Ночь, дополняющая до двухсот тридцати

Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот тридцати, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что аль‑Амджад прождал своего брата аль‑Асада до полудня, но тот не вернулся к нему, и сердце аль‑Амджада затрепетало, и усилилась боль от разлуки, и он пролил обильные слезы и стал плакать и кричать: „Увы, мой братец, увы, мой товарищ! О горе мне! Как я страшился разлуки!“

Потом он спустился с горы (а слезы текли у него по щекам) и вошёл в город, и шёл по городу, пока не достиг рынка. И он спросил людей, как называется этот город и кто его обитатели, и ему сказали: «Этот город называется Город магов, и жители его поклоняются огню вместо всесильного владыки». А потом аль‑Амджад спросил про Эбеповый город, и ему сказали: «От него до нас расстояние по суше – год, а по морю – шесть месяцев, и царя его зовут Арманус, и теперь он сделался тестем одного султана и поставил его на своё место, а того царя зовут Камар‑азЗаман, и он справедлив, милостив и щедр, и честен».

Когда аль‑Амджад услышал упоминание о своём отце, он стал плакать, стонать и жаловаться и не знал, куда ему направиться. Он купил себе кое‑чего поесть и зашёл в одно место, чтобы там укрыться, а затем сел и хотел поесть, но, вспомнив своего брата, заплакал и поел через силу, лишь столько, чтобы удержать в теле дух.

Затем он пошёл бродить по городу, чтобы узнать, что случилось с его братом, и увидал одного человека, мусульманина, портного в лавке. И он сел возле портного и рассказал ему свою историю, и портной сказал: «Если он попал в руки кому‑нибудь из магов, ты его вряд ли увидишь. Может быть, Аллах сведёт тебя с ним. Не хочешь ли, о брат мой, поселиться у меня?» – спросил он его потом. И аль‑Амджад сказал: «Хорошо!» – и портной обрадовался этому. И аль‑Амджад провёл у портного несколько дней, и тот развлекал его и призывал к стойкости и учил его шить, пока юноша не сделался искусным.

Однажды аль‑Амджад вышел на берег моря и вымыл свою одежду и, сходив в баню, надел чистое платье, а потом он вышел из бани и пошёл гулять по городу. И он встретил по дороге женщину, красивую и прелестную, стройную и соразмерную, на редкость прекрасную, которой нет подобия по красоте. И, увидав аль‑Амджада, женщина подняла с лица покрывало и сделала ему знак бровями и глазами, бросая на него влюблённые взоры, и произнесла такие стихи:

«Потупил я взор, увидев, что ты подходишь,

Как будто бы ты глаз солнца с небес, о стройный!

Поистине, ты прекраснее всех представших,

Вчера был хорош, сегодня ещё ты лучше.

И если б красу на пять разделить, то взял бы

Иосиф себе лишь часть, да и ту не полной».

И когда аль‑Амджад услышал речи женщины, его сердце возвеселилось из‑за неё, и члены его устремились к ней, и руки страстей стали играть с ним, и он произнёс, указывая на неё, такие стихи:

«Перед розой щёк, в защиту ей, терновый шип,

Так кто ж душе внушит своей сорвать его?

Не протягивай к ней руки своей, – надолго ведь

Разгорятся войны за то, что оком взглянули мы.

Скажи же той, кто, обида нас, соблазнила нас:

«Будь ты праведной, ты б сильней ещё соблазнила нас»,

Закрывая лик, ты сбиваешь нас лишь сильней с пути,

И считаю я, что с красой такой лучше лик открыть.

Её лик, как солнце, не даст тебе на себя взирать;

Лишь одетое тонким облаком, оно явится.

Исхудавшие охраняются худобой своей,

Так спросите же охранявших стан, чего ищем мы.

Коль хотят они истребить меня, перестанут пусть

Быть врагами нам и оставят нас с этой женщиной.

Не сразить им нас, если выступят против нас они,

Как разят глаза девы с родинкой, коль пойдут на нас».

Услышав от аль‑Амджада это стихотворение, женщина испустила глубокие вздохи и произнесла, указывая на него, такие стихи:

«Стезёю расставанья ты пошёл, а не я пошла;

Любовь подари ты мне – пришла пора верности,

О ты, что жемчужиной чела как заря блестишь

И ночь посылаешь нам с кудрей на висках твоих!

Ты образу идола заставил молиться нас,

Смутив им: уже давно ты смуту зажёг во мне.

Не диво, что жар любви сжёг сердце моё теперь –

Огня лишь достоин тот, кто идолам молится,

Без денег подобных мне и даром ты продаёшь,

Ух если продашь меня, так цену мою возьми».

И когда аль‑Амджад услышал от неё такие слова, он спросил её: «Ты ли придёшь ко мне, или я приду к тебе?» – и женщина склонила от стыда голову к земле и прочитала слова его: «Велик он! Мужчины да содержат женщин на то, в чем Аллах дал им преимущество друг перед другом».

И аль‑Амджад понял её намёк…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.