Ведение заметок

Одна из вещей, которую мы заметили (и скопировали), наблюдая за работой Майкла Уайта и Дэвида Эпстона, это то, как они вели заметки, фиксируя и повторяя не свои собственные идеи, но те из наиболее важных, на их взгляд, слов, которые произносили люди, с которыми они работают.

Давайте используем гипотетический пример в качестве иллюстрации: Путем запугивания женщину удерживали, даже в ее мыслях, от заявлений о своих правах на свое собственное мнение. На третьей встрече она неуверенно говорит: “С тех пор, как мы виделись последний раз, у меня действительно было мнение, которое я подумала про себя”. Терапевт может сказать: “Вопреки всему этому, у вас действительно было мнение, и вы позволили себе его знать?” Затем женщина может сказать: “Верно. Я позволила.” Потом терапевт может сказать: “Вы не будете против, если я запишу это? Я люблю получать точные слова”. Женщина отвечает согласием и повторяет: “У меня было мнение, которое я позволила себе знать”. После этого терапевт говорит: “Я хочу, чтобы это было записано (делая записи и медленно произнося слова). У вас было мнение, и вы позволили себе знать его”. Женщина кивает головой и говорит: “Да, позволила”.

В течение этого процесса одно событие оглашается четыре раза. Нам кажется, что одно только это повторение представляет ценность для придания истории большей реальности.

Люди, с которыми мы работаем, говорят нам, что это совершенно другой опыт — услышать что-то, чем сказать это. Этот процесс допускает обе перспективы. Кроме того, каждое повторение может сопровождаться различными мыслями и ассоциациями. Итак, каждое повторение уплотняет историю. Заметки, которые мы ведем в ходе этого процесса, становятся “официальной записью” контр-сюжета.

Однажды, когда мы сидели за зеркалом Майкла Уайта в Центре Далвича, мы слышали, как одна женщина противопоставляла опыт чтения заметок Уайта об их совместной работе с опытом чтения истории болезни из больницы, где она годами была сменным пациентом. Она сказала, что когда она читала свою больничную карту, она чувствовала себя старой, маленькой и обманутой. Она ощущала себя даже не человеком, а хроническим психическим пациентом.

Потом она рассказывала о том, как читала заметки Майкла Уайта. Она сказала, что чем больше она читала, тем более живой она себя ощущала. Она смогла увидеть движение в своей жизни. Она ощущала себя человеком, которого ценят, и который улучшает ее жизнь с каждым днем.

С нашего наблюдательного пункта за зеркалом, эта женщина, проводя это сравнение, выглядела как два разных человека. Рассказывая о больничной карте, она говорила и двигалась медленно и казалась какой-то сморщенной и вялой. Когда она рассказывала о заметках Уайта, мы увидели преображение. Она сияла.

“Долговременная запись”, состоящая из наших заметок по поводу проектов людей, может стать священным текстом, который обрамляет предпочтительную историю человека, делая ее канонической и “реальной”. (Подробности о ведении заметок см. на стр. ** — **.)