История юридической психологии в XX столетии

Конец XIX — начало XXв. характеризуется социологизацией криминологического знания. Причины преступности как социального явления начали изучать социологи Ж.. Кетле, Э. Дюркгейм, П. Дюпоти, М. Вебер, Л. Леви-Брюль и др., которые, приме­нив метод социальной статистики, преодолели антропологический подход в объяс­нении природы преступного поведения, показав зависимость отклоняющегося пове­дения от социальных условий. Для своего времени эти работы были, безусловно, прогрессивным явлением.

Солидный статистический анализ различных аномальных проявлений (пре­ступности, самоубийств, проституции) за определенный исторический отрезок, проведенный, в частности, Жаном Кетле, Эмилем Дюркгеймом, показал, что число аномалий в поведении людей всякий раз неизбежно возрастало в период войн, экономических кризисов, социальных потрясений, что убедительно опровергало теорию «врожденного» преступника, указывая на социальные корни этого явления.

Эти факты нашли свое отражение, в частности, в ряде социально-психологиче­ских теорий преступности американских социальных психологов этого периода — Р. Мертона, Ж. Старленда, Д. Матса, Т. Сайкса, Э. Глюка и др. В работах этих авто­ров представлены многообразные подходы к объяснению природы делинквентного (субъект, чье отклоняющееся поведение в крайних проявлениях представляет собой уголовно наказуемые действия) поведения за счет различных социально-психологических феноменов и механиз­мов, регулирующих взаимодействие и поведение людей в группе. Характерная черта многих социально-психологических теорий преступности — отсутствие методоло­гической платформы, игнорирование социально-экономической детерминиро­ванности преступности и других негативных социальных явлений.

Отличительная особенность современного криминологического знания — это системный подход к рассмотрению и изучению причин и факторов отклоняющего­ся поведения, разработка проблемы одновременно представителями различных наук: юристами, социологами, психологами, медиками.

Это, в свою очередь, позволяет подходить к практике предупреждения преступ­лений комплексно. Немалую роль при этом играет психолого-педагогическое обес­печение правоохранительной, превентивной и пенитенциарной деятельности со­ответствующих социальных институтов.

Современные биологизаторские криминологические теории далеко не так наив­но, как Ломброзо, объясняют природу преступного поведения. Они строят свою аргументацию на достижениях современных наук: генетики, психологии, психоана­лиза. Так, например, одной из сенсаций 1970-х гг. было открытие так называемого синдрома Клайнфельтера: хромосомные нарушения типа 74XVV при нормальном наборе хромосом у мужчин среди преступников встречаются в 36 раз чаще.

Была проведена также проверка гипотезы, согласно которой хромосомные ано­малии чаще встречаются не у всех преступников, а, прежде всего среди лиц высо­кого роста. Американский национальный центр психического здоровья в 1970 году опубликовал доклад, включающий обзор 45 исследований предполагаемой связи хромосомных аномалий с преступностью. Всего было исследовано 5342 преступни­ка, при этом специально была подобрана группа лиц высокого роста, что якобы чаще всего связано с агрессивным поведением при хромосомных нарушениях. Среди этих лиц у 2 % были обнаружены хромосомные нарушения, среди преступников любого роста — 0,7 %, среди контрольной группы законопослушных граждан, кото­рая составляла 327 человек, — 0,1 %. По существу, это исследование установило некоторую минимальную связь хромо­сомных аномалий не столько с преступностью, сколько с душевными заболеваниями.

На Международной конференции во Франции в 1972 г. исследователи разных стран высказали единодушное мнение, что зависимость между генными нарушени­ями и преступностью не подтверждается статистически.

Таким образом, теория хромосомных аномалий, как когда-то и антропологиче­ская теория преступности, при более тщательном изучении не нашла своего под­тверждения и была подвергнута серьезной обоснованной критике.

Особое внимание последователи биологизаторского под­хода, и в частности представители фрейдистской и неофрейдистской школ, уделяют объяснению природы такого свой­ства, как агрессивность, которая якобы служит первопри­чиной насильственных преступлений. Поведение, целью которого является нанесение вреда некоторому объекту или человеку, возникает, по мнению фрейдистов и неофрейди­стов, в результате того, что по различным причинам не по­лучают реализации отдельные неосознаваемые врожденные влечения, что и вызывает агрессию. В качестве таких не­осознаваемых врожденных влечений 3. Фрейд рассматри­вал либидо, А. Адлер — стремление к власти, к превосход­ству над другими, Э. Фромм — влечение к разрушению.

Очевидно, что в таком случае агрессивность неизбеж­но должна возникать у любого человека с врожденными, сильно выраженными неосознаваемыми влечениями, ко­торые далеко не всегда способны реализоваться в жизни и потому находят свой выход в деструктивном поведении.

Однако последующие исследователи агрессивности и ее природы, как за рубежом, так и у нас в стране (А. Бандура, Д. Бергковец, А. Басс, Э. Квятковская-Тохович, С.Н. Ениколопов и др.) существенно изменили точку зрения на природу агрессии и на ее выражение.

Все большая роль в природе агрессии отводится социальным прижизненно дей­ствующим факторам. Так, А.. Бандура считает, что агрессия — результат искаженного процесса социализации, в частности результат злоупотребления родителей наказа­ниями, жестоким отношением к детям.. А. Бергковец указывает, что между объектив­ной ситуацией и агрессивным поведением человека всегда выступают две опосреду­ющие причины: готовность к агрессии (злость) и интерпретация данной ситуации.

Индивидуальные психосоматические и половозрастные особенности, а также связанные с ними отклонения (отставание в умственном развитии, нервно-психи­ческая и соматическая патология, кризисные возрастные периоды развития и т.д.) рассматриваются как психобиологические предпосылки асоциального поведения, которые способны затруднять социальную адаптацию индивида, отнюдь не являясь при этом причиной преступного поведения.

Сюда можно отнести теорию «социальной аномалии» Р. Мертона, которая по­строена на гипотезе об отмирании, отпадении норм морали при делинквентном по­ведении (социология преступности); теорию «нейтрализации» Д. Матса и Т. Сайкса, которые считают, что преступник в целом разделяет общепринятые нормы морали, но оправдывает свое преступное поведение.

Развитию отечественной юридической психологии в начале советского периода способствовал большой общественный интерес к вопросам осуществления право­судия, законности, личности преступника и др. В стране начался поиск новых форм предупреждения преступно­сти и перевоспитания правонарушителей. Юридическая психология приняла активное участие в решении этих проблем. В 1925 году в нашей стране впервые в мире был организован Государственный институт по изучению преступности и преступника. В течение первых пяти лет существования этим институтом было опубликовано значительное количество работ по юридической психологии. Специальные кабинеты по изучению преступника и преступности были организованы в Москве, Ленин­граде, Саратове, Киеве, Харькове, Минске, Баку и других городах.

Одновременно велись исследования по психологии свидетельских показаний, по психологической экспертизе и некоторым другим проблемам.

Интересные исследования провел психолог А.Р. Лурия в лаборатории экспериментальной психологии, созданной в 1927 году при Московской губернской прокурату­ре. Он изучал возможности применения методов экспериментальной психологии для расследования преступлений и сформулировал принципы работы прибора, кото­рый впоследствии получил наименование «разоблачителя лжи» (лай-детектор).

Значительный вклад в развитие юридической психологии того времени внесли такие известные специалисты, как В. М. Бехтерев и А. Ф. Кони.

Юристы и психологи настойчиво искали новые формы борьбы с преступностью. Новый общественный строй видел в преступнике, прежде всего человека. Этот гу­манистический принцип, положенный в основу советского законодательного регу­лирования вопросов доказывания, естественно, усиливал интерес к психологиче­ским особенностям людей, вовлеченных в орбиту уголовного судопроизводства, вводил психологию в круг проблем, изучение которых было важно для успешного расследования преступлений.

Сущность судебно-психологических изысканий того периода известный отечественный психолог А. В. Петровский охарактеризовал следующим образом: «В 20-е гг. "судебная психология" — это авторитетная и обширная область науки, имеющая предметом изучения психологические предпосылки преступления, быт и психологию различных групп преступников, психологию свидетельских пока­заний и судебно-психологическую экспертизу, психологию заключенного (тю­ремная психология) и т. п.».

В те годы были переведены на русский язык и изданы труды западных ученых: Г. Гросса, О. Липпмана, Э. Штерна, М. Геринга, Г. Мюнстерберга, А. Гельвига.

В 1922 г. А. Ф. Кони опубликовал брошюру «Память и внимание», в которой излагались проблемы свидетельских показаний. А.Р. Лурия в ряде своих исследо­ваний подверг специальному психологическому анализу сущность свидетельских показаний. Много внимания уделял вопросам психологии свидетельских показа­ний известный судебный психолог А. Е. Брусиловский. Следует особо остано­виться на исследованиях А..С. Тагера, немало сделавшего для судебной психологии вообще и для психологии свидетельских показаний в особенности. Он считал, что уголовный процесс — это подлинный исследовательский процесс и что формирова­ние и изучение научных основ его предпосылок не может не дать значительного материала для законотворчества.

Семнадцатого декабря 1928 г. А..С. Тагер выступил на совете Психологического института с докладом «Об итогах и перспективах изучения судебной психологии». Совместно с А. Е. Брусиловским, С. В. Познышевым, С. Г. Геллерштейном он при­нимал активное участие в работе I Всесоюзного съезда по изучению поведения человека (М., 1930). Съезд имел специальную секцию по судебной психологии, где обсуждались различные вопросы изучения психологических проблем, касающих­ся борьбы с преступностью.

Были заслушаны доклады А. С. Тагера «Об итогах и перспективах изучения су­дебной психологии» и А. Е. Брусиловского «Основные проблемы психологии под­судимого в уголовном процессе».

В Московском государственном институте экспериментальной психологии (ныне Институт психологии РАН) А. С. Тагер возглавлял экспериментальные ра­боты по психологии свидетельских показаний. Он составил программу исследо­ваний, которая охватывала формирование показаний свидетелей от процесса восприятия фактов и явлений в различных ситуациях до их процессуального за­крепления.Тагер искал формы исследований, раскрывающие особенности формирования показаний с учетом психологических навыков свидетелей, зависящих от профессии, возраста, эмоциональных состояний и т.д.

Существенный вклад в становление и развитие юридической психологии вне­сли В. В. Романов, М. И. Еникеев: первый — в сфере внедрения юридической психологии в сферу военной юстиции, а второй — в области организации препода­вания этой дисциплины в московских вузах.

В июне 1989 г. в Ленинграде на базе ИПК прокурорско-следственных работни­ков был организован Всесоюзный семинар-совещание преподавателей юридиче­ской психологии. Его участники рассмотрели и утвердили предложенную в док­ладе проф. В.Л. Васильева программу вузовского курса предмета «Юридическая психология». В соответствии с этой программой В. Л. Васильевым был создан учебник «Юридическая психология».

Такова, в самых общих чертах, история зарождения и развития юридической психологии.