Конклав

Католическая церковь не демократия. Но процедура избрания папы разработана католиками на основе горького опыта. Система конклава была урегулирована папой Григорием X, чтобы справиться со скандальными задержками его собственного избрания. Собравшись в Витебро в конце 1268 г., кардиналы спорили три года. Их уловки так возмутили городские власти, что двери кардинальской резиденции были заперты снаружи, затем сняли крышу, а количество отпускаемой пищи сократили чуть ли не до голодного пайка.

С тех пор Коллегия кардиналов должна была собираться во дворце Ватикана в Риме в течение 15 дней после смерти предыдущего папы. (До изобретения телеграфа и строительства железных дорог это правило ав-

томатически исключало тех кардиналов, которые находились вне Италии.) Папскому дворецкому затем приказывали запереть их высокопреосвященства в подходящих апартаментах, обычно в Сикстинской капелле, и держать их там con chiave — «под ключом», пока они не придут к какому-нибудь решению. Выбор осуществляли путем либо единодушного одобрения (провозглашения), либо согласования; позднее укрепился обычай тайного голосования. Голосования происходили утром и в полдень. Во время голосования каждый кардинал писал на бюллетене имя предпочтительного для него кандидата и опускал в сосуд на алтаре. Каждый день папский камергер сжигал бюллетени голосований, которые ни к чему не привели, так что над трубой от них

вился черный дымок. Голосование продолжается, пока не достигнут большинства в две трети плюс один голос. Тогда камергер подавал сигнал белым дымком, а кардиналы скрепляли избрание нового понтифика принесением священной присяги на верность.

Система Григория X остается практически неизменной и модифицировалась только конституцией Vacantis apostolicae sedis (1945 г.). В XX в. процедуры конклавов нарушались, когда император Франц-Иосиф наложил вето (1903 г.) и когда в 1939 г. конклав прошел рекордно быстро (один день). Папа Иоанн Павел II был избран в октябре 1978 г., как известно, при восьмом голосовании, причем при окончательном голосовании в его поддержку высказались 103 из 109 кардиналов.

дение далеко за пределами Италии. Амбициозная буржуазия, называвшая себя пополо, составляла организованную оппозицию традиционной коммуне благородных владельцев замков — всем этим Донати, Уберти, Церчи, Альберти. Большие и малые arti, или гильдии, требовали для себя места в выборных городских советах и магистратах, состав которых подлежал ротации; в борьбе участвовала и жадная чернь. Podesta, или губернатор, некогда назначавшийся императором, стал подчиняться муниципальной власти. Но конституции 1266 г., 1295 г. и 1343 г. не смогли удовлетворить всех недовольных.

Традиционно Флоренция была гвельфским городом и противилась императорской власти. Но в отсутствие императора городское общество повело борьбу в иных направлениях. Напряженными были отношения с папским престолом, да и сами флорентийские гвельфы находились в междоусобной борьбе. Флоренция стала господствовать в этом районе Италии после битвы при Камиальдино, где 11 июня 1289 г. войска гиббелинов Ареццо потер-

пели поражение вслед за поражением от сиенцев при Монтаперти (1260 г.). Затем разгорается борьба между «черными» и «белыми» гвельфами. В 1301 г. после того, как папский арбитр в лице Карла де Валуа ничего не добился, белые гвельфы были изгнаны, как гиббелины до них. Эта борьба партий неизбежно открывала путь деспотическому правлению, которое и стали вскоре осуществлять Медичи. Флоренция так была переполнена ядом зависти, говорит один из обитателей Дантова Ада, «зависти ужасной... что уже трещит квашня...». Здесь три адских икры: «гордыня, зависть, алчность — в сердцах... вовек не дремлют»11.

Впрочем, общественная и политическая борьба стимулировали культурную жизнь. Три величайших писателя этой эпохи — Данте Алигьери, Петрарка и Боккаччо — все были флорентийцами. И в городских постройках отразилась вызывающая роскошь Флоренции: Барджелло (начат в 1254 г.), новые городские стены (1284-1310 гг.), Палаццо Веккьо (начато в 1298 г.), перестроен-

PESTIS

ный Понте Веккьо (1345 г.) и Лоджия дела Синьория (1З81 г.); дворцы Арте дела Лана, или Суконной гильдии (1300), дворцы сторонников Гвельфов, дворцы Пацци, Питти, Строцци, Антинори и Медичи-Риккарди (1444 г.); но, прежде всего, религиозное искусство

— романская церковь Сан Миньято (Миниато) аль Монте, готическая Санта Кроче (1294 г.),

облицованный мрамором восьмигранник Баптистерия св. Иоанна (1296 г.), Дуомо (начат в 1294 г.), Кампаниле Джотто (1339 г.), купол собора Брунеллески (1436 г.), двери баптистерия Лоренцо Гиберти (1452 г.) и фрески Фра Анжелико в доминиканском монастыре Сан Марко.

Данте Алигьери (1265-1321 гг.) был величайшим из поэтов христианского мира. Он был глубоко втянут в политику Флоренции; изо дня в день проходил он по городским улицам, когда там возводились величайшие памятники. В юности он был в первых рядах в битве при Кампальдино, служил муниципальным приором белых гвельфов и был навечно изгнан из города "черными". Испытавший горечь двадцатилетней ссылки, он умер в Равенне при дворе Кан-Гранде да Полента, который увенчал его лавровым венком. Его Vita Nuova [Новая жизнь] — редкий для средневековья экскурс во внутренний мир человека. В своей De Monorchia [О монархии] Данте страстно требует возврата имперского правления. А написав De Vulgari Eloquenta [O народной речи], Данте стал отцом современной европейской литературы. Шедевр Данте — Commedia — поэма, состоящая из 100 кантов, получила от восторженных читателей постоянный эпитет Божественная. В ней автор описал свое путешествие по трем царствам загробного мира — по бездне Ада в Inferno, по горе Чистилища в Purgatorio и по залитым солнечным светом небесным сферам в Paradiso. На первом уровне, как и в Одиссее и Энеиде, это воображаемое путешествие, где проводником Данте оказывается Вергилий. В этом путешествии автор встречает тени умерших и еще живущих людей. На более же глубоком уровне это путешествие не что иное, как развернутая аллегория духовного восхождения души христианина от греха ко спасению, и наградой становится ослепляющее видение Бога. Но еще на одном уровне это искусное построение из области моральной архитектуры, где множество обитателей обретают свое место в

полном соответствии своим грехам или добродетелям среди Проклятых, Надеющихся и Благословенных. Блестящий язык автора к тому же изумительно экономен. Читатель покорен не только необычайными деталями встреч поэта, но и грандиозностью морального ландшафта, на фоне которого эти встречи происходят. Естественно, что самое глубокое падение человека — это утрата Любви, и низшая точка падения в ледяных глубинах ада — вокруг замерзшей фигуры Иуды. Земного Рая достигают в благоухающей роще на вершине горы Чистилища, «где боль уступает место надежде». Но предельная высота располагается за Primum Mobile [Первый Двигатель — последняя сфера мира, сообщающая движение всем остальным, понятие Аристотелевой философии, широко использовавшееся в средневековой картине мира], в сердце небесной Розы Света, в экстазе, который невозможно выразить в словах. Здесь источник Любви, которая «движет солнцем и звездами»: «L'amor che move il sole e l'altre stelle».

Данте и сам был источником живой легенды. Одна история повествует, что Данте услышал, как погонщик осла, распевая одну из песен его поэмы, все время вставлял громкое «Arri, arri!» [Крутись!]. Взбешенный поэт стал колотить погонщика, крича:

«Cotesto arri non vi misi io» [Вот это Крутись! вставил не я!]12.

Лучшие годы Данте совпали с юностью Франческо Петрарки (1304-1374 гг.). Изысканная любовная лирика Петрарки Canzonieri, перекликается с Дантовой Vita Nuova, как и его преданность Лауре есть отражение Дантовой преданности Беатриче. Творчество обоих поэтов восходит к творчеству поэтов dolce stil nuovo, таких как поэт Гвидо Гвиничелли (1230-1276 гг.) из Болоньи, которого Данте считал своим «отцом в литературе»; и их сладостный новый стиль был всего в одном шаге от поэзии трубадуров. Так что нужен особый педантизм учености, чтобы Данте считать «глубоко средневековым поэтом», а Петрарку — «предвестником Ренессанса»:

Коль не любовь сей жар, какой недуг

Меня знобит? Коль он — любовь, то что же Любовь? Добро ль?.. Но эти муки, Боже!.. Так злой огонь?.. А сладость этих мук!..

На что ропщу, коль сам вступил в сей круг? Коль им пленен, напрасны стоны. То же,