Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Персии К. К. Юреневу

27 июня 1925 г.

Ведем переговоры с Турцией о заключении пакта взаимного благожелательного нейтралитета в случае военных действий с третьей страной. Не желаем быть прикрытием фланга Турции, если она нападет на Персию, поэтому требуем оговорки относительно Персии. Турецкое правительство ответило предложением заключить между Турцией н Персией аналогичный пакт о дружественном нейтралитете и неучастии во враждебных комбинациях, если Советское правительство будет поддерживать в Тегеране это турецкое предложение *.

Чичерин

Печат, по арх.

208. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Германии в СССР Брокдорфом-Ранцау **

28 июня 1925 г.

Ранцау начал с того, что борьба за проведение нашей линии в Берлине была крайне трудная. Однако мы можем быть довольны результатами. Можно считать установленным, что Германия не вступит в Лигу наций без оговорок о ст. 16 и 17. Между тем Франция не согласится на эти оговорки. Нам больше всего помогает Франция своими непомерными требованиями. В общем и целом ясно, что Франция крайне неохотно относится ко всей кампании о гарантийном пакте, исходящей от Англии. Очень твердую позицию занимают и Лютер н Гииденбург. Ранцау имел три продолжительных беседы с Гинденбургом, который был мало в курсе русской политики. Ранцау сделал ему подробный доклад о русской политике Германии в связи с мировой политикой, и Гииденбург его вполне одобрил. Более сложно положение относительно Штреземана и Шуберта, но Штреземан ручается, что, пока он у власти, он не пойдет в Лигу наций без оговорок.

* См. док. № 50, 188, 197. ** Документ имеет заголовок: «Краткое резюме беседы с германским послом»,

При своих берлинских разговорах Ранцау все время указывал па то, что Германия ведет переговоры с Антантой и до nix пор не ответила на наши декабрьские предложения⁶⁹. Члены правительства признавали, что более 3-х месяцев медлили с ответом нам, но объясняли это необходимостью выяснения положения для согласования своего ответа с германской политикой в ее совокупности. Теперь настал момент немедленно обсудить тезисы о наших отношениях к Лиге наций, и еще больше этого — письменно закрепить общую линию политики обоих государств в их взаимоотношениях на основании советских декабрьских предложений. Ранцау при этом подчеркнул мне, что он добился гораздо большего, чем представлял себе в момент отъезда в Берлин, а именно он приехал ко мне с предложением от германского правительства открыть переговоры о письменном закреплении основной линии наших взаимоотношений*.

Я спросил его по вопросу об оговорках к ст. 16 и 17 статута Лиги наций: нет ли опасности, что имеющаяся во французской ноте оговорка¹⁰⁵, что особое положение Германии будет принято во внимание, удовлетворит германское правительство. Я прибавил, что это обещание идти навстречу Германии относится только к военным мероприятиям, но не относится к экономическим', между тем как практически имеется больше, опасности принятия Антантой экономических мероприятий против СССР, чем военных действий. Ранцау сказал мне, что он именно на это указывал германскому правительству. Правительства Антанты подчеркивают самым определенным образом, что могут пойтн навстречу Германии только в вопросе о военных мероприятиях, но нн в коем случае не в вопросе об экономических мероприятиях, ибо какая-нибудь финансовая или торговая блокада могут быть проведены только при всеобщем проведении. Германское правительство, по словам Ранцау, вполне понимает это. Кроме того, французская формула о готовности идти навстречу особому положению Германии настолько неопределенна, что ничего не дает.

В прочитанном мне Ранцау сообщении германского пра-ните.г|ьства сказано, что германское правительство ни в малейшей степени не связалось в западном направлении н что оно приступает к переговорам с нами со свободными руками.

Я тут подчеркнул, что считаю такое советско-германское соглашение в высшей степени своевременным; медлить нельзя, нора к этому приступить, ибо ясно, что политика Англии заключается в попытках привлекать к себе Германию, выдвигая п качестве компенсации какое-либо решение против СССР. Иниду этой совершенно ясно обозначившейся линии Англии

* См. стр. 431.

совершенно необходимо теперь зафиксировать советско-германские отношения. Ранцау сказал, что он именно поэтому считал необходимым теперь же к этому приступить и убедил в этом германское правительство. Тут он начал говорить о том, что некоторое неудовольствие было вызвано тем обстоятельством, что в советском ответном меморандуме* сказано, что помимо вопроса об оговорках по поводу ст. 16 и 17, даже при таких оговорках, СССР считает вступление Германии в Лигу наций переменой ориентации; это неправильно, ибо Германия, наоборот, может быть очень полезна СССР, если вступит в Лигу наций с оговорками. В дальнейшем оказалось, что как раз по этому вопросу мнение самого Ранцау является весьма колеблющимся. Когда я стал повторять нашу прежнюю аргументацию о том, что Германия в Совете Лиги наций будет вынуждена подчиняться остальным державам, Ранцау с полной готовностью сказал, что это совершенно верно и что он на заседании германского кабинета министров привел остроту Литвинова, что Германия в Совете Лиги наций будет или изолированной, или игнорированной. Я сказал, что, по-моему, опаснейшим заблуждением Штреземана является мысль о том, что Германия внутри Лиги нации может вести самостоятельную политику. Ранцау опять-таки с этим вполне согласился и повторил мою прежнюю остроту, что Германия не может быть одним добродетельным человеком среди грешников. Эту остроту он также приводил, по его словам, с успехом в Берлине. Я напомнил еще наш прежний аргумент, что вступление в Лигу наций, даже при оговорках, означает вступление на наклонную плоскость; я считаю опасной иллюзией мысль Штреземана о возможности поддерживать равновесие между западной и восточной ориентацией; вступление в Лигу наций, даже при оговорках, означает вступление на путь западной ориентации, и это силою вещей постепенно втянет Германию в этом направлении. Ранцау опять-таки с этим согласился и сказал, что и это он доказывал в Берлине; в какой-то момент своего спора со Штреземаном, когда он последнему доказывал, что между Западом и Востоком приходится оптировать, и Штреземан это отрицал, он бросил последнему фразу: «Вы уже оптировали за Запад», чем Штреземан был весьма обижен. Однако тут же Ранцау передавал мне заверения и президента, и премьера, и Штреземана, что при всяких обстоятельствах, во всяком случае Германия будет продолжать поддерживать нынешние дружественные

отношения с СССР.

Ранцау вслед за тем сообщил мне, что привез с собою из Берлина заведующего русским подотделом Дирксена и хочет прийти к нам вместе с ним, чтобы приступить к конкретиза-

См. док. № 170.

цни и детализации соглашения. Мы условились, что они будут у меня в среду в 2 часа. Тут он заговорил о том, что английский капитал все больше проникает в Германию и лишает ее самостоятельности. Он потом вернулся к германскому предложению и прочитал мне сообщение германского правительства, заключающееся в том, что ввиду наших упреков, что Германия ведет переговоры с западными державами и дает им ответы, а СССР ответа не дала, германское правительство указывает, что ему необходимо было выяснить положение и что теперь оно считает чрезвычайно срочной задачей установить с СССР соглашение об отношениях к Лиге наций на базисе общей политики обоих государств; германское правительство твердо решило поддерживать без изменения дружественные отношения с СССР на основе Рапалль-ского договора* и с этой целью считает своевременным в виде письменного соглашения зафиксировать общую линию обоих правительств в нх взаимоотношениях. Тут Ранцау сказал, что, когда т. Крестииский пошел на прием к Гинден-бургу, Ранцау советовал ему сказать, что вступление в Лигу наций означает разрыв рапалльской политической линии, но т. Крестинский сказал ему, что это слишком сильно и что ои то же самое скажет в более мягкой форме.

Перейдя к торговым переговорам, Ранцау сказал, что ему кажется, что некоторые разногласия еще весьма серьезны н потребуют еще продолжительного обсуждения. Оказалось, что он имеет в виду главным образом требование Германии об изъятии Польши и Финляндии из лимитрофов в вопросе об исключениях из наибольшего благоприятствования. Перебирая главные вопросы торговых переговоров, _я указывал

Ранцау, что в общем н целом соглашение очень близко, и в ответ на мои указания он с этим соглашался¹⁰⁶. В зависимости от положения переговоров Дирксеи останется в Москве нли вернется в Берлин. Я без обиняков объяснил Ранцау, что мы настаиваем на немедленном завершении торговых переговоров без новой отсрочки, ввиду того что до осени далеко и мы не знаем, какие могут произойти осложнения. Он опять-таки с этим согласился. Он только поверхностно знаком с состоянием торговых переговоров, и он с ними еще ознакомится поближе.

Величайший вред, по его словам, приносит нашим отношениям процесс студентов⁷⁰. Мы даже не можем себе представить, до какой степени это обстоятельство является в Берлине помехой и препятствием. Его глубочайшим образом обидело очернение Хильгера, Я тут объяснил ему кое-что из результатов судебного следствия, указал, что именно неопровержимо доказано после показаний Киндермана на суде,

=г'-'.......................

* См. т. V, док. Яэ 12L

и указал на неосторожное поведение германского посольства. Он обещал немедленно ознакомиться со всем ходом процесса. Больше всего взволновал его пронесшийся слух, нашедший выражение в заявлениях одного из подсудимых, что будто бы мы собираемся арестовать приехавших из Германии свидетелей. Это было бы нечто неслыханное; они приехали иа основе свободного проезда туда и обратно (фрейес гелейт) свидетелей, и их арест означал бы полувоенное состояние. Германское посольство вынуждено было бы немедленно уехать. Я ответил, что ничего об этом ие слышал и что НКЙД будет во всяком случае иметь возможность вмешаться в вопрос об отношениях с Германией.

Мы расстались на том, что в среду в 2 часа будет конкретизирован проект соглашения.

Чичерин

ПечаТ. по арх-

209. Нота Дуайена Дипломатического корпуса в Пекине, Полномочного Представителя СССР в Китае Л. М. Ка-рахана главам дипломатических миссий в Китае *

29 июня 1925 г. № 35012/3

Дуайен свидетельствует свое почтение своим коллегам Их Превосходительствам гг. Посланникам и Поверенным в Делах и имеет честь информировать их, что им получена через его консула в Кантоне [Гуанчжоу] нота протеста министра иностранных дел правительства Гуандун ** г-на У Чжао-чу относительно обстрела из Шаминя китайской демонстрации, адресованная Дипломатическим Представителям иностранных держав в Пекине. Копии этой ноты прилагаются для удобства глав Дипломатических Миссий,

Йанат, по арх.

В упоминаемой ноте министра иностранных дел кантонского правительства У Чжао-чу от 24 июня 1925 г\, адресованной Л. М. Карахану, говорилось:

«Моим печальным долгом является довести до сведения Вашего Превосходительства, как Дуайена Дипломатического корпуса, о следующем инциденте:

23 июня по улицам Кантона проходила демонстрация торговцев, студентов, воспитанников военных школ, рабочих, крестьян, выражавших свое сочувствие жертвам шанхайского преступления⁹'. Поддерживался полны?!

* Направлена главам дипломатических миссий Англии, Бельгии, Дании, Германии, Голландии, Испании, Италии, Норвегии, Португалии, США, Франции, Швеции, Японии.

** Имеется в виду кантонское правительство.

порядок. Около 3 часов дня демонстрация достигла улицы Шзкп-роуд, проходящей параллельно англо-французской концессии Шаминь, но отделенной от нее каналом. Когда большая часть демонстрации уже прошла пи улице, из Шаминя неожиданно был открыт убийственный огонь из пулеметом и винтовок по демонстрантам, в особенности по студентам. Можно себе представить панику, воцарившуюся среди демонстрантов — юношей и девушек — студентов и зрителей. Число жертв расстрела, выявленное к настоящему моменту, превышает 100 человек. Комиссия по расследованию, в которой приглашены участвовать иностранные консулы, судебные чины, торговцы, учителя и другие представители, немедленно начнет беспристрастное расследование.

Тем временем я имею честь во имя цивилизации и гуманности заявить перед Вашим Превосходительством и через Вас перед Дипломатическими Представителями иностранных держав в Пекине самый решительный протест против этого нового преступления империализма. В данном случае оно отягчается тем обстоятельством, что демонстрагггы были отделены от Шампня широким каналом; что входы на оба моста через этот канал — массивные железные ворота, которые были закрыты и забаррикадированы, оставались абсолютно неповрежденными.

Перед лицом этой жестокости, естественно, негодование народа очень велико. Несмотря на это, Правительство делает все, что в его силах, чтобы защитить иностранцев всех национальностей, предотвратить бессмысленные, акты вражды против иностранцев, а также чтобы внушить народу, что борьба ведется против самой системы иностранного империализма и что средства борьбы должны быть достойными этого дела».