Шесть огней

На перепутье незабвенных дней

Сияют нам шесть дорогих огней.

Шесть звезд, шесть звучных песен,

шесть имен,

Записанных на зареве знамен,

Шесть лиц, прекрасных в доле

и в любви.

Идя в дорогу, всех их позови –

Они и так ведь первые в ряду:

– Идете с нами?

– Я иду!

– Иду!..–

К мечте прекрасной уж который год!

Сверяй же с ними дерзостный полет,

Мечту и радость юности своей.

Шесть лиц,

шесть верных судеб,

шесть огней.

Орехи уродили на славу. Дед Гавриил потрусил дерево, и они словно град посыпались в густую траву. Будет внукам чем полакомиться… Да и в Золочев на базар есть с чем съездить… И тут со стороны улицы послышались шум, возбужденные голоса. Старик присмотрелся. Он увидел, как отовсюду сбегаются односельчане, вездесущие мальчишки спешат получше устроиться на деревьях, растущих вдоль улицы.

От запруды шло подразделение, которое вел усатый гвардеец-старшина. Лица бойцов утомленные, одежда запыленная… Сколько пришлось им пройти нелегкими дорогами войны, прежде чем добрались они до его родного села Трудовач.

– Привет, отец! Ну, как орехи? – приветливо улыбнулся смуглый солдат, крайний в строю, – видно, бывалый, с орденом и медалями на груди.

– Щедро уродили. Заходите. И кроме них есть что отведать, – радостно оживился старик.

– Спасибо, отец, мы б и рады, да вот времени нет, – ответил боец, но все же повернул к плетню, подставил пилотку, в которую Гавриил обеими пригоршнями высыпал орехи.

– Обождите, я еще соберу… – метнулся дед к дереву, да только не было времени у солдат. Уж больно спешили они туда, на запад.

– Ну, как, друг Владимир, был в селе? – суровым хриплым голосом встретил Сосна Владимира Иванюка, который только что спустился в схрон.

Если бы кто-нибудь посмотрел в этот момент на лицо предводителя бандитской боевки, то его удивила бы разница между словом «друг» и злобным, звериным взглядом. Но парень знал: здесь обращение «друг» заведено как обязательное, поэтому на подобные мелочи не обращал внимания.

– Ходил. Там как раз солдаты прошли.

– Солдаты? В Трудоваче?..

– Да. Небольшое подразделение. Видимо, на фронт направлялось.

– Что ж, пусть идут на свою голову. Может, назад и не вернутся… А что люди?..

– Многие с радостью солдат встречали. Один старик даже орехами угощал…

– Кто?! – маленькие заплывшие глаза Сосны полыхнули недобрым огнем.

– Старик Шкаруда… Предупредить бы его надо…

– Предупредить? Ну, это уже моя забота… – И, повернувшись, бросил в темень схрона: – Ты, Гай, и ты, Назар, сегодня со мной в село пойдете!..

Минуту помедлил, будто что-то припоминая, потом сказал Владимиру:

– Ты пока свободный. Можешь отдохнуть. Завтра задание будет посложнее.

– Что же, дядя Дмитрий, его за тот десяток орехов убили?.. Так ведь получается?.. – дрожащим голосом расспрашивал Владимир уважаемого всеми односельчанами Дмитрия Болюбаша, к которому не раз заходил поговорить, посоветоваться.

Тот сидел печальный, задумчивый. Вроде и не слышал вопроса. Потом сказал: – И какой это гад мог навести на Шкаруду бандитов?..

– Но ведь я им ничего такого не сказал, – вдруг вырвалось у Владимира…

Болюбаш стремительно вскочил, крепкой рукой схватил паренька:

– Знаешь? Знаешь?.. И молчишь?.. О таком нельзя молчать, нельзя!.. Да стой же!..

Обнял парня за плечи, привлек к себе:

– Зайдем-ка в хату… Разговор был нелегкий.

– Не по дороге тебе с ними, не по дороге, покалечат они твою жизнь!..

Бывший фронтовик советовал Владимиру завтра же сходить в райцентр Красне к чекисту Антюфеву.

– Скажешь, что от меня, честно во всем признайся… Владимир колебался, но все же согласился с Болюбашем: действительно, так будет лучше…

Ведь как получилось: втянули его в это дело еще мальчиком, когда немцы здесь были. Говорили: «Будем бить этих швабов!..» А сейчас своим пулю в лоб.

Но когда вышел от дяди Дмитрия и садами пробирался домой, со страхом подумал: «Узнают – не помилуют, растерзают…»

Кончилась бессонная ночь. К утру Владимир собрал небольшой чемоданчик и глухой тропинкой пробрался к железнодорожному полустанку. Прощай, родное село!

Через полчаса поезд подвозил его к большому городу.

Директор Львовского ремесленного училища приветливо встретил парня. Внимательно выслушал его и велел написать заявление.

Учился он хорошо, старательно осваивал специальность, подружился с ребятами.

– А жизнь-то, оказывается, прекрасна! – не раз думал Владимир.

С удовольствием трудился на сооружении нового цеха завода автопогрузчиков, куда их водили после классных занятий. Это будет его родной цех, родной завод. Радостно Владимиру: лучшего места в жизни он и не мог желать себе.

Вот только по ночам не давали ему покоя мрачные мысли: клубятся еще в темных схронах бандеровские недобитки. Жалел, что не пошел тогда в район, по совету Болюбаша, к Антюфеву.

И радость, и страх перемешивались, не давали покоя…

Вдруг пришло письмо от матери. Горькое, страшное письмо.

«Уже, сынок мой, мы с тобой сироты… – горем дышали неровные буковки. – Убили отца, проклятые… И за то, говорили, что ты не захотел прислуживать им, убежал из ихних схронов. Предатель, говорили…»

Бродил вечерним Львовом, пораженный страшной вестью. Пальцы туго сжимались в кулаки. «Говорите, предатель? – стучит в сердце, в висках, вороша страх, горе, обиду и злость. – Нет, врете, не предатель! Кого я предал? Втянули вы меня в свои схроны, уговаривали, угрожали…

Бежал от вас, говорите? Погодите же! Теперь я сам к вам приду! Не будете знать спокойной жизни, не будете! Завтра же еду в село – чтобы отомстить за отца, за Гавриила Шкаруду, за все!..»

И вот станция Красне. Владимир знает, куда ему обращаться. Тогда не послушал Болюбаша, а ведь он правду говорил, как родному советовал!

Внимательно слушает паренька заместитель начальника райотдела госбезопасности капитан Антюфев.

– Знаю пароль, если не изменился, знаю многие псевдо. И схроны знаю. Хочу помочь в ликвидации банды, что в лесу за Гологорами. Отца моего убили за то, что я ушел от них…

Капитан Антюфев пристально всматривается в паренька: не провокация ли? Всякое ведь случалось. Но нет, голос звучит искренне, глаза смотрят прямо, открыто… А отец его действительно был за новую жизнь, секретарем сельсовета работал…

– Хорошо, хорошо, Владимир. Давай теперь поразмыслим вместе. – Капитан достал небольшую зеленоватую карту, разложил на столе. – Значит, в лесу под Гологорами? Вот это место, должно быть. Ты можешь разобраться?..

Пришел секретарь райкома партии Петр Васильевич Земляной – дело ведь важное. Надо все взвесить, обдумать.

Решали долго. Было далеко за полночь, когда наконец разошлись.

На прощание Петр Васильевич похлопал Владимира по плечу:

– Молодец, спасибо за помощь.

Чекисты приняли Иванюка в свою семью. Первой операцией в которой он взял участие, была операция по ликвидации банды Сосны. К схрону опергруппу вывел Владимир.

В лесу он шел первым. За ним – капитан и Григорий Гаврылив, односельчанин. Как и Владимир, он решил помогать чекистам. Цепочкой растянулись бойцы.

В густом кустарнике Владимир остановился, взглядом дал понять капитану, что следует быть особенно внимательным. Тот поднял руку. Группа замерла.

Владимир раздвинул ветки, показал на старый пень:

– Здесь…

Должен быть запасной лаз, но где он, паренек не знал.

Кольцо сомкнулось.

Лесную тишину нарушила резкая команда капитана:

– Выходите! Вы окружены!..

В ответ – ни единого звука. Только испуганный дятел вспорхнул с высокого бука.

В схрон полетела граната. Взрыв – и снова над лесом воцарилась тишина.

– Разрешите?.. – Владимир виновато смотрел на капитана.

Тот молча кивнул. Паренек спустился в схрон. Лишь гнилое тряпье валялось там на полу. Сосна, почуяв опасность, – успел уйти.

Так же пусто было и еще в двух волчьих логовах, подходы к которым были известны Владимиру.

Но успокоение не приходило.

Тогда Владимир Иванюк и Григорий Гаврылив с разрешения Антюфева устроили неподалеку от Новоселок засаду на матерого бандеровца Мороза. На этот раз удача сопутствовала им. Бандит попал в западню.

Прошло немного времени, и в Трудоваче сформировался отряд ястребков: кроме Иванюка и Гаврылива в него вошли Василий и Дмитрий Болюбаши. Совместно с партийными активистами и чекистами юные патриоты принимали участие в операциях по ликвидации таких опасных преступников, как Чалый, Барабаш, захватили живым Волка.

А Трудовач жил своей напряженной жизнью. Возвращались демобилизованные из армии, а также узники и невольники с гитлеровской каторги. И все чаще возникали разговоры о коллективном хозяйствовании, об общем труде. И хотя ползли слухи о том, что бандеровцы будут вешать всех колхозников без разбору, люди уже прикидывали, как назвать родной колхоз, кого поставить во главе правления, на каких полях и что сеять.

Среди активистов много молодежи. Андрей Якубовский, работящий парень, умелый организатор досуга, возвратился из армии комсомольцем. Василий Болюбаш получил комсомольский билет еще осенью 1939 года. Не расставался с ним даже в застенках фашистского концлагеря. К Андрею и Василию тянулась трудовачская молодежь. В комсомол вступил с двумя сестрами – Анной и Екатериной – недавний солдат Павел Дыкало, вслед за ними подали заявление Мария Болюбаш, Николай Цильник, Надежда Желизко. Комсомольцы единодушно решили: поможем партийной организации создать в селе колхоз.

С началом весны село будто пробудилось, преобразилось. Сорок восемь семей объединились в общее хозяйство. Это была большая победа. Трактор перепахал межи, разделяющие узенькие наделы. Сеялка засевала широкое поле. Помолодевший ходил по полям первый в Трудоваче председатель правления колхоза Дмитрий Болюбаш.

А вечерами, несмотря на бандитские запреты, над селом взмывали звонкие песни.

Тот воскресный день запомнился Владимиру Иванюку – почтальон принес нежданное письмо:

– Служебное!

– Ты откуда знаешь, что служебное? – рассматривая конверт, спросил Владимир.

– Еще бы не знать. Ведь адрес-то на машинке отпечатан… Впрочем, кто знает…

Напечатано на машинке было и само письмо. «Подлый предатель!.. – говорилось в нем. – Ты продался, сколько тебе заплатили?.. Но не забывай и о расплате, она будет страшной…» Дальше он не стал читать. Порвал письмо, выбросил.

Бесятся враги. Но нет, Владимира им не запугать!

Такие же письма начали получать и другие комсомольцы. А через несколько дней… плотный, сутуловатый человек в форме лейтенанта переступил порог сельсовета.

– Добрый вечер, участкового милиционера Болюбаша можно видеть?

– Это я, – поднялся из-за стола Василий.

– Немедленно собирайтесь, есть важное дело.

Они вышли на безлюдную улицу. Было уже темно. Лейтенант шел впереди. Болюбаш поравнялся с ним. Тот, не говоря ни слова, свернул на узкую, поросшую густым кустарником, дорожку, ведущую к запруде. Не успел Василий сделать по ней и нескольких шагов, как вдруг чьи-то крепкие руки схватили его.

Он попытался вырваться, но тут же ощутил на шее бандитскую удавку…

Только теперь Болюбаш понял, что это была провокация, понял, кем был этот неизвестный ему «лейтенант»…

Иванюк с Гаврыливым, другими ястребками несколько дней искали, прочесывали окрестный лес вдоль и поперек – тщетно. Тело товарища они так и не нашли.

Но отступать комсомольцы не собирались. На смену Василию пришел его брат Дмитрий. Еще больше активизировались ястребки. Вместе с чекистами они провели крупную операцию по ликвидации главарей националистических боевок, собравшихся на совещание в Червоном. Земля горела под ногами бандитов. Все острее и острее чувствовали они приближение неминуемого конца…

На колхозное поле Трудовача пришел праздник урожая. Рожь стоит стеной. Девушки едва поспевают за жаткой, вяжут тугие снопы. Слышен звонкий голос Анны Дыкало:

– Катя, не забыла? – кричит она сестре. – Завтра комсомольское собрание. Не опоздай, как в прошлый раз!..

Собрание открыл Павел Дыкало. Зачитал повестку дня. Можно начинать. Но все ли собрались? Оказалось, не все. Не было Ивана Хмиля. Правда, комсомольцы и раньше замечали, что он последнее время держится как-то особняком, да не очень обращали на это внимание: дел много, наверное, устает…

Куда-то девался и Михаил Стецышин.

Ну, его ждать нечего, он еще не комсомолец. Заявление, правда, подал, но вопрос о приеме еще не решен.

Тем временем потемнело, а в клубе всего одна лампа.

– Давайте все на сцену, чтобы каждого было видно, – предложил Владимир. Так и сделали.

Заведующая отделом райкома комсомола Мария Бутенко докладывала:

– Стране нужны квалифицированные рабочие. Мы должны отобрать среди сельской молодежи лучших и направить их в ремесленные училища.

Комсомольцы начали называть кандидатуры, нашлись и добровольцы.

– Ну вот и хорошо, – улыбнулась Мария Бутенко. – А сейчас Павел Дыкало перейдет к следующему вопросу – о вашей работе по уборке урожая…

Но следующий вопрос так и не был рассмотрен. Зазвенело выбитое стекло – и за окном раздалась автоматная очередь, засвистели пули.

Прижав к груди руки, упала Мария Бутенко. Две подруги, две сельские учительницы Катя Ткаченко и Полина Гродская прильнули друг к другу, обливаясь кровью.

– Лампу, лампу туши!..

Присутствовавший на собрании коммунист Солдатенко сильным ударом сбил лампу со стола. Стало темно. За окном вспыхнуло еще несколько выстрелов.

И тут Солдатенко бросился к двери.

– Кто с оружием – за мной! Не дадим уйти бандитам!.. – крикнул он, доставая на ходу револьвер.

Выскочили на улицу. Никого. Бандиты успели скрыться.

Село ожило. От молотарки прибежала ночная смена, стали собираться люди. Кто-то принес фонарь. С ним вошли в темный клуб. Первым увидели Владимира Иванюка: стоял, упершись плечом в дверной косяк. Одной рукой закрывал рану на шее, в другой – держал револьвер. Вокруг стола – убитые, раненые…

Бросились оказывать помощь. Слышались стоны, рыдания…

Жалобно плывут над селом звуки похоронного марша. Трудовач провожает в последний путь своих сынов и дочерей. Обитые красным кумачом, стоят шесть гробов – все в цветах.

На трибуне секретарь комсомольской организации Павел Дыкало. Говорить ему тяжело. Слезы текут по щекам, но он не замечает их.

– Клянемся вам… товарищи, комсомольцы… Не отступим ни на шаг!.. Построим новую жизнь!.. Это будет лучшим памятником вам!..

Трижды прогремел прощальный салют. Над общей могилой подымается, выростает холм земли. Но никто не расходится.

Комсомольцы укрепляют траурную табличку. Шесть имен значится на ней: Андрей Якубовский, Екатерина Дыкало, Мария Бутенко, Екатерина Ткаченко, Полина Гродская, Владимир Иванюк. Заведующий клубом, колхозница, секретарь райкома комсомола, две учительницы и он, первый чекист Трудовача.

Рассчитывали бандеровцы запугать людей, разогнать комсомольскую организацию, колхоз – но не вышло. Живет Трудовач, а вместе с ним и память о его героях.

Ведь вера в жизнь сильнее, чем беда.

Да, в бронзу мы врастаем навсегда,

Врастаем в жизнь, в неистовство мечты,

В сиянье веры, правды, красоты,

В пшеничный колос, в зарево знамен –

Шесть лиц, шесть судеб, шесть родных имен.

В граните, в песне, что звенит, светла

Над светлой долей нашего села,

Над светлой долей всей страны моей –

Шесть звезд,

шесть светлых судеб,

шесть огней!