Вторая встреча

На второй встрече, шестью неделями позже, Джессика сказала,

теперь поняла: она уже больше не ребенок, каким была неког-

Ее жизнь самостоятельного взрослого разительно отличалась от

й жизни, которую она вела как зависимый ребенок. Теперь она

чувствовала, что готова выйти замуж и создать семью. Она хотела,

чтобы в ходе нашей встречи мы поработали над улыбкой, потому что

люди постоянно упрекают ее в том, что она не улыбается.

Я была застигнута врасплох скоростью ее продвижения вперед и попросила, если возможно, слегка сбавить темп, чтобы я могла угнаться за ней. Джессика согласилась, и тогда я спросила, как она пришла к пониманию, что она больше не ребенок, каким некогда была. Она ответила примерно теми же доводами, что и на первой встрече, но подробнее описала разницу между своим прошлым и настоящим опытом. На этот раз у нее было больше идей о том, что она сделала, чтобы самой создать свою идентичность, а не отда­вать ее формирование на откуп последствиям насилия. Опыт пре­бывания в школе, — где Джессика преуспевала, где о ней хорошо отзывались и справедливо относились, — оказался весьма важным источником самопознания, которое она использовала для создания своей идентичности. Овладение мастерством и ощущение, что к ней относятся как к человеку, а не как к собственности, взрасти­ли в ней некую скрытую составляющую. Через некоторое время Джессика сумела развить эту составляющую, что позволило ей про­тивостоять последствиям насилия и ограничить сферу их влияния. Я спросила, какое значение имело для нее то, что она достигла столь многого вопреки насилию. Немного поколебавшись и отведя от меня взгляд, она ответила: это означало, что она находчива и упорна. Я сказала, что понимаю: ситуация в ее доме держалась в секрете, — и поинтересовалась, знали ли о ней другие люди, ко­торые, возможно, предсказали, что она сможет так успешно про­тивостоять последствиям насилия. Джессика сказала: учителя и дети ^{в щ}коле знали, что она находчива и упорна. Знай они о ситуации ^{в е}е доме, они, вероятно, предсказали бы, что она найдет способ противостоять насилию и вернуть свою жизнь себе. Ее предыдущий Рапевт также признавал, что она упорна и сообразительна Затем я поинтересовалась вслух: "Если мы оглянемся на те годы, Да вы использовали свою силу и интеллект, чтобы взять на себя етственность ^{за свою} жизнь — вы получили образование, стали

медсестрой, которая действует в ситуациях жизни и смерти, нашли способы ограничить последствия насилия... Не является ли ваша готовность выйти замуж следующим шагом?" Она подумала, что возможно, это так. Когда мы начали обсуждать, что это означа­ло, Джессика заметила, что для нее было внове думать о себе как о ком-то, кто может вести интимную жизнь с другим человеком. Теперь она была не только смышленой и упорной, но уже могла представить себе, что сможет проявлять теплые и нежные чувства и соединиться с кем-то особым. Фактически, во время своей пре­дыдущей терапии она почувствовала связь со своим терапевтом и ощутила по отношению к себе разнообразные приятные чувства. Теперь она могла рассматривать эти взаимоотношения как подго­товку к другим взаимоотношениям. В своей дружбе с женщинами она также испытала некоторые позитивные чувства и ощущение связи, хотя эти взаимоотношения часто были неустойчивыми.

Говоря о возможности перехода в царство романтических взаи­моотношений, мы обнаружили, что даже просто представить себя тем, кто может жить в этом царстве, означает для Джессики сде­лать важный шаг в "отвоевывании" своей жизни у последствий на­силия. Так как последствия насилия держали ее в заложниках со­циальной жизни, то, возможно, существует ряд важных аспектов социального опыта, которыми она до сих пор была обделена. На­пример, Джессика не думала о мужчинах как о людях*, поэтому дружба с мужчиной могла стать важным шагом. И теперь она зна­ла, что ее интеллект может помочь ей подобрать надежного муж­чину для своего проекта.

Третья встреча

Во время третьей встречи, месяц спустя, Джессика пребывала в беспокойстве из-за событий, связанных с одной из ее подруг Она считала, что близкая подруга часто обращалась с ней плохо — кри­тиковала ее, отказывалась разговаривать, — однако Джессика реши­ла пока продолжать дружбу. Очередной такой инцидент и причи-

*Некоторые мужчины, проявлявшие агрессивное поведение по отношению к женщинам, рассказывали нам, что допускали такое поведение, в частности, по­тому, что следовали установке женщины на самом деле не люди Один из при­емов, с помощью которого Джессика строила историю о насилии, заключался в инверсии то есть на самом деле мужчины — это не люди Ее план подружиться с мужчиной показывал, что она начала деконструкцию этой истории

ей страдание. Убежденность в том, что их общие знакомые ^Н али на сторону ее подруги, еще больше усугубляла это страдание. ^В Я спросила Джессику, не является ли подразумеваемое желание то изменить дружеские отношения частью ее проекта вызволе-ия своей социальной жизни из-под диктата последствий насилия. Рассмотрев это с такой точки зрения, она подумала, что, хотя последствия насилия до сих пор влияли на ее взаимоотношения, сейчас она находится в поворотной точке. Я напомнила Джессике о ее личных качествах, которые в ней все сильнее проявлялись — силе, интеллекте, способности испытывать теплые и нежные чув­ства, устанавливать связи, — и поинтересовалась, какую пользу они могли бы принести в проблемных взаимоотношениях.

Она решила возложить на свою профессиональную самость — ту часть себя, которая преуспевала в школе и на работе и чьему ин­теллекту и силе она доверяла, — ответственность за установление ограничений и принятие решений о том, что ей следует делать, чтобы обезопасить себя в этих взаимоотношениях. Я спросила, думает ли она, что это побудит ее к тому, чтобы быть защищен­ной в других взаимоотношениях. Она думала именно так.

Четвертая встреча

Джессика пришла на четвертую встречу (еще месяц спустя), охваченная отчаянием и смущением по поводу той самой дружеской связи, которую мы обсуждали на прошлой встрече. Она после­довательно использовала свой интеллект и силу, устанавливая огра­ничения и принимая решения, связанные с этими взаимоотноше­ниями. Ее подруга в ответ разразилась критикой и перешла на личности, что заставило Джессику усомниться в своих силах, осо­бенно в том, способна ли она вообще быть здоровой, нормальной ^и жизнерадостной.

Я поинтересовалась, может ли она вспомнить времена, когда

ыла Уверена в своей способности быть "здоровой", "нормальной"

жизнерадостной", хотя бы на мгновение. Джессика с воодушев-

нием припомнила, как разучивала песню в школе. Ее бабушка,

^ТоРая жила за городом, гостила у них, и когда Джессика верну-

^ь из школы в тот день, дома была лишь бабушка. Джессика вспо-

^ада, как сидела на коленях у бабушки и учила ее песне, как они

ИЗ

вместе пели, а бабушка смотрела ей в глаза и улыбалась, явно на­слаждаясь ее компанией.

Я спросила, что бабушка признавала и больше всего ценила в ней. Джессика сказала: "То, что я привлекательная" — и объясни­ла, что быть привлекательной означает очень многое. Она была хорошим человеком, была сердечной, забавной, нормальной, здо­ровой, жизнерадостной, восприимчивой, видела хорошее в дру­гих.

Потом Джессика долго говорила о том, как могла бы изменить­ся ее жизнь, если бы она жила со своей бабушкой. Мы развили историю этих различий во времени, начиная с тех лет, когда она была совсем маленькой. На протяжении всей истории Джессика каждый раз возвращалась к тому, как бы все складывалось для нее сейчас, если бы она росла рядом со своей бабушкой.

Я попросила ее снова перечислить то, что бабушка знала о ней, и подумать, какова была бы ее жизнь, если бы качества из этого списка она могла воспринимать как истины о себе. Отвечая на этот последний вопрос, Джессика была больше задумчива, чем разго­ворчива.

Первый телефонный звонок

Джессика позвонила мне пять дней спустя после четвертой встре­чи. Она начала беседу с вопроса: "Вы можете себе представить, что значит носить новые туфли, новое платье, новый макияж и новые накладки на груди — и все это одновременно?" Мне пришлось при­знать, что это особое сочетание событий находилось совсем вне пределов моего опыта, и попросила пояснить. Она рассказала, что на следующее утро после нашей встречи по дороге на работу заеха­ла в Макдональдс выпить чашечку кофе, как делала каждое утро. Ей, как обычно, передали кофе через окошко машины и, как обычно, спросили, не нужно ли сахара или сливок, и она автома­тически ответила: "Нет, спасибо" (а не просто "Нет", как это было каждое утро!). Это показалось ей совершенно Потрясающим и од­новременно абсолютно нормальным.

Она сказала, что теперь поняла, кто она есть. Она знала, что она именно тот человек, который сказал бы "спасибо", и так она и сделала. Услышать "спасибо", вылетевшее из собственных уст, было потрясающе. Это стало явным подтверждением ее новой иден-

тичности. Джессика не могла вспомнить, чтобы прежде чувство­вала себя такой сильной в течение нескольких дней. Она замети­ла, что стала внимательнее к другим людям и одновременно боль­ше углублена в себя. Но это же и пугало своей необычностью. Она постоянно чувствовала свою силу, но боялась, что отрицает дру­гие чувства, поскольку не могла поверить, что так сильна. Она боялась, что эти перемены нереальны, и сказала, что, может быть, поэтому использовала нереальный пример с накладками на груди. Однако потом Джессика заявила: "Но самое замечательное, что теперь есть нечто, что может меня направлять — мой новый имидж".

После нашего последнего сеанса она бросила курить. Теперь Джессика знала: она не тот человек, которому стоит курить. Объяс­няя причины, она сказала две вещи, которые особенно заинтере­совали меня. Первая: "Сигареты забирают у меня энергию, а мне она нужна для другого". Вторая заключалась в том, что раньше, когда она находилась в компании близких людей, если они кури­ли, то курила и она. А сейчас ей важно держаться своего пути и позволить им следовать своим собственным.

Телефонный разговор Джессика окончила так: "Мой новый имидж оказал на меня такое воздействие, какое я никогда и пред­ставить не могла. Мой автомобиль сломался, и я не встретила муж­чину своей мечты, но все в порядке".

Второй телефонный звонок

Джессика позвонила снова восемь дней спустя. Она прекратила дружеские отношения со своей подругой, поскольку не могла боль­ше терпеть ее упреки. Со всеми остальными она пребывает в своей новой самости, и ей это нравится. Когда она проявила свою но­вую самость по отношению к подруге, стало казаться, что их от­ношения прервутся, поэтому сначала она возвратилась в свою пре­жнюю самость (в контексте их дружбы). Потом Джессика решила, что больше не сможет поступать так, поэтому рассталась с подру­гой. Она чувствовала себя сильной, но очень грустной, оплакивая потерю не только своей подруги, но и своей старой самости.

Я поинтересовалась, не находилась ли ее новая самость с ней всегда, спрятанная под последствиями насилия. Это показалось Джессике не лишенным смысла, но она все еще пребывала в печа­ли. Я сказала, что не собираюсь развеивать ее печаль. Мне тоже

было грустно оттого, что, прорываясь сквозь все эти унижения, она была вынуждена скрываться.

Я спросила, что помимо печали отличает ее переживания. Она ответила, что ощущает себя в большей безопасности, более откры­той и более понимающей. Этот процесс давал "право на существо­вание" тем ее частям, которые уже изменились, и тем, которые были готовы и ждали перемены. Кроме того, он дал ей нечто, чем она могла жить ежедневно, — ее новый имидж.