2015-04-06
282
Немедленно
25 марта 1936 г.
Сегодня я нашел Идена в состоянии растерянности. Он жаловался на общественное мнение и намекал на разногласия в кабинете. Ответ Гитлера *** вызвал у него сильное раздражение, и это, вероятно, отразится на его завтрашнем выступлении в палате****, где он попытается воздействовать и
* Komis телеграммы направлена в НКНД СССР, ** См. также док. Na 91. "" См газ. «Известия», 26 марта 1936 г. "*в См. газ. «Известия», 28 марта 1936 г.
на общественное мнение. Он полагает, что до французских выборов переговоры возобновлены не будут. Я сообщил ему иашн требования, которые вчера изложил Бонкуру *. Идеи, как и Бонкур, высказал сомнение в согласии Гитлера на участие в Восточном региональном пакте, который он и раньше отклонял. Я указал, что если Гитлер без этого не добьется соглашения по другим вопросам, то он вынужден будет изменить свое отношение к региональному пакту. Идеи обещал упомянуть в палате, что Гитлер не добьется соглашения с Западом за счет Востока.
Литвинов
Печат. по арх.
|
|
|
103. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР в НКИД СССР, из Лондона**
Немедленно
26 марта 1936 г.
Французы с самого начала сильно опасались позиции Араса и несколько раз просили меня воздействовать на него. Позиция Араса мне самому не была ясна, ибо по обыкнове-иию он сильно путал. Однако сегодня после заседания Совета Лиги наций я с ним подробно беседовал, и он меня заверял, что ни в коем случае Турция не разойдется с нами, тем более что он сам понимает, что наибольшими врагами мира в Европе являются Германия и Италия, а со стороны первой надо еще опасаться приближения через Балканы к турецким границам. Сегодня перед самым заседанием Совета Арас неожиданно вручил мне проект резолюции, который он собирался сегодня же предложить Совету. Резолюция говорит о том, что в результате важнейших изменений, происшедших в международной ситуации, конвенция о режиме проливов и их демилитаризации отменяется. Я не имел даже времени обдумать как следует это предложение, но сразу высказал сомнение в своевременности такого предложения, которое может внести еще больший конфуз в запутанное и без того положение. Я ему разъяснил, что Турции, может быть, придется когда-либо односторонним актом аннулирозать конвенцию, что станет более затруднительным, если Совет Лиги прямо или косвенно выскажется протиз турецких предложений. Проводить такое важное решение через Совет можно лишь в том случае, если заранее обеспечить себе дипломатической подготовкой единогласие. Арас согласился со мной
* См. док. № 101. ** Копня телеграммы направлена в полпредство СССР з Турции.
|
|
|
и о своем предложении в Совете даже не упоминал. Я обещал ему по прибытии в Москву вновь обдумать его предложение и сообщить ему наше мнение*.
Литвинов
Печат. по арх.
104, Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Германии Я. 3. Сурицу
26 марта 1936 г.
Многоуважаемый Яков Захарович,
Максим Максимович [Литвинов] сегодня должен был приехать в Париж, где он повидает Фландена и, по всей вероятности, также Сарро. Если он будет ехать из Парижа в Москву через Берлин, то Вы через пару диен получите от него самую подробную информацию. Не исключено, однако, что он будет возвращаться через Вену — так он говорил мне перед отъездом. На этот случай кратко информирую Вас о положении дел с франко-советским пактом. Хотя резолюция локарнских держав** выглядела, как победа французской точки зрения, тем не менее французы не чувствовали себя победителями и у ннх наметилась готовность повременить с введением в действие нашего пакта {т. е. с обменом ратификациями) до того момента, когда немцы отклонят обращение в Гаагский международный суд или даже до решения суда (если бы немцы изъявили готовность передать спор на решение Гаагского трибунала). Мы, конечно, не могли бы спокойно отнестись к подобного рода проволочке, хотя, с другой стороны, показывать свою чрезвычайную заинтересованность мы тоже не считаем особенно целесообразным. Я рассчитывал, что т. Литвинову удастся урегулировать в Париже этот вопрос и произвести там же обмен ратификациями (на всякий случай мы послали ему туда ратификационную грамоту пакта). То обстоятельство, что немцы, не дав локарнскнм державам окончательного ответа, в то же время сочли возможным з предварительном ответе отклонить основные пункты лондонского предложения, улучшает шансы вступления в силу франко-советского пакта. Я теперь не сомневаюсь, что т. Литвинов сегодня-завтра доведет это дело до конца.
Но это касается лишь формального вопроса о пакте. Вообще же политические перспективы в Западной [и] Центральной Европе очень и очень неясны. Трудно думать, чтобы у
* Сн. док. „Чэ 126. "* См. газ. «Иззестий». 21 марта 1936 г.
французского правительства хватило твердости в течение долгого времени выдерживать политику отказа от непосредственных переговоров с Германией. С товарищеским приветом
И. Крестинский
Печат. по арх.
105. Письмо Полномочного Представителя СССР во Франции Заместителю Народного К°миссара Иностранных Дел СССР Н. Н. Крестннскому
26 марта 1936 г.
Глубокоуважаемый Николаи Николаевич,
В настоящем письме ограничусь кратким изображением того, что происходило на наших глазах в Парз;же после акции Гитлера 7 марта *.
Не подлежит сомнению, что французское правительство предвидело возможность нарушения Гитлером режима демилитаризованной зоны. Доказательством этого служит нота, врученная Фланденом Идену в Женеве 3 марта. Текста этой ноты я не видал. Однако Мандель мне передал, что нота уведо>1ляла английское правительство о решении французского кабинета, в случае нарушения Гитлером режима Рейнской зоны, ответить на это контрмерами военного порядка, т. е. мобилизацией и введением в зону собственных вооруженных сил. В своей ноте французское правительство запрашивало англичан, какую поддержку они окажут Франции при вышеуказанных условиях.
Ознакомившись с записью моей беседы с.Манделем **, Вы убедитесь, что этот министр самым недвусмысленным образом обвиняет англичан в предательстве, выразившемся в том, что Гитлер был информирован из Лондона о необходимости помешать Англии и Франции договориться о совместном противодействии эвентуальному нарушению Германией режима Рейнской зоны. Решение по этому вопросу английский кабинет должен был принять 9 марта. Гитлер предупредил англо-французский сговор. 7 марта его «символические» отряды вступили в демилитаризованную область.
|
|
|
В тот же день я был приглашен Фланденом в МИД. Министр ознакомил меня с создавшимся положением и информировал о позиции, которую заняло французское правительство перед лицом событий.
Фланден начал с указания, что акция Гитлера не произвела на французов того впечатления, на которое она была
* Сн. док..4° 68, ** См. док..4° 89.
рассчитана. Франция сохраняет полное спокойствие, Ее правительство не видит пока надобности отвечать на действия Гитлера мерами военного порядка. Необходимые предосторожности приняты, и этого пока достаточно. Внешнеполитическая линия Франции остается неизменной. В частности, франко-советский пакт, использованный Гитлером только как предлог для нарушения Версальского договора и Локарн-ского пакта, не только остается в силе, но будет ратифицирован 12 марта. Франция обращается в Лигу наций с требованием немедленного созыва Совета. Она предложит Совету констатировать нарушение Германией международных договоров и будет настаивать на применении к нарушителю экономических и финансовых, а если понадобится, и военных санкций, Флаиден надеется, что на стороне Франции окажутся не только локарнские державы, но и все члены Совета, дорожащие нерушимостью международных договоров. Министр со всей определенностью поставил мне вопрос, может ли Франция рассчитывать на поддержку со стороны СССР в Женеве и перед лицом международного общественного мнения.
Я ответил Фландену. что СССР всегда был сторонником строгого соблюдения международных обязательств и никогда не уклонялся от выполнения признанных им договоров. Нарушение гитлеровской Германией важнейших международных договоров не может не вызвать осуждения со стороны СССР. Поэтому Фланден может быть уверен, что, требуя в Женеве восстановления нарушенного права н противодействия грубому произволу воинствующей Германии, он встретит полную поддержку со стороны СССР.
|
|
|
Хотя мой ответ Фландену и носил характер личного моего мнения. Фланден выразил мне благодарность и удовлетворение. Несколько дней спустя Сарро, Беранже, Дельбос, Ман-дель, Торрес и др, сообщали мне, что Фланден докладывал совету министров о моем ответе на его вопрос и что правительство было тзк же им удовлетворено, как и сам министр.
Несмотря на решительный тон заявлений, сделанных мне Фланденом, и невзирая на предупреждение Англии французской нотой о решении Франции ответить мобилизацией.на возможное нарушение Германией режима Рейнской зоны, в совете министров, созванном для срочного обсуждения положения, создавшегося 7 марта, возникли разногласия по вопросу о том, что следует предпринять. Сарро, Фланден и Ман-дель высказывались за встречную мобилизацию. Другие члены кабинета возражали. Высшее командование, привлеченное к обсуждению вопроса, заняло колеблющуюся позицию, склоняясь больше к тактике выжидания и ссылаясь на техническую неподготовленность Франции к немедленному военному конфликту. Мандель с презрением говорил мне об этих вое-
начальниках, которые гордятся тем, что хх оружие лежит без употребления. Наиболее решительный сторонник встречных контрмер— ген. Жорж — вовсе не был привлечен к обсуждению вопроса. По мнению Манделя, вследствие указанных колебаний и опасений упущен был момент, когда можно было с успехом остановить движение немцев в Рейнскую зону и поднять международный престиж Франции на должную высоту. Мандель утверждает, что, вступая в Рейнскую зону, германские войска проявляли такой страх, как будто дзигались по стране, занятой неприятелем. Они ждали встречи с французами и, наверное, отступили бы, натолкнувшись на превосходящие силы. Мобилизация, предрешенная французским правительством, декларированная его нотой, переданной англичанам, ожидавшаяся немцами, не состоялась.
По прибытии в Париж Идена открылась конференция ло-карнских держав. Здесь Фланден выступил с достаточной твердостью, настаивая на принятии участниками конференции той именно программы, которую он излагал мне 7 марта. Известен результат парижской конференции. Решено было продолжать ее в Лондоне, и туда же, по просьбе англичан, постановлено было перенести заседание Совета Лиги наций, уже объявленное в Женеве.
Я осведомлялся у Фландена, почему были приняты в Париже эти решения. Он ответил мне, что английские делегаты явились на парижскую конференцию либо недостаточно информированными о позиции французского правительства, либо расположенными не принимать ее слишком всерьез. Когда-де они убедились, что французы отнюдь не склонны идти на какой бы то ни было компромисс, они обеспокоились. Идеи заявил, что ему нужно вновь обсудить положение со своим правительством, что ему невозможно ежеминутно сноситься с ним по телефону и пр. Вслед за этим из Лондона поступила просьба — перенести туда и заседание Совета Лиги наций. Фланден уступил. Во-первых, по его словам, он видел, что англичане смущены, и это казалось ем\' уже некоторым достижением. Во-вторых, он рассчитывал, что английское общественное мнение окажется более податливым, если Совет Лиги наций будет заседать в самом Лондоне, где любой англичанин может отдать себе ясный отчет в значении этого международного синедриона, внушающего к себе естественное почтение. Другое дело — Женева, откуда корреспонденты английской прессы шлют в Англию свои донесения, нередко искажающие действительность и во всяком случае окрашенные более или менее в субъективные тона.
Нечего говорить о разочарованиях, которые ожидали Фландена в Лондоне. 14 марта* Сарро не без тревоги гово-
* В тексте — 13 марта; см. док. № 84
рил мне о затруднениях, которые приходится преодолевать Фландену в Лондоне при обсуждении плана действий, зы-текающего из положения, созданного акцией Гитлера от 7 марта. К препятствиям дипломатического порядка присоединились осложнения и во внутренней жизни страны. Учитывая критическое положение правительства, связавшего себя достаточно решительными заявлениями и сулившего общественному мнению победу французской точки зрения на лондонских совещаниях, стала поднимать голову правая оппозиция. Как известно, кампания против нынешнего кабинета вдохновлялась Лавалем. Проводником ее являлось агентство Гавас в лице его хозяина Гимье. Поддержку это движение получило и со стороны таких публицистов, как Владимир д'Ормессон и Эрве. По-видимому, за кулисами к нему присоединился и Даладье *. действующий в контакте с Шота-ном **- Торрес уверял меня, что не вполне безучастно относится к этому движению и Эррио, осуждающий резкий курс, взятый Сарро и Фланденом в конфликте с Германией, панически боящийся войны и стремящийся использозать пацифистские настроения в стране, чтобы обеспечить себе победу на предстоящих выборах. В моих записях бесед с Сарро***, Торресом, Манделем **** и, наконец, самим Лавалем56 достаточно ясно вырисовываются очертания указанной мной кампании, направленной против нынешнего кабинета и его внешнеполитической линии. Осуществлению замыслов Ла-вадя и его сторонников помешали роспуск парламента и начало избирательной кампании. Во всяком случае до выборов нынешний кабинет сохранит свою власть, если не произойдет событий порядка катастрофического.
В мою задачу не входит политическая оценка тех компромиссных предложений, которыми завершилась лондонская конференция локарнских держав *****. Я выделю лишь один из пунктов этих предложений, имеющий непосредственное значение для франко-советского сотрудничества. Дело идет о передаче пакта 2 мая на рассмотрение Гаагского трибунала.
Когда в Женеве Поль-Бонкур сигнализировал мне51, что в сенате образовалась группа сторонников перенесения в Гаагу спорного вопроса о совместимости нашего пакта с Ло-карнским договором, я постарался высмеять эту мысль, чтобы не подать виду, что придаю ей серьезное значение. В тот же день в разговоре с Фланденом51 я узнал от министра, что он
* Один из лидеров партии раднкэл-сошзалнетов Франции.
** Министр обшестзенных работ Франции. *йй См. док..4° 93. **** См. док. № 89. **** См. газ. «Извести?.», 21 марта 1936 г.
отнесся отрицательно к этой идее, изложенной ему группой членов сената. К возражениям формального порядка, выдвинутым самим Фланденом, я добавил аргументы принципиального и практического характера, предупредив Фландена, что малейший намек на передачу франко-советского пакта на рассмотрение Гаагского трибунала встретит самый резкий отпор со стороны СССР. Перед отъездом в Лондон, обсуждая с Jüappo и Манделем тезисы своего предстоящего выступления, фланден коснулся вопроса о возможности передачи нашего пакта в Гаагу и при этом, как рассказывал мне Мандель, весьма добросовестно воспроизвел мои возражения против такой идеи. Мандель поддержал нашу точку зрения. Было решено, что в Лондоне Фланден может касаться данного вопроса в аспекте историческом, доказывая нежелание Германии пойти на миролюбивое разрешение поднятого ею спора о пакте, Как известно, решение это было пересмотрено 13 марта, когда к Сарро ворвался Эррно, панически напуганный разногласиями Фландена с англичанами, утверждавший, что Франция втягивается в войну с Германией, и едва ли не склонный уже признать франко-советский пакт действительной причиной создавшегося конфликта. Эррио убедил Сарро дать Фландену указания в том смысле, что можно вновь предложить перенести спор о пакте 2 мая в Гаагу, чтобы успокоить англичан, продемонстрировать перед всем светом и самой Германией французское миролюбие и предупредить дальнейшее обострение конфликта. Мандель рассказызал мне, что Леже противился такому решению. Однако голос этого чиновника был подавлен криком Эррно, в лице которого Сарро приходится считаться с фактическим главою радикальной партии, перманентным кандидатом в члены правительства и даже на пост главы кабинета и, наконец, с живым воплощением того «среднего француза», который выше всего ценит благополучное существование, бонтся как огня войны и отдает свой голос лишь тому правительству, которое на деле проводит линию пацифизма.
Вам известно о разговоре, который имел я с Сарро по поводу предложения передать франко-советский пакт в Гаагу. Вы знаете, что глава французского правительства дал мне твердое заверение относительно сохранения в силе нашего пакта независимо от решений Гааги. Я считал, что эта декларация Сарро является достаточно обязывающей и что она дает нам известное удовлетворение. Об этом я сообщил, между прочим, и Манделю, который, как Вам известно, побудил Сарро объясниться со мной. Однако успокаиваться здесь нельзя никогда. Прошло всего несколько дней, и выяснилось, что французы намерены подождать с обменом ратификациями пакта 2 мая впредь до разрешения спора о нем Гаагским
13 Докум. вв. полиг., т. XIX 193
трибуналом. Все подробности моих объяснений по этому поводу с Леже и Фланденом Вам известны из моих телеграмм53. После этих объяснений я прождал дня дза, ожидая, что в случае отказа Гитлера принять лондонские предложения французам труднее будет затягивать обмен ратификациями пакта. По некоторым сведениям, которые я только что получил, французы готовы проглотить и иозый гитлерозский отказ, не делая из пего практического вывода о необходимости не откладывать дольше обмен ратификациями пакта. Я не удизлюсь, если при проверке этого на Кэ д'Орсе окажется, что упомянутые слухи соответствуют действительности.
Не трудно понять причины, вызызающне проявления нерешительности и робости со стороны франции. В области внешнеполитической причины эти сводятся к тому, что, столкнувшись с противодействием общественного мнения Англии и примиренческой позицией правительства этой страны, франция опасается проявлять такую настойчивость и твердость, которые могли бы привести ее к разрыву с этим могущественнейшим партнером. К этому надо добавить тот неутешительный для Франции факт, что з среде ее союзников и друзей, не говоря уже о нейтральных странах, обнаруживаются те же колебания и страх перед возможностью войны с Германией. Лучше всего отображены эти настроения в разговорах со мною Леже, записи которых препровождаются с настоящей почтой*. Должен отметить, что мне никогда не приходилось видеть Леже в состоянии столь мрачного и безысходного пессимизма, как в эти последние дни. Упования на нашу поддержку, в случае вооруженного конфликта с Германией, явно слабы во Франции. Это приходится констатировать с полной объективностью. Здесь твердят, что СССР находится слишком далеко. У него нет общей границы с Германией, Красная Армия недостаточно подготовлена к наступательной войне. Условия транспорта в СССР таковы, что переброска советских вооруженных сил представляет чрезвычайные трудности. Скорость советских самолетов значительно ниже германских и т. д. и т. п. Если к этому добавить инсинуации, что СССР сознательно толкает европейские государства к воине, что он продолжает подготовлять мировую революцию, что он уклонится от помощи Франции в решительный момент, что к тому же ему самому придется отбиваться от Японии, то вполне ясной станет та атмосфера сомнений, страха, недоверия и колебаний, в которой приходится действовать французскому правительству в данный критический момент. Со стороны внутреннеполитической положение
* См. док- № 81.
того же правительства с достаточной ясностью определил для нас Мандель. По его мнению, никто не решится предстать перед избирателями как сторонник войны и защитник непримиримых позиций з отношении Германии, Англии и зсе* колеблющихся стран. Выборы должны пройти под знаком пацифизма. При таких условиях правительству волей-неволей приходится избегать обострения конфликта, выгадывать время, выжидать результата выборов и. с другой стороны, постепенного созревания международного общественного мнения под воздействием дальнейших ударов гитлеровского кулака.
Потемкин
Печат. по арх.
106. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Японии К- К- Юреневу
2S марта 1936 г. Уважаемый товарищ,
1. Февральские события в Японии29 усилили влияние военных кругов на внутреннюю и внешнюю политику Японии, но в то же время выявили для всех в Японии опасный характер разъедающих армию и государственный аппарат разногласий и очевидного для всех падения дисциплины в армии.
Беспринципный карьерист Хнрота, балансирующий между военно-фашистскими кругами, с одной стороны, двором и деловыми кругами — с другой, несомненно являлся наиболее подходящим премьером для переживаемого Японией переходного периода, который начался подавлением мятежа и который, будучи насыщен глухой борьбой за власть, в конце концов должен повести к дальнейшему выяснению положения в ту или другую сторону. Судя по событиям на токийской бирже, деловые круги настроены резко отрицательно к внутренней политике Хирота, и можно уже в ближайшем будущем ожидать усиления внутренней борьбы в Японии, несмотря на то что основные политические партии, если судить по нх заявлениям при сформировании кабинета Хирота, заняли в отношении к нему примирительную, а сэйюкай даже и благожелательную позицию.
2, В этой ситуации можно ожидать, что правительство Хирота, являющееся правительством «позитивной:* внешней политики, ие решится в ближайшем будущем вести вызывающую политику в отношении своих крупных и опасных партне-
ров, как СССР, Англия и США, и будет искать успехов своей позитивной политики в направлении наименьшего сопротивления, т. е. в Китае. При этом, само собой разумеется, нельзя ожидать единой, последовательной и стройной политики от беспринципного и балансирующего Хирота. Его политика будет в значительной степени равнодействующей между устремлениями японской военщины и умеренных кругов в каждый данный момент. В особенности, конечно, можно ожидать толчков в советско-японских отношениях, где Хирота под давлением военных будет иногда принимать и резкие решения.
3. История переговоров о пограничных комиссиях и редемаркации* является прекрасной иллюстрацией к тому, что я говорю выше о политике Хирота. Являясь сам, по-видимому, сторонником образования комитетов для разрешения пограничных конфликтов, Хирота ке проводил этой идеи в жизнь под давлением военщины. Став премьером и почувствовав серьезную потребность в смягчении напряженности в японо-советских отношениях для того, чтобы этим способом укрепить свое положение, и вместе с тем для того, чтобы развязать себе руки для агрессивной политики в Китае, Хирота, судя по довольно единодушным отзывам японской печати и даже по достоверным конфиденциальным сообщениям, склонялся или даже уже почти решил принять то предложение, которое я 16 марта сделал Ота относительно распространения японского предложения о пограничных комитетах и редемаркации также и на монголо-маньчжурскую границу**. Военщина, по всей видимости, сама понимающая в настоящее время невозможность немедленной агрессин против СССР, нашла, однако, что Хирота идет слишком далеко, и, по-видимому, сильно одернула его, ибо в результате мы получили вчера по существу весьма резкое отклонение нашего предложения от 16 марта***.
Можно ожидать и в дальнейшем ряда зигзагов в японской политике в отношении СССР со стороны Хирота. однако в ближайшем будущем общее направление, по-видимому, будет на смягчение существующего напряжения и на создание какого-то более спокойного переходного периода в наших отношениях, который позволил бы Японии закончить свои вооружения и вместе с тем, конечно, повести более экспансивную политику в Китае.
4. Я вчера послал Вам по телеграфу текст подписанного 12 марта в Улан-Баторе советско-монгольского протокола о
* Си, т. XVI, док. № 2; т. XVIII, док. К* 306, 381, 401, а также док. К«75 настоящего тома.
** См. газ. «Известия», 17 марта 1936 г. *** См. газ. «Известив», 28 спирта 1936 г.
взаимной помощи*. Заключение этого соглашения является развитием наших прежних отношений с Монголией с 1921 г. и находится в соответствии с теми разговорами, которые т. Богомолов имел в Нанкине и Шанхае с наиболее видными китайскими государстиенными деятелями ** об отношении СССР и Китая к японской агрессии, в частности к агрессии в отношении Монголии.
Улан-баторский протокол является новым звеном в той цепи последовательных действий, которыми мы обуздываем японскую агрессию против МНР- Теперь Япония уже конечно не сомневается в том, что завоевание ею Монголии привело бы к войне с Советским Союзом. Это доказывается той исключительной умеренностью, которую Япония и даже сам кван-тунский штаб проявляет за последние недели и месяцы к вопросам маньчжуро-монгольскнх отношений. Я, конечно, этим не хочу сказать, что не будет дальнейших столкновений на границе. Таковые, конечно, все еще возможны. Однако серьезных действий Японии против Монголии, я думаю, теперь можно ожидать уже только тогда, когда Япония примет окончательное решение о войне с нами.
5. Сближение Японии с Германией несомненно углубляется. Мы имеем об этом совершенно точные сведения, и Вам в беседах с японскими деятелями умеренного направления целесообразно в более категорической форме заявлять об этом. Хотя переговоры ведутся военными, я думаю, Хнрота, ввиду своей близости с военными кругами, в общем информирован об этих переговорах. То обстоятельство, что он в своей последней программной речи ***, произнесенной в распущенном японском парламенте, перечисляя отношения с разными государствами, не решился даже упомянуть о простом сближении с Германией, показывает непопулярность Германии и непопулярность войны в Японии.
6. Мы имеем ряд сведении о сближении также между Японией и Италией. Это сближение Италия купила заключением соглашения с Японией на разрешение ей ввоза в Италию за счет выпавшего импорта санкционистских держав. Совершенно очевидно, что сближение как с Германией, так и с Италией лишь еще больше подчеркивает изоляцию Японии и углубляет недоверие и враждебность к ее политике со стороны неревизионистских великих держав и всех сторонников мнра.
7. Сегодня илн завтра мы сделаем доклад правительству о рыболовных переговорах и внесем наши предложения, В те-
* См. док. Л'9 78 ** См. док. Л» 24, ** Сн_ газ. «Известия», 22, 24 января 1936 г.
чение апреля месяца, надо полагать, судьба переговоров будет решена в ту или другую сторону *.
8. При одном из подходящих случаев переговорите с Сиге-мицу или с Арита, если он действительно будет назначен мин-инделом, о диверсионной работе японских военных властей в Маньчжурии и на нашем Дальнем Востоке. Используйте для этого имеющиеся у Вас сообщения от II Восточного отдела, а также материалы нашей прессы ** и свяжите этот вопрос с поведением японских властей в Маньчжурии вообще, являющимся перманентным источником осложнении и опасностей в японо-советских отношениях5".
С товарищеским приветом
Б. Стомоняков
Печат. по арх,
107. Протокол [о продлении Договора о нейтралитете и взаимном ненападении между Союзом Советских Социалистических Республик и Афганистаном от 24 июня 1931 г.***]
29 карта 1936 г.
Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик и Его Величество Король Афганистана,
движимые стремлением обеспечить и в будущем прочную базу для развития отношений между их странами,
желая дать новое доказательство неизменности и прочности счастливо существующих между ними дружественных и добрососедских отношений,
констатируя, что Договор о нейтралитете и взаимном ненападении, заключенный между ними в Кабуле 24 июня 1931 года, оказал благотворное влияние на развитие этих отношений,
решили подписать настоящий Протокол и для этой цели назначили своими Уполномоченными, а именно-.
Центральный Исполнительный Комитет Союза Советских Социалистических Республик —
Николая Николаевича Крестинского, Члена Центрального Исполнительного Комитета, Заместителя Народного Комиссара по Иностранным Делам,
Его Величество Король Афганистана —
г. Файза Мухаммед-хана, Министра Иностранных Дел Афганистана, которые, по взаимном предъявлении своих полномочий, найденных составленными в должном и надлежащем виде, согласились о нижеследующем;
* Сн. док..\'з 167. а также газ. «Известия», 27 апреля. 12 мая 1936 г. ** Сн. газ, «Известна». 27 января 1936 г. *** Сн. т. XIV, док. М> 190.
Статья 1,
Во изменение постановлений относительно срока и порядка прекращения силы Договора о нейтралитете и взаимном ненападении, заключенного в Кабуле 24 июня 1931 года между Союзом Советских Социалистических Республик и Королевством Афганистана, этот Договор останется в силе до 29 марта 1946 года (9 хамаля 1325 года). После этого срока указанный выше Договор будет автоматически продолжать свое действие из года в год, с правом каждой из Высоких Договаривающихся Сторон прекратить его действие, предупредив о том за шесть месяцев.
Статья 2.
Настоящий Протокол подлежит ратификации. Он вступит в силу со дня обмена ратификационными грамотами. Обмен ратификационными грамотами будет пронззеден в городе Кабуле в кратчайший срок.
Статья 3.
Настоящий Протокол состазлен на русском и персидском языках. При толковании его оба текста считаются аутентич-иымв.
В удостоверение чего поименованные зыше Уполномоченные подписали настоящий Протокол и приложили к нему свои печати.
Учинено в городе Москве, в двух экземплярах, 29 марта 1936 года (9 хамаля 1315 года),
Я. Крестинский Файз Мухаммед-хан
Печат. по арх. Опубл. в *Ссбрашш законов ,. .*, отд П, № 8, 16 февоалч 1937 г. стр. 145^148.
Протокол ратифицирован: ЦИК СССР — 8 августа 1936 г., королем Афганистана— 29 июля 19-36 г.
Обмен ратификационными грамотами произведен в г. Кабуле S сентября 1936 г.
108. Запись беседы советника Полномочного Представительства СССР в Польше с заведующим Восточным отделом МИД Польши Кобылянским
31 марта 1936 г.
Я зашел к Кобыляискому, чтобы заявить протест по поводу перелета польским самолетом нашей границы н полета над нашей территорией58.
Кобылянский принял наш протест и заявил, что ему этот факт не известен, но, поскольку мы сообщили ему об этом, он предлагает передать нашим пограничным комиссиям рассмотреть этот вопрос. Кроме того, он от имени МИД выражает сожаление по поводу сообщенного нами факта перелета нашей границы польским самолетом. Если мы согласны на его предложение, то ими будут даны надлежащие инструкции пограничным властям. Он будет ждать нашего ответа.
Как обычно, Кобылянский не пропустил случая, чтобы поговорить со мной на общие международные темы. Кобылянский по своей инициативе стал говорить о том, что Бек доволен результатами своего пребывания в Лондоне. Он доволен тем, что четко установлено, чем должна заниматься Лига наций. Бек доволен тем, что единодушно было отвергнуто стремление некоторых государств к тому, чтобы Лига наций рассмотрела по существу вопрос о нарушении Германией Локарн-ского договора. Создавшееся положение еще раз подтверждает польский тезис, что Лига наций является единственной базой, на основе которой должно быть организовано сотрудничество держав. В этих целях и следует укреплять Лигу наций. В этих же целях, возможно, следует ее реорганизовать. На мой вопрос, в каком направлении следует реорганизовать Лигу наций, Кобылянский ответил, что еще трудно наметить конкретный план, но несомненно то, что она не должна быть универсальной. Кобылянский далее отметил как положительный факт сотрудничество Польши и СССР на базе Лиги наций. Он констатирует, что между нами расхождение лишь в методах обеспечения мира. Польша считает Лигу наций достаточным инструментом для обеспечения мира, в то время как СССР считает необходимым создание параллельной системы государств для обеспечения безопасности. Я заметил, что указанное им расхождение в вопросах обеспечения мира является важнейшим моментом, который, собственно говоря, в основном и определяет отсутствие на нынешнем этапе сотрудничества Польши и СССР. Он [Кобылянский] делает упор на вопросы второстепенного значения, игнорируя основной вопрос об обеспечении мнра. На это Кобылянский снова возвратился к излюбленной теме о пакте неагрессии между Польшей и СССР *, что как Польша, так и СССР этим пактом определили свои отношения и что расхождение в вопросе обеспечения мира не имеет прямого отношения к польско-советским отношениям, так как они ясны и иа этом участке можно констатировать отсутствие агрессивных намерений как с одной, так и с другой стороны. И тут же Кобылянский заметил, что иам бы следовало заключить еще пакт о неагрессии печати, который дополнил
* См. т. XV, док. № 300.
бы пакт о неагрессии, и это создало бы соответствующую атмосферу между нашими странами. Он докладывал своему шефу, т. е. Беку, наш разговор по поводу выступлений печати37; Бек дал директиву принять энергичные меры, чтобы прекратились выступления против отдельных представителей Советского государства. Он принял все необходимые меры и может констатировать, что уже сейчас эти выступления прекратились. На мое замечание, что это не совсем так, что за последнее время были гнуснейшие статьи по поводу т. Сталина, т. Буденного в украинской и части польской печати, Кобылян-ский с возмущением сказал: «Это просто безобразие! Их надо, очевидно, бить по голове для того, чтобы они выполнили то, что было так энергично им предложено. Нам очень трудно справиться с украинской печатью». К этому Кобылянский добавил, что даны указания также и соответствующим департаментам о принятии мер по поводу тех статей, о которых я ему также говорил, касающихся вопроса расчленения Советского Союза. Он надеется, что принятые меры дадут свои результаты. Со своей стороны он надеется, что и мы примем необходимые меры по отношению [к] советской печати. На это последнее я указал Кобылянскому, что статьи в нашей печати, если и были, то лишь как вынужденный ответ в связи с той антисоветской кампанией, которая велась и ведется по настоящее время в польской печати.
Далее Кобыляиский сообщил мне, что он передал Беку мое заявление в связи с протестом по поводу процесса 26-ти38 о том, что для нас сам факт этого процесса к протесту не имеет никакого отношения, так как это внутреннее дело Польши. Кобылянский сделал вид, что это наше заявление принято ими с удовлетворением. Кобылянский несколько раз подчеркнул необходимость улучшения атмосферы между странами, что в этих целях нужна обоюдная работа.
В процессе разговора он несколько раз упоминал о разговоре, который имел место между Беком и т. Литвиновым в Лондоне *, и интепретировал его в том смысле, что этот разговор имеет значение с точки зрения улучшения атмосферы и сотрудничества между Польшей и СССР. На мой вопрос, о чем же говорили Бек и т. Литвинов, Кобылянский ответил, что Бек ему подробно еще ие успел рассказать, он лишь в общих чертах благоприятно отозвался об этом разговоре с т. Литвиновым.
Подольский
Печат. по арх.
* См. док. № 100.
109, Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочным Представителям СССР в Швеции А. М. Коллонтан, в Норвегии И. С. Якубовичу, в Дании Н, С. Тихменеву
; апреля 1936 г. Уважаемые товарищи,
1. Как и следовало ожидать, Скандинавские страны в отношении разрыва Германией Локарнского договора заняли в общем позицию, близкую к английской, т. е. благоприятную для Германии*. Позиции отдельных Скандинавских стран, однако, не совсем идентичны.
2. Швеция заняла сравнительно более самостоятельную позицию. Шведская печать довольно единодушно, а часто даже и резко осудила Германию. Очень характерно, что шведские газеты не взяли под защиту Мунка от иападок французской печати и в то же время они в общем проявили понимание к позиции Франции и даже к позиции Советского Союза. Выступление Сандлера, судя по телеграмме ТАСС, также не содержало прямого одобрения Мунка, хотя Сандлер и высказался за обсуждение предложений обеих сторон, он подчеркнул заинтересованность Швеции в защите международного правопорядка в рамках Лиги наций и за обсуждение на Совете Лиги положения, сложившегося в результате разрыва Германией Локарнского договора и последующих событий. Эта позиция, конечно, отличается от позиции тех «нейтральных» государств, представители которых в Лондоне высказывались против обсуждения этих вопросов на Совете Лиги наций и за передачу их на разрешение самих локарнских держав.
3. Совсем иной была позиция Дании, удостоившаяся похвалы со стороны германского официоза. Фактически прогерманская позиция Дании продиктована как страхом перед возможностью германской агрессии, так и большей зависимостью датского сельского хозяйства от германского рынка. В результате ие только Мунк занял известную примиренческую позицию в Лондоне, но и датская пресса получила директивы воздерживаться от всяких высказываний, могущих задеть Германию.
4. Наибольшего внимания заслуживает, однако, выступление Кута в стортинге. Он солидаризировался полиостью с Муиком и приветствовал по существу действия Германии и позволил себе даже фактически антисоветский выпад, характеризовав франко-советский пакт как угрозу спокойствию в Европе. Не мудрено, что орган крестьянской партии «Национен» нз речи Кута и позиции норвежского официоза «Арбейдербла-
* См. док. № 68.
дет» сделал тот вывод, что по мнению рабочей прессы угроза для мира в Европе исходит не от нацистской Германии. Не мудрено, что при такой позиции «рабочей» партии норвежская буржуазная пресса содержит похвалы политике Гитлера и критику политики Франции и СССР.
5. В свете изложенного необходимо рассматривать и выдвинутое Кутом предложение о воздушном пакте, в котором помимо четырех северных стран должны принять участие четыре великие державы: Англия, Франция, Германия и СССР *. Этот пакт отдает не только неумным и' нереальным профессорским прожектерством в области практической политики, но и может быть использован в антисоветских целях. Дело в том, что, как известно, Гитлер высказывается категорически против участия Германии наряду с Советским Союзом в каком бы то ни было коллективном пакте. Это обстоятельство и обсуждение проекта западного воздушного пакта могут дать основание некоторым элементам, и прежде всего антисоветским кругам в Скандинавских странах, выступить за присоединение трех Скандинавских стран к западному воздушному пакту, т. е. за выключение СССР из плана Куга.
В беседах с представителями скандинавских правительств следовало бы выяснить вопрос, как они представляют себе осуществление этого пакта при наличии известных позиций Германии против коллективных пактов вообще и против участия в иих наряду с Советским Союзом в особенности.
6. Ввиду особой важности также и для нас расстановки сил в продолжающейся борьбе против разрыва существующих договоров и международных планов Гитлера вообще я прошу полпредов в Скандинавских странах уделить вопросу о позиции скандинавских правительств особое внимание и регулярно информировать иас**.
С товарищеским приветом
Б. Стомоняков
Печат. по арх.
110. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Швеции А. М. Коллонтан
/ апреля 1936 г. Уважаемый товарищ,
1. В связи с коллективным письмом***, которое я сегодня
продиктовал полпредам в Скандинавских странах, я прошу
* См. док. № 33. ** См. док. № 128, 158. *** См. док. № 109.
Вас при первом же подходящем случае поставить Саидлеру следующие вопросы:
а) какова позиция Скандинавских стран в предстоящих переговорах по вопросу о нарушении Германией Локарнского договора?
б) выступал ли Мунк в Лондоне с официального согласия всех Скандинавских стран?
с) как относится шведское правительство к проекту Кута о заключении воздушного пакта с участием четырех северных стран и четырех великих держав? *
При этом, конечно, следует использовать соображения, высказанные в моем коллективном письме, и сообщить Сандлеру, что выступление Кута произвело в Москве несерьезное и неблагоприятное впечатление.
2. Я вполне согласен с Вами в оценке значения гастролей наших молодых музыкантов в Швеции59.
Я уже много раз обращался к т. Каминскому с просьбой ускорить командирование в Швецию проф. Сперанского **. Он мне на днях сообщил, что уже вызывал к себе последнего и почти с ним договорился. Так как мне надоело звонить по этому вопросу и я не всегда для этого имею время, одновременно с настоящим я посылаю письмо т. Каминскому с просьбой выполнить наконец свое обещание60.
3. Проф. Оливекрона произвел здесь во всех отношениях превосходное впечатление***. Вы можете при случае сказать это кому надо.
4. Выступление в нашей печати с заверением, что «наша политика по отношению к финскому населению в Карелии нисколько не изменилась», не совсем удобно, ибо мы не можем оправдываться против нападок финских националистов. Я, однако, приму во внимание Ваше предложение61 и, если представится случай, постараюсь что-нибудь сделать в этом направлении.
5. Вы как-то, кажется в феврале (ибо даты иа нем. ие было), прислали большое и интересное письмо о внутренней и внешней политике шведского правительства****. Я просил бы Вас при случае продолжить обзор с учетом событий последних месяцев и в будущем, по мере накопления материалов, хотя и не периодически, присылать подобные обзоры *****.
С товарищеским приветом
Б. Стомоняков
Печат. по арх.
* См. док. № 128. ** См. док. № 60. *** См. газ. «Известия», 28 февраля 1936 г. **** См. док. № 43. ***** См. док. № 128.
111. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Норвегии И. С. Якубовичу
/ апреля 1936 г. Уважаемый товарищ,
1. Я просил бы Вас при первом подходящем случае спросить Кута, как он себе представляет реализацию своего пакта * в учете общеизвестного отрицательного отношения Гитлера к коллективным пактам, особенно с участием в них Советского Союза. В этой же беседе Вам следует сообщить Куту, что его выступление в стортинге против франко-советского пакта произвело весьма неблагоприятное впечатление в Москве, где указывают на то, что объективно это выступление оказало поддержку позиции Германии.
2. Я считал бы весьма желательным, чтобы Вы переговорили по вопросу о внешнеполитической ориентации рабочей партии и ее правительства с самим Транмелем62. Интересно знать, выражает ли Кут позицию норвежской рабочей партии по вопросам о франко-советском пакте, о Германии и о нынешнем международном положении.
3. В связи с открыто германофильской позицией всей норвежской прессы прошу Вас прислать со следующей почтой обстоятельный обзор экономических и политических позиций Германии в Норвегии.
С товарищеским приветом
Б. Стомоняков
Печат. по арх.
112. Письмо Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Дании Н. С. Тихмеиеву
/ апреля 1936 г.
Уважаемый товарищ,
Прошу Вас посетить Мунка и попросить у него информацию об отношении датского правительства к.проекту Кута. Вы можете при этом высказать Муику наши сомнения, изложенные в моем коллективном письме, которое я сегодня посылаю нашим полпредам в Скандинавии*. Само собою разумеется, Ваши слова не должны быть истолкованы как выражение нашего беспокойства в связи с малосерьезным пактом **.
С товарищеским приветом
Б. Стомоняков
Печат. по арх.
* См. док. № 109, ПО. ** См. также док. № 158.
113. Нота Полномочного Представителя СССР в Японии Министру Иностранных Дел Японии Хирота
2 апреля 1936 г.
Господин Министр Иностранных Дел,
Советский пароход «Сучан», следовавший из Петропавловска во Владивосток с 345 пассажирами, был застигнут штормом 17—19 марта в районе Цугарского пролива. Вследствие усиленного расхода угля на «Сучане» обнаружился недостаток такового, и капитан «Сучана» обратился за помощью в Управление Морского флота во Владивостоке. Управление Морфлота, установив по радио у капитана «Сучана», что судно не может ни самостоятельно, ни при помощи буксира дойти до ближайшего советского порта, послало на помощь «Сучану» пароход «Двина» с углем. Так как «Сучап» не приспособлен к погрузке угля в открытом море, особенно учитывая штормовую погоду, капитан «Сучана» запросил по радио у Морфлота разрешение на заход в ближайшую бухту для погрузки угля. Ввиду этого Дипломатический агент НКИД во Владивостоке обратился 17 марта письменно к японскому Генеральному консулу г. Сутиснта с просьбой разрешить «Сучану» и «Двине» заход в Хакодате или Мннмай для погрузки угля. В ответ на эту просьбу японский Генконсул дал устное разрешение на заход судов в указанные порты. На основании этого разрешения Морфлот дал указание капитанам обоих судов отправиться в порт Минмай.
Таким образом, заход этих судов в порт Минмай был произведен капитанами на основании разрешения японского Ген-консула во Владивостоке и инструкции Морфлота. Несмотря на это, оба судна были задержаны японскими властями и отправлены затем в Аомори, где они, их команды и 345 пассажиров «Сучана» считаются, по заявлению Министерства Иностранных Дел, задержанными. Капитаны обоих судов, вызванные на допрос на берег в Аомори, были арестованы и до сих пор, несмотря на многократные обращения Посольства к Министерству Иностранных Дел, не освобождены.
Из указанного выше ясно, что капитаны «Сучана» и «Двины» действовали вполне законно, зайдя в порт Минмай, поэтому задержание судов и самих капитанов является совершенно необоснованным и недопустимым. Особенно недопустимым является то обстоятельство, что, несмотря на 12-дневный срок, истекший с момента задержания судов, Министерство Иностранных Дел до сих пор не сообщило Посольству точное содержание предъявленных капитанам «Сучана» и «Двины» обвинений.
Поскольку мое обращение 30 марта к г. Вице-Министру с просьбой об освобождении судов и капитанов и мое указа-
ние, что задержание судов на столь длительный срок влечет за собой серьезные убытки для Советского Союза и пассажиров «Сучана»*, не привели к удовлетворительному результату, я вынужден, г. Министр, заявить Вам решительный протест против необоснованного задержания советских судов, ареста их капитанов и настаивать на немедленном освобождении из-под ареста капитанов и предоставлении «Сучану» и «Двиие» возможности продолжить свой путь в советский порт**.
Примите уверения в моем к Вам, господин Министр, совершенном почтении.
Юренев
Печат. по арх.
114. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с Министром торговли Великобритании Ренсимеиом
2 апреля 1936 г.
Ренсимен был моим соседом на торжественном обеде, ежегодно устраиваемом Британской палатой судоходства. Сидя за столом, мы беседовали иа разные темы, причем кое-что в нашем разговоре было весьма интересно.
1. Англо-советская торговля. Я спросил Ренсн-меиа, доволен ли он развитием англо-советской торговли. Ренсимен ответил: «В общем и целом да. Могло бы быть, конечно, лучше, но могло бы быть и хуже. Торговый договор ***, заключенный между нами, выполняется аккуратно и в этом отношении у нас никаких претензий к вам нет. Было бы, однако, желательно более быстрое развертывание торговых операций между обеими странами, в особенности увеличение экспорта британских продуктов в СССР». Я подтвердил, что торговый договор действительно выполняется с полной аккуратностью и прибавил: «Мы достаточно старомодны (old-fashioned) для того, чтобы уважать свою подпись под международными соглашениями. Не все в Европе сейчас придерживаются такого правила». Ренсимен усмехнулся, поняв намек, а я продолжал: «Что же касается расширения англо-советских торговых операций, в частности увеличения экспорта британских продуктов в СССР, то все это целиком в руках англичан. Мы не сторонники автаркии, готовы поддерживать и развивать коммерческие отношения с другими странами, ио иа выгодных для нас условиях».
* См. газ. «Известия», 1 апреля 1936 г. ** См. также док. № 172..*** См. «Собрание законов...», отд. II, № 15, 31 июля 1934 г., стр. 185—203.
Ренсимен, оживившись, стал заверять меня, что британское правительство хочет всячески способствовать усилению товарооборота между Великобританией и СССР. Он несколько раз в этом духе выступал в парламенте. Сейчас именно в этих видах министерство торговли вступило в переговоры с торгпредством о новых формах финансирования англо-советской торговли *. Чего же еще нужно? Я ответил, что о переговорах между Никсоном и Озерским мие известно, но что как раз ход этих переговоров заставляет меня думать, что с британской стороны не делается все возможное для облегчения условий торговли. Ренсимен несколько обеспокоился и спросил, почему я так думаю. Ему ничего не известно о каких-либо трудностях, возникших в ходе переговоров. Я ответил, что на самом деле известные трудности есть. Вот уже почти два месяца, как начались переговоры — и притом о такой маленькой операции, как 1 млн. ф. ст.,— а до практического результата еще далеко. Мы не очень торопимся, но все-таки налицо имеется известная ненормальность. Объясняется она тем, что британская сторона пытается связать переговоры о кредитах с разными другими вопросами, не имеющими прямого отношения к делу (об арбитраже, о методах расплаты наших хозяйственных организаций с английскими фирмами и т. д.). У меня создается впечатление, что в миниатюре повторяется то же самое, что мы наблюдали во время переговоров о торговом договоре. Тогда тоже вопрос о торговом договоре по инициативе британской стороны связывался с целым рядом посторонних вопросов, вроде дела «Лена-Голдфилдс» **, «Торгсина» *** и т. д. Если припомнит Ренсимен, мы настаивали иа том, чтобы вести переговоры только о торговом договоре, а ликвидацию всех остальных недоразумений отложить до времени, которое наступит после его подписания. И как только британская сторона с нами согласилась, все пошло хорошо: договор был подписан, а все прочие спорные вопросы, например «Лена-Голдфилдс», были благополучно урегулированы после. Ренсимен тут вставил: «Да, да. Дело «Лена-Голдфилдс» действительно хорошо урегулировано». «Я считал бы,— закончил я,— что и в нынешних переговорах следовало бы сосредоточиться на основном вопросе— кредитном соглашении, а все прочие споры (которые к тому же кажутся мне малосерьезными) оставить до специального урегулирования в будущем». Ренсимен высказал предположение, что Никсон, возможно, слишком преувеличивает значение более мелких вопросов и тем самым задерживает ход переговоров. Время идет очень быстро и ему, Ренсимепу, казалось, что переговоры начались совсем недавно. Ои во всяком
* См. док. № 47. ** См. т. XVII, прим. 290. *** См. т. XVH, док. № 44.
случае поинтересуется этим делом и до отъезда на пасхальные каникулы повидает Никсона и поговорит с ним.
2. Европейская ситуация. Ренсимен рассказывал мне, что на пасху едет на свой остров — маленький островок в Шотландии, где нет ни телеграфа, ни телефона, где стоит его летний дом и где он, забывая обо всем на свете, увлекается рыбной ловлей. Я пошутил, что Гитлер может, пожалуй, испортить его каникулы каким-нибудь новым драматическим выступлением. Реисимен высказал надежду, что этого сейчас не случится. Отсюда разговор, естественно, перешел к европейским делам. Я спросил Ренсимена, что ои думает о новых предложениях Гитлера *. Ренсимен ответил, что предложения составлены весьма ловко, с явным расчетом повлиять на британское общественное мнение. Я показал Ренсимену вечерку, в которой реакция французской прессы на предложения Гитлера характеризовалась как «фюриэс» (бешеная). Ренсимен спокойно ответил: «Да, это вполне естественно. То, что нравится английскому общественному мнению, может быть гибельно для Франции». Я спросил Ренсимена, что же теперь делать. Ренсимеи пожал плечами и ответил буквально следующее: «В такие моменты, как нынешний, лучше to go slow, perhaps something turns up (не торопиться, авось что-нибудь случится)».
Это типичное английское выражение, и это вместе с тем типичное отношение к нынешним событиям со стороны старого поколения британских министров.
Я возразил, что политика выжидания может иметь весьма печальные последствия. Бывают моменты, когда надо действовать быстро, иначе можно опоздать, и мне думается, что сейчас именно такой момент, когда только быстрота и решительность могут спасти Европу от катастрофы. Ренсимен стал высказывать сомнения и упомянул предложение Гитлера о 25-летнем мире в Западной Европе. Почему не поймать его на слове? Почему не испытать его искренность? Ведь никто точно не знает, чего хочет Гитлер и к чему он стремится? Я усмехнулся и ответил, что могу довольно точно охарактеризовать Реисимеиу цели и задачи, которые преследует Гитлер. Ренсимен, оживившись, спросил: «Ну, какие же это задачи?» В ответ я довольно подробно развил концепцию юго-восточной линии германской агрессии и перспективы создания «Серединной Европы», охватывающей территорию в 2 млн. кв. км, с населением в 180 млн. человек. Моя аргументация, видимо, произвела на Ренсимена довольно сильное впечатление и[ чтобы это впечатление еще больше углубить, я прибавил: «Таким образом, Германия выйдет на Средиземное море, и
* См. газ. «Известия», 2 апреля 1936 г.
вам придется иметь дело там не только с итальянцами, но и с немцами».
Это Ренсимену уже совсем не понравилось (необходимо еще учесть, что Ренсимен является одним из крупнейших судовладельцев Великобритании), и вид у иего был довольно встревоженный. Видимо, германская проблема в таком аспекте для пего была новостью. Это подтверждается такой очаровательной мелочью. Касаясь несколько дальше вопроса о советско-чехословацком пакте*, Ренсимен снекоторым недоумением спросил: «Но как же вы сможете, в случае необходимости, оказать Чехословакии помощь? Ведь между вами и Чехословакией расположена Венгрия. Что же, вы решитесь нарушить неприкосновенность Венгрии?» Оказалось, по представлению Ренсимена, Венгрия граничит с СССР, отделяя нас от Чехословакии. Если британский министр торговли имеет столь смутное представление о географии Юго-Восточной Европы, то надо ли удивляться, что концепция «Серединной Европы» является для иего совершенной новостью? Встревоженный Ренсимен стал спрашивать меня, в чем же тогда лежит спасение Европы. Я ответил, что спасение Европы лежит в создании сильной Лиги наций, для чего крайне необходимо возможно более тесное сближение в борьбе за мир между СССР, Францией и Великобританией на базе активного содействия других лигонационных государств. Таким путем может быть создана реальная коллективная безопасность. Ренсимен подумал немножко и сказал: «Но ведь это будет «окружением» Германии». Я разъяснил Ренсимену разницу между «окружением» и самозащитой на базе коллективной безопасности. Ренсимеи ответил: «Но ведь Гитлер все-таки будет кричать об «окружении».
Я возразил: «Мне известно, что в Англии имеется довольно много мягкосердечных людей, которые пугаются от такого крика, но это еще не резон для того, чтобы облегчать агрессору его задачу». Мое замечание, видимо, задело Ренсимена, потому что он с некоторой подчеркнутостью бросил: «Я вовсе не принадлежу к числу мягкосердечных. Я готов хоть сейчас приветствовать «окружение», если только оно имело бы положительный результат. Но ведь политика «окружения» уже испробована и ничего не дала». Я с недоумением посмотрел на Ренсимена и спросил, когда же эта политика испробована. Ренсимен в свою очередь с удивлением посмотрел на меня и сказал: «А франко-советский пакт? А чехо-советский пакт? Разве это не «окружение»?
Мне пришлось опять подробно разъяснять Ренсимену смысл и задачи наших пактов. То, что я говорил, было, видимо,
* См. т. XVIII, док. № 223.
для Ренсимена известным откровением. Я закончил повторением, что только срочное укрепление коллективной безопасности, готовой ответить на всякую новую агрессию Германии решительными действиями, может привести Гнтлера к сознанию, что мир все-таки выгоднее, чей война. Ренсимен пожал плечами и воскликнул: «К сознанию? О каком сознании тут может идти речь? Ведь Гитлер — это просто сумасшедший, и за его дальнейшие действия никто поручиться не может». Я возразил, что этот «сумасшедший» все-такн, по собственному признанию Ренсимена, умеет составлять дипломатические документы, которые способны производить сильное впечатление на британское общественное мнение. Гитлер вовсе не «сумасшедший», он довольно ловкий и сообразительный политик. Если государства, стремящиеся к сохранению мира, ие сумеют в течение ближайших 10—12 месяцев создать крепкой, реальной коллективной безопасности, я боюсь, что уже в 1937 г. Европа увидит начало повой войны. Ренсимен опять сильно обеспокоился и спросил: «Неужели так скоро?» Я подтвердил, что к этому выводу невольно заставляет меня прийти общая оценка нынешней европейской ситуации. Ренсимен еще раз вздохнул и сказал: «Да, опасные времена, тяжелые времена».
На этом наш разговор окончился. Боюсь, он несколько испортит настроение Ренсимену на предстоящих пасхальных каникулах.
Полномочный Представитель СССР
в Великобритании
И. Майский
Пвчат. по арх.
115. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Великобритании с членом парламента Великобритании Черчиллем
3 апреля 1936 г.
1. Я завтракал у Черчилля на квартире, и мы были только вдвоем. Черчилля я застал чрезвычайно взволнованным, готовым к бою. Он начал с того, что протянул мне свою статью «Stop it now» («Остановите это сейчас»)," как раз в тот день напечатанную в бивербруковской «Ивнннг стандард», постоянным сотрудником которой сделался Черчилль. Давая мне статью, Черчилль сказал: «Прочтите, и Вы увидите, какова моя теперешняя позиция. Нам легче будет в дальнейшем разговаривать».
Я быстро пробежал статью, в которой Черчилль с необычайными силой и блеском доказывал огромную опасность
Германии не только для Великобритании, не только для ло-карнских держав, но также и для всей Евротш и даже для всего мира. Отсюда он делал вывод, что борьба с германской опасностью должна быть делом не того или иного государства, а всей Европы, всей Лиги наций в целом. Лига должна немедленно всерьез поставить вопрос о европейской безопасности на базе твердой и реальной взаимопомощи и создать «блок миролюбивых, но решительных наций, поставивших себе целью борьбу против агрессии в любой форме». После того как подобный блок будет создан, Лига должна коллективно обратиться к Германии, пригласить ее за круглый стол и попытаться договориться с ней о каком-либо приемлемом модус вивенди.
Когда я кончил читать, Черчилль спросил меня: «Ну, что Вы думаете?» Я ответил Черчиллю, что полностью согласен с его выводами. Именно так, сначала нужно создать «блок миролюбивых, но решительных держав», а затем уже вести с гитлеровской Германией переговоры. Черчилль был, видимо, очень доволен моим замечанием и, сильно жестикулируя и волнуясь, воскликнул: «Переговоры должны происходить между Европой и Германией, именно объединенной Европой и Германией, а не между Германией и Англией, Германией и Францией, Германией и локарискими державами. Я особенно хотел бы предупредить сепаратные переговоры между Германией и Великобританией. От этого может получиться только плохое».
2. Далее Черчилль перешел к тому, что я назвал бы «философией британского империализма». Он твердо убежден, что Англия рано или поздно выступит против гитлеровской Германии. Его убеждение вытекает из четырех веков британской истории. Начиная со времен Генриха VIII и Елизаветы, Англия всегда боролась против той державы на континенте, которая становилась слишком могущественной, и не успокаивалась до тех пор, пока эта держава не была разгромлена. И это несмотря на то, что Англия всегда имела возможность заключить выгодную для себя сделку с гегемоном континента. Однако политика дальнего прицела каждый раз побеждала политику ближнего прицела. Вспомним Наполеона, разве он не предлагал Англии дружбу? Разве он не предлагал поделить мир между Францией и Великобританией? И тем не менее Великобритания выбрала не мир, а войну против Наполеона. 100 лет спустя, в эпоху кайзеровской Германии, разве Великобритания не могла бы договориться с Берлином? Разве кайзер не рассчитывал на нейтралитет Англии во время последней войны? Разве накануне этой войны он не присылал своего брата в Лондон для переговоров с английским королем о британском нейтралитете? Разве в последние июльские дни
1914 г. кайзер не делал самых соблазнительных предложений Великобритании в обмен за ее невмешательство в войну? Однако и на этот раз Великобритания выбрала не мир, а войну, несмотря на то что в стране и тогда было много близоруких людей, готовых ради интересов сегодняшнего дня забыть о будущем Британской империи. В наши дни происходит нечто подобное тому, что происходило в предвоенный период и в эпоху Наполеона. Гитлеровская Германия представляет собой гигантскую и все возрастающую опасность для Британской империи. Дураки те, кто пытается делать различие между Западной и Восточной Европой. Литвинов прав: мир в Европе неделим. Кто готов ограничиться концепцией «западной безопасности», тот развязывает Германии руки не против большевизма (ибо СССР сейчас достаточно силен для того, чтобы отстоять себя от атаки со стороны Германии), а для создания «Серединной Европы» от Северного и Балтийского морей до Средиземного. «Серединная Европа» означала бы смерть для Британской империи. На это Англия никогда пойти не сможет. Неизбежна и необходима борьба против Германии. Теперь или никогда! Сейчас путем ряда мер дипломатического, политического и военного порядка еще можно предотвратить наступление войны. Через год или полтора будет уже поздно. Войну надо остановить сейчас, или она всех нас поглотит. Но как? Черчилль дает иа это следующий ответ.
3. Необходимо до конца текущего года создать или, по крайней мере, заложить основы оборонительного союза всех тех государств, которые боятся германской агрессии. В учете настроений британского общественного мнения это можно сделать только в рамках Лиги наций и только под флагом Лиги наций. Вот почему Черчилль в своей статье «Stop it now» предлагает перенести вопрос об ответе на гитлеровские предложения * в Женеву. Эта его идея встречает поддержку в лейбористских кругах, с которыми приходится очень серьезно считаться. В консервативной партии большинство также поддерживает апелляцию к Лиге наций. За столом Совета Лиги наций при переговорах с Гитлером могут быть мобилизованы не только Великобритания, Франция и Бельгия, но и все другие европейские государства. В особенности важно, что таким путем СССР будет открыта возможность также принять активное участие в урегулировании европейских проблем.
4. Однако к вопросу создания оборонительного союза надо подходить с большой осторожностью, ибо само слово «союз», «альянс» и т. п. страшно пугает английскую публику. Надо учитывать также особенности британской психологии. Англичане— классические эмпирики, у них нет воображения, они
* См. газ. «Известия», 8-марта, 2 апреля 1936 т.
не любят мыслить теоретическими концепциями и загадывать о будущем. Они действуют только тогда, когда жизнь заставит их действовать. Не подлежит сомнению, что если бы за несколько лет до войны Великобритания ввела всеобщую воинскую повинность и создала бы армию в миллион человек, заявив открыто, что, в случае нападения Германии на Францию, она будет вместе с Францией, никакой войны не было бы. Но до войны англичан невозможно было заставить
