Конструкция истории

Мы могли бы рассматривать “вопросы развития историй” и “вопросы смысла” как наши вопросы для конструкции истории (а не для деконструкции, или открытия пространства). Они основаны на уникальных эпизодах, побуждая людей использовать уникальные эпизоды и предпочтительный опыт как основу для развития альтернативных историй и смыслов.

Хотя мы рассматриваем истории, которые развиваются в процессе терапии как собственные истории людей, мы также размышляли и над тем, что Карл Томм (1993) выявляет в обсуждении работы Майкла Уайта. Он пишет, что Уайт отбирает события, которые предлагает людям превратить в историю, и что этот отбор в огромной мере определяет тип историй, которые будут сконструированы. Очевидно, что вопросы, которые задает терапевт, играют свою роль в том, какие события, как пережитые, так и воображаемые, будут превращены в истории. Уникальные эпизоды, которые становятся

кандидатами на развитие истории, отбираются терапевтами, когда они задают больше вопросов о них, но они также отбираются и людьми, с которыми мы работаем, когда они называют их предпочтительными событиями в ответ на вопросы предпочтения.

Наши ценности, нарративная метафора и наш опыт влияет как на наш выбор вопросов, так и на наши решения в отношении того, на каких “ярких событиях” фокусироваться. Поскольку наш выбор участвует в формировании типов историй, которые конструируются, важно, чтобы мы поставили себя в определенные рамки. Для этого нужно сделать наши ценности, идеи и опыт достаточно ясными, чтобы люди могли понять, что они не нейтральны (White, 1995). Мы предлагаем свои идеи как идеи, основанные на определенном опыте, а не как истину в последней инстанции. Кроме того, в ходе работы с людьми мы предлагаем им задавать вопросы о наших вопросах и наших намерениях. (См. Главу 10, где приведен более детальный отчет об этом процессе.)

В контексте терапии, определенные направления нарратива выбираются и уплотняются посредством челночного движения между развитием истории и осмыслением. То есть, когда некто начинает развивать альтернативную историю, мы задаем вопросы, которые побуждают его представить смысл этой истории. Затем мы можем спросить, какие пути развития истории вытекают из появляющегося смысла, и так далее. Таким образом сплетается кружево путей развития историй и их смыслов. В Главе 6 мы предложим стенограмму, которая иллюстрирует этот процесс плетения.

Мы хотели бы отметить, что наши понятия “вопросы развития историй” и “вопросы смысла” отличаются от аналогичных понятий, принятых Майклом Уайтом от Джерома Брунера (1986). Уайт (1991, 1995), за которым следуют многие другие терапевты, использует термины “ландшафт действия” там, где мы используем развитие истории, и “ландшафт сознания” там, где мы используем смысл. Он также использует третью категорию, “опыт опыта” для вопросов, которые побуждают людей принять точку зрения другого. *[Ранее в этой главе мы описали использование этих вопросов под рубрикой “точка зрения”, когда нашим намерением служит открытие пространства.] Вместо того, чтобы помещать эти вопросы в отдельную категорию, мы включили их в рубрику “вопросы развития историй” или “вопросы смысла”, в зависимости от нашей цели постановки вопросов. То есть, мы называем эти вопросы вопросами развития историй либо вопросами смысла, в зависимости от того, развивают ли они историю, либо смысл с точки зрения другого человека. Например, мы назвали бы вопрос “Если бы мне довелось быть там и видеть, как вы сделали этот шаг, как вы думаете, как бы я описал то, что видел?” вопросом развития истории, а вопрос “Если бы мне тогда довелось сказать кому-то, что, по моему мнению, привело вас к этому шагу, как вы думаете, какие бы ваши качества я назвал?” — вопросом смысла.