Четвертая Благородная Истина — путь к освобождению

(Это наиболее серьезный и важный отдел. К сожалению, в этом письме не смогу объяснить до конца, лишь только начну.)

Путь к освобождению состоит из восьми ступеней. Руководство к следованию по этому пути — познание основных условий, причиняющих страдания. Так как этот путь состоит из восьми ступе-

ней, или правил, то он носит название Восьмеричного Благородного Пути (на санскрите — аштангика-марго) — (См.: Н. С. Warren. Buddhism in Translations). Он дает представление об основных чертах буддийской морали. Вот они:

1. Правильные взгляды — познание четырех великих истин.

2. Правильная решимость — это твердое намерение преобразовать жизнь в свете истины.

3. Правильная речь — контроль над речью.

4. Правильное поведение — воздержание от неправильного действия.

5. Правильный образ жизни — приобретение средств к жизни честным путем.

6. Правильное усилие — постоянное стремление поддержать моральным путем устранение дурных и внедрение хороших идей.

7. Правильное направление мысли — это постоянное сохранение в памяти того факта, что вещи по своей природе преходящи и эта жизнь не вечна. Правильное направление мысли необходимо, чтобы освободиться от привязанности к вещам и печали по поводу их утраты.

8. Правильное сосредоточение — сосредоточение через четыре
стадии есть последняя ступень на пути к цели: к нирване.

В следующем письме буду подробнее разбирать все восемь ступеней этого пути.

Пока, на этом кончаю. 31.X и 5.XI я послал тебе два письма и в последнем — наши фотографии. Напиши, получила ли?

Очень жаль, что дело В. Э. не продвинулось. Я буду звонить А. В., чтобы он и Д. В. [14] ехали в Вильнюс.

Насчет моей прописки: как будто все готово, но отложили из-за праздника. Неожиданно в эти дни развернулись такие грандиозные и неприятные события (в Египте и Венгрии), [15] что я было начал беспокоиться о том, пропишут ли меня вообще в Москве.

Жду ответ.

Целую и обнимаю.

Любящий тебя твой Биди.

4

11 ноября 1956 г.

Москва

Милая, дорогая Наташа!

От тебя пока еще нет писем, кроме одного от 2.XI-56 г. Я жду и не дождусь. И все больше сознаю и убеждаюсь, что твой отъезд из Москвы для меня явился страшным ударом. Душевное равновесие нарушено, испытываю мучительное чувство сомнения, разочарования в жизни. Смогу ли выйти из этого испытания без ущерба для моей жизненной энергии и для тех задач, которые я поставил перед собой?

На сегодня я еще не предпринял ни одного практического шага в сторону моего устройства. Прежде всего, необходимо прописаться, а работу можно найти. Моя жизненная энергия постоянно зависела от моей сознательной воли. Я привык бороться за цель, когда эта цель сознательно оправдана, но когда появляются во мне сомнения и цель раздваивается, смысл жизни теряется в тумане сомнений и неустойчивости убеждений, тогда моя жизненная энергия парализуется.

Кроме всего этого, вся Москва в эти дни живет тревогой: международное положение дает людям повод думать о близости войны. Многие москвичи запасаются продуктами, чувствуя, что в самом начале войны наступит голод.

В эту кошмарную эпоху особенно сильно ощущаю отсутствие моей Наташи: чем тревожнее становится время, тем сильнее мне хочется быть с тобою. В последние дни вижу какие-то кошмарные и безумные сны. Видел недавно нашего общего знакомого — Юношу на орле, [16]он меня успокоил во многом, уверял меня, что я не потеряю тебя никогда. Напиши мне письмо, моя хорошая и добрая Наташа.

Я хочу на этот раз остановиться на восьмом правиле — Правильном сосредоточении. Тот, кто успешно ведет свою жизнь согласно указанным семи правилам (о которых я писал в прошлом письме) и с их помощью освобождается от всех земных страстей и злобных мыслей, достоин пройти шаг за шагом четыре стадии все более и более глубокого сосредоточения, которые постепенно ведут его к конечной цели длинного и трудного путешествия — к прекращению страданий.

Первая стадия сосредоточения. Человек сосредоточивает свой чистый и невозмутимый ум на осмыслении и исследовании истин. На этой первой стадии глубокого созерцания он наслаждается радостью и свободным порождением отрешенности и чистого мышления (конкретно об этом будем говорить особо).

Вторая стадия сосредоточения. Когда достигается такое сосредоточение, то ВЕРА в четырехстороннюю истину рассеивает все сомнения и необходимость в рассуждениях и исследованиях отпадает. Так возникает вторая стадия сосредоточения, при которой радость, покой и внутреннее спокойствие порождают усиленное невозмутимое размышление. Это — стадия осознания такой радости и покоя.

Третья стадия сосредоточения. На этой стадии делается попытка перейти к состоянию безразличия, т. е. к способности отрешиться даже от радости сосредоточения, когда ищущий испытывает совершенную невозмутимость и освобождается от ощущения телесности. Но он еще сознает это освобождение и невозмутимость, хотя и безразличен к радости сосредоточения. Это достигается большим напряжением воли.

Четвертая стадия сосредоточения. Наконец, ищущий пытается избавиться даже от этого сознания освобождения и невозмутимости, и вообще от всех чувств радости и воодушевления, которые он ранее испытывал. Тем самым он достигает четвертой стадии — состояния совершенной невозмутимости, безразличия и самообладания, без страдания и без освобождения. Вот здесь он достигает желанной цели — прекращения всякого страдания, или нирваны. Здесь наступает совершенная мудрость (раскрытие интеллектуальной интуиции) и совершенная правдивость Бодхисаттвы.

Таким образом, мы видим, что восьмая ступень пути состоит из трех гармонично культивируемых факторов: познания (философия), поведения и сосредоточения (самадхи). В такой философии знание и нравственность считаются неотделимыми не просто потому, что нравственность, или добродетель, зависит от знания того, что хорошо по мнению всех философов, но также и потому, что совершенствование познания не представляется возможным без нравственности, т. е. без добровольного контроля своих страстей и предрассудков. Восьмеричный Путь начинают с Правильных взглядов, т. е. с усвоения Четырех Благородных Истин. Ум вступившего на этот путь человека еще не очищен от прежних заблуждений и возникших из них дурных страстей и эмоций; более того, прежние привычки в мышлении, речи и поступках продолжают оказывать на него свое влияние. Столкновение противоречивых сил — хороших новых и старых дурных — создает раздвоенную личность. Семь ступеней, начиная с Правильной решимости, представляют собой постоянную школу разрешения этого конфликта посредством преобразования прежней личности. Повторным размышлением о том, что есть истина и что — добро, воспитание воли и чувства соответственно путем непоколебимой решимости и бесстрастного поведения постепенно достигается гармония личности, в которой мысль, воля и чувства воспитаны и очищены в свете Истины.

Таким образом, становится возможным последний шаг совершенного сосредоточения ввиду устранения всех препятствий на его пути. Результатом этого беспрепятственного сосредоточения на Истине является совершенное провидение, высшая мудрость, перед которой раз и навсегда ясно раскрывается Тайна существования. Раскрывается полная, чистая, сокровенная религиозная интуиция, которая проникает в события независимо от пространства и времени. Неведение и желания искореняются, и источник страдания исчезает. Следовательно, совершенная мудрость, совершенная добродетель, совершенная невозмутимость (полное избавление от страдания) — все это одновременно достигается в нирване. Если подойти конкретно (с целью исполнить эти четыре стадии сосредоточения), то нужно принять посвящение, посвятиться Тайнам Дандри (тантры) — найти Учителя, проделать все формальности и дать клятву. Но имей в виду, что каждая стадия созерцания имеет собственные правила, целую систему указаний (о чем мыслить и как созерцать).

В третьей стадии сосредоточения у человека начинает проявляться интуиция. Это необычайное восприятие называется йогаджа. Она есть интуитивное восприятие всех объектов — прошлых и будущих, открытых и бесконечно малых. У достигших духовного совершенства такое интуитивное познание всех объектов постоянно и самопроизвольно. Кроме познавательных способностей (раскрытия интуиции) йогачар[17] в третьей стадии приобретает восемь обыкновенных сиддхи: например, доставать любую вещь с помощью простого желания; порождать сверхъестественные видения, звуки и запахи, материальные субстанции. Они могут также видеть через стены, проходить через них, делаться невидимыми, появляться в одно и то же время в разных местах и т. д.

На последней, четвертой, стадии приобретают два необыкновенных сиддхи:

1) способность видеть тончайшую сущность духов, божеств и

2) самому превращаться в божество.

Но человек получает посвящение не для достижения этих восьми обычных сиддхи, а ради спасения всех людей и живых существ. После просветления он должен стать на службу страдающим, должен уметь удовлетворить моральные нужды других. Этим буддийские йоги отличаются от йогов, которые называются пратъекабуддами. В обычном употреблении термина интуиция к признаку непосредственности буддисты прибавляют еще другие признаки, а именно: глубину и вневременность, т. е. значительность и ценность познания. Там, где интуиция достигает большой степени глубины и проницательности, прошлый опыт наряду с врожденной одаренностью является ее необходимым условием. Но и этот прошлый опыт, в зависимости от того вида, к которому он относится, имеет весьма различный характер. В рациональной интуиции это может быть чисто познавательный (теоретический и практический) опыт в смысле накопления знания о предмете, о его различных свойствах и взаимосвязях. Эта интуиция познает явления внешнего чувственного мира, к ним же относятся логика и математика.

Но этот познавательный опыт обретает эмоциональный характер, когда объектом интуиции является духовный мир человека, сфера нравственного, религиозно-эстетического бытия. Это значит, что интуиция доступна в этой сфере лишь тому, кто не только имеет знание о предмете или о Четырех Истинах, но и пережил (созерцал), испытал чувства, эмоции, через которые и в которых раскрываются указанные стороны или области духовного бытия, ибо добро, красота, святость постигаются не извне, со стороны, а изнутри, как то, что, будучи объективным, все же осуществляется только через самого человека, в нем самом.

Нравственной, религиозной и эстетической интуиции не может быть там, где нет почвы для нравственных, религиозных и эстетических эмоций. Ты, которая видела Юношу на орле в семь лет, интересовалась йогой в пятнадцать, явно имела эту почву. Я, будучи человеком, которому близки и дороги такие стороны душевной жизни, которые большинству людей недоступны, не мог не почувствовать в тебе эту силу.

Кроме всего этого, я, к великому счастью, виделся с этим Юношей уже четыре раза (последний раз недавно) и, зная его историю, Не мог не восхититься тобою, не мог не радоваться этой встрече и не мог не полюбить тебя. Это — не просто любовь! Для раскрытия этой интуиции недостаточно одной познавательной установки сознания. Сознание должно быть заряжено эмоциями, чувствами, направленными на нравственные, религиозные и эстетические ценности (хотя бы в скрытом, потенциальном виде). Все эти эмоции (чувства), обладая направленностью на известный предмет (ценность), не являются просто пассивными состояниями, а заключают в себе некоторый импульс, или позыв, к действию в соответствующей области человеческого бытия — к нравственному деянию, к молитве, к художественному творчеству. Кто, имея подобное, погубит его из-за чувственного влечения, тому не простит и сам Бог. Не забудь это!

А там, где есть импульс к действию, к высшему проявлению эмоции, там затрагивается непосредственно и телесная сторона человеческой природы. Во всяком случае, в эмоциональных состояниях и движениях телесная сторона участвует в гораздо более значительной степени, чем в чисто познавательных актах (что было установлено уже в античности Платоном и Аристотелем). Отсюда понятно, что к тем условиям, которые необходимы для возникновения подлинной глубинной интуиции в сфере духовного бытия, особенно нравственного и религиозного, принадлежит и соответствующее состояние тела. При этом роль телесного момента может быть как отрицательная, так и положительная; это значит, что для достижения интуиции телесная жизнь, с одной стороны, должна быть если не совсем потушена, то, во всяком случае, по мере возможности приглушена. Но, с другой стороны, телесная жизнь должна быть развита, углублена в ином, чуждом обыденному сознанию направлении.

Во всех религиозных учениях, в которых духовная интуиция играет руководящую роль, мы встречаем чрезвычайно внимательное отношение и более или менее обстоятельные предписания, касающиеся ее регулирования. Цель этих предписаний и реализующих их упражнений (аскезы) в том, чтобы тело из помехи духовной интуиции превратить в послушный ее инструмент. Духовная интуиция (мистическая) требует необходимости сосредоточения, мобилизации всех духовных сил человека, а для этого, прежде всего, необходимо, чтобы все то, что в природе человека может препятствовать такому сосредоточению, было устранено. (Я об этом постоянно пишу тебе.)

Сознание первоначально выполняет чисто биологическую функцию: оно служит для ориентировки организма в окружающей среде, т. е. для удовлетворения его основных жизненных потребностей (питание, безопасность, половые сношения и т. д.) Поэтому сознание первично, направлено на внешний мир, и его развитие связано с развитием и дифференциацией внешних органов чувств.

Вместе с тем многообразие жизненных (чувственных) потребностей и непрерывные изменения во внешней обстановке вынуждают сознание стремиться к известной многоколейности и подвижности, к постоянным переходам от одного предмета к другому. Сосредоточенность здесь может быть лишь только относительная, ограниченная и поверхностная, иначе и не может быть, пока телесным (чувственным) потребностям предоставлена полная свобода. Они не регулируются никаким высшим началом, которое их ограничивает, оставляя за ними лишь служебную функцию (поддержание жизни). Именно таково значение постов, диетических предписаний, отказа от плотской любви (как бы она сильна ни была), телесного закаливания и других способов аскезы.

Пока, на этом заканчиваю, извини, заболтался.

Целую с бесконечной любовью. Обнимаю тебя, мой ангел.

Твой Биди.

Наташа! Если это возможно, то приезжай в Москву в отпуск (в декабре), ты мне нужна, очень нужна.

14 ноября 1956 г.

Москва

Милая моя Наташа!

Сейчас только я получил твое письмо от 10 ноября, и меня удивляет, почему ты не получила еще двух писем; видимо, в дни праздника не работала почта. Очень благодарен и бесконечно рад твоему письму, это единственное утешение.

Кратко отвечу на твое замечание по поводу моего несовершенства любви к женщине. Но только кратко, ибо в дальнейшей переписке или при фундаментальном изучении йоги ты сама поймешь безусловную необходимость женщин для йогинов или мужчин для йогинь. На этот счет существует целое учение — Махайогатантра. Без этого ни один йогин не сможет преодолеть четвертую стадию сосредоточения и не может обрести двух необыкновенных сиддхи.

Йогину найти женщину (юм, [18]или, дословно, жену) бывает так же необходимо, как необходимо найти самого Бога. Этих женщин в мире найти очень трудно, это равносильно тому, как если человек будет кидать горох на отвесную стену и вдруг найдет такую горошину, которая задержится на ней, т. е. не покатится вниз. Если и есть такая горошина, которая задержится на отвесной стене, как муха, то бывает это так редко, что вероятность доходит почти до нуля.

Йог-учитель V в. н. э. Мидрэва говорит, что юм для йогина так же редка, как и эта горошина. В учении йогов существуют специальные сутры, т. е. книги, где описываются все необходимые признаки юм (жены), по которым йогин должен распознать ее: он должен быть потрясен ею при первой встрече; они должны быть связаны узами многих перерождений, узами клятв и совместного совершенствования. Тибетский йог Ролоцзава говорит, что в пещере Дипанкары (в Непале) на месте учителя он увидел свою юм, и «из глаз, не знавших слез, я слезы лил», и т. д. Главное: йогин находит свою юм, когда он еще не достиг совершенства, и поэтому ему требуется распознать ее по описанным признакам. И полное совершенство достигается с ней или благодаря ей. Ведь йогин от чего освобождается? Он освобождается от сансарного (земного) страдания, а страдания порождаются рождением (бесконечными перерождениями). Как говорит Будда:

Видел вновь я все, что здесь живет,

Шесть частей круговращенья жизни.

От рожденья к смерти нет конца.

Пусто все и шатко, и неверно,

Как платан, что каждый миг дрожит,

Как мечта, что вспыхнет и погаснет,

И как сон, что встанет и пройдет.

.............................................

Всех, кто был рожден и вновь родился,

Чтобы в рождении новом умереть...

В последней стадии совершенства йогин должен не только мысленно, но и физически порвать корни рождения. Причиной рождения является физиологическая любовь. Здесь власти сознания подчиняются такие процессы телесной жизни, которые обычно независимы от него, в том числе и эмоция половой любви. Это — последняя стадия совершенства, когда йогин окончательно рвет узы рождения, подчинив силу половой эмоции высшему духу.

По этому поводу Будда говорит в «Бодхичарьяаватаре»:

. ..Так уничтожишь зародыш,

Связи не будет сплетенной,

Действие тела исчезнет.

Болям различным конец.

Это имея, должны мы

То унаследовать также;

Это разрушишь, и с этим

Также окончится то.

Нет ни рожденья, ни смерти,

Страсти нет, ни болезни...

Для всего этого йогин в течение ряда лет созерцает уничтожение зародыша [19]в состоянии соединения с юм (женой). (Это у тебя не должно вызывать смех, даже улыбку, ибо это очень серьезная вещь.) При половом акте должно разными способами вызвать сильную страсть — до исступления, до самозабвения, и здесь необходимо научиться подчинять страсть сильному духу. (Подробно будем об этом говорить только после твоего посвящения.)

Ты права, мне, конечно, далеко до полного совершенства, это объясняется тем, что за время моих усилий к совершенствованию я имел самые невыгодные для этого условия. Ты права, я хочу и буду стараться достичь полного совершенства, но этого я не достигну без твоей помощи. Это ясно для меня, и мне страшно подумать, что я могу потерять тебя. Я всю жизнь кидал горох на стену, и одна горошина прилипла к той стене. Я ее удерживаю рукой. Если она исчезнет, то я знаю, что такой не найду больше нигде. Тогда, естественно, теряется весь смысл в жизни. Ты вынудила (своим письмом) меня рассказать тайну тантры. Тебе, конечно, кажется, что я слишком предаюсь земным чувствам, ищу и слишком ценю женскую любовь. Ты права, моя хорошая, моя бесценная! В моей любви еще много земного, но много и небесного; ты это поймешь и оценишь. Мне мало одной души и дружбы с тобою не только потому, что я слишком человек, но мне также мало этого и для будущего совершенствования. Созерцать уничтожение зародыша нельзя с любой женщиной. Я писал тебе, что ты увезла мое счастье. Да, это тебе кажется слишком земным. Нет! Поверь мне, кроме того земного, что я хочу быть постоянно с тобою, я ощущаю пустоту души без тебя, ревную и боюсь, что сорвется мое самое главное — мое и твое совершенствование.

О нирване я писать не буду, ибо ты наверно читала об этом в моем письме от 7 ноября. Если еще появится неясность, то напишешь, а я попытаюсь разъяснить.

Да! Ведь два необыкновенных сиддхи (сверхъестественные силы) — возможность видеть тончайшую сущность духа и Бога, превращение в божество — достигаются только посредством созерцания уничтожения зародыша. В буддизме уничтожение зародыша понимается иначе, чем умерщвление плоти в христианском монашестве. В христианстве плоть считается виновницей всякого зла и греховности и поэтому в монашестве, видимо, это умерщвление есть способ медленного самоубийства, а у буддистов означает лишь подчинение телесной природы духовному началу, иначе говоря, — одухотворение плоти. В христианстве (монашестве) плоть консервируется, бездействует. В буддизме то же самое происходит в Низшей Колеснице. Я этот путь прошел в лагерях. А йоги, наоборот, усиливают внимание к плоти и пронизывают ее сознанием. Подобная дисциплина тела, подчинение его сознанию, является необходимой и существенной подготовкой к тому решительному шагу, который ведет к пробуждению глубинной духовной интуиции, т. е. к отходу сознания от внешнего мира и повороту его к миру внутреннему

Духовная интуиция тесно связана с самопознанием, с познанием того, что такое человек, каково его призвание и положение в мире. Конечно, только через самопознание человек прорывается сквозь сферу относительного до достижения абсолютного. Ведь это также является основным положением религиозно-нравственной концепции платонизма, как в его первоначальной форме у самого Платона, так и в дальнейшем его видоизменении у Плотина (II в. н. э.) и у находившихся под влиянием платонизма христианских Отцов Церкви и мистиков христианского средневековья. А самопознание в платонизме является основой нравственности, находившейся под влиянием греческих философов. Поэтому и интуиция абсолютного не отделима от нравственной жизни, нравственного совершенствования. Познание божественного есть и уподобление ему, обожение. Знание и бытие здесь в конечном итоге совпадают, но той практики, как у йогов, нет.

Посмотрим, что говорит Плотин по этому поводу, он ведь тоже созерцал Философ освещает этот вопрос и с гносеологической стороны. Единое (Абсолют), порождая из себя все сущее, раскрывается прежде всего в разуме, в логосе, и в сфере логоса, и тем самым разделяется на субъект и объект (познающее и познаваемое) — это область ясного (чистого) рационального сознания. Из логоса (света) истекает сфера душевного, а далее — низшие сферы бытия вплоть до материальности, причем свет (разумность) постепенно убывает, доходя до минимума в материальном мире. Душа, связанная с телом, томится в нем, как в темнице (мотив платоновского Федона), и стремится вернуться на свою родину — в мир Божественного.

Для осуществления этой цели она должна решительно отвернуться от материального мира и погрузиться в самое себя. Повернув к высшему духовному началу путем самоуглубления (самопознания), которое сопровождается телесной аскезой в указанном выше смысле (воздержание в области телесно-чувственного), душа способна достичь сферы логоса, т. е. дойти до созерцания мира идей, в котором раскрывается логос. Этот поворот не есть еще созерцание самого Абсолюта (Единого), это лишь его преломление в двойственности субъекта и объекта. И это примерно соответствует третьей стадии сосредоточения у йогов. «Само Единое недоступно рациональной интуиции со свойственной ей сознательностью, — говорит Плотин. — Требуется еще один последний и решающий шаг за пределы логоса, чтобы преодолеть присущую ему двойственность субъекта и объекта и слиться с Единым». (Вот здесь йоги, созерцая уничтожение зародыша, преодолевают двойственность субъекта — йогина, и объекта — юм, и сливаются с Единым.) Поскольку сознательность отдельного индивида неотделима от этой двойственности, то она утрачивает свою обособленность в акте слияния с Единым и в этом смысле приглушается. Наступает блаженство.

Слияние с Единым — акт мистический, не поддающийся никакому рациональному описанию, о котором можно говорить лишь намеками, образами, аналогиями. Это — состояние, выходящее за пределы созерцания, оно может быть лишь непосредственно испытано и изжито. Сознание здесь растворяется в том, что выше его самого. Подобные же мысли высказывают и христианские Отцы Церкви. Богопознание неразрывно связано с любовью к Богу, и только в силу этого познание Бога совпадает с обожением человека. В этом смысле богопознание как мудрость отличается от всякого другого познания. А средневековые богословы-платоники так же, как и главные представители христианской мистики, варьируют на разные лады основные мотивы учения Платона (Дионисий Ареопагит и др.)

Для средневековых мистиков (как, например, Экхарта, Фомы Кемпийского) особенно характерно заострение мысли о сверхрациональности богопознания и обожения путем выявления в совпадении противоположностей природы божественного канала. Это как бы особый метод мышления для подхода к богопознанию. Если искать его в окружающем нас мире, то Бог есть и Ничто, и вместе с тем — Все.

Ни одно явление, ни одна вещь окружающего мира сами по себе, вследствие своей конечности, кроме несовершенства и бренности, не содержат в себе ничего, что давало бы представление о Боге. Бог в мире вещей в этом отношении — ничто; с другой стороны, если вникнуть в те закономерные связи, которые охватывают не имеющие ни начала, ни конца цепи и ряды явлений, и углубиться в ту общую жизнь, которая пронизывает всю природу, то воочию убеждаешься, что Бог — во всем, и все — в Боге.

Средневековая мистика Экхарта и Франциска Ассизского тяготеет к платонизму (точнее, к пантеизму). Для Франциска Ассизского все животные и вообще живые существа — братья и сестры человека, как творения божьи и носители божественной жизни, и потому заслуживают такого же любовного отношения со стороны человека, как и люди. Но совпадение противоположностей характеризует, по Экхарту, и нравственное существо самого человека, не только в отношении конечности и бренности его природы, но и в отношении его несовершенства, которое вместе с тем заключает в себе возможность самосовершенствования. Всматриваясь в свою внутреннюю жизнь, человек сознает свое полное ничтожество: ничтожны руководящие им побуждения и помыслы, ничтожен его умственный кругозор; ограниченный мелкими интересами его маленькой индивидуальности, повсюду он наталкивается на свою зависимость от окружающей среды, на нравственную низость и греховность мотивов своего поведения.

Словом, непосредственное следствие нравственного самопознания — это самоуничижение, признание своей духовной нищеты. Но именно тогда, когда человек доходит до полного осознания и изживания своего ничтожества, своей духовной пустоты и бесконечной отдаленности от божественного совершенства, он внезапно чувствует, что Бог около него, что Он в нем самом и что в человеке заложены силы и способности уподобиться Богу, обожиться. И у Экхарта интуиция божественного начала связана с духовным (нравственным) преображением человека. По Фоме Аквинскому, этот процесс совершается путем подражания Христу. (Экскурсию в христианскую мистику продолжим в следующем письме.)

Наташа! Это письмо не нужно показывать никому, ибо я в свое время дал клятву не раскрывать тайну дандри (тантры). Хотя тут об этом и очень мало, но все равно не показывай никому. [20] Ты очень жестоко судишь, пожалей меня как человека. Не пиши больше так. Мне показалось, что ты сердишься.

Насчет моего устройства: ничего нового пока нет. На днях решится, тогда напишу.

Пока. Целую и обнимаю тебя, мой ангел.

Желаю тебе всяких благ.

Твой Биди.

6

20 ноября 1956 г.

Москва

Наташа, милая моя!

С величайшей радостью я получил твое третье письмо. Спасибо, моя хорошая! Видишь ли, фильм, о котором я написал тебе во втором письме, показывает, что Мария предпочла любви Андрея врачебную практику. Ведь ей было ясно: или она становится только женою Андрея и матерью, или остается хорошим врачом, при этом теряя Андрея, а вместе с ним и свою любовь. Эти два мотива, быть может, обладали для нее равными силами. Ей необходимо было выбрать одно из двух. Или — или. Что же делать? Она выбрала. Как бы этот выбор ни потрясал ее чувства, как бы она ни мучилась, она все же отвернулась от Андрея. Мария нашла силы разрубить этот любовный узел в пользу медицины. Медицина, несомненно, великая вещь, но все же это не способ, благодаря которому человек может достигнуть своей конечной цели: стать божеством или достигнуть нирваны. В этом смысле всякий, кто серьезно задумал совершенствоваться, должен быть всегда готовым порвать и забыть земную любовь к тем, с которыми совершенство не ускоряется. Всецело он (или она) должен отдаться правильной подготовке на пути к совершенствованию. Я говорю в том смысле, что если люди отворачиваются от любви ради медицины, то, несомненно, мы ради нирваны можем отвернуться от любви, которая будет нам мешать совершенствоваться. Ты пишешь, что ничто не может тебе мешать совершенствоваться, если ты этого хочешь и ставишь своей целью в жизни. Не может тебе помешать даже брак: «Я считаю, что одно с другим можно совместить». На этот счет смотри мое письмо от 14 ноября. Еще раз говорю: для тех, кто вступает в хижину йога, брак, основанный только на плотской любви, будет связывать и мешать. Настоящий брак (необходимый для йога) основывается на любви к совершенствованию, к нирване, и этой любви подчиняется плотская любовь человека.

Вот пример из истории буддизма.

Непальская йогиня Мачиг Лабдон, девушка, которая с малых лет проявляла внутреннее влечение к йогической мистике, была в 16 лет выдана (по желанию родителей) замуж за обычного человека. Этот человек был очень ласков и добился ее любви. Они прожили более Десяти лет, у них появилось трое детей. После десяти лет замужества она встретила вдруг у входа в пещеру «Дракон» одного полуголого, страшного на вид человека, который вызвал у нее жалость и желание побыть с ним. Так она познакомилась с известным бенгальским йогом Чадампа-Санжеем, которому, в свою очередь, настало время созерцать уничтожение зародыша. Она ушла с ним и вернулась через 12 лет уже совершенной йогиней. Мачиг Лабдон пишет: «Мне особенно трудно было разорвать любовь и привычку к мужу и детям». И предупреждает всех, кто вступает на необычную дорогу йогачаров: не торопиться и не поддаваться соблазну любви, если эта любовь является только плотской.

Другой известный тибетский йог Райшин был обычным человеком-охотником по имени Гомбо Доржи, имел жену и пятерых детей. Однажды гнал он оленя по лесу: впереди олень, за ним собака, а за собакой он скакал на лошади. Когда Гомбо Доржи догнал оленя и собаку, то, к своему изумлению, увидел, что оба зверя лежат у входа в пещеру, где сидит полуголый йог Миларэпа. Он сразу понял, что нашел настоящего учителя и попросил посвящения. К жене он больше не вернулся, ибо она не была той женой, с которой можно было созерцать уничтожение зародыша. Для этой цели он с большим трудом нашел дакиню в Индии. Гомбо Доржи в своей биографии подчеркивает ту муку, которую он испытал в борьбе с любовью и привычкой к детям и к жене.

Если ты стремишься к совершенству, то должна постоянно думать о совершенстве других, тебе близких. Я подчеркиваю со всей серьезностью, что мое конечное совершенство, т. е. созерцание уничтожения зародыша, зависит от тебя. Я это говорю совершенно искренне. Неслучайно я как-то сказал, что никогда не женюсь, если ты не поймешь меня и откажешься. Я не могу до конца совершенствоваться без тебя и твоей помощи. Сейчас я люблю тебя как обычно, как мужчины любят женщин — со всей силой плотской любви; но, однако, в моей любви есть внутренняя способность, знакомая только мне одному, которая не подлежит никакому словесному описанию. Эта особенность есть тот духовный зародыш, который растворит в себе мою земную любовь к тебе и поведет нас на путь совершенства. Насколько я сейчас понял, я должен жениться только на тебе, и от этого зависит все, все, все. Неслучайно я тебе говорил, что ты можешь вернуться ко мне и через пятьдесят лет, даже 76-летней старухой, будучи несколько раз замужем; одним словом, можешь прийти ко мне в любое время и ты спасешь меня, мой ангел. Разве это похоже на чисто земную любовь? Конечно, мне хочется, чтобы ты с самого начала создала себе верный фундамент к совершенству. Брак ты можешь совместить с совершенствованием в том случае, если этот брак правильно подобран для этого пути. Но, как я постоянно говорю, есть такой брак, без которого нет совершенства.

Человеческая личность как индивидуальное Я состоит из единства сознания и самосознания. То единство моего Я, которое пронизывает содержательную (материальную) сторону сознания, сообщая ему определенную эмоциональную окраску, определяя более или менее ясно выраженное оценочное отношение к событиям, действиям и земным (сансарным) переживаниям, выявляет известные преобладающие тенденции в стремлениях к совершенству, в поступках и реакциях на воздействия окружающей социальной и физической среды. Лишь по отношению к ней все переживания и действия, из которых складывается человеческая жизнь, приобретают какой-то смысл.

Сфера смысла есть сфера субъективного бытия. В наиболее чистом виде оно обнаруживается в эмоциональной жизни человека. А эмоциональная сторона внутреннего мира вне отношения к чему-либо предметному (будь она отрицательной к совершенству или положительной) самостоятельно не может возбудиться. Возбуждение ее вызывает внешний объект, именно он имеет решающее значение для познания эмоциональных состояний и возбуждений. Обычная эмоция любви направлена на продолжение рода человеческого и этим самым на укрепление сансары. Необычная эмоция — это эмоция, пронизанная духовным миром, она влечет человека от сансары к нирване.

Объект может возбудить бурю на гладкой поверхности моря внутренней эмоции только в том случае, если его проявление вызывает резонанс (отклик) в душе воспринимающего субъекта. Если внешний образ, его внутреннее содержание (это важно для духовной эмоции) пробуждает отклик (резонирующее переживание) в эмоции субъекта, то здесь для субъекта возникает особый самостоятельный мир эмоциональной динамики, где сливаются воедино возбуждающий объект с воспринимающим субъектом. В данном случае субъект не может мыслить себя отдельно от объекта Здесь, на грани потери своего субъективного Я, субъект приобретает высшее блаженство.

Это блаженство пронизано несокрушимыми идеями бодхичитты (сострадания) и через уничтожение зародыша ведет к нирване. В момент слияния воедино субъекта с объектом возникает, по словам йога Дхармаваджры, еще одна особенность: в этот момент у субъекта появляется непреодолимое желание к творчеству, которое направлено на совершенство, на полное осуществление духовного могущества и художественного замысла. А замысел руководим более или менее ясной интуицией образа (объекта), который является идеальным (совершенным) его воплощением и выражением. И лишь в той степени, в какой творчество его улавливает и отражает это совершенство, оно действует этически и эстетически на субъект: заражает его новым духовным содержанием и вызывает эстетическое наслаждение, которое йоги не отрицают.

Творчество возможно лишь на почве созвучности личного бытия с жизнью того объекта, которому оно (творчество) посвящено. Далее он (Дхармаваджра) говорит: «Только через это слияние (физическое) субъекта и объекта, через гармоническое единство человек прорывается сквозь сферы относительного, пустого и мучительного к достижению гармонии абсолютной целостности и единства субъекта и объекта. Содержательное единство субъекта и объекта, дополняя друг друга, создает качественно новую сферу для полного уничтожения причины перерождения и тем самым освобождает от сансарной муки».

Отвечаю на твои вопросы.

1. Как йог может перерождаться по своему желанию? — спрашиваешь ты. Буддисты утверждают, что неумолимый закон причин и следствий постоянно сопровождает человека до самой нирваны. Его бессмертное Я после физической смерти приобретает новое жилище, новое тело, в зависимости от того, как он вел себя в этом мире. Причинно-следственный закон, или карма, не дает ни одному
несовершенному в этом мире отдохнуть: из одного тела толкает в другое или, еще хуже, некоторое время (это может длиться тысячу лет) оставляет его Я витать между небом и землей. Совершенствуясь, йог освобождается от этого закона кармы: все предыдущие причины, собранные им в течение бесконечного периода перерождений, которые порождают муки и новые перерождения, йог посредством совершенствования уничтожил. И поэтому он вышел из-под власти кармы. Но так как он хочет остаться на земле и помочь освобождаться другим, он как сверхчеловек после смерти перерождается снова человеком по своему желанию.

Как это получается? Совершенствуется ли он снова? Для ответа на эти вопросы очень много требуется времени и бумаги; я расскажу тебе, когда ты снова приедешь в Москву в декабре этого года.

2. Если душа человека переходит, например, в собаку, ведь не сознает же она, что была человеком, и не понимает всего человеческого, т. е. не имеет сознания человека, а следовательно, и тех мучений.

Буддисты отвечают на этот вопрос так. Во-первых, после смерти человеческий дух, Я, оставляет свое тело, т. е. становится вне тела, тогда интуиция (скрытая в материальном теле за пятью органами чувств) открывается, и его Я видит и знает, что он по вине таких-то и таких-то дурных поступков, будучи человеком, превращается в собаку и знает, сколько перерождений он будет собакой, и т. д. Во-вторых, когда он становится собакой, то испытывает специфические собачьи муки, которые неведомы человеку. В-третьих, для буддистов все мучительно, если они не нашли пути совершенства. Так как собака по своей неосознанности не может найти пути совершенства, она находится на мучительном пути. По всеобщему закону совершенствования, в конце концов, та же собака должна идти по пути бессознательного совершенства до состояния человека и должна пройти тысячи перерождений (смерть и рождение), пока снова не станет человеком. Каждый раз, когда ее Я после смерти освобождается от собачьего тела, она снова мучительно сознает (посредством интуиции), что ей предстоят новые и новые муки, и т. д.

Не смущайся, твои вопросы очень существенные и нужно очень много говорить, чтобы хорошо уяснить основы этого учения.

Между прочим, еще в прошлом году В. Э. писал мне из лагеря (в связи с парапсихологией), что вопросом о связи некоторых парапсихических явлений с метемпсихозом (учением о перерождении) профессор Юнг не занимался. Но профессор Рейн (Вена) сообщает следующий случай, говорящий в пользу этой связи.

Одна девочка шести лет во время эпилептического припадка утверждала, что она — мать троих детей, и точно описала деревню и дом в Индии, где она с ними жила. Проверка подтвердила точность ее рассказа: оказалось, что в этом доме жил отец троих детей и что он потерял свою жену как раз шесть лет назад.

Такой же случай был в Японии. Когда японцы в 1933 г. захватили Маньчжурию, двенадцатилетний сын японского чиновника впервые приехал в Харбин и в припадке начал говорить, что он жил на такой-то улице, в таком-то доме, что он был отцом пятерых детей и имел жену. При проверке это подтвердилось.

Много в природе существует вещей, на которые обычные люди не обращают внимания; между тем они могут дать ключ к великим открытиям. В этом письме я должен был продолжить разговор о христианской мистике; видишь, опять не получилось. Ладно, в следующем письме.

Насчет моего устройства: пока что оно не сдвинулось с места, ибо, к моему несчастью, начальник милиции, где меня оформляли, неожиданно заболел и лег в больницу, а его помощник — такая дрянь, что, как говорится, каши с ним не сваришь, и приходится ждать.

Да, я совсем забыл: ты пишешь, что нужно отказаться от земного счастья на основании философского учения буддизма. Это не совсем так; буддисты советуют посредством разных ограничений приучать себя к этому, но — самое основное — убедиться, что счастье на земле относительно, что нужно достичь абсолютного счастья в нирване, но при этом йогам не запрещается пользоваться счастьем земли (земным).

Наташа, моя радость, мое счастье! Как хорошо было бы, если бы ты приехала в отпуск сюда.

Целую и обнимаю, мой ангел. Вечно любящий тебя Биди.

22 ноября 1956 г.

Москва

Милая моя Наташа!

Я пишу тебе о христианской мистике, чтобы сравнить ее с буддийской, ибо на разных концах земли в разную эпоху человеческая мысль, направленная к одной цели, приходит в конечном итоге к одному и тому же выводу, чем подтверждается истинность положения вещей.

В мире существуют четыре основные религии: иудаизм, магометанство, христианство и буддизм. Все они в разной степени имеют свою мистическую направленность. Еврейская (иудейская) мистика довольно сильная, ее основные учения (мистические) сконцентрированы в книгах Каббалы, среди них: «Зогар» (что означает сияние), которая является сердцем — основой еврейской мистики. Чтобы изучить это глубоко, необходимо знать хотя бы древнееврейский язык, не говоря об арамейском. Но мистически настроенные евреи, которые знают «Зогар», ни под каким видом не раскроют его содержание. Я случайно встретился с одним евреем в лагерях (бывшим коммунистом, стало быть, неверующим), он знал и тот и другой языки. В общих чертах он мне раскрыл содержание еврейской мистики, я пришел в ужас. Евреи путем самоуглубления достигают дружбы с черными духами, т. е. посредством разных каббалистических цифр (625 и т. д.) раскрывают положение вещей в мире. Вся сила, приобретенная благодаря этой «науке», направлена на эгоистическое начало индивидуального существования. От них же возникли еврейские секты сатанистов и всевозможные оккультные науки, с которыми в средневековые времена не могла не бороться высокоморальная христианская религия (инквизиция).

Магометанство (ислам) есть секта иудаизма, приспособленная для степных, кочующих арабов. Здесь также религиозная мораль прямо противоположна христианской и буддийской. Мусульмане прошли неслыханный кровавый путь, распространяя свою религию.

Христианство, может быть, тоже прошло через море крови, но все-таки не в таком масштабе, как магометанство. У них (в исламе) почти нет мистики в таком смысле, как в буддизме и христианстве[21]. Поэтому для нашего изучения и сравнения наиболее подходящей является христианская мистика.

Как я говорил в письме от 14 ноября, нравственное преображение, по учению Фомы Кемпийского, является результатом подражания Христу. Подражание это не ограничивается следованием образу жизни Христа и его поступкам. Необходимо еще и углубиться в его духовную личность, в его внутренний мир. Через созерцание Христа открывается человеку путь приближения к Богу и преодоления врожденной греховности. Правда, у Фомы Кемпийского погружение в личность Христа сопровождается особым состоянием сознания, существенно отличающимся по внешним признакам от обычного нормального сознания.

У других мистиков духовное созерцание завершается состоянием экстаза, в котором достигается полная отрешенность от окружающего мира, исключительная пригвожденность внимания к созерцаемому образу (нечто похожее на гипноз), как, например, у Святой Терезы и Святого Жана Делакруа. [22]

В некоторых случаях вживание в страсти Христовы (его распятие) доходит до такого напряжения, что захватывает и телесную жизнь мистика и проявляется на физиологическом уровне. Таковой является стигматизация — появление кровоточащих ран на руках и на ногах, т. е. в тех местах, где были раны распятого Христа. Видимо, та же сила мысли действует и в обычной практике. Например, академик Павлов описывает случай, когда в результате симуляции беременности у одной женщины появились жировые отложения на животе и груди.

В стигматизации появляется непосредственное воздействие экстатического сознания на физиологическую жизнь человека. Это роднит ее до известной степени с практикой буддийских йогов, поскольку и здесь под власть сознания подпадают такие физиологические процессы жизни, которые в обычных условиях совершенно независимы от него. В христианской мистике такие явления представляют исключения, и аскетическая практика, расширяющая и углубляющая власть сознательного духа над телом, не достигла здесь такого развития, как в буддизме.

Поскольку первоначальная биологическая функция сознания состоит в регулировании взаимоотношений между организмом и внешним миром, то ему подчинены, прежде всего, телесные движения и процессы, которые осуществляют эти взаимоотношения. Наоборот, внутренние физиологические процессы протекают почти без исключения автоматически, независимо от сознания, и доходят до него лишь в виде смутных, слабо дифференцированных органических чувств. Поэтому подчинение телесной жизни сознанию (духу) проводится в аскетической практике обычно не прямым путем, а косвенным, посредством изменения окружающей тело и взаимодействующей с ним среды и приспособления телесной жизни к самым разнообразным условиям (к холоду, жаре, голоду, бдению, боли и т. д.) Тело утрачивает, таким образом, свою болезненную (повышенную) чувствительность к этим изменениям среды и не препятствует своим инстинктивным сопротивлением самостоятельной активности духа.

Чтобы сломить это инстинктивное сопротивление тела против страдания (прежде всего против физической боли), стоики и эпикурейцы Греции выработали особый метод отчуждения страдания. Это такая установка сознания, которая рассматривает все телесное, в том числе и страдание, как нечто чуждое, наносное, не относящееся к подлинному существу человека, а потому не имеющее значения для духовной жизни человека и не способное причинить ей ущерб. Такая, основанная на самовнушении, установка сознания дает человеку возможность свободно созерцать и раскрыть внутреннюю свободу своей автономной личности. Но утверждение такой установки сознания лишь закаляет тело, притупляя чувствительность к физическому страданию, но не выявляет его скрытые положительные силы и не ставит их на службу духовной жизни. А именно это делает аскетическая практика йогов, расширяя и углубляя власть сознания (духа) над телом и особенно над внутренней физиологической жизнью. Вместе с тем она увеличивает и власть духа над материальной природой вообще.

У йогов во время глубокого созерцания пять органов чувств, связывающих человека с внешним миром, засыпают; происходит как бы самопогружение в гипнотический транс. При этом обычное сознание погружается в глубокий сон — самадхи, и открывается глубокое сознание — интуиция. В такой момент йог похож на медиума в парапсихологических экспериментах. Отсюда и берет свое начало чудодейственный характер этой аскетической практики. Направленной внутрь интуиции непосредственно представляются недоступные обыкновенному человеку прозрения и действия.

Вышеуказанные косвенные практики (аскезы), приучение тела к разным условиям жизни и природы (к холоду, жаре, голоду, боли и т. д.) буддийские йоги не применяют, но в Индии есть такие школы, которые этим занимаются (пратьекабудды, вайшешики и др.) Буддийские йоги достигают этого только созерцанием.

Вот пример. В человеческом теле на два пальца ниже пупа расположен четвертый узел центрального нервного канала (на санскрите — авандуди). Этот узел по форме похож на кувшин и состоит из 64-х нервных волокон. В этом узле скрывается так называемый зиндальский огонь (не путай с бенгальским). У йогачаров существует специальный метод созерцания для раскрытия этого огня. Когда раскрывается этот огонь, человек перестает мерзнуть. Китайский историк Танской династии Ли Фан Чу, посетивший тибетские нагорья Гималаев и встретившийся с Миларэпой, утверждает, что этот йог, используя зиндальский огонь своего собственного тела, выделял такое количество тепла, которого хватало, чтобы растопить высокогорный снег вокруг себя.

Вообще мистицизм буддийских йогов объяснить с точки зрения нормальной человеческой логики и рациональной интуиции невозможно. Правила и учения о достижении совершенства (нирваны), по утверждению самих йогов (стало быть, нам нужно поверить), пришли в человеческий мир в готовом виде из мира дакинь (небесных дев), или из Шамбалы, [23] или непосредственно преподаны самим Буддой около ступы Балдан-Брайван. [24] Именно здесь Будда объяснил основные положения шести тысяч дандри (тантры) — мантраяны. Согласно последним, это учение не есть результат самостоятельного раскрытия индивидуальной интуиции самих йогов. Тем более оно не есть результат самостоятельного логического анализа или дискурсивного умозаключения. Самими йогами эти правила и учения принимаются на веру.

Слияние интеллектуальной (религиозной) интуиции с учением тантры дает новый синтез, так называемую бодхисаттвовскую мысль — одно из качеств нирваны. Его предикатом является сиддхи (сверхъестественное духовное могущество). Его содержанием является сам Бог. Проходя через десять ступеней бодхисаттвы, индивид сливается с нирваной. Конечно, подлинным, действительным принципом, руководящим поведением человека, является живой пример выдающихся личностей, в поведении и образе жизни которых усматривается конкретное воплощение нравственно-религиозного идеала.

Великое морально-воспитательное значение духовных гениев человечества (Будда, Христос и др.) сказывается именно в том, что они пробуждают своим примером стремление к подражанию им, к следованию по их жизненному пути. Вживаясь в образ своего учителя, стараясь его воспроизвести в собственной жизни, человек испытывает и укрепляет свои собственные духовные силы, в этом смысле я вполне согласен с утверждением Фомы Кемпийского. Кстати, йог, перерождаясь по своему желанию снова человеком, совершенствуется вновь лишь для того, чтобы другие, подражая ему, шли по его пути.

Будда говорит в Ганжуре:

Отбросить лживые ученья,

Идти во всем прямой дорогой

И возноситься лишь собою,

А не вставая на других.

Быть другом тех, чья жизнь — страданье,

Не истязать себя, а также

Не возвышаться сердцем слишком

И знать душой, что все пройдет.

И возносить свой разум зрящий,

И внутрь себя глядеть упорно,

Свет счастья находить в себе.

Из света есть во тьму дорога,

И есть из тьмы дорога к свету,

Есть мрак, что следует за тенью,

Есть свет, с собой несущий свет.

Кто мудр, тот ищет больше света.

Для злого слова — громкий отклик.

И мало тех, кто хочет видеть,

Но от свершений не уйти.

Что сделал — сделал. Путь намечен.

И след идет по всей дороге.

Так возлюби же все благое,

Иного выхода здесь нет.

Ты то пожнешь, что ты посеял,

Как сделал — сделанным так будет.

……………………………………………

Кто мудр — уходит от страданий.

В следующих письмах, я думаю, продолжим разбирать буддийскую философию.

Наташа, моя хорошая! Последнее время меня одолевает неописуемое желание увидеть тебя. Ты мне очень нужна, нужна для моей души, для моего вдохновения. Сделай все, чтобы приехать.

Напиши, как дела у В. Э. Написал ли он заявление в ЦК (в Москву) для ускорения дела?

Я очень благодарен тебе за две фотографии и за письма. Каждый раз я смотрю на твои фотографии и в эти минуты ты, мой ангел, прилетаешь ко мне.

Целую и обнимаю тебя.

Любящий тебя твой Биди.

22 ноября 1956 г. Москва

Дорогая, милая моя Наташа!

Сегодня я ходил на почту и отправил тебе письмо, прихожу домой, на столе лежит твое четвертое письмо. Как я благодарен тебе, моя Наташенька, если бы ты знала, какую радость приносят мне твои письма. Я начал читать твое письмо и, о, ужас! ты ведь чуть не сгорела, до сих пор мне об этом не писала. Прочитал твое письмо несколько раз, после чего долго не мог успокоиться. Постоянно ты стоишь перед глазами с горящей бутылкой в руке. Слава Богу, что не было хуже. То, что ты приняла решение скорее самой сгореть, чем сжечь чужой дом, конечно, неверно. Ибо ценность дома не может сравниться с твоей жизнью, даже учитывая разорение и нищету хозяйки.

Но, я знаю, тебе умирать еще нескоро; много надо сделать, прежде чем умереть. Этого Юношу (Бадма-Самбабу; Падмасамбхаву — ред.) я видел около одиннадцати часов вечера 9 ноября. В этот вечер я очень тосковал по тебе, всюду искал уединения, но нигде не мог найти. После безуспешного брожения по улицам Москвы я вернулся домой и лег на диван. Лежал в темноте и погрузился в полудремотное состояние.

Знаешь, бывают такие моменты, когда слышишь стук часов, шаги человека, но сам, тем не менее, спишь. И вдруг передо мною явилось чистое видение — наш Молодой человек появился в белом халате из китайского шелка. Указательным пальцем он коснулся моего лба. Я продолжал лежать. Он улыбнулся и начал говорить: «Ты печалишься, мой друг? Не надо! Вся жизнь твоя была бессознательным исканием! Ты искал ее, она — тебя. 3 октября 1956 года ваши пути сошлись в этом доме и никогда не разойдутся. Она пришла к тебе совсем, вернулась для того, чтобы больше никогда не уходить. Она сейчас Наташа, а когда-то ее звали Хандама. Но это было там, на Востоке. Ты это вспомнишь, конечно, но позже. Люби ее — она та самая, которую ты искал и наконец-то нашел».

В это время за стеной М. А. [25] зажгла газовую плитку. Я проснулся окончательно, но Его уже не было. После этого я продолжал лежать, долго не мог прийти в себя. Его появление происходило всегда тогда, когда случалось нечто значительное в моей жизни. Я понял, какую ценность представляет для меня тот вечер, когда я впервые увидел тебя. Раньше об этом писать подробно не мог, ибо экономил время на другие важные для тебя вещи. То, что ты в своем четвертом письме затронула это: «...Он говорил, будто ты не потеряешь меня никогда, так, наверно, и будет», — конечно, меня радует больше всего. В данном случае речь идет не о дружбе, но о гораздо большем, чем дружба. Это ты знаешь из моих писем — пятого и шестого. Теперь по твоей просьбе возвращаюсь к семи первым ступеням Четырех Благородных Истин. Извини, Наташа, раньше я как-то не имел возможности об этом подробно писать.

В буддийской литературе приводят такой пример о Четырех Благородных Истинах. Человек живет в долине реки Ганг. Во время наводнения заливается вся долина, и в его глиняную хижину просачивается вода. — Это Первая Благородная Истина: о наличии страдания. Он видит дыру на стене, через которую поступает вода. Это — Вторая Благородная Истина: о причине страдания. Человек затыкает дыру в стене. Это — Третья Благородная Истина: о прекращении страдания. Но он сознает, что временное прекращение поступления воды не спасет его, он должен выбраться из этой долины на возвышенность, где вообще нет воды, для чего планирует свой путь. Это — Четвертая Благородная Истина: о пути к освобождению. Он должен убедиться в необходимости выбраться из долины, наполненной водой (сансара), и забраться на гору, где нет воды (нирвана). Будда говорит:

Луна и солнце могут пасть на землю,

Гора Сумеру сокрушиться вниз,

Но никогда мой замысел не дрогнет.

Скорее, чем в запретное ступить,

Да буду брошен я в огонь свирепый.

Рожденья, смерти, старости, болезни

Боюсь, — к свободе путь найти хочу я...

Вот каким непоколебимым нужно быть, прежде чем идти по пути к освобождению.

Будда указал этот путь, он состоит из восьми ступеней (или правил). Путь этот назван Восьмеричным Благородным Путем (аш-тангика-марга). (Этот вопрос более или менее подробно изложен на двух страницах у Н. С. Warren. Buddhism in Translations, p. 372 — 374). Я об этом, кажется, тебе писал. Это есть общий путь, он открыт для всех: и для монахов, и для непосвященных. На всех восьми ступенях человек приобретает восемь добродетелей. Вот они.

1. Правильные взгляды. Это правильное понимание Четырех Благородных Истин. Так как неведение с его последствиями — заблуждениями о Я, о мире — является коренной причиной наших страданий, то естественно, что для нравственного совершенствования нужно иметь, прежде всего, Правильные взгляды, познать истину- Только познание этих истин, а не мудрость лукавого о Я,
о природе и т. д. помогает нравственному совершенствованию и ведет нас к нирване. Запомни, что мир (земля) — сплошное страдание, что нужно освободиться от этого страдания и спасать других.

2. Правильная решимость. Одно теоретическое знание истины не дает ничего без твердой решимости преобразовать свою жизнь в соответствии с ними. От стремящегося к нравственному совершенствованию требуется отрешение от привязанности к тленному материальному миру, отказ от дурных намерений и вражды к другим людям. Эти три условия и представляют собой основу Правильной решимости.

3. Правильная речь. Правильная решимость, т. е. выполнение вышеуказанных трех условий, не должна оставаться лишь религиозным желанием, а должна осуществиться в практическом действии. Правильную решимость необходимо направлять, и она должна контролироваться Правильной речью. Правильная речь суть воздержание от лжи, клеветы, жестоких слов и фривольных разговоров.

4. Правильное поведение. Правильная решимость, не ограничиваясь просто выработкой Правильной речи, должна также воплотиться в правильное действие, хорошее поведение. Правильное поведение заключается поэтому в отказе от уничтожения живого (для монахов), в отказе от уничтожения живого бесцельно (для непосвященного), от воровства, от неверного удовлетворения этих чувств

5. Правильный образ жизни. Отвергая дурную речь и плохие поступки, следует зарабатывать средства на жизнь честным путем. Необходимость этого правила заключается в показе того, что даже Для поддержания жизни нельзя прибегать к недозволенным средствам — надо трудиться в соответствии с доброй решимостью. Это хорошо показано во второй серии фильма «Господин 420» Раджа
Капура.

6. Правильное усилие. На том пути, когда человек прилагает усилия, чтобы изменить свою жизнь, руководствуясь Правильными взглядами, решимостью, речью, поведением и образом жизни, его постоянно совращают с этого (правильного) пути старые и вредные идеи, которые глубоко укоренились в его психологии и стали инстинктами. Прогресс по пути к совершенству можно закрепить только тогда, когда Правильный усилием человек будет постоянно искоренять старые дурные мысли и препятствовать их новому появлению. Поскольку человеческое сознание не может оставаться пустым, его нужно постоянно заполнять хорошими идеями и стараться закрепить их в сознании. Такое старание называется Правильным усилием. Это правило указывает на то, что даже далеко ушедший по пути спасения не застрахован от риска поскользнуться, и ему еще рано праздновать полную моральную победу.

7. Правильное направление мысли. Необходимость постоянной бдительности — таково дальнейшее развитие того правила, согласно которому ищущий должен постоянно понимать, что уже изучено. Вещи и идеи он должен рассматривать так, как они есть на самом деле, не попадая под влияние субъективной тенденциозности. Прежде всего, он должен знать, что его собственность, его временное, кажущееся наслаждение на земле — обман; ни в нашем теле, ни в уме, ни в ощущениях нет ничего постоянного и ценного. И, в конце концов, нет в них и реальности, за сохранение которой стоило бы бороться. Поэтому нужно направить мысли на разрыв чувства привязанности к ним, ликвидировать сожаление об их утрате и, таким образом, стать независимым от них. Только размышление о бренной, преходящей природе тела, ума и т. д. нам помогает освободиться от этого чувства привязанности к собственному телу, а также от сожаления по поводу утраты земных вещей. Это освобождение необходимо для постоянного сосредоточения мысли на истине.

Помнишь, Наталка, как-то я рассказывал тебе, что в Индии один человек съел змеиный глаз и стал видеть предметы в миллион раз крупнее, т. е. его глаза увеличивали вещь в миллион раз, он перестал видеть материальные вещи и т. д. Суть этого рассказа направлена на то, что материальный мир есть иллюзия, за которую не стоит бороться, а подлинная реальность находится за пределами материального мира, т. е. в нирване.

В «Дигханикайе», сутра 22, Будда дает подробное наставление о том, как практиковать подобное размышление. Например: «Рассматривая тело, надо помнить и думать о том, что оно является лишь соединением четырех элементов — земли, воды, огня и воздуха, что оно наполнено всеми видами отвратительной материи — мясом, костями, кожей, внутренностями, нечистотами, желчью, мокротой, кровью, жиром и т. д. На кладбище можно увидеть, как мертвое тело разлагается, пожирается собаками и грифами, а затем постепенно смешивается с элементами материи и исчезает. Благодаря такому усиленному размышлению стремящийся может вспомнить о том, что реально есть тело: как оно отвратительно, тленно и преходяще! Тогда он отбросит все фальшивые чувства и привязанность к телу, телу своему и телу других». «Если любить кого-нибудь, то следует любить не красоту его тела и лица, а красоту его ума и души», — говорит Нагарджуна.

Окончательным результатом этого напряженного размышления будет отрешенность от всех объектов, которые привязывали человека к миру. Только совершенствующемуся (человеку) стоит воспитать в себе идеи отрешенности от мира и тела. Будда осторожно начинает проповедовать, что нужно беречь свое драгоценное тело, ибо только оно имеет в себе все свойства, благодаря которым мы совершенствуемся. Тут нет противоречий, а только на разной ступени развития человек должен подходить по-разному к себе и к внешнему миру.

Будда говорит в «Буддачарите»:

Беспеременная мудрость

Есть внутризоркостъ души,

Правое слово — чертог мой,

Правое дело есть сад мой,

Правая жизнь есть беседка,

Где я могу отдохнуть.

Путь надлежащего средства

В рощи такие приводит.

Правая память — мой город,

Правая мысль — постель.

Равно это дороги,

Чтоб ускользнуть от рождения,

Чтобы избавиться смерти,

Вечную боль победить.

Видишь, опять не успел подробно остановиться на четырех стадиях сосредоточения. Об этом в следующем письме.

Об интуиции я немного писал в письме от 22 ноября. Но еще подробнее, с примерами из жизни, освещающими эти теории, я постараюсь написать тебе в следующих письмах, но не уверен, смогу ли, ибо интуиция сама проявляется в человеке так, что не всегда Можно найти слова, чтобы описать это проявление. Но постараюсь, Моя любовь к тебе вдохновляет меня.

Пока.

Целую и обнимаю тебя, моя хорошая.

Твой Биди.

Наташа! Тебе передают привет М. А. и Влад. Павл., а Безик (собака хозяев — ред.) тоже кланяется.

9

25 ноября 1956 г.

Москва

Дорогая, милая моя Наташа!

Сегодня у нас была Лидия Максимовна,[26] но, к сожалению, меня не было дома. Как говорят М. А. и Вл. П., она сидела долго и рассказывала всякую всячину. Был разговор, разумеется, и о нашей дружбе. Она, якобы, выражала сомнение или неуверенность по отношению к тебе, т. е. насколько ты отнесешься серьезно к нашей дружбе. Но, как мне передала М. А., она (Л. М.) пожелала изобразить меня на полотне. Так как я ничего не имею против таких «фокусов», то думаю на днях идти к ней и позировать. [27] Она, я догадываюсь, больше всего хочет завести разговор о наших с тобой взаимоотношениях. Теперь я ни от кого не могу скрывать свою любовь к тебе. Придется рассказать об истинном положении вещей. Конечно, она не поймет духовной стороны нашей дружбы, об этом я умолчу. Скажу: «Она любит меня, и я ее люблю». Не возражаешь? Возражаешь или нет? Видимо, пока получишь сие письмо, дело будет сделано, разговор свершится.

Москва взбудоражена: на днях студенты МГУ расклеивали листовки, проте