Генезис феодализма в Западной Европе. Становление феодализма — долгий и многосложный процесс

Становление феодализма — долгий и многосложный процесс. И в позднеантичном, и в варварском обществе возникли предпо­сылки для формирования феодальных отношений. Исторически сложилось так, что в Западной Европе дальнейшее становление феодализма происходило в условиях столкновения и взаимодей­ствия этих обществ. Речь идет не о механическом соединении протофеодальных элементов обоих обществ, а именно о взаимо­действии, синтезе этих элементов и двух общественных систем в целом, в результате которого родились качественно новые отно­шения. Даже такой удаленный от рубежей античной цивилиза­ции регион, как Скандинавия, не избежал ее воздействия, прав­да, косвенного: через торговлю и политические контакты с дру­гими частями континента, через христианскую церковь, чья религиозная доктрина, а также право выросли на античной поч­ве, через технологические и идеологические заимствования.

То же можно сказать о районах, которые практически не испы­тали непосредственного воздействия варварского мира, например о побережье Южной Италии, Провансе, островах Западного Сре­диземноморья, где классические античные общественные отно­шения были все же заметно деформированы вследствие подвласт­ности этих районов варварским правителям, нарушения прежних экономических связей, изменения социокультурного климата и т.д. Полное отсутствие синтеза можно констатировать в тех слу­чаях, когда в соприкосновение с античной цивилизацией вступа­ли народы, находившиеся на слишком низком уровне общест­венного развития, такие, как гунны или берберы.

Каково сравнительное значение античного и варварского ком­понентов феодального синтеза? Ответить на этот вопрос позволя­ет сопоставление различных вариантов генезиса феодализма, пред­ставленных историей отдельных регионов Западной Европы.

Наиболее активно феодальный синтез протекал там, где анти­чное и варварское начала были достаточно уравновешены. Клас­сическим примером такого варианта развития является Северо-Восточная Галлия, где феодализм утвердился рано, уже в VIII—IX вв., и был относительно слабо отягощен дофеодальными пережитка­ми в виде различных модификаций родоплеменного и рабовла­дельческого укладов. Напротив, в тех случаях, когда один из ком­понентов явно и безусловно преобладал, процесс становления феодализма замедлялся, осложняясь при этом многоукладностью и другими привходящими обстоятельствами и принимая подчас причудливые формы. Первоначально варварское общество обна­руживало меньше феодальных потенций, чем античное; объясня­ется это, вероятно, тем, что оно в меньшей степени исчерпало свои исторические возможности. Однако впоследствии в числе наиболее отстающих по темпам развития оказались как раз те области, где античный элемент синтеза решительно превалиро­вал над варварским. Показательно, что именно эти области слу­жат примером особенно очевидных отклонений от северофран­цузской модели феодализма, условно принимаемой за эталон. Иными словами, по сравнению с позднеантичным римским об­ществом разлагавшийся родоплеменной строй древних германцев нес в себе более сильный феодальный заряд.

Степень активности феодального синтеза в том или другом реги­оне зависела от многих факторов. На первое место среди них сле­дует поставить численное соотношение варваров и римлян (вклю­чая романизированных галлов, иберов и т.п.), оказавшихся на одной территории. В большинстве провинций бывшей Римской империи германцы составляли всего лишь 2—3% населения; правда, за счет неравномерности расселения доля их в некоторых местах (например, в районах Бургоса и Толедо в Испании, Тулузы и Нарбонны в Южной Галлии, Павии и Вероны в Италии) была замет­но выше. В Британии и Токсандрии, а также на Рейне и Верхнем Дунае германцы преобладали, в Северо-Восточной Галлии усту­пали галло-римлянам приблизительно в соотношении 1 к 10. То обстоятельство, что наиболее успешно феодализм развивался имен­но в этой части континента, доказывает, что влияние германцев как господствующего этноса, к тому же принесших с собой совер­шенно новые порядки, было намного больше их доли в населении. По всей видимости, требовалось определенное количественное сочетание носителей двух культур, чтобы имевшиеся в них протофеодальные элементы вступили в энергичное взаимодействие.

Второй важный фактор — это сам характер расселения варваров на территории империи. Чаще всего германцы занимали земли фиска, если же их не хватало в данной местности, — производили раздел земли и другого имущества тамошних посессоров, оставляя им обычно треть пахотных земель и половину угодий. Так посту­пали вестготы, бургунды, герулы и остготы. Некоторые племена, стремясь селиться компактно, захватывали приглянувшуюся им местность целиком, изгоняя оттуда всех прежних собственников. Особенно яркий пример такой политики дает история освоения Италии лангобардами. Случалось, что римские посессоры вместе с челядью сами покидали свои пенаты и варварам доставались фактически безлюдные земли. Такой ход событий характерен, в частности, для Британии и Норика. Естественно, что в тех случа­ях, когда германцы создавали новые, отдельные поселения, как бы отгораживаясь от римлян, хозяйственные, правовые и прочие контакты между ними оказывались довольно слабыми, и это ска­зывалось отрицательно на темпах феодализации. Поэтому, напри­мер, развитие феодальных отношений у лангобардов происходи­ло медленнее, чем у бургундов и вестготов, чьи владения, хотя и достаточно обособленные, все же соприкасались с владениями римлян, способствуя тем самым хозяйственным заимствованиям и появлению общих дел и интересов.

Третий фактор — сравнительный культурный уровень пришло­го и местного населения. Провинции были освоены римлянами далеко не равномерно. Если средиземноморские районы Галлии и Испании мало чем отличались от Италии, то, например, Армо­рика, тем более Британия или Кантабрия, были романизированы сравнительно слабо, так что германцы застали там не столько ра­бовладельческие виллы, сколько деревни и хутора древнего авто­хтонного населения, мало в чем превосходящего их самих по уровню культуры. Да и сами германские племена находились на разных ступенях развития. Так, вестготы к моменту своего за­крепления в Испании уже около ста лет проживали на террито­рии империи. Предки франков были непосредственными соседя­ми римлян фактически с самого начала новой эры. Другое дело лангобарды, переселившиеся с низовий удаленной от лимеса Эльбы в уже утратившую следы римского владычества Паннонию и от­туда вторгшиеся в Италию. Лангобарды оказались в целом не го­товы к восприятию достижений античной цивилизации в области сельского хозяйства и ремесла, тем более права и политических институтов. Понадобилось около полутора веков их пребывания в Италии, чтобы феодальный синтез пошел полным ходом.

Скорость этого процесса зависела и от других факторов, в том числе религиозных и правовых. То, что франки сразу же, в 496 г., приняли христианство в католической форме, несомненно облегчало им контакты с римлянами, тогда как приверженность вестготов и лангобардов арианству (соответственно до конца VI и начала VII в.) эти контакты сильно затрудняла. Не говоря уже об определенном антагонизме, существовавшем между арианами и католиками, зако­ны вестготов и лангобардов категорически запрещали им браки с римлянами. На конкретные формы феодализации в том или ином районе заметное влияние оказывали также природно-географические и внешнеполитические условия. Так, замедленность тем­пов феодализации в Скандинавии и яркое своеобразие сканди­навского феодализма (в частности, высокий удельный вес свобод­ного крестьянства) помимо всего прочего связаны с бедностью почв, ориентацией на скотоводство и рыболовство и с особеннос­тями ландшафта, затруднявшими организацию крупного хозяйства.

Поселение варваров на территории империи создало лишь пред­посылки для феодального синтеза. Для того, чтобы взаимодейст­вие двух систем стало реальностью, потребовалось минимум пол­тора-два столетия, в первые же десятилетия феодализация прохо­дила у каждого из двух народов по-своему, продолжая прежнюю линию развития, но уже в принципиально новых условиях. По­началу эволюция к феодализму обозначилась с наибольшей си­лой в римской части общества, преимущественно в крупных по­местьях, где протофеодальные явления были налицо по крайней мере с IV в. Резкое ослабление государственного вмешательства, открывшее дорогу росту частной власти, стоящий перед глазами пример общества мелких сельских хозяев, дальнейшее сокращение рыночных связей, распространение под влиянием варварской сти­хии нового, более уважительного отношения к физическому тру­ду — все это несомненно способствовало развитию феодальных тенденций в поместьях галльской, испанской и италийской знати.

Продолжается начавшаяся еще в позднеантичный период транс­формация социально-экономической структуры и права класси­ческой древности. Рабство распространено еще очень широко, но статус раба уже существенно иной: закон все чаще рассматривает его как обладателя имущества, в том числе земли, и предполагает в какой-то мере его правовую ответственность. Вольноотпущен­ники понемногу утрачивают признаки свободы и опускаются до положения зависимых людей, держателей земли своих патронов Мелкая аренда также все больше становится формой зависимости. Медленно, но неуклонно римское поместье превращается в фео­дальную вотчину.

В еще большей степени испытывают на себе влияние новой среды варвары. Они знакомятся с римской агротехникой и организа­цией римских поместий, с римским правом, проводящим более жесткие различия между свободой и рабством, чем их собствен­ные обычаи, с развитой торговлей, допускающей куплю-продажу всякого имущества, не исключая земли, с мощной государственностью, приучающей к дисциплине и четкому делению на тех, кто управляет, и тех, кем управляют. В общественном строе вар­варов еще очень много первобытного. Сохраняются пережитки родовых связей, в первую очередь кровная месть, но этими связя­ми начинают тяготиться, и «Салическая правда» даже предусмат­ривает специальную процедуру отказа от родства.

Еще сильны догосударственные институты власти и правосу­дия, но в целом государство все больше отдаляется от народа. Этому очень содействовало знакомство германцев с римскими политическими институтами. Армия по-прежнему представляет собой народное ополчение с дружиной конунга во главе, и римлян в нее решительно не пускают. Но в некоторых отношениях свобод­ные германцы уже приравнены к законопослушным римлянам, в первую очередь в том, что касается уплаты налогов. Возникнув как нечто чуждое социальной природе завоеванного римского общества, как продолжение еще родоплеменной в своей основе власти, варварское государство к концу рассматриваемого периода оказывается вполне в гармонии с этим обществом. Эта трансформа­ция стала возможной в результате перерождения варварской зна­ти, превращения ее в слой крупных землевладельцев, сплотившихся вокруг теперь уже настоящего монарха. Германская по происхож­дению знать идет на установление родственных связей со знатью римской, начинает подражать ее образу жизни, участвовать в ее политических интригах и к началу VIII в. постепенно смыкается с ней. Этнические и социальные различия в среде господству­ющего класса если не исчезают полностью (в Галлии и Италии на это понадобилось еще два столетия), то ощутимо сглаживаются.

Подобный процесс наблюдался и в нижних слоях общества, но протекал он медленнее. Для того, чтобы сравняться с зависимым людом римского происхождения, германцам нужно было расте­рять ряд прочно укоренившихся в варварском обществе прав и обязанностей. Германец должен был перестать быть воином, членом сотенного собрания, наконец, собственником своей зем­ли, а этому препятствовали многие обстоятельства, в том числе необходимость контролировать отнюдь не всегда дружественное римское население, представления о праве как о сумме древних и единственно возможных установлений, архаическое отношение к земле как к продолжению своего «я».

В соответствии с темпами развития и несомненно под римским влиянием у разных германских племен постепенно совершается переход к свободной от родовых и общинных ограничений земель­ной собственности — аллоду. Это еще не вполне свободная част­ная собственность наподобие римской, но распоряжение ею огра­ничено уже заметно слабее, менее сильно выражена и наследст­венная связь с нею ее обладателя. Кроме того, понемногу исчезает связь между обладанием земельной собственностью и свободой. Все это постепенно привело к превращению германских общинников в зависимых крестьян, держащих землю от феодальных господ.

Глава 4
Развитие феодализма во Франкской державе

§ 1. Франкское завоевание Галлии.
Королевство Меровингов

В 486 г. в результате франкского завоевания в Северной Галлии возникло Франкское королевство, во главе которого стоял вождь салических франков Хлодвиг (486—511) из рода Меровея (отсюда династия Меровингов). Так начался первый период истории Франкской державы — с конца V до конца VII в., обычно назы­ваемый меровингским периодом.

При Хлодвиге была завоевана Аквитания (507), при его преем­никах — Бургундия (534); остготы уступили франкам Прованс (536). К середине VI в. Франкское королевство включало почти всю территорию бывшей, римской провинции Галлии. Франки подчинили себе также ряд германских племен, живших за Рей­ном: верховную власть франков признали тюринги, аламаны и бавары; саксы принуждены были платить им ежегодную дань. Франкское королевство просуществовало значительно дольше, чем все другие варварские королевства континентальной Европы, мно­гие из которых (сначала часть Вестготского и Бургундское, затем Лангобардское) оно включило в свой состав.

История Франкской державы позволяет проследить развитие феодальных отношений от самой ранней стадии до преобладания на этой территории феодального уклада; от зарождения раннефео­дального королевства до его расцвета в виде первой на Западе Европы средневековой империи — Каролингской. Процесс фео­дализации происходил здесь в форме синтеза разлагающихся позднеримских и германских родоплеменных отношений. Соотно­шение тех и других было неодинаково на севере и на юге королев­ства. К северу от Луары романизация галльского населения в I — начале V в. была заметно слабее, чем на юге страны. Однако согласно новейшим данным археологии и аэрофотосъемки, в эти столетия здесь оставалось много римских рабовладельческих вилл, где глав­ной рабочей силой были рабы и колоны, и даже после франкского завоевания основную массу населения составляли галло-римляне.

С другой стороны, для этих областей была характерна и более быстрая и глубокая варваризация общества, чем в южных частях королевства в ходе франкских завоеваний. Это объяснялось тем, что франки к концу V в. находились на более низком уровне об­щественного развития, чем, например, вестготы или бургунды, не говоря уже о галло-римлянах. Принесенные ими примитивные отношения поэтому способствовали распространению здесь раз­лагающегося родоплеменнрго уклада. Кроме того, после первой волны франкских вторжений при Хлодвиге последовали другие в VI и VII вв., значительно усиливавшие германизацию и варвари­зацию этой области. Первоначально франки селились здесь изо­лированно от галло-римского населения. Это, с одной стороны, консервировало их примитивный варварский строй, с другой — на первых порах замедляло взаимодействие с галло-римским на­селением, с его разлагающимся рабовладельческим укладом.

К югу от Луары варварское население — сначала бургундов и вестготов, а затем и франков — было малочисленнее, чем на севе­ре, но зато проживало по большей части в одних и тех же поселе­ниях с местными жителями. Поэтому влияние разлагающихся позднеантичных отношений было здесь более сильным и длитель­ным, разложение варварских общественных порядков происхо­дило быстрее, но складывание новых феодальных отношений шло медленнее, чем на севере.

При этом и на севере, и на юге Франкского королевства важ­ным фактором варварского влияния в процессе феодального син­теза было сосредоточение политической власти в руках варвар­ской верхушки, облегчавшее ей насаждение своих порядков.

На первом этапе существования Франкского королевства (ко­нец V — конец VII в.) на севере Галлии позднеримская и варвар­ская структуры существовали в виде различных укладов: разлага­ющихся рабовладельческого и варварского, родоплеменного, а также зарождающегося феодального (колонат, разные формы по­земельной зависимости, дружинные отношения у франков), ко­торому принадлежало будущее.

«Салическая правда». Важнейшим источником для изучения общественного строя франков (преимущественно Северной Гал­лии) в меровингский период является «Салическая правда» (Lex Salica). Она представляет собой запись судебных обычаев сали­ческих франков, произведенную, как полагают, в начале VI в., еще при Хлодвиге. Римское влияние сказалось здесь гораздо мень­ше, чем в других варварских правдах, и обнаруживается главным образом во внешних чертах: латинский язык, штрафы в римских денежных единицах.

«Салическая правда» в более или менее чистом виде отражает архаические порядки, существовавшие у франков еще до завоева­ния, и слабо отражает жизнь и правовое положение галло-римского населения. Но на протяжении VI-IX вв. франкские короли делали все новые и новые дополнения к «Салической правде», поэтому в сочетании с другими источниками более позднего пе­риода она позволяет проследить также дальнейшую эволюцию от родоплеменного строя к феодализму франкского общества в целом.

Хозяйство и общинная организация франков по данным «Сали­ческой правды». В земледелии, которое в VI в. являлось основным занятием франков, по-видимому, уже господствовало двухполье. Помимо зерновых культур — ржи, пшеницы, овса, ячменя — по­лучили широкое распространение бобовые культуры и лен. Ак­тивно возделывались огороды, сады, виноградники. Повсемест­ное распространение получает плуг с железным лемехом. В сель­ском хозяйстве использовались различные виды рабочего скота: быки, мулы, ослы. Обычными стали двух- или трехкратная вспаш­ка, боронование, прополка посевов, вместо ручных начали при­меняться водяные мельницы. Значительно развилось и скотовод­ство. Франки держали в большом количестве крупный рогатый и мелкий скот — овец, коз, а также свиней и разные виды домаш­ней птицы, занимались охотой, рыболовством, пчеловодством.

Прогресс в хозяйстве был следствием не только внутреннего развития франкского общества, но и результатом заимствования германцами более совершенных методов ведения сельского хо­зяйства, с которыми они столкнулись на завоеванной римской территории.

В этот период у франков существует вполне развитая частная, свободно-отчуждаемая собственность на движимое имущество. Но такой собственности на землю, за исключением приусадебных участков, «Салическая правда» еще не знает. Основной земельный фонд каждой деревни принадлежал коллективу ее жителей — свободных мелких земледельцев, составлявших общину. По данным древнейшего текста «Салической правды», франкские общи­ны представляли собой очень разные по размеру поселения, состоявшие из родственных семей. В большинстве случаев это были большие (патриархальные) семьи, включавшие близких род­ственников обычно трех поколений — отца и взрослых сыновей с их семьями, ведущих хозяйство совместно. Но появлялись уже и малые, индивидуальные семьи. Дома и приусадебные участки на­ходились в индивидуальной собственности отдельных больших или малых семей, а пахотные и иногда луговые наделы — в их наслед­ственном пользовании. Однако право свободно распоряжаться наследственными наделами принадлежало только всему коллек­тиву общины. Индивидуально-семейная собственность на землю у франков в конце V и в VI в. только зарождалась. Об этом свиде­тельствует IX глава «Салической правды» — «Об аллодах», со­гласно которой земельное наследство в отличие от движимого имущества (оно могло свободно переходить по наследству или передаваться в дар) наследовалось только по мужской линии — сыновьями умершего главы большой семьи; женское потомство исключалось из наследования земли. В случае отсутствия сыно­вей земля переходила в распоряжение соседей (т.е. общины).

Община имела также ряд других прав на земли, находившиеся в индивидуальном пользовании ее членов. У франков на севере стра­ны существовала «система открытых полей»: все пахотные наде­лы после снятия урожая и луговые наделы после сенокоса пре­вращались в общее пастбище, и на это время с них снимались все изгороди. Земли под паром также служили общественным паст­бищем. Такой порядок связан с чересполосицей и принудитель­ным севооборотом для всех членов общины. Земли, не входив­шие в приусадебное хозяйство и в пахотные и луговые наделы (леса, пустоши, болота, дороги, неподеленные луга), оставались в общем владении, и каждый член общины имел равную долю в пользовании этими угодьями.

Вопреки утверждениям ряда историков конца XIX и XX в. (Н.-Д. Фюстелъ де Куланж, В. Виттих, А. Допш, Т. Майер, К. Босль, О. Бруннер и др.), что у франков в V—VI вв. господ­ствовала полная частная собственность на землю, «Салическая правда» предполагает наличие у франков общины. Так, глава XLV «О переселенцах» гласит: «Если кто захочет переселиться в виллу (в данном контексте «вилла» означает деревню. — Ред.) к другому и если один или несколько из жителей виллы захотят принять его, но найдется хоть один, который воспротивится переселению, он не будет иметь права там поселиться». Если пришелец все же поселится в деревне, то протестующий может изгнать его через суд. Жители виллы здесь выступают как члены общины, регули­рующие поземельные отношения в своей деревне.

Община «Салической правды» представляла собой в V—VI вв. переходный этап от большесемейной «земледельческой» общины (где сохранялась коллективная собственность рода на всю землю, включая и пахотные наделы больших семей) к соседской общи­не-марке, в которой уже господствует индивидуальная собствен­ность малых семей на надельную пахотную землю при сохране­нии общинной собственности на основной фонд лесов, лугов, пус­тошей, пастбищ и пр.

В «Салической правде» отчетливо прослеживается еще заметная роль родовых отношений. Сородичи продолжали играть большую роль в жизни свободного франка. Из них состоял тесный союз, включавший всех родичей «до шестого колена» (третьего поколения по нашему счету), все члены которого в определенном порядке обязаны были выступать в суде в качестве соприсяжников (принося присягу в пользу сородича). В случае убийства франка в получении и уплате вергельда участвовала не только семья убитого или убий­цы, но и их ближайшие родственники со стороны отца и матери.

Но в то же время «Салическая правда» показывает уже процесс разложения и упадка родовых отношений. Среди членов родовой организации намечается имущественная дифференциация. Глава «О горсти земли» предусматривает случай, когда обедневший со­родич не может помочь своему родственнику в уплате вергельда: в этом случае он должен «бросить горсть земли на кого-нибудь из более зажиточных, чтобы тот уплатил все по закону». Наблюдает­ся стремление со стороны более зажиточных членов выйти из союза родичей. Глава IX «Салической правды» подробно описывает про­цедуру отказа от родства, во время которой человек должен пуб­лично, в судебном заседании отказаться от соприсяжничества, от участия в уплате и получении вергельда, от наследства и от дру­гих отношений с родичами. В случае смерти такого человека его наследство поступает не родичам, а в королевскую казну.

В конце VI в. под воздействием имущественного расслоения и ослабления родовых связей наследственный надел свободных фран­ков превращается в индивидуальную, отчуждаемую земельную собственность отдельных малых семей — аллод. Ранее, в «Сали­ческой правде», этим термином обозначалось всякое наследство: применительно к движимости аллод в ту пору понимался как соб­ственность, но применительно к земле — только как наследст­венный надел. Но в эдикте короля Хильперика (561-584) во из­менение главы «Салической правды» «Об аллодах» было установ­лено, что в случае отсутствия сына землю могут наследовать дочь, брат или сестра умершего, но «не соседи», т.е. община. Земля становится объектом завещаний, дарений, а затем и купли-про­дажи, другими словами, превращается в собственность общинни­ка. Это изменение носило принципиальный характер и вело к дальнейшему углублению имущественной и социальной диффе­ренциации в общине, к ее разложению.

Община сохраняется, но ее права теперь распространяются лишь на неподеленные угодья (леса, пустоши, болота, общественные выпасы, дороги и т.п.), которые продолжают оставаться в кол­лективном пользовании всех ее членов. К концу VI в. луговые и лесные участки нередко также переходят в аллодиальную собст­венность отдельных общинников. В ходе становления аллода боль­шая семья все больше уступает место малой индивидуальной се­мье, состоящей из родителей и детей. Меняет свой характер и община. Из коллектива больших семей она к концу VI в. превра­щается в объединение индивидуальных семей, владеющих аллодами, — соседскую общину или общину-марку. Она представляет собой последнюю форму общинного землевладения, в рамках ко­торой завершается разложение родоплеменного строя и зарожда­ются феодальные отношения.

Социальное расслоение во франкском обществе меровингского периода. Зародыши социального расслоения в среде франков-за­воевателей проявляются в «Салической правде» в различных раз­мерах вергельда для разных категорий свободного населения. Для простых свободных франков он составляет 200 солидов, для ко­ролевских дружинников (антрустионов) или должностных лиц, состоящих на службе у короля, — 600 (о родовой знати «правда» не упоминает). Жизнь полусвободных — литов — защищалась сравнительно низким вергельдом — в 100 солидов. У франков имелись и рабы, совершенно не защищаемые вергельдом: убийца лишь возмещал ущерб, причиненный господину раба.

Развитию рабства у франков способствовали завоевания Галлии и последующие войны, дававшие обильный приток рабов. Позд­нее источником рабства становилась кабала, в которую попадали разорившиеся свободные люди, а также преступники, не запла­тившие судебного штрафа или вергельда: они превращались в ра­бов тех, кто уплачивал за них эти взносы. Однако рабский труд у франков не был основой производства, как в Римском государст­ве. Рабы использовались чаще всего как дворовые слуги или ре­месленники — кузнецы, золотых дел мастера, иногда как пастухи и конюхи, но не как основная рабочая сила в сельском хозяйстве.

Уже в источниках VI в. имеются данные о наличии в среде фран­ков имущественного расслоения. Это не только приведенные выше сведения о расслоении среди сородичей, но и указания на рас­пространение во франкском обществе займов и долговых обяза­тельств. Постоянно упоминаются, с одной стороны, богатые и влиятельные «лучшие люди», с другой — «бедные» и вовсе разо­рившиеся, не способные уплатить штрафы бродяги.

Возникновение аллода стимулировало рост крупного землевла­дения у франков. Еще в ходе завоевания Хлодвиг присвоил себе земли бывшего императорского фиска. Его преемники постепен­но захватили все свободные земли, которые сначала считались Достоянием всего народа. Из этого фонда франкские короли щедро раздавали земельные пожалования в полную, свободно отчуждае­мую (аллодиальную) собственность своим приближенным и цер­кви.

Средневековая деревня

Схематически показано примерное расположение угодий с системой открытых полей. В центре деревни — площадь (с церковью), через которую проходит главная дорога. Усадьбы крестьян располагаются вдоль дороги, а также хаотично — дворами. Пахотная земля лежит отдельными массивами, которые в период созревания урожая обносят временными изгоро­дями. После уборки урожая изгороди снимают и поля «открываются» для коллективного выпаса скота. Эта практика предполагает принудительный севооборот (необходимость одно­временной уборки урожая влечет за собой единообразие культур в рамках одного массива). Пахотный надел крестьянина расположен чересполосно — по участку в каждом массиве. Остальные угодья — лес, пустоши — как правило, не поделены и используются совместно всеми общинниками. Луга также в основном общинные, однако часть их на время сенокоса поступает в распоряжение отдельных семей.

Так, к концу VI в. во франкском обществе уже зарождается слой крупных землевладельцев. В их владениях наряду с франк­скими рабами эксплуатировались также полусвободные — литы — и зависимые люди из числа галло-римского населения — вольно­отпущенники по римскому праву, рабы, галло-римляне, обязан­ные нести повинности («римляне-трибутарии»), возможно, из числа бывших римских колонов. На этом этапе истории франк­ского общества рост крупной земельной собственности осущест­влялся в первую очередь за счет королевских пожалований.

Крупное землевладение росло и изнутри общины. Концентра­ция земельных владений совершалась путем обогащения одних общинников за счет других. Началось разорение части свободных общинников, причиной которого послужило вынужденное отчуж­дение их наследственных аллодов.

Рост крупной земельной собственности приводил к возникно­вению частной власти крупных землевладельцев, которая как ору­дие внеэкономического принуждения была характерна для скла­дывающегося феодального строя.

Притеснения со стороны крупных светских землевладельцев, церковных учреждений и королевских должностных лиц вынуж­дали свободных франков отдаваться под покровительство (mundium) светских и духовных крупных землевладельцев, которые та­ким образом становились их сеньорами (господами). Акт вступ­ления под личное покровительство, как и в античности, назывался «коммендацией». На практике он нередко сопровождался вступ­лением в поземельную зависимость, что для безземельных и мало­земельных людей часто означало постепенное втягивание их в личную зависимость. Коммендация усиливала в то же время по­литическое влияние крупных землевладельцев и способствовала окончательному разложению родовых союзов и общинной орга­низации.

Все эти изменения в среде франков происходили на фоне все усиливающегося с середины VII в. их взаимодействия с галло-римским населением Франкского королевства.

Галло-римское население и его роль в феодализации франкского общества. О том, что происходило в среде галло-римского насе­ления в VI—VII вв., известно немного, в основном из нарратив­ных источников и данных археологии. Мы знаем, что варварские завоевания, хотя и подорвали основы рабовладельческого строя и крупного землевладения, не уничтожили частную собственность на землю (в том числе и крупную). Повсюду в среде галло-рим­ского населения сохранилась не только мелкая крестьянская зе­мельная собственность, но и крупное церковное и светское зем­левладение, основанное на эксплуатации рабов, часто уже поса­женных на землю, и разных категорий сидевших на чужой земле людей, близких по положению к римским колонам. Значитель­ная часть поселений V—VI вв. располагалась на территории быв­ших вилл еще III века.

«Салическая правда» делит гало-римлян на три категории: «ко­ролевских сотрапезников», в которых можно видеть привилеги­рованную группу местного населения, приближенную к королю, по-видимому, крупных землевладельцев; посессоров — землевладельцев мелкопоместного и крестьянского типа; тяглых людей (трибутариев), обязанных нести повинности, по-видимому, это были люди, пользующиеся чужой землей на определенных усло­виях. По сведениям Григория Турского и ряда других источни­ков, в VI в. на этой территории сохранились сенаторы, по тради­ции, крупные землевладельцы — высшая категория населения. Большими земельными владениями, в том числе укрепленными центрами, часто находившимися в пределах старых римских го­родов, располагали епископы. Хотя эти центры — «города» — в основном были резиденциями епископов, в них обычно прожи­вало и некоторое число торговцев и ремесленников. Крупные зем­левладельцы, как и в позднеримское время, сохраняли в своих владениях определенные политические права над зависимыми от них людьми. Для галло-римского населения, во всяком случае в Северной Галлии, продолжали действовать нормы римского пра­ва, а не «Салическая правда». Дальнейшая эволюция галло-рим­ских социальных отношений шла в сторону наметившегося еще во II-Ш вв. исчезновения крупных вилл рабовладельческого типа, сокращения числа рабов, массового поселения их на земле, за­крепления поземельной зависимости колонов от их господ. Оп­ределенную роль в ускорении этих процессов сыграли пожалова­ния земли и судебных прав галло-римским землевладельцам франк­скими королями уже в конце VI-VII вв., их привлечение на королевскую службу в качестве придворных и администраторов.

Новые волны франкской колонизации в конце VI—VII вв. уси­ливали воздействие разлагающихся варварских отношений на галло-римское население, способствовали более интенсивному син­тезу и укреплению феодального уклада.

Но гораздо более заметным было воздействие галло-римского социального строя на разложение общинных отношений и фео­дализацию общества. Положение галло-римских рабов и колонов оказывало влияние на формы зависимости, в которые втягива­лись обедневшие франкские общинники. Галло-римская крупная собственность служила образцом для вновь складывающейся франкской. Объектом эксплуатации германских крупных земле­владельцев до конца VII в. являлись не столько зависимые крес­тьяне из числа их соплеменников, сколько посаженные на землю германские и галло-римские рабы, колоны и вольноотпущенники из галло-римлян, статус которых определялся римским правом. На протяжении VII в. крупное землевладение галло-римлян и франков постепенно унифицировалось, по мере того как смеши­вались эти этнические группы. Начали сливаться в единый слой зависимого крестьянства галло-римские и франкские рабы, колоны, вольноотпущенники, германские литы, мелкие галло-рим­ские и франкские крестьяне. Прежнее противопоставление рабов и рабовладельцев постепенно утрачивало свое значение. Так в ходе синтеза двух разлагающихся старых укладов развивался и набирал силу новый — феодальный.

Влияние разлагающихся позднеантичных отношений в процес­се феодализации было особенно велико в Южной Галлии. Здесь раньше, чем на севере, среди германцев, утвердилась частная соб­ственность на землю в ее римской форме, раньше совершился переход к общине-марке, быстрее шло ее разложение и рост круп­ной земельной собственности варварской знати. Вместе с тем франкское завоевание Южной Галлии способствовало дроблению крупных доменов и варварской и галло-римской знати и укрепи­ло слой мелких крестьян-собственников, смешанный по своему этническому составу.

В процессе синтеза галло-римских и германских отношений правовые и этнические различия между завоевателями и местным населением во всех областях королевства постепенно стирались. При сыновьях Хлодвига участие в военном ополчении становит­ся обязанностью всех жителей королевства, в том числе и галло-римлян. С другой стороны, франкские короли пытаются распро­странять поземельный и подушный налоги, сохранившиеся от Римской империи и сначала взимавшиеся только с галло-рим­ского населения, и на завоевателей-германцев.

В связи с этой политикой королевской власти в Галлии неодно­кратно вспыхивали восстания. Самое крупное из них произошло в 579 г. в Лиможе. Народные массы, возмущенные тем, что ко­роль Хильперик повысил поземельный налог, захватили и сожгли податные списки и хотели убить королевского сборщика налогов. Хильперик жестоко расправился с восставшими и подверг насе­ление Лиможа еще более тяжелому обложению. На первый план в жизни франкского общества все более выдвигаются социальные различия: происходит сближение галло-римской, бургундской и франкской землевладельческой знати, с одной стороны, и гер­манских и галло-римских мелких земледельцев разного правово­го статуса — с другой.

Франкское королевство. Одновременно с феодализацией франк­ского общества шел процесс зарождения раннефеодального госу­дарства.

Органы управления, присущие родоплеменному строю, посте­пенно уступают место усилившейся власти военного вождя, став­шего королем. Это превращение было ускорено самим фактом завоевания, поставившим франков лицом к лицу с галло-римским населением, которое необходимо было держать в повиновении. Кроме того, на завоеванной территории франки столкнулись с более развитым обществом, само существование которого требо­вало создания новой власти взамен разрушенного аппарата рабо­владельческой империи.

Король сосредоточил в своих руках все функции управления, центром которого стал королевский двор. Власть короля основы­валась прежде всего на том, что он являлся крупнейшим земель­ным собственником и стоял во главе многочисленной, лично пре­данной ему дружины. Страной он управлял как личным хозяйст­вом, дарил своим приближенным в частную собственность земли, ранее составлявшие общеплеменную собственность, произвольно распоряжался доходами, поступавшими к нему в виде налогов, штрафов и торговых пошлин. Королевская власть опиралась на поддержку складывающегося слоя крупных землевладельцев.

В центральном управлении Франкского королевства сохрани­лись лишь слабые следы былой родоплеменной организации в виде ежегодных военных смотров — «мартовских полей». Посколь­ку в меровингский период основную массу франков составляли еще свободные общинники, из которых состояло и всеобщее воен­ное ополчение, на «мартовские поля» сходились все взрослые сво­бодные франки. Однако эти собрания в отличие от общенарод­ных собраний прошлого не имели теперь серьезного политичес­кого значения. Зато франкские короли периодически созывали собрания виднейших магнатов, на которых обсуждались общего­сударственные вопросы.

Следы древних порядков родоплеменного строя больше сохра­нились в местном управлении Франкского королевства.

«Сотни» из подразделений племени у древних франков превра­тились после завоевания Галлии в территориальные администра­тивные единицы. Управление графством — более крупной терри­торией — всецело находилось в руках королевского должностно­го лица — графа, который был главным судьей в графстве и взимал в пользу короля треть всех судебных штрафов. В «сотнях» же со­бирались еще народные собрания всех свободных людей, выпол­нявшие главным образом судебные функции и проходившие под председательством выборного лица — тунгина. Но и здесь при­сутствовал представитель королевской администрации — сотник, контролировавший деятельность собрания и собиравший долю штрафов в пользу короля. По мере развития социальной диффе­ренциации в среде франков руководящая роль в этих собраниях переходит к более зажиточным и влиятельным лицам — рахинбургам, или «добрым людям».

Франкское королевство при Меровингах

Завоевания франков: / — к 481 г.; 2 — при Хлодвиге; 3 — после Хлодвига; 4 — полузависи­мые области и временно завоеванные территории

Полнее всего сохранилось самоуправление в деревенской об­щине, которая на сельских сходах избирала своих должностных лиц, творила суд по мелким правонарушениям и следила за со­блюдением обычаев марки. Попытки меровингских королей ис­пользовать в управлении страной римские институты касались главным образом налоговой системы и галло-римского населе­ния. В целом государственная машина Западной Римской импе­рии была разрушена завоеванием.

Дробление королевства при преемниках Хлодвига. Рост крупного землевладения и частной власти крупных земельных собственни­ков в связи с зарождением нового феодального уклада уже при сыновьях Хлодвига привел к ослаблению королевской власти. Лишившись вследствие щедрых земельных раздач значительной части своих домениальных владений и доходов, франкские короли оказались бессильными в борьбе с сепаратистскими устремлениями крупных землевладельцев. После смерти Хлодвига началось дроб­ление королевства.

В VII в. намечается обособление самостоятельных политичес­ких единиц в составе Франкского королевства: Нейстрии — Се­веро-Западной Галлии с центром в Париже; Австразии — северо­восточной части Франкского королевства, включавшей исконные франкские области по обоим берегам Рейна и Мааса; Бургундии — территории бывшего королевства бургундов. В конце VII в. на юго-западе выделилась Аквитания. Эти четыре области различа­лись между собой и этническим составом населения, и особен­ностями социального строя, и степенью феодализации.

В Нейстрии, которая к моменту франкского завоевания была сильно романизована, галло-римляне, составлявшие и после за­воевания большинство населения, раньше, чем в других областях королевства, слились с франками-завоевателями. Здесь уже к концу VI — началу VII в. важное значение приобрело крупное церков­ное и светское землевладение и быстро шел процесс исчезнове­ния свободного крестьянства.

Австразия, где основную массу населения составляли франки и подвластные им другие германские племена, а влияние галло-римских порядков было слабее, до начала VIII в. сохраняла более примитивный общественный строй; здесь медленнее разлагалась община-марка — большую роль продолжали играть мелкие сво­бодные землевладельцы-аллодисты, составлявшие основу военного ополчения. Складывающийся слой феодалов был в основном представлен мелкими и средними феодалами. Церковное землевладе­ние здесь было слабее, чем в Нейстрии.

В Бургундии и Аквитании, где галло-римское население также значительно преобладало и быстро ассимилировало сначала бур­гундов и вестготов, а затем франков, долго сохранялось мелкое сво­бодное крестьянское и среднепоместное землевладение. Но вместе с тем там имелись и крупные земельные владения, особенно цер­ковные, а свободная община уже в VI в. исчезла почти повсеместно.

Все названные области Франкского королевства были слабо свя­заны между собой экономически (в то время господствовали на­турально-хозяйственные отношения), что препятствовало их объ­единению. Короли из дома Меровингов, возглавлявшие эти об­ласти после раздробления Франкского королевства, вели между собой борьбу за верховенство, которая осложнялась непрерывны­ми столкновениями между королями и крупными землевладель­цами внутри каждой из областей.

Объединение страны майордомами Австразии. В конце VII в. фактическая власть во всех областях королевства оказалась в руках майордомов. Первоначально это были должностные лица, воз­главлявшие королевское дворцовое управление (maiordomus — старший по дому, управляющий хозяйством двора). Затем майор­домы превратились в крупнейших землевладельцев. Все управле­ние каждой из названных областей королевства сосредоточива­лось в их руках, майордом выступал как вождь и военный пред­водитель местной земельной аристократии. Короли из дома Меровингов, потерявшие всякую реальную власть, назначались и смещались по воле майордомов и получили от современников пренебрежительное прозвище «ленивых королей».

После продолжительной борьбы в среде франкской знати в 687 г. майордом Австразии Пипин Геристальский стал майордомом всего Франкского государства. Это удалось ему потому, что в Австра­зии, где крупное землевладение было слабее, чем в других частях королевства, майордомы могли опираться на довольно значитель­ный слой мелких и средних вотчинников, а также свободных аллодистов крестьянского типа, заинтересованных в усилении цент­ральной власти для борьбы с притеснениями крупных землевла­дельцев, подавления втягивавшегося в зависимость крестьянства и для завоевания новых земель. При поддержке этих социальных слоев майордомы Австразии смогли вновь объединить под своей властью все Франкское королевство.