Нота и. о. Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР Министру Иностранных Дел Норвегии Мувин-келю

6 января 1923 г.

Господин Министр,

Отсутствие определенного режима на островах Шпицберген серьезно затрагивает жизненные интересы северных и северо-западных областей России, промышленность и средства сообщения коих всегда находились в зависимости от ввозимого угля.

Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики в своих радиограммах от 19 февраля* и 7 мая 1920 г. имело случай изложить соображения, побудившие Россию рассматривать как не имеющие силы какие бы то ни было решения, принятые в отношении вышеуказанных территорий без участия России. Это относилось, в частности, к конвенции, подписанной в Париже 9 февраля 1920 г. **

Несмотря на истекший с тех пор трехлетний срок, мое Правительство не имеет никаких основании предполагать, что в этом вопросе произошли изменения, которые в какой-либо мере соответствовали бы духу мирного сотрудничества, которым в течение веков были ознаменованы отношения между норвежским и русским народами на полярном севере. Напротив, мое Правительство имеет все основания для опасений, что то направление, которое стараются придать настоящему

* Имеется в виду нота от 12 февраля 1920 г.; см. т. 11, док. № 237. ** Cm_s т. II, прим. 68.

Делу, наносит новый ущерб русским интересам. Согласно дошедшим до Российского Правительства сведениям о содержании горного устава для Шпицбергена, выработанного Норвежским Правительством и предложенного им различным правительствам, за исключением Российского, этот акт не признает даже прав, резервированных конвенцией от 9 февраля, хотя и весьма недостаточным образом, за русскими гражданами и предприятиями.

После заключения Русско-Норвежского Временного соглашения от 2 сентября 1921 т. * и возобновления экономических отношений между обеими странами не может не возникнуть сомнений в реальности выгод, которые могло бы извлечь Норвежское Правительство из подобного образа действий.

Советское Правительство вновь заявляет, что оно не признает никакой юридической силы за решениями в этом вопросе, принятыми без участия и согласия России, а тем более не сочтет возможным подчиниться постановлениям, вытекающим нз такового акта и наносящим ущерб интересам российских Граждан и предприятий.

Стремясь содействовать справедливому разрешению создавшегося ныне положения, Российское Правительство полагает, что единственным средством для установления правового режима на Шпицбергене является совместное соглашение всех государств, участвовавших в развитии производительных сил означенной территории. Российское Правительство считает полезным обратить внимание Норвежского Правительства на то, что ратификация конвенции от 9 февраля 1920 г. затруднит это разрешение, которое является единственно справедливым и прочным.

Пользуюсь случаем, чтобы просить Вас, господин Министр, принять выражение моего высокого уважения.

Исполняющий обязанности Народного

Комиссара Иностранных Дел

Литвинов

Печат. по арх. Опубл. в газ. «Известия» M 10 (1747), 16 января 1923 е.

На эту ноту Мувинкель ответил нотой от 2 марта 1923 г., в которой, в частности, говорилось:

«В ответ на Ваше письмо я имею честь сообщить Вам, что Норвежское Правительство всегда было воодушевлено желанием сотрудничать с Россией по установлению определенного режима на островах Шпицберген, режима, настоятельная необходимость которого все более чувствовалась в течение долгих лет. Это явствует также из позиции, занятой Норвежским Правительством на предыдущих международных конференциях по урегулированию вопроса о Шпицбергене. Между тем, когда велись переговоры, закончившиеся заключением договора от Э февраля 1<920 г., Российское

* См. т. IV, док. № 203,

13fi

Правительство не было признано де-юре, и, таким образом, не было никакой возможности во время этих переговоров включить Россию, в соответствии с международным правом, в число держав, подписавших этот договор. Поэтому не может быть речи о -непризнании русских интересов на архипелаге, вытекающем якобы из того факта, что "Россия не находится среди держав, подписавших договор; напротив, чтобы внести поправку (в вопрос о невозможности включить Россию в число договаривающихся сторон, в ст. Ю договора было включено условие, обеспечивающее русским подданным и предприятиям во всех отношениях такие же права, как и подданным договаривающихся сторон. Полагали, что таким образом было устранено единственное реалынюе препятствие для последующего присоединения России к договору. [...]

Режим, установленный на Шпицбергене на основании договора и горного устава, нисколько не затрагивая русских интересов на архипелаге,-будет способствовать обеспечению этих»интересов и ставит русских подданных и предприития на совершенно равную ногу с подданными держав, подписавших договор.

На этом основании Норвежское Правительство питает твердую надежду на то, что Советское Правительство, поставив вновь на обсуждение этот вопрос, не будет продолжать поддерживать точку зрения, которую оно считало своим долгом выразить в радиограммах в феврале и мае 1920 г., а также в Вашем письме от 6 января с. г. относительно решений вопроса о Шпицбергене, решения, которое нашло свое выражение в договоре от Э февраля 1920 г. и в горном уставе, с ним связанном, 'которые оба имеют в виду установление определенного режима на архипелаге Шпицберген, об отсутствии которого Вы выразили сожаление в Вашем письме, упомянутом выше.

Препровождая Вам при сем копию договора от Э февраля 1920 г. и горный устав, я осмеливаюсь выразить надежду, что Советское Правительство, ознакомившись с их содержанием, пожелает присоединиться к точке зрения Норвежского Правительства и не будет поддерживать своего протеста».