Поименование сюжета

Поименование сюжета (или проблемной истории) — это полезное дополнение к экстернализации проблемы. Часто одно и то же название годится как для проблемы, так и для связанного с ней нарратива. (“Вранье” может быть как проблемой, так и сюжетом.) Но иногда для них лучше срабатывают разные названия. (Проблему можно назвать “Гнев”, а сюжет — “вынудили выйти из себя”.)

В отношении поименования сюжета, Томм (1993, стр. 69) пишет:

Такое поименование, как процесс наклеивания ярлыка, патологизирует сам патологизирующий паттерн, а не людей, которые его осуществляют. Любые практики исключения, которые могут быть мобилизованы негативным наклеиванием ярлыков подобного рода, затем вынужденно используются в качестве ресурсов, поскольку они автоматически направлены на проблемный паттерн, а не на соответствующего человека.

В следующей стенограмме Гектор обсуждает со мной (Дж. К) преимущества, которые он обнаруживает, давая названия различным аспектам сюжета и проблемы. Он рассказывал о своей борьбе с депрессией и как раз перед тем, как мы начали беседу, он упомянул, что уже больше “не выскребает днище бочки”.

ГЕКТОР Что-то позволяет мне, ну, (длинная пауза) видеть вещи в перспективе. Поэтому мне... гораздо легче сейчас, чем раньше, выйти за пределы депрессивных ощущений и попытаться увидеть, что они собой представляют, а не принимать их близко к сердцу и барахтаться в них.

ДЖИН Что-то... Не могли бы вы охарактеризовать это “что-то”, что облегчает?

ГЕКТОР Г-м. Я думаю, где-то это может быть осознание. (Длинная пауза)

ДЖИН Осознание чего?

ГЕКТОР Ну, осознание симптомов, во-первых. Так... это было в прошлом, в один прекрасный день я просыпаюсь и внезапно понимаю: “Эй, а я ведь глупец”. Понимаете. Депрессия. Тогда как сейчас я могу видеть вещи так, как они происходят, или, знаете, когда начинают приходить ощущения, я могу их распознать.

ДЖИН Г-м.

ГЕКТОР Что не облегчает обращения с ними. Г-м. За исключением того, что я однажды дал этому название. Это легче... я бы не сказал классифицировать это, но... может быть... может быть, с этим легче обращаться. (Джин и Гектор смеются.)

ГЕКТОР Да.

ДЖИН Да. Хорошо, это именно это? Я имею в виду, другие люди тоже говорят об этом. Что, как только они дают имя чему-то... г-м, как только это уже не просто бесформенный тип опыта, который вдруг случается, и они пробуждаются в середине дня, и он уже очень интенсивен...

ГЕКТОР Г-м.

ДЖИН... ух, в том, чтобы назвать его, есть что-то, что дает больше... больше возможностей справляться с ним, бороться с ним. Делать что-то. Однако, послушайте, вы не могли бы рассказать чуть побольше о том, как это работает в вашем случае? Об этом присвоении ему имени, которое делает его...

ГЕКТОР Хорошо, я думаю, что вообще у человеческих существ есть потребность классифицировать.

ДЖИН Г-м.

ГЕКТОР И я знаю, что у меня тоже. И неизвестное порождает гораздо больше страха, чем известное. Поэтому, если появляется смутное облачко чувства, которое я могу потрогать пальцем, я... я позволяю себе больше раскрыться. Раскрыться для боли, причиняемой им.

ДЖИН Г-м.

ГЕКТОР Принимая во внимание, что я могу зацепиться за него. Ну, это как... Что могло бы стать хорошей аналогией? Разница между... вы можете представить себе шар из воды и шар изо льда? Хорошо? (Смех)

ДЖИН Хорошо.

ГЕКТОР Вода, вода это... когда за нее нельзя держаться, она в высокой степени бесформенна.

ДЖИН Г-м.

ГЕКТОР Однако лед... ты можешь, по крайней мере, почувствовать его и что-то сделать с ним. За него можно зацепиться. Понимаете?

ДЖИН Знаете, ох, я не уверен, что знаю, на каком уровне вы здесь говорите. Итак, если вы говорите: “Ох, вот. Это летаргия. Ох, это когда утром с трудом вылезаешь из постели.”

ГЕКТОР Г-м.

ДЖИН Ну, о поименование такого рода вы говорите? Или вы просто говорите о том, чтобы называть депрессию депрессией? Это первое или второе?

ГЕКТОР Нет, это гораздо более специфично. Да. Прежде всего, осознавать общую ситуацию...

ДЖИН Г-м.

ГЕКТОР... это помогает.

ДЖИН Г-м.

ГЕКТОР Ну, потому что затем это позволяет мне войти в жизнь и воспринять индивидуальные вещи. А потом, если мне хватит жизненных сил, я могу действительно попытаться что-то сделать с этим. Но, понимаете, если я просто хандрю, понимаете, и мне ничем не интересно заниматься, и внезапно я осознаю: “Эй, то же самое я замечал за собой в прошлом!” Тогда я неоднократно могу заставить себя выйти из дома или сделать что-то. Все что угодно. Пойти поиграть на пианино или еще что-то, понимаете? Просто развеяться.

ДЖИН Итак, я просто хочу убедиться, что я следую за этим и не приписываю этому те смыслы, которых вам бы не хотелось. Г-м... итак, поименование этого “летаргией” или, г-м, “некоторым затруднением в контроле над собой” и определение этого как первых шагов к настроению такого рода, мотивирует вас что-то сделать с этим. Вы это имели в виду?

ГЕКТОР Хорошо, настроение — это сама депрессия.

ДЖИН О’кэй.

ГЕКТОР А поименование этих других вещей позволяет мне справиться с ней.

ДЖИН Верно

ГЕКТОР Да.

Как вы можете видеть, поименование сюжета или проблемы позволяет выяснить тактику и средства функционирования, которые использует проблема. Это знание помогает людям понять, как реагировать. В ходе процесса терапии поименование и переименование сюжета может продолжаться по мере развития историй людей.

Постановка вопросов в режиме относительного влияния

Майкл Уайт (1986а, 1986b, 1988a, 1988/9) вводит “постановку вопросов относительного влияния” как способ структурировать экстернализующие беседы. При таком методе опроса людей сначала просят обозначить влияние проблемы на их жизнь и взаимоотношения, а затем обозначить свое влияние на жизнь проблемы.

На основе двух этих наборов вопросов устанавливается, что человек не есть проблема, но он находится во взаимоотношениях с проблемой. Каждый из участвующих в беседе имеет возможность описать эти взаимоотношения множеством способов. Одно из последствий этих вопросов состоит в том, что становится ясно, что каждый — не только “порождающий проблему” — находится во взаимоотношениях с проблемой.

Например, сегодня днем нам в офис позвонила Лэшон, поскольку у ее семилетней дочки Линетт возник ряд проблем в школе. Из нашего телефонного разговора, я (Дж. К) вынес ощущение, что в жизни Линетт появилось несчастье, ввергая ее в образ жизни, связанный с ложью и воровством. Разговаривая с Лэшон, я обнаружил, что проблема затронула ее так же, как и Линетт. Раньше Лэшон была всегда близка к своей дочери, но теперь, похоже, это несчастье отстранило ее от Линетт. Несчастье проходит между Лэшон и Линетт. Лэшон сказала, что в своих попытках “докопаться до сути” она несколько раз разговаривала с людьми в школе. Так много раз, сказала она, что там с ней больше никто не хочет разговаривать.

“Итак, это несчастье нанесло урон вашей репутации в школе Линетт?” — спросил я. Лэшон согласилась с этим, добавив, что это может стать проблемой также и для ее других двоих детей, поскольку никто в школе больше не желает ее слушать. Раньше она проявляла активность в родительском комитете, однако сейчас это несчастье занимает так много времени и требует столько энергии, что она больше не хочет появляться в школе.

Дальнейшие вопросы несомненно установили бы, что проблема повлияла на жизнь и взаимоотношения членов семьи.

Распространение влияния проблемы на нескольких человек имеет ряд преимуществ. Во-первых, это помогает сохранять идентичность проблемы отдельно от каждого человека. Во-вторых, это создает более широкий ландшафт для постановки вопросов второго набора (влияние, которое люди оказывают на проблему). В-третьих, это мобилизует людей на сплочение в работе по противостоянию последствиям проблемы. Это особенно полезно в тех ситуациях, когда проблема отчуждает людей друг от друга.

Например, тогда как несчастье вклинилось между Лэшон и Линетт, уводя Лэшон со сцены, мы можем предполагать, что в результате опроса в режиме относительного влияния они могли бы решить создать единую рабочую команду, которая смогла бы убрать со сцены несчастье.

Поскольку мы получили некоторое понимание того, как проблема влияет на жизнь членов семьи и их взаимоотношения, мы спрашиваем, какое влияние оказали члены семьи на жизнь проблемы. В Главе 5 мы приведем примеры вопросов, которые мы используем с этой целью. Мы называем их “вопросами, открывающими пространство” и используем их, чтобы создать “уникальные эпизоды” (White, 1988a). Уникальные эпизоды — это те формы опыта, которые не могут быть предсказаны сюжетом проблемно-насыщенного нарратива. Поскольку ландшафт проблемы был расширен обозначением ее влияния на жизнь и взаимоотношения участвующих людей, здесь быть много начал для историй, которые могут привести к уникальным эпизодам. Сюда можно включить переживания, которые служат исключениями для проблемы, к примеру, времена, когда Линетт была счастлива, но они не ограничиваются этими исключениями (White, 1995).

Например, наша обучающая команда в настоящее время работает с семьей, которой потребовалась терапия, потому что старший сын, старшекурсник, прогуливает занятия. Учебная администрация уведомила, что, если это будет продолжаться, Хуан не сможет стать выпускником вместе со своим классом. Когда Дайна Шульмен, терапевт, работающий с семьей, задавала вопросы, Хуан и его семья обозначили проблемы как “прогулы занятий” и “беззаботное отношение”, которое привело к этим прогулам. По мере того, как Дайна задавала деконструктивные вопросы, члены семьи говорили о влиянии проблемы на них как на семью — включая неприятные разбирательства в школе, недоверие, злоба и разочарование — что начало окрашивать различные аспекты семейной жизни.

Уникальный эпизод, обусловленный вопросами Дайны, выразился в том, что старшая дочь, Роза, избежав хватки злобы и разочарования, перестала читать Хуану нотации по поводу того, что ему следует делать. Она начала уделять больше времени своим собственным интересам и меньше — злобе и разочарованию. Хотя новое поведение Розы не служит исключением из проблемы прогуливания занятий, оно наверняка не могло быть предсказано сюжетом проблемной истории. Ее действия представляют собой уникальный эпизод или начало истории, которое может быть расширено с целью развития направления в семейном нарративе, в котором проблема доминировала бы в меньшей степени. *[В Главе 8 помещено письмо, которое обучающая группа написала этой семье. В него включено обсуждение этого уникального эпизода.]

Итак, когда мы задаем вопросы о влиянии людей на жизнь проблемы, мы начинаем видеть, что в жизни людей гораздо больше историй, чем это предполагается проблемой. Уникальные эпизоды или начала историй — это двери в альтернативные истории.