VII. Жизнь благородная и жизнь пошлая, или энергия и косность

<...> Новая масса восприняла полную свободу жизни как естественное, природное состояние, не вызванное никакими причинами. Ничто не налагало на эту массу никаких ограничений извне, следовательно, не было необходимости каждую минуту считаться с кем-то вокруг, особенно с высшими. До недавнего времени китайский крестьянин верил, что его благополучие зависит от личных добродетелей императора. Поэтому его жизнь была в постоянном соотношении и подчинении этой высшей инстанции. Но человек, которого мы анализируем, не хочет считаться ни с какой внешней инстанцией или авторитетом. Он доволен собой таким, каков он есть. Совершенно искренне, без всякого хвастовства, как нечто вполне естественное, он будет одобрять и хвалить все, чем он сам наделен, -- свои мнения, стремления, симпатии, вкусы. А что ж? Ведь никто и ничто не заставляет его признать себя человеком второго сорта, крайне ограниченным, неспособным ни к творчеству, ни даже к поддержанию той самой организации, которая дала ему полноту жизни.

Человек массы никогда не признает над собой чужого авторитета, пока обстоятельства его не принудят. Поскольку обстоятельства не принуждают, этот упорный человек, верный своей натуре, не ищет постороннего авторитета и чувствует себя полным хозяином положения. Наоборот, человек элиты, т.е. человек выдающийся, всегда чувствует внутреннюю потребность обращаться вверх, к авторитету или принципу, которому он свободно и добровольно служит. Напомним, что в начале этой книги мы так установили различие между человеком элиты и человеком массы: первый предъявляет к себе строгие требования; второй - всегда доволен собой, более того, восхищен [К массе духовно принадлежит тот, кто в каждом вопросе довольствуется готовой мыслью, уже сидящей в его голове. Наоборот, человек элиты не ценит готовых мнений, взятых без проверки, без труда, он ценит лишь то, что до сих пор было недоступно, что приходится добывать усилием. - Прим. автора]. Вопреки обычному мнению, именно человек элиты, а вовсе не человек массы, проводит жизнь в служении. Жизнь не имеет для него интереса, если он не может посвятить ее чему-то высшему. Его служение - не внешнее принуждение, не гнет, а внутренняя потребность. Когда возможность служения исчезает, он ощущает беспокойство, ищет нового задания, более трудного, более сурового и ответственного. Это жизнь, подчиненная самодисциплине - достойная, благородная жизнь. Отличительная черта благородства - не права, не привилегии, а обязанности, требования к самому себе. Noblesse oblige. "Жить в свое удовольствие - удел плебея; благородный стремится к порядку и закону" (Гете). Дворянские привилегии по происхождению были не пожалованиями, не милостями, а завоеваниями. Их признавали, ибо данное лицо всегда могло собственной силой отстоять их от покушений. Частные права или привилегии - не косная собственность, но результат усилий владельца. И наоборот, общие права, например, "права человека и гражданина", бесплатны, это щедрый дар судьбы, который каждый получает без усилий владельца. Поэтому я сказал бы, что личные права требуют личной поддержки, а безличные могут существовать и без нее.

К сожалению, богатое по смыслу слово "благородство" подверглось в обычной речи безжалостному искажению. Большинство стало понимать его как наследственную, кровную аристократию; и оно превратилось в нечто пассивное, безличное, подобное "всеобщим правам", которые не требуют личных усилий и заслуг, их получают автоматически.

Однако подлинный смысл слова "nobleza, noblessa, nobility" совсем иной, в нем динамика. Noble, nobilis - значит знаменитый, всем известный, возвышающийся над неизвестными, безымянными массами. Здесь подразумеваются личные усилия, заслужившие славу. Итак, "благородный" - это заслуженный, выдающийся. Благородство или слава сына - уже чистая милость. Сын известен только тем, что его отец стяжал славу. Слава сына - лишь отражение; и действительно, наследственное благородство - нечто отраженное, как лунный свет или память о мертвых. Единственное живое и динамичное в нем - это импульс, передаваемый потомку и побуждающий его сравняться с предком. Таким образом, и здесь - noblesse oblige, хотя и в несколько измененном виде: благородный предок обязывал себя добровольно, благородного потомка обязывала необходимость быть на высоте. В переходе благородства по наследству кроется известное противоречие. Китайцы поступают логичнее, у них обратный порядок наследования: не отец облагораживает сына, а сын, достигнув высоких почестей, облагораживает своих предков, свой род. При этом государство указывает число предыдущих поколений облагороженных заслугами потомка. Таким образом, предки оживают благодаря заслугам живого человека, чье благородство в настоящем, а не в прошлом [Моя цель - вернуть слову "noblesse" его первоначальное значение, исключающее наследственность. Здесь не место исследовать вопрос о наследственной аристократии, "благородной крови", которая играет такую видную роль в истории. - прим. автора]. Латинское понятие "nobilitas" появилось только в эпоху Римской Империи, в противоположность старой наследственной аристократии, в то время уже вырождавшейся.

Итак, для меня "благородная жизнь" означает жизнь напряженную, всегда готовую к новым, высшим достижениям, переход от сущего к должному. Благородная жизнь противопоставляется обычной, косной жизни, которая замыкается сама в себе, осужденная на perpetuum mobile - вечное движение на одном месте, - пока какая-нибудь внешняя сила не выведет ее из этого состояния. Людей второго типа я определяю как массу потому, что они - большинство, потому что они инертны, косны. <...>