Из коллекции сайта «РазныеРазности» 6 страница

Печальный факт косвенного самоубийства Синхи путем пренебрежительного отношения к себе, приведшего к туберкулезу легких и гортани, имел два явных кармических последствия в нынешней жизни. Во-первых, это была чрезвычайная предрасположенность девочки к простудам и заболеваниям бронхов. Никто из других детей Лоренцев этим не страдал. Марта тяжело переносила болезни и думала, что вот-вот умрет, ей казалось, что тело ее большое, как у взрослого.

Д-р Стивенсон утверждает:

Боль в гортани и хрипота явно привели через ассоциации к полному воспроизведению в памяти последних сцен жизни Синхи... Я думаю, что мы можем с основанием рассматривать восприимчивость Марты к бронхитам и ларингитам как некоего рода «внутреннее родимое пятно», относящееся к прошлой жизни и смерти Синхи.

Другой перешедшей склонностью была склонность к самоубийству, когда жизнь становилась трудной. Марта призналась д-ру Стивенсону, что, хотя никогда не пыталась свести счеты с жизнью, она могла бы это сделать, окажись под рукой пистолет.

Однако что касается положительных сторон, то девушка сохранила прекрасные черты своей прежней личности. В прошлом воплощении ее особенно любили за милосердие и сочувствие, и это осталось в ней и в нынешней жизни. Свой опыт перевоплощения Марта использовала, когда у людей случалось горе. Стивенсон сообщает:

Однажды гостившая у семьи Лоренцев дама расплакалась, говоря о недавней смерти своего отца:

— О, Господи, мертвые никогда не возвращаются, — сказала она.

На это Марта ответила:

— Нет, это не так. Я умерла, и смотрите — я снова живу.

ЖЕРТВА ИНКВИЗИЦИИ ВО ФРАНЦИИ XIII ВЕКА

Этот замечательный случай был исследован английским психиатром д-ром Артуром Гвирдхэмом, работавшим медицинским управляющим в Бейл-брук Хаус и психиатром-консультантом в детской клинике города Бат. Впервые он встретился с миссис Смит в 1961 году, когда занимал должность главного психиатра в госпитале Бат (Англия). Миссис Смит обратилась с проблемой, которая заключалась в том, что у нее постоянно возникали кошмары, при этом она так громко кричала, что они с мужем каждый раз боялись разбудить соседей. Доктор Гвирдхэм рассказал о прошлом своей пациентки следующее:

Годами она страдала от ужасных снов, в которых видела убийства и резню. Невроза у женщины я не обнаружил, однако, по ее словам, сны повторялись регулярно с 12 лет, и это ее беспокоило. Она была обычной домохозяйкой, никаких отклонений в ее умственном развитии я не нашел, женщина была вменяемой.

Спустя несколько месяцев от начала лечения, она сказала мне, что записывает сны с детского возраста и вносит кое-какие пометки, фиксирует мысли о том, чего не могла понять: о людях и событиях, которых никогда не видела. Она отдала мне записи, и я начал их изучать

Первое, что его поразило, это куплеты песен на средневековом французском языке и южно-французском диалекте XII и XIII веков. Пациентка записала их в школьном возрасте. Доктор установил что она никогда не изучала ничего подобного в школе.

Отчет о рассказе миссис Смит я послал профессору Пьеру Нелли из Тулузского университета с просьбой высказать свое мнение. Он ответил мне, что это было точное описание катаров [35] в Тулузе в XIII веке.

Пациентка рассказала мне ужасные подробности того, как ее сожгли на костре. Я был ошеломлен. Признаюсь, что никогда не думал о перевоплощении всерьез, никогда не относился к нему ни с верой, ни с сомнением... Миссис Смит также сообщила, что в прошлой жизни ее держали в заточении в склепе одной церкви. Специалисты выяснили, что однажды по религиозным соображениям было арестовано так много людей, что в обычных тюрьмах для всех не нашлось места и некоторых отвели в ту самую часовню...

В 1967 году, с целью проверить отдельные факты из рассказа пациентки, я побывал на юге Франции. Получив специальное разрешение, я ознакомился с рукописями XIII века и убедился, что рассказ женщины был основан на реальности. То, что она сообщила мне: имена, места и события — все до последней мелочи оказалось точным. Из песен, записанных пациенткой в детстве, в архивах мы нашли четыре.

Взявшись за этот случай, я доказал, что рассказ миссис Смит, человека XX века, о религии тринадцатого века, оказался точным во всех подробностях, причем женщина не занималась специальным изучением этого вопроса [4].

В книге д-ра Гвирдхэма «Катары и перевоплощение», в которой описывается данный случай, собрано много доказательств, подтверждающих знания субъекта о жизни людей XIII века, хотя пациентка утверждала, что никогда не читала книги на эту тему. Она рисовала старые французские монеты, драгоценности, которые в то время носили, и существовавшее в определенной местности расположение зданий. Также она называла имена и могла рассказать о людях, не упоминаемых ни в одном учебнике, кто в какой семье жил и какое имел социальное положение. В конечном счете в отчетах по инквизиции, написанных на «кухонной» латыни, имена упоминаемых ею лиц были найдены. Это были члены семей Фанье и Мазер. Она вспомнила, как однажды угостила своего друга Роджера де Гризо куском сахара. Однако рассказ об использовании сахара в то время в Европе вызвал сомнение. При изучении этого вопроса было установлено, что кусковой сахар пришел из арабской медицины и в тот период во Франции уже использовался.

Что касается сожжения, то в дневнике пациентка дает описание своих ощущений того, что она испытывала, когда ее уничтожал огонь! Этот сон она увидела много лет назад.

Боль сводила меня с ума. Вы должны молиться Богу, когда умираете, если, конечно, возможно молиться, находясь в агонии. В моем сне я не молилась Богу... Я не знала, что при сжигании заживо у человека будет идти кровь. Я думала, что вся кровь высохнет в этом ужасном пекле. Но у меня сильно шла кровь. Кровь капала и шипела в пламени. Я хотела, чтобы ее было достаточно, чтобы погасить пламя. Мне была ненавистна мысль о том, что я ослепну. В этом сне я потеряла зрение. Я пыталась закрыть веки, но не смогла. Они, должно быть, сгорели. Казалось, языки пламени вот-вот злобно вырвут мои глаза своими пальцами... Однако вскоре я почувствовала холод. Я окоченела от холода и внезапно начала смеяться. Я обманула тех людей, которые думали, что могут сжечь меня. Я ведьма. Я заколдовала огонь и превратила его в лед [5].

В своей лекции «Перевоплощение и медицинская практика» д-р Гвирдхэм добавляет дальнейшие подробности этого случая:

Моя пациентка, будучи двадцать пять лет назад учащейся, в тринадцатилетнем возрасте настаивала на том что священники у катаров ходили не только в черном. Правда, в учебниках, изданных до 1965 года, говорилось, что церковные служители носили только черную одежду. Не так давно стало известно, что на одном из заседаний инквизиции (инквизиции Жака Фурнье, епископа Пальмиры) упоминалось, что священники катаров иногда носили темно-синие или темно-зеленые одеяния. Этот факт, изложенный на латыни, стал доступен для широкой общественности только после того, как Дювернуа отредактировал материалы об инквизиции, которые были опубликованы в Тулузе в 1966 году. Миссис Смит же еще в 1944 году, будучи школьницей, утверждала, что ее друг в ХПI веке носил темно-синюю одежду.

Она могла описать обряды, характерные для женского монастыря. Профессор Нелли, авторитетный специалист по творчеству трубадуров, которые определенно связаны с катарами, написал мне, что она приводит почти в точности катарские ритуалы, с поправкой на местные вариации. Позднее он сообщил, что может назвать это место, — женский монастырь Монреале. От себя же он посоветовал, что в случае возникновения сомнений нужно «следовать тому, на что указал пациент». Замечу, что в своих подходах к оценке доказательств профессор Нелле всегда очень строг, а иногда и скептичен.

Когда я впервые написал профессору Дювернуа в Тулузу, он ответил: «Свяжитесь со мной по поводу катаризма, я поражен вашими познаниями в этой области». Я сообщил ему, что узнал все это из снов, которые рассказала „мне женщина тридцати шести лет и которые она видела в 13 лет. Профессор по-прежнему снабжает меня нужной информацией...

Так вот, если точность приведенных фактов и подробностей катаризма поражает даже профессоров, то меня они вполне устраивают... Все, что я здесь сделал, — это выслушал необычный рассказ, поработал как историк-любитель и сверил по многим источникам отмеченные факты. Для меня это был уникальный опыт, который убедил меня в тех вещах, о которых я и не подозревал [6].

НЕОБЫЧНЫЙ СЛУЧАЙ ДЕЖА ВЮ

Это французское выражение переводится как «увиденное раньше». Его используют, например, когда хотят сказать, что данное место как будто уже знакомо, хотя раньше человек его не видел.

«Истинное объяснение этого ощущения, — замечает профессор К. Дж. Дукас, — заключается в том, что обычно новая обстановка чем-то может быть похожа на какую-нибудь уже известную обстановку, в которой человек когда-то бывал в своей нынешней жизни, но которую не помнит в данный момент» [7].

Случай, который мы опишем ниже, явно другого порядка. Он был приведен в «New York Times» от 17 апреля 1979 года. В статье под названием «Англичанка, испытывающая дежа вю, называет руины «домом»» на четырех колонках была представлена информация от Кристофера Рена из Египта. Более подходящим заголовком мог бы быть следующий: «Были ли открытия известной женщины-египтолога основаны на воспоминаниях о прошлой жизни?»

Все началось с того момента, когда Дороти Иди, в возрасте трех лет, упала с лестницы в своем доме в Плимуте, Англия. Местный врач констатировал ее смерть. «Когда он вернулся со свидетельством о смерти, я сидела на кровати и играла, — вспоминает она. — Затем я заплакала. Меня спросили, почему я плачу, и я ответила, что хочу домой. Меня уверяли, что я дома».

Рен пишет:

С тех пор у нее появилось ощущение, что она из Другого времени, о котором помнила довольно смутно. Дороти прогуливала уроки в школе и целыми днями пропадала в египетском зале Британского музея в Лондоне. Когда девочка впервые увидела в журнале фотографию великолепного храма в Абидосе, она сказала своим родителям: «Это мой дом, но почему он лежит в руинах и где сады?»

В 1933 году, когда Дороти было под тридцать, она поехала в Египет. «Я никогда не уезжала [оттуда]; никогда не хотела уехать». Она устроилась на работу, связанную с раскопками в Египте, приобрела опыт, но в Абидос она отправилась несколькими годами позже. «Как только я увидела горы, я узнала место, где нахожусь. Поезд остановился, и я сошла... Другого места для меня не было».

Далее автор статьи продолжает:

В 1956 году ей удалось получить перевод в Абидос, чтобы помогать в раскопках и реставрации великолепнейших барельефов времен фараонов. Коллеги Дороти были удивлены ее непосредственным знакомством с храмом: в кромешной тьме она подходила к любому месту, которое ей указывали. Затем она описывала место и каждый раз оказывалась права.

Что касается садов, о которых Дороти рассказывала в детстве, ни один археолог еще не обнаружил их местонахождение, но по прибытии она сделала это открытие. Корни деревьев и ветви все еще сохранились, как и водные каналы.

Она также правильно оценила высоту поврежденных колонн, где отсутствовала крыша храма, и перевела несколько самых сложных и загадочных иероглифических письмен.

Дороти говорит, что в прежнем воплощении она была осиротевшей дочерью простого солдата, продавала овощи, потом ее приняли в храм, где проводились ритуалы весеннего воскрешения в честь бога Осириса. «Я не могу вспомнить что-либо из обычной жизни, полагаю, что мне пришлось остаться в храме, к сожалению, я смутно помню процессии. Я помню старого верховного жреца, отравлявшего всем радость».

Это было 3200 лет тому назад, при XIX династии Сети I и его преемнике Рамзесе II. Своего сына, который родился от ее брака с египтянином, Дороти назвала Сети. С мужем она прожила всего два года, поскольку он предпочел женщину, умеющую хорошо готовить и не занимающуюся изучением памятников древности. В течение долгих лет ее знали как Ом Сети, что означало мать Сети, — так принято называть женщин среди египетских крестьян.

Дороти признает, что «ее одиссея от аристократки среднего класса Плимута до сельской жительницы в далекой египетской деревне (где она сейчас и живет на скромную пенсию) выглядит несколько странно». «Ее знание истории и искусства Древнего Египта внушительное, — пишет Рен. — Египтологи часто навещают ее бедно обставленный дом в Абидосе». Джеймс Р.Аллен из американского исследовательского центра в Каире отозвался о ней как о святой покровительнице археологов. «Я не знаю американского археолога в Египте, который бы ее не уважал», — сказал он.

Существуют и другие случаи, когда при физическом потрясении у людей появлялись предполагаемые воспоминания о прошлой жизни. Об одном из них было сообщено в немецкой газете. Маленькая девочка в Иганси (Индия), выпав из окна третьего этажа, к счастью, не получила никаких телесных повреждений, но внезапно она начала говорить на нескольких иностранных языках. Как обнаружили ученые, это были староиндийские диалекты, на которых уже давно никто не говорил (газета «Rheinischer Merkur» от 31 мая 1947 г., издаваемая в Кобленце).

СОН О ЛОНДОНСКОМ ТАУЭРЕ

Английский врач д-р Райнор Джонсон отвлекся от своих научных опытов, чтобы исследовать как внутреннюю, так и внешнюю сторону природы снов. В своей книге «Религиозное мировоззрение современного человека» он приводит случай, произошедший с молодой девушкой. Она рассказала следующее:

Часто мне снился один и тот же сон: я была сильным мужчиной, узником в лондонском Тауэре. В реальной жизни я не видела Тауэр, но у меня не было сомнений, что я нахожусь именно в нем. Я знала, что меня приговорили к смерти. Когда я просыпалась, я испытывала довольно странное чувство, будто я маленькая девочка. Со временем сон изменился, и я стояла в образе узника на только что сооруженном эшафоте, пахнувшем опилками. Палач, опустившись на колени, извинился за то, что ему предстояло сделать. Я взяла у него топор и ощупала его, потом вернула обратно, сказав, чтобы он исполнил свою обязанность. На следующее утро я нарисовала топор необычной формы.

Некоторое время спустя я попросила, чтобы меня сводили в лондонский Тауэр, я объяснила дружелюбно настроенному оружейнику, что хотела писать о битвах, но для этого мне нужно разбираться в оружии. «Вы правы, мисс», — сказал он и продемонстрировал мне различные приемы использования пики, копья, арбалета и т.д. Затем я спросила его, нет ли в Тауэре топора, которым казнили людей. Он показал мне топор в точности такой же формы, что и в моем сне. «Да, этим уж точно обезглавливали лордов-якобитов, но предполагают, что он гораздо старше», — сказал оружейник [8].

Д-р Стивенсон сообщил, что собрал и сейчас анализирует многие сны, предполагающие прошлую жизнь. «Некоторые, — говорит он, — содержат информацию, поддающуюся проверке или уже проверенную; у большинства таковой нет... Некоторые особенности снов повторяются из раза в раз и оправдывают их тщательное исследование. Характерной чертой является то, что люди, которые видели эти сны, часто вновь переживают прошлое, как если бы все происходило сейчас».

В этих снах субъект ощущает себя другой личностью, переживая какое-то событие в ином времени и месте. Проснувшись после таких снов, многие люди подбегают к зеркалу, чтобы удостовериться, что это они.

ПОРАЗИТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ В ЛИВАНЕ

Когда в 1962 году д-р Стивенсон находился в Бразилии, исследуя один из своих случаев, он встретил эмигранта из Ливана, который сказал, что в его родной деревне Корнайэль было много случаев перевоплощения. Мужчина дал Стивенсону карточку с адресом его брата, который там жил, но только два года спустя Стивенсон смог побывать в этом месте. В начале марта 1964 года он внезапно появился в этой деревне (надо сказать, что брат уехал из холодной горной местности, чтобы провести зиму в Бейруте).

Когда жители деревни узнали о цели приезда Стивенсона, они рассказали ему о пятилетнем мальчике Имаде Элаваре, который много говорил о своей прежней жизни начиная с возраста, когда ему был один год. Этот факт не был ошеломляющим для жителей; они были знакомы с такими откровениями. Стивенсон сообщает, что среди этих людей, членов религиозной общины друзов [36], количество случаев перевоплощения одно из самых больших в мире. 200 тысяч ныне существующих друзов в основном живут в Ливане, Сирии, на севере Израиля и в Иордании, многие эмигрировали в Соединенные Штаты и Бразилию.

Стивенсон разыскал отца Имада и выяснил, что он был двоюродным братом его бразильского знакомого. Этот случай оказался одним из наиболее убедительных и особенно ценным потому, что исследователь смог изучить его до того, как две семьи, причастные к нему (прошлая и нынешняя), узнали о существовании друг друга. Появившись в деревне как гром среди ясного неба, Стивенсон мог наблюдать за поведением мальчика дома при первой встрече со своими предположительно бывшими родственниками. Прежде чем разыскать этих людей, Стивенсон записал более пятидесяти разных сведений со слов ребенка.

Имад родился в декабре 1958 года, первыми словами, которые он произнес, были имена Джамиля и Махмуд. Научившись говорить, он вскоре рассказал много фактов о своей прошлой жизни, назвал имена людей, которых знал раньше. Он вспомнил, что был членом семьи Бухамзы, жившей в Хриби — деревне, которую с Корнайэлем соединяла двадцатипятимильная извилистая горная дорога. Среди членов его нынешней семьи в Хриби однажды побывал только отец, на похоронах известного друза.

Имад разговаривал сам с собой о людях, чьи имена он упоминал, и спрашивал вслух, как они поживали. Он также говорил об этом во сне. Из 14 упомянутых имен одно имя он произносил чаще других — Джамиля. О ее красоте он говорил, сравнивая ее с красотой своей матери. По словам Имада, Джамиля носила красную одежду, которую он ей покупал, и туфли на высоком каблуке, что даже сейчас является необычным среди женщин в деревне. Мать мальчика сообщила, что, когда ему было около трех лет, его тоска по Джамиле достигла своего апогея, и однажды, лежа на кровати со своей матерью, он попросил ее вести себя так, как это сделала бы Джамиля при данных обстоятельствах.

Ребенок рассказал о своей прежней любви к охоте. В прошлой жизни у него были винтовка и охотничья двустволка. Чтобы описать последнюю, он соединил вместе два пальца. У него был свой дом, небольшая желтая машина, автобус и грузовик для перевозки камней.

Имад помнил, как побил в прошлой жизни собаку. А однажды он попал под грузовик, у него были переломаны ноги. Раненого, его отвезли туда, где жил доктор, и там ему сделали операцию. Матери и бабушке Имада это откровение казалось особенным, потому что, когда ребенок научился ходить, он постоянно восклицал, как это чудесно!

Его отец сомневался в истинности этих рассказов и называл ребенка лгунишкой. После этого сын стал делиться своими воспоминаниями только с женщинами своей семьи.

Однажды двухлетний Имад бросился обнимать на улице совершенно незнакомого человека. Пораженный мужчина воскликнул: «Ты меня знаешь?» — «Да, ты был моим соседом», — ответил мальчик. Этим человеком был Салим эль Ашкар, урожденный Хриби. Когда-то он жил рядом с бывшим домом Имада. Об этом стало известно позже, так как в тот момент никто не знал, членом какой семьи являлся мальчик на самом деле. Однако это не помешало его нынешней семье прийти к довольно определенным выводам, но как мы увидим, совсем неправильным. Таким образом, вначале Стивенсону дали несколько сведений, сбивающих с верного пути.

Вот история, восстановленная родителями по частям: поскольку первыми словами, произнесенными ребенком в младенческом возрасте, были Махмуд и Джамиля, они посчитали, что это были их собственные имена. Воспоминания мальчика о несчастном случае совпадали с его страхом перед самосвалами и автобусами.

Имея мало информации для дальнейшего исследования, Стивенсон в сопровождении Имада и его отца отправился в Хриби. Ребенок был в исступленном восторге, поскольку он годами докучал родителям просьбами свозить его туда. По дороге мальчик сделал ряд дополнительных высказываний о своем прошлом. Но поездка не добавила ничего важного к разгадке тайны предшествующей жизни Имада. Было обнаружено, что Махмуд Боухамзы действительно существовал; но, как оказалось, он был жив-здоров.

Его жену звали не Джамиля и описание дома не соответствовало описанию Имада.

Тогда Стивенсон решил провести собственное предварительное расследование в Хриби. Он обнаружил Боухамзы, которого звали Хафез и чей отец был сбит грузовиком. И, несмотря на две проведенные в тот самый день операции, он умер. Однако жену умершего звали не Джамиля, и дом также не соответствовал описанию Имада.

Хафез рассказал, что у него был двоюродный брат, очень привязанный к отцу. Он был глубоко потрясен происшедшим. Звали его Ибрагим Боухамзы. Таким образом, Махмуд был дядей Ибрагима. У этого человека была любовница Джамиля. Об этой связи знала вся деревня. В стране, где женщины славятся своей красотой, Джамиля была утонченно прекрасна и одевалась так, как описал Имад. Более того, дом Ибрагима совпадал с описанием Имада. Особенно важным было то, что Ибрагим умер, когда ему было около тридцати лет, от туберкулеза, и перед смертью он почти год не поднимался с постели. Не удивительно, что Имад был так счастлив, что смог снова ходить! После смерти Ибрагима Джамиля вышла замуж и переехала в другую деревню.

Стивенсон так отозвался о первоначальных неудачах в этом случае: «Ошибочные заключения, сделанные семьей Имада, внесли значительный вклад в доказательство их честности. В целом друзы пользуются репутацией исключительно честных».

Когда Стивенсон вернулся в дом Имада и рассказал его родителям о результатах исследования, они не обрадовались, узнав, кем был их сын в прошлой жизни. История его связи с Джамилей вызвала испуг на лице его нынешней матери, но Стивенсон также заметил, что это ее немного позабавило.

Теперь Стивенсон мог взять в Хриби Имада и его отца, чтобы посмотреть, что мальчик мог опознать в доме, который теперь стоял заколоченный после смерти Ибрагима. Среди прочих высказываний, сделанных мальчиком до первой поездки, было то, что у дома стояли два колодца: один — полный, а другой —пустой. Д-р Стивенсон увидел их. Они были надежно закрыты после смерти Ибрагима. Это были не родниковые колодцы, а скорее забетонированные ямы или чаны для виноградного сока. Стивенсон описывает довольно сложное устройство, позволяющее их использовать попеременно, так чтобы один был наполнен, а другой пустовал.

К тому времени приехали три женщины, и они повели Имада по дому. Это были мать и сестра Ибрагима в сопровождении соседки. В этой ситуации Имад правильно опознал предметы, показанные ему, и что-то рассказывал о своей прошлой жизни и родственниках. Однако он не сразу узнал свою мать, хотя говорил, что очень ее любит: она стала пожилой женщиной, и внешность ее сильно изменилась. Сестра спросила его: «Ты знаешь, кто я?» Он правильно ответил: «Худа». Он также узнал в человеке, изображенном на большом портрете, своего брата Фуада. Затем мальчику показали довольно большую фотографию Ибрагима.

— Чья она? — спросили его. — Твоего брата или дяди?

— Ни того ни другого — ответил ребенок. — Это был я.

Бывшая сестра продолжала расспрашивать Имада:

— Что ты сказал перед смертью?

— Худа, позови Фуада, — ответил мальчик. Действительно, Фуад вышел незадолго до кончины Ибрагима, и тот хотел видеть его. Ибрагим особенно любил Фуада, и когда Имаду подарили маленькое фото последнего, он прильнул к нему и с любовью поцеловал.

Худа сказала, что слышала, как Имад вспомнил, что его мать однажды придавила палец дверью. По ее словам, это было на самом деле, и Стивенсон заметил, что кончик пальца матери был плоским.

Когда мальчика спросили, как стояла постель когда он в ней спал, он указал, что она была развернута поперек по отношению к тому положению, в котором была ему показана. Другим сложным вопросом был такой: «Где ты хранил свою винтовку?» Имад указал на стенку шкафа, встроенного в стену-перегородку. Мать Ибрагима подтвердила, что это было то самое место, и добавила, что о нем знали лишь она и ее сын. (В то время по закону запрещалось иметь оружие.)

Эта история имеет продолжение. Во время одной из своих поездок в Ливан, которая была предпринята с тем, чтобы вновь побеседовать со свидетелями, Стивенсон встретил дядю Имада — Махмуда.

Читатель, должно быть, помнит, что имя Махмуда было произнесено Имадом одним из первых. Когда мальчик побывал в Хриби, он не встретил этого родственника, но летом 1970 года, когда ему было двенадцать лет, дядя нанес неожиданный визит в дом, где он жил. Мальчик не узнал его. Когда Махмуд показал старое фото, на котором он был изображен с усами, и спросил, кто был этот человек, мальчик ответил: «Это мой дядя Махмуд». Дядя пригласил Имада провести с ним несколько дней в Хриби. (Последний раз мальчик был там со Стивенсоном в 1964 году).

Когда Имад прогуливался со своим дядей по городу, он узнал одного человека на улице и попросил разрешения поговорить с ним. Дядя спросил: «Зачем тебе говорить с этим человеком? Он бывший солдат». Мальчик ответил, что именно по этой причине он и хотел поговорить с ним. Имад долго разговаривал с бывшим солдатом, после чего тот подтвердил дяде, что он вступил с Ибрагимом во французскую армию в один и тот же день и что они были близкими товарищами в течение армейской службы.

Подводя итоги, Стивенсон утверждает, что из пятидесяти семи прямых и поддающихся проверке утверждений Имада о прошлой жизни, сделанных до встречи со своими прежними родственниками, он оказался прав в пятидесяти одном. [9]

КАК БЫЛА РАСКРЫТА ОДНА СЕМЕЙНАЯ ТАЙНА

Представьте такую ситуацию: ребенок двух с половиной лет протягивает гостю стакан воды, после этого его попросили убрать пустой стакан, на что он категорично заявляет: «Я не возьму стакан. Я сын шармы» (шарма — высшая каста в Индии). Затем в порыве гнева он разбивает несколько стаканов.

Кто этот мальчик и почему он так себя повел? Его зовут Гопал Гупта, живет он в Дели с родителями, последние малообразованны, не знают английского и небогаты. Когда его попросили объяснить причину такого грубого поведения, он сказал, что раньше жил в Матхуре, где у него было много слуг, и посуду уносили они. Почему он должен убирать стаканы?

Он также сказал несколько слов о своем прежнем отце и двух братьях, один из которых выстрелил ему в грудь, поведал о ссоре со своей бывшей женой, упомянув, что владел большой фирмой, называвшейся «Сукх Шанчарах», которая занималась приготовлением лекарств. Большую часть информации Гопал выдал тем вечером, когда вспылил.

Д-р Стивенсон исследовал этот случай, и выяснилось, что из сорока шести отдельных высказываний Мальчика о прошлой жизни только одно оказалось частично неправильным, а три не могли быть проверены.

Когда до прежней семьи ребенка — богатых и хорошо образованных людей — дошли слухи о мальчике, заявившем, что он когда-то жил с ними, Гопала навестили его бывшая жена, сестра и ее сын, а позже — его старший брат. Ребенок их опознал. Приехала и другая сестра, но ее он узнал с трудом. Она пригласила мальчика на свадьбу своего сына в другой город, и там он встретился с братом, который убил его в прошлой жизни. В свое время брата приговорили к пожизненному заключению, но выпустили по болезни. Гопал сразу же назвал его имя. Он рассказал, что раньше брат много пил и женился на женщине из Ассама, которая явно хотела получить от него деньги. Брат залез в долги и стал требовать деньги у своего старшего брата, но в то время у последнего их было не так много. Так случилась ссора, и раздался выстрел.

Когда Гопалу исполнилось девять лет, он самостоятельно отправился в Матхуру и побывал в своем старом доме. Он также навестил свою прежнюю жену. Когда мальчик впервые увидел ее в Дели, его отец заметил, что он был с ней очень холоден. По какой причине они поссорились, было неясно, но теперь это предстояло узнать всем. В кругу многих лиц мальчик рассказал, что, когда его младший брат потребовал деньги, Гопал пытался успокоить его и попросил 5 тысяч рупий у своей жены, но она ему отказала. В результате ссора между братьями еще более усугубилась и спровоцировала стрельбу.

После этого разоблачения дама тут же упала в обморок! Д-р Стивенсон объясняет это тем, что шок от слов Гопала вкупе с неловкостью, испытанной от раскрытия этой семейной тайны, возможно, изменили приток крови к голове. Придя в себя, как и следовало ожидать, она начала опровергать рассказ Гопала, однако позже у нее нашлось мужество признаться в правдивости его слов. Когда Стивенсон обратился к ней с просьбой разрешить опубликовать эту историю, она охотно согласилась. Таким образом, этот довольно интересный случай был спасен от забвения. [10]

ЗНАМЕНИТЫЙ СЛУЧАЙ «РАЗЖАЛОВАНИЯ»

Приведем еще один случай д-ра Стивенсона. Бишен Чанд родился в очень бедной семье в Барели, большом городе на севере Индии. Его отец был служащим на железнодорожном транспорте. Когда ребенку было всего десять месяцев, он произнес слово, похожее на пилвит или пиливит. Милях в тридцати от Барели располагается большой город Пилибхит. Когда же речь ребенка стала связной, он раскрыл многочисленные подробности своей прежней жизни. Этот случай важен, поскольку многое из того, что рассказал мальчик, было записано до того, как стали предприниматься попытки проверить его слова.

Он говорил, что его звали Лаксми Нарайн и его отец был богатым землевладельцем. Он также говорил о дяде Хар Нарайне. Родители никогда не слышали об этих людях и пытались убедить мальчика не рассказывать подобных историй, суеверно боясь, что в противном случае ребенок может умереть. Однако каждый день в течение первых лет жизни он говорил о своем прежнем воплощении, сравнивая его с нынешним. «Бишен Чанд укорял своего отца за его нищету, — пишет Стивенсон, — требовал деньги и плакал, когда их не получал. Он говорил: «Даже мой слуга не стал бы есть пищу, которую здесь готовят». Отец слышал постоянные упреки со стороны сына за то, что он не строил дом. Мальчик срывал хлопчатобумажную одежду и требовал принести ему шелковую». Несмотря на то, что его нынешние родители не пили спиртного и были вегетарианцами, он ел мясо и употреблял спиртные напитки, доставая их тайно.