2015-04-30
323
Нас беспокоит, что представление списка типов вопросов в определенной последовательности может вызвать мнение, что эти вопросы следует задавать именно в этой последовательности. На самом деле, кажется, что некоторым людям полезно держать в уме определенный порядок при изучении и практике вопросов подобного рода, и, поскольку есть необходимость в порядке, порядок, в котором мы их выписали, не так уж плох. Тем не менее, мы хотим подчеркнуть, что другие порядки могут работать не менее успешно.
Мы начинаем лишь немного понимать людей как людей, отнюдь не в связи с их проблемами. Как отмечают Вики Дикерсон и Джефф Зиммерман (1993, стр. 229), “Это важный шаг а понимании членов семьи как людей, изолированных от своей проблемы, и как экспертов в области их собственной жизни”.
Далее, мы нашли полезным и удовлетворительным следовать интересам людей. Часто беседа естественным образом подводит их тому, что привело их в терапию. Если это не происходит, мы можем поинтересоваться. Затем мы, как правило, выслушиваем описание проблемы, *[Мы обсуждали это под рубрикой “деконструктивное выслушивание” в Главе 3.] и пока мы слушаем, в некоторый момент мы начинаем задавать деконструктивные вопросы.
Недавно, когда мы представляли семинар вместе с некоторыми коллегами (Adams-Westcott и др., 1994), *[Нашими коллегами были: Дженет Адамс-Уэсткотт, Вики Дикерсон, Джон Нил и Джефф Зиммерман.] кто-то спросил: “Сколько деконструктивных вопросов следует задавать?” Джефф Зиммерман ответил: “Столько, сколько потребуется”. Мы привыкли систематически задавать деконструктивные вопросы (в особенности, “вопросы относительного влияния”), однако теперь мы предпочитаем начать задавать “вопросы развития истории” каждый раз, когда присутствует начало истории. Мы можем всегда вернуться к деконструктивному выслушиванию и опросу, если этого требует ситуация.
В ходе конкретного интервью мы можем совсем не использовать некоторые типы вопросов. *[Существует множество типов вопросов, которые мы вообще не упомянули. “Опрос интернализованного другого”, разработанный Дэвидом Эпстоном и Карлом Томмом (Epston, 1993b) и вопросы “повторного приветствия”, разработанные Майклом Уайтом (1988b), которые используются при работе с людьми, страдающими от скорби, относятся к этим типам вопросов.] Мы склонны использовать вопросы деконструкции и открытия пространства на начальной стадии беседы, касающейся конкретной проблемы. Мы используем вопросы предпочтения в ходе всего интервью, в особенности в отношении уникальных эпизодов. Если предпочтительный уникальный эпизод определен, мы задаем вопросы развития истории и смысла, часто перемежая их, или задавая несколько вопросов развития истории, а потом вопрос смысла, за которым следуют еще несколько вопросов развития истории. Тем не менее, существует множество исключений из этой общей формы. Например, мы часто опускаем вопросы предпочтения, руководствуясь, вместо этого, тоном голоса, выражением лица и прошлыми заявлениями о предпочтениях.
Если члены семьи начинают терапию с описания того, что они хотят, или на что надеются, мы, как правило, реагируем на это как на уникальный эпизод и предлагаем им сочинить историю — порой даже не выслушивая или деконструируя проблемную историю. На выбор, мы можем спросить о проблемной истории через вопросы развития истории, которые противопоставляют прошлое настоящему или будущему таким образом, что сочинение альтернативной истории и изложение проблемной истории переплетаются в ходе всего терапевтического процесса.
Иногда мы движемся между проблемными и альтернативными историями с тем, чтобы установить связь с опытом людей. Может случиться, что человек начинает жить альтернативной историей, но потом его что-то останавливает. Он чувствует себя заблокированным или отброшенным назад. В этой ситуации мы можем либо спросить об альтернативной истории, чего может быть достаточно, чтобы снова включить его в нее, либо мы можем слушать и задавать деконструктивные вопросы о том, что отбрасывает его назад. Для некоторых людей предпочтительней второй вариант. Похоже, что они пере-сочиняют направление истории, потом обнаруживают другую проблему, пере-сочиняют это направление и т.д., пока они полностью не погружаются в альтернативные истории.
В Главах 8 и 9 продолжаем обсуждать идеи для развития историй и для набора аудитории для историй. Когда все эти вопросы запущены, для людей становится привычным использовать терапию, в первую очередь, как контекст для изложения своей развивающейся истории. Мы продолжаем задавать вопросы, но наша роль все больше и больше напоминает роль слушателя и писца — документирование, дача показаний и представление смысла предпочтительной истории по мере ее развития.
По мере того как люди все больше и больше вовлекаются в переживание альтернативных историй, в определенный момент они обычно решают, что могут прекрасно обойтись без терапии. Часто, вместо того, чтобы принять единственное определенное решение “завязать”, они хотят оставить дверь открытой для консультации “по случаю”. Как бы то ни было, поскольку мы оговариваем условия следующей терапевтической встречи в конце каждого сеанса, окончание терапии обычно представляет собой “естественный” и легкий процесс.
В ходе “завершающих встреч” мы обычно задаем людям вопросы, которые побуждают их дать обзор развития истории — в особенности, вопросы, противопоставляющие настоящее прошлому. Мы также задаем вопросы, ориентированные на будущее. А иногда мы устраиваем торжество!
