одной стороны, и естественной организацией высших животных — с другой. Правда, в ряде случаев внешнее сходство при ближайшем рассмотрении исчезало, однако многие аналогии, на первый взгляд казавшиеся наиболее фантастическими, постепенно дополнялись другими и в конце концов утверждались в своем праве служить свидетельством глубокого единства, связывающего действие законов природы и в материальном и в духовном мире. Это единство в главном находит воплощение в имеющем очень немного исключений правиле, согласно которому развитие организма — будь то социального или естественного — обусловлено углубляющимся разделением функций между его различными частями, с одной стороны, и все более тесной связью между ними - с другой [См. блестящий доклад Геккеля "Arbeitstheilung in Menschen - und Thierleben" и работу Шеффле "Bau und Leben des socialen Korpers".]. Каждая часть становится все менее и менее самообеспечивающейся, ее благосостояние становится все более и более зависимым от других частей, вследствие чего всякое нарушение в одной части высокоразвитого организма скажется также и на других его частях.

Это возрастающее разделение функций, или, как его называют, "дифференциация", проявляет себя в промышленности в таких формах, как разделение труда, развитие специализированных квалификаций, знаний и машин, тогда как "интеграция", т.е. усиливающаяся глубина и прочность связей между различными частями производственного организма, проявляется в таких формах, как возрастание надежности коммерческого кредита, средств и навыков общения при помощи морского и шоссейного транспорта, железных дорог и телеграфа, почты и печатного станка.

Сама по себе теория о том, что организмы, которые наиболее высокоразвиты — в том смысле, в каком мы только что употребили данное выражение, — это именно те организмы, которые вероятнее всего выживут в борьбе за существование, все еще находится в состоянии разработки. Она еще не вполне продумана ни в области биологических, ни в области экономических связей. И все же мы можем перейти к рассмотрению главных сфер приложения к экономической науке закона о том, что борьба за существование приводит к размножению тех организмов, которые лучше других приспособлены к извлечению пользы из окружающей их среды.

Закон этот требует строгого его толкования, поскольку тот факт, что нечто полезно для своего окружения, сам по себе не гарантирует его выживания ни в материальном, ни в духовном мире. Закон "выживания наиболее приспособленного" гласит, что выжить могут те организмы, которые лучше всего приспособлены к тому, чтобы использовать окружающую среду для своих собственных целей. Лучше всего использующими окружающую среду часто оказываются те, кто приносит наибольшую выгоду своему окружению, однако иногда встречаются и такие, кто причиняет ему вред.

Напротив, борьба за выживание может и не привести к возникновению организмов, которые были бы очень благотворны, а в сфере экономики спрос на какое-либо промышленное изделие не обязательно создаст предложение, если только такой спрос не выходит за рамки простого желания указанного изделия или потребности в нем. Это должен быть эффективный спрос, т.е. он должен реализоваться посредством предложения надлежащей платы или иной выгоды тем, кто будет поставлять такое изделие [Как и все другие теории подобного рода, эта также требует своего истолкования в свете того факта, что эффективный спрос покупателя зависит как от количества имеющихся у него средств, так и от характера его потребностей: небольшая потребность богатого человека часто оказывает более сильное воздействие на хозяйственные процессы в мире, чем острая нужда бедняка.]. Одно лишь желание рабочих и служащих участвовать в управлении и прибылях фабрики, на которой они работают, или потребность способных молодых людей в получении хорошего технического образования не является спросом в том смысле, какой подразумевает этот термин, когда говорят, что за спросом естественно и непременно следует предложение. Это представляется бесспорной истиной, однако некоторые ее наиболее жесткие свойства несколько смягчаются тем обстоятельством, что как раз нации, члены которых оказывают друг другу услуги, не требуя взамен конкретного вознаграждения, не только имеют наиболее вероятные шансы процветать в данное время, но, скорее всего, способны также взрастить многочисленное потомство, которое унаследует их благотворные нравы.

§ 2. Даже в растительном мире те виды растений, которые, как бы буйно они ни произрастали, не станут проявлять должной заботы о защите своих семян, скоро исчезнут с лица земли. Уровень семейных и племенных обязанностей наиболее высок в животном царстве; даже самые хищные звери, которых мы привыкли считать символом свирепости и которые безжалостно используют окружающую среду, ничего не давая ей взамен, тем не менее в качестве особей должны проявлять готовность действовать на пользу своему потомству. А выходя за узкие рамки семейных интересов и обращаясь к интересам рода, мы обнаруживаем, что среди так называемых общественных видов животного мира, таких, как пчелы и муравьи, выживают те из них, в которых особь наиболее энергично оказывает услуги своему обществу, не добиваясь непосредственной выгоды для себя.

Когда же мы обращаемся к человеческим существам, наделенным разумом и речью, то видим, что влияние чувства племенного долга на укреплении племени принимает более разнообразные формы. Правда, на примитивных стадиях жизни человека многие из услуг, оказываемых индивидуумом другим, являются почти в такой же степени результатом действия наследственных привычек и инстинктивных импульсов, как и у пчел и муравьев. Но вскоре выступает на сцену и сознательное, а следовательно, и нравственное самопожертвование; оно получает развитие под дальновидным руководством пророков, священнослужителей, законодателей и насаждается притчами и легендами. Постепенно подсознательное сочувствие, зародыши которого имеются уже у низших животных, раздвигает границы своего распространения и сознательно принимается в качестве основы поступков; племенные привязанности, отправляясь от уровня, едва ли более высокого, чем присущий стае волков или шайке разбойников, мало-помалу перерастают в благородный патриотизм; религиозные идеалы становятся все более возвышенными и чистыми. Нации, у которых эти качества получают наибольшее развитие, вполне могут при прочих равных условиях оказаться сильнее других в войнах, в борьбе с голодом и болезнями и в конце концов занять преобладающее положение. Таким образом, борьба за существование приводит в конечном счете к выживанию народов, у которых индивидуум обладает наибольшей готовностью к самопожертвованию ради пользы тех, кто его окружает, и которые, следовательно, лучше приспособлены к коллективному использованию среды своего обитания.

К несчастью, однако, не все качества, дающие возможность одной нации преобладать над другой, полезны для всего человечества в целом. Было бы, конечно, неправильно придавать слишком большое значение тому факту, что воинственные черты часто позволяли полудиким народам покорять себе тех, кто превосходил их во всех достоинствах мирного характера, поскольку подобные завоевания постепенно укрепляли физическую энергию человечества, его способность вершить великие дела и в конечном счете, быть может, принесли больше пользы, чем вреда. Но эта оценка ни в коей мере не распространяется на тезис, согласно которому нация не вправе рассчитывать на благоволение мира на том лишь основании, что она процветает в окружении или на территории другой нации. Хотя биология и общественные науки в равной мере свидетельствуют, что паразиты иногда совершенно неожиданными способами приносят пользу тому виду организмов, на которых они кормятся, паразиты все же во многих случаях используют свойства указанных организмов главным образом для собственных целей, не давая за это сколько-нибудь значительного возмещения. Тот факт, что существует экономический спрос на услуги еврейских или армянских денежных менял в Восточной Европе и Азии или на китайскую рабочую силу в Калифорнии, сам по себе не служит ни доказательством справедливости, ни даже очень серьезным основанием для утверждения, будто такого рода экономические явления ведут к повышению качества человеческой жизни в целом. Дело в том, что, хотя народ, полностью зависящий от собственных ресурсов, едва ли в состоянии обеспечить свое процветание, если в достаточной мере не наделен наиболее важными общественными достоинствами, тем не менее народ, который не обладает этими достоинствами и не способен самостоятельно достичь величия, может все же обеспечить себе преуспевание за счет своих связей с другим народом. В целом, однако, но с учетом серьезных исключений можно считать, что выживают и достигают преобладающих позиций те нации, у которых наиболее сильно развиты лучшие качества.

§ 3. Это влияние наследственности нигде так заметно не проявляется, как в организации общества. Последняя, разумеется, должна по необходимости развиваться медленно и служить плодом усилий многих поколений, она должна основываться на тех обычаях и склонностях огромной массы людей, которые не поддаются быстрым изменениям. В давние времена, когда религиозная, обрядовая, политическая, военная и производственная формы организации были теснейшим образом связаны друг с другом и, по существу, являлись лишь различными сторонами одного и того же явления, почти все те нации, которые шли во главе мирового прогресса, были единодушны в установлении более или менее строгой кастовой системы; этот факт сам по себе доказывал, что разделение на касты вполне соответствовало тогдашней обстановке и что в целом оно укрепляло расы и нации, принявшие эту систему. Поскольку кастовость выступала в качестве регулирующего фактора всей жизни, принявшие ее нации обычно не могли возобладать над другими, если ее действие не оказывалось в основном полезным. Преимущество этих наций доказывало не отсутствие недостатков в самой системе, а лишь то, что ее достоинства на той конкретной стадии прогресса перевешивали ее недостатки.

Мы уже знаем, что какой-либо животный или растительный вид органического мира может отличаться от своих соперников наличием двух качеств, из которых одно является его большим преимуществом, тогда как другое несущественно, быть может, даже несколько вредно, и что первое из этих качеств обеспечивает преуспевание вида, несмотря на наличие у него второго, причем сохранение последнего вовсе не доказывает его полезность. Равным образом борьба за существование сохраняла многие качества и обычаи рода человеческого, которые сами по себе не являются полезными, но которые ассоциируются своей более или менее постоянной их связью с другими качествами и обычаями, служащими источниками силы. Примеры тому мы находим в существующей у наций, обязанных своим прогрессом главным образом военным победам, склонности к властной манере поведения и к презрительному отношению к терпеливому труду, а также в распространении среди торговых наций склонности придавать слишком большое значение богатству и использовать его напоказ, хвастовства ради. Но наиболее разительные примеры оказываются в области организации; великолепная адаптация кастовой системы к тем специальным видам труда, которые ей надлежало выполнять, позволила ей процветать вопреки ее крупным недостаткам, прежде всего жестокости и принесению индивидуума в жертву интересам общества или, скорее, некоторым особым требованиям общества.

Пропуская промежуточные стадии и переходя сразу к современной организации западного мира, мы видим, что она являет собою поразительную противоположность кастовой системе и обнаруживает не менее поразительное сходство с ней. С одной стороны, жестокость была сменена гибкостью: методы производства, носившие тогда стереотипный характер, теперь меняются с неимоверной быстротой; общественные отношения классов и положение индивидуума в своем классе, в те времена прочно установленные традиционными правилами, теперь стали весьма неустойчивыми и меняют свои формы вместе с изменениями обстоятельств данного момента. Но, с другой стороны, принесение в жертву индивидуума требованиям общества в сфере производства материального богатства представляется в некоторых отношениях примером атавизма, возвратом к условиям, господствовавшим в далекие времена режима кастовости. Дело в том, что разделение труда между различными категориями участников производства и между отдельными индивидуумами в одной и той же категории теперь столь детализировано и столь жестоко, что подлинные интересы производителя иногда оказываются под угрозой принесения их в жертву во имя обеспечиваемого его трудом увеличения прироста совокупного производства материального богатства.

§ 4. Адам Смит, доказывая общие преимущества того детальнейшего разделения труда и той искусной организации производства, которые с беспримерной быстротой развивались в его время, тем не менее счел себя обязанным отметить многие недостатки системы и многие связанные с нею новые беды [См. ранее, кн. I, гл. IV, § 8, и далее, Приложение В. § 3 и 6.]. Однако многие из его последователей, не обладавшие такой глубокой проницательностью, а в ряде случаев и таким подлинным знанием мировой практики, смело утверждали, что все, что существует, правомерно. Так, они доказывали следующее: если человек обладает талантом управлять предприятием, он обязательно "придет к тому, чтобы употребить свой талант к выгоде человечества; одновременно такое же стремление действовать в собственных интересах побудит других предоставить в его распоряжение столько капитала, сколько он сумеет выгоднее всего применить; его собственные интересы побудят его так хорошо организовать работающих у него по найму, что каждый из них станет выполнять только самую квалифицированную работу, на которую он только способен, и никакую другую; и это заставит предпринимателя покупать такое количество машин и других средств производства, какое в его руках сможет обеспечить удовлетворение мировых потребностей в объеме, превышающем затраты на указанные средства производства.

Эта теория естественной организации содержит в себе больше истины величайшего значения для человечества, чем почти всякая другая, которая в равной мере может оказаться недоступной для понимания тех, кто без надлежащего изучения толкует о серьезных социальных проблемах, причем она оказала исключительно сильное влияние на серьезные и глубокие умы. Но присущие этой теории преувеличения принесли много вреда, особенно тем, кто больше всего восторгался ею. По существу, она помешала им разглядеть и устранить зло, которое переплетается с добром в переменах, совершавшихся вокруг них. Она помешала им поставить перед собой вопрос, а не могут ли даже самые важные черты современного производства оказаться лишь переходными, предназначенными для выполнения полезных функций в свое время, подобно тому как это в ее время делала кастовая система, но служащими, как и последняя, главным образом для прокладывания пути к лучшим формам организации более счастливой эпохи. И наконец, она принесла вред уже тем, что создала условия для преувеличенной негативной реакции против нее самой.

§ 5. К тому же теория естественной организации не принимала в расчет способ, которым органы укрепляются в процессе своего применения. Герберт Спенсер усиленно подчеркивал значение закона о том, что когда какое-либо физическое или умственное упражнение доставляет удовольствие, а поэтому выполняется часто, те физические или умственные органы, которые используются в этом упражнении, вероятно, должны развиваться быстро. Среди низших животных действие этого закона на самом деле так тесно переплетается с действием закона выживания наиболее приспособленных, что различие между ними часто нет необходимости подчеркивать. Как можно предположить a priori и как представляется доказанным наблюдениями, борьба за выживание препятствует тому, чтобы животные получали большое удовольствие от выполнения тех функций, которые не способствуют их здоровью.

Однако человек с его ярко выраженной индивидуальностью обладает более широкой свободой действий. Он получает удовольствие от применения своих способностей ради них самих; иногда он их употребляет в возвышенных целях — например, как увлечение большими эллинскими играми или как сознательное и настойчивое стремление к решению важных задач, — а иногда в низменных, как, например, в случае с отвратительным распространением пристрастия к пьянству. Религиозные, нравственные, интеллектуальные и художественные качества и способности, от которых зависит прогресс производства, не приобретаются единственно ради тех вещей, которые с их помощью можно получить; они развиваются упражнениями ради удовольствия и счастья, которые доставляют сами эти упражнения; равным образом и этот великий фактор экономического процветания — организация строго упорядоченного государства — является продуктом бесконечного множества разных мотивов, не имеющих непосредственной связи со стремлением к созданию национального богатства [Человек со свойственными ему многими побудительными мотивами к деятельности может равным образом сознательно ставить перед собой задачу как формировать развитие одного из своих качеств, так и затормозить развитие другого: медлительность прогресса в средние века частично объясняется сознательным отвращением к образованию. ].

Бесспорно, конечно, что физические качества, приобретенные родителями на протяжении их жизни, передаются редко, если вообще передаются, их потомству. Однако отсюда вовсе не следует, что у родителей, ведших здоровый в физическом и духовном отношении образ жизни, дети не родятся более крепкими, чем у родителей, выросших в нездоровой атмосфере, ослаблявшей их духовно и телесно. Совершенно очевидно, что в первом случае дети после их рождения, вероятнее всего, будут лучше питаться и лучше обучаться, приобретать более здоровые инстинкты, больше проявлять то уважение к другим и обладать тем чувством собственного достоинства, которые служат главными движущими силами человеческого прогресса [См. Замечание XI в Математическом приложении. Подобного рода соображения очень мало применимы к развитию простейших животных, как, например, мышей, и вовсе не применимы к развитию гороха и других растений. Вот почему изумительные арифметические данные, подтвердившие в этих случаях по крайней мере в предварительном порядке - наличие явлений наследственности, весьма мало повлияют на широкие проблемы наследственности, исследуемые представителями общественных наук, а некоторые негативные высказывания по этому вопросу ряда выдающихся менделистов, очевидно, слишком безоговорочны. Великолепные замечания на эту тему содержатся в работе проф. Пигу "Wealth and Welfare", part I, ch. IV.].