Обществу — как законной метасистеме государства — изначально принадлежит всё

Добавим ещё несколько логических соображений. Почему гражданское законодательство России считает возможным утверждать, что собственником может быть такой в значительной мере фиктивный субъект как «юридическое лицо», но неспособно признать субъектом права собственности куда более определённую и вполне «исчислимую конструкцию» как Общество? Мы даже готовы пойти на известные уступки, щадя привычную верноподданническую зашоренность упёртого юриста, — готовы даже, частично оставаясь в привычных заблуждениях, признать Общество эдаким наивысшим «суперюридическим лицом». При этом, естественно, вы можете считать собственность Общества частной собственностью. Если это поможет вам справиться со слишком сильным недоумением перед логической стройностью и непротиворечивостью системной парадигмы права. Нас бы ещё более устроило признание за государством роли своеобразного доверительного управляющего — оставаясь в рамках привычной для вас терминологии. Хотя, конечно, реально ничего нельзя возразить по поводу признания государства функциональной подсистемой Общества (см [1]).

Тем более, что вообще-то всё сегодняшнее российское гражданское право построено практически на песке. Поскольку никак нельзя признать логически и юридически обоснованными представления о его основополагающих «краеугольных камнях» — прежде всего, таких как собственность и юридическое лицо.

В своей логически противоестественной манере Гражданский кодекс второй свой раздел «Право собственности и другие вещные права» начинает не с определения термина «собственность», а со статьи 209, гласящей: «1. Собственнику принадлежат права владения, пользования и распоряжения своим имуществом. 2. Собственник вправе по своему усмотрению совершать в отношении принадлежащего ему имущества любые действия, не противоречащие закону и иным правовым актам и не нарушающие прав и охраняемые законом интересы других лиц, в том числе отчуждать своё имущество в собственность другим лицам, передавать им, оставаясь собственником, права владения, пользования и распоряжения имуществом, отдавать имущество в залог и обременять его другими способами, распоряжаться им иным образом».

Очевидно, что авторы сего текста отнюдь не обременены хотя бы элементарным знанием норм русского языка. Например, следовало бы писать «не нарушающие прав и охраняемых законом интересов других лиц» — вместо того, что написано в ГК. Как справедливо заметил Козьма Петрович Прутков, единожды солгавши — кто тебе поверит!

При этом ГК действует в привычных приёмах «сидоризма»: назвав раздел «Право собственности и другие вещные права», нигде далее ни о каких чётких дефинициях понятий, содержащихся в названии, речи не ведёт. Такой приём в принципе порочен. Хотя и встречается не только в ГК, но и в любом российском законе. Начиная с конституции. Так, п.5 статьи 13 вещает: «Запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности российской федерации, подрыв безопасности государства, создание вооружённых формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни». Как известно, в российском законодательстве термин «общественное объединение» имеет чёткий локальный смысл, об этом говорит даже убогий ГК: «Общественными и религиозными организациями (объединениями) признаются добровольные объединения граждан (обратим внимание на стиль: объединениями признаются…объединения, АП), в установленном законом порядке объединившихся на основе общности их интересов (а разве в других типах юр. лиц объединяются на основе несовпадения интересов? АП) для удовлетворения духовных или иных нематериальных потребностей». Наконец, существует «специальный» закон об общественных объединениях (№ 82-ФЗ), где термину ‘объединенние’ дано однозначное, весьма ограничительное определение.

Спрашивается: «написатели» КРФ хотели сказать, что все перечисленные ими «безобразия» запрещаются только общественным объединениям, а ПО или «Тов. на вере» — разрешаются? Тщательнее надо, господа юристы! Главное же, конечно, в другом. Из статьи 13 КРФ может проистечь очень серьёзное обвинение. Как же можно пускать в свет такую статью, где последствия её несоблюдения огромны, а названные в статье «прегрешения» вообще никак не определены? Что такое «основы конституционного строя» — что теперь конституцию вообще никак изменять нельзя? Что такое «насильственное измененение» — уж не подходят ли под эту статью и мои глубоко теоретические соображения? Либо «власти» (как им, похоже, всегда удобнее всего) все конкретные решения оставляют на усмотрение конкретного «текущего» чиновника? Который к тому же, как правило, — вовсе не отец родной, а напротив того — глуп, ленив, своекорыстен и впрямую злонамерен с одной стороны, зато с другой — роботоподобен, раболепски холуйственен и начальсвопочитайственен. Это, конечно, совершенно удивительное явление: законы пишут люди, плохо знакомые и с логикой, и с нормами родного языка, а создатели отечественной правовой доктрины, изредка покусывая первых за ягодицы, в итоге принимают их «откровения» и пытаются их хоть как-то логически истолковать и объяснить.

Нет, господа хорошие! Уже и поэтому не следует считать закон «источником права» — только строго наоборот (см. [1]).

А уж логике авторов ГК явно не учили. Ведь либо собственность есть право владения, пользования и распоряжения имуществом, как утверждает п.1 ст 209, но тогда логически невозможно оставаться собственником имущества, передав все эти правомочия кому-то другому, как утверждает тем не менее п.2; либо — если «триада» свободно передаваема, — они, эти три правомочия логически не могут рассматриваться как определение правомочий «истинного» собственника. ГК (как и вообще российскому законодательству) свойственно стремление избегать ясности и говорить маловразумительными ребусами. Справедливости ради, отметим, что это замечено не только мною. Так в [3] Ю.К. Толстой пишет: «Ныне действующее гражданское законодательство, как и то, которое ему предшествовало, ограничиваются перечислением принадлежащих собственнику правомочий, (иногда способов их осуществления), не определяя ни одно из них. А это отрицательно сказывается не только на раскрытии содержания права собственности, но и на практике применения законодательства. Трудно, в частности, ответить на вопрос: какое содержание вкладывает законодательство в понятие права владения и кого можно считать владельцем вещи? В этом вопросе можно было последовать примеру либо римского права и разграничить понятия владения и держания, либо законодательств германской группы и закрепить институт двойного владения с выделением владеющего слуги. К сожалению, ни одного из этих вариантов законодатель не избрал. Затруднительно поэтому ответить, продолжает ли собственник оставаться владельцем вещи при сдаче её внаём или владельцем вещи на период найма признаётся только наниматель».

А как прикажете рассматривать этот выверт: собственник остаётся собственником, передав своё имущество другому; но почему же он теряет право собственности на свой пай в обществе? Либо обязательственное право тоже каким-то образом характеризует собственника (что однако нигде не прописано)? Но тогда рушится утверждение ГК о сохранении статуса собственника при передаче им своей собственности — основанном на пресловутой вещной «триаде».

И делится ли паевой фонд ПО на доли или нет? ГК, как всегда (по всем сложным вопросам), тупо помалкивает. Но творцы доктрины и законодатели резко расходятся. Закон 54 настаивает: не делится (см. выше критику формуливки этого утверждения закона). Суханов утверждает обратное: «Основу имущества всякого кооператива составляет его паевой фонд, разделённый на паи (доли) его участников (членов)». Однако Толстой ему возражает: «Имущество ПО не распределяется по долям (вкладам)» — далее слово в слово с формулировкой закона 54 (со всеми её огрехами). Расходятся «творцы» и по поводу объёма права требования пайщика ПО. Суханов: «Пай члена кооператива…представляет собой право требования, распространяющееся на всё имущество кооператива, а не только на паевой фонд». Но здесь не согласна г-жа Богачёва Т.В. [12]: «Так, при выходе из кооператива его член имеет право на выплату стоимости паевого взноса или имущества, соответствующего его паевому взносу (но не на выплату доли во всём имуществе)».

Закон 54 на сей вопрос даёт маловразумительный ответ: «5. Имущество потребительского общества, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов, за исключением имущества неделимого фонда потребительского общества, распределяется между пайщиками, если иное не предусмотрено уставом потребительского общества». К сожалению, в наш собственный устав проник этот элемент неопределённости: «Имущество ПО, оставшееся после удовлетворения требований кредиторов, за исключением имущества неделимого фонда ПО, распределяется между пайщиками». Видимо, на общем собрании ПО придётся принять окончательное решение — имеется ли в виду под «имуществом» действительно всё имущество ПО, или только сумма паевых взносов.

Несколько с иных позиций излагает своё недовольство ГК проф. Суханов [2]: «Следовательно, сама по себе “триада” правомочий ещё недостаточна для характеристики прав собственника. Более того, обозначение правомочий собственника как “триады” возможностей свойственно лишь нашему национальному правопорядку. Впервые оно было законодательно закреплено в 1832 г. в ст. 420 т. Х ч.1 Свода законов Российской империи, откуда затем по традиции перешло и в Гражданские кодексы 1922 и 1964 гг., и в Основы гражданского законодательства 1966 и 1991 гг., и в ГК РФ. В зарубежном законодательстве имеются иные характеристики этого права». Возникает резонный вопрос: для чего, собственно царя свергали? — если отечественные юристы всё равно мыслить самостоятельно не приучены. Разве что только ради передела собственности. Еще раз провели эту же манипуляцию в 90-ые годы. Будет ли этому конец?

Вопреки мнению некоторых авторов, полагаю, что утверждение из п. 2 ст. 209 ГК «по своему усмотрению» положения не спасает. Разве только право собственности осуществляется по усмотрению управомоченного лица? Ничего подобного. Пункт 1 ст. 9 ГК предусматривает осуществление по своему усмотрению всех гражданских прав, а вовсе не только права собственности: «Граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права». Воистину левая рука не знает, что делает правая. И наше неэффективное государство принуждает нас жить по таким противоречивым и абсолютно безграмотным законам!

Нельзя не отметить, что и доктринальный взгляд на сами эти пресловутые три правомочия собственника не выглядит достаточно убедительным. Источник [2] под правомочием владения понимает «возможность иметь у себя данное имущество, содержать его в своём хозяйстве (фактически обладать им, числить на своём балансе и т.п.)». Во-первых, не ясно, что понимать под «и т.п.». В принципе — всё что угодно. Не ясно и это «фактически обладать им». Держит ли лэндлорд все принадлежащие ему земли в «своём хозяйстве»? И есть ли у него вообще «свой баланс»? И достаточно ли «числить на своём балансе» что-либо, чтобы считаться его собственником? Полагаю, баланс — вообще производный, а не системообразующий фактор (см.[1]).

По-Суханову, «Правомочие пользования представляет собой основанную на законе возможность эксплуатации, хозяйственного или иного пользования (улавливаете привычный запашок «порочного круга»? АП) имущества путём извлечения из него полезных свойств, его потребления. Оно тесно связано с правомочием владения, ибо в большинстве случаев можно пользоваться имуществом, только фактически владея им». Интересно, почему у уважаемого профессора не возник естественный вопрос: а чем считать положение наёмного рабочего — пользуется ли он станком, на котором работает во благо «работодателя»? Или он (рабочий, разумеется) и этого управомочия начисто лишён?..Или всё-таки пользуется — вопреки утверждению о тесной связи пользования с владением?.

Или российское гражданское законодательство вообще не обеспокоено ничьими проблемами помимо интересов собственников и работодателей?

Что касается права распоряжения, то выше мы показали все необходимые и достаточные обоснования признания этого «правомочия» всего лишь элементом (действием, единичным актом) в непрерывном процессе управления объектом. Только управление обеспечивает достижение целей субъекта — неуправляемый, но «распоряжаемый» объект ничего кроме хаоса не обеспечит. То есть наш подход диаметрально противоположен действующей доктрине. Тем не менее рассмотрим мнение проф. Суханова и по этому вопросу: «Правомочие распоряжения означает аналогичную возможность определения юридической судьбы имущества путём изменения его принадлежности, состояния или назначения (отчуждение по договору, передача по наследству, уничтожение и т.д.)». Сразу же решительно возразим против правомочия «уничтожение». Особенно, если речь о невосполнимых природных ресурсах. Суханов здесь сам загнал себя в тупик: либо придётся признать невосполнимые ресурсы неотносимыми к частной собственности, либо исключить ничем не ограниченное право «собственника» на уничтожение чего бы то ни было. Что касается состояния объекта, то оно, как наглядно показано выше, функция управления, а вовсе не какой-то абстрактной («юридической») воли собственника. Пора ещё раз напомнить взятое нами эпиграфом высказывание Лютера. «Юридический», бессистемный и самодовлеющий, факт — вредное построение сегодняшней российской юриспруденции. Если вообще не логический нонсенс. Корни юриспруденции должны вырастать только совместно с корнями системной экономики и системной же экологии (см. [1]).

Ещё хуже с понятием «юридическое лицо». Можно, конечно, всю жизнь проработать кочегаром, не имея никакого представления о теплотехнике. Но если придётся проектировать «печи и сушила», ваш кочегарский опыт как минимум вам не поможет (скорее повредит). Веками применяли это неопределённое понятие «юридическое лицо». И веками не могли понять, что же это такое на самом деле. Понятно, что понимание захватчику собственности необязательно — были бы практические возможности объегоривать народ. Но как позволяет догма права применять понятие, смысл которого совершенно не ясен? Где вы были, господа российские юристы, когда безграмотные люди писали ГК?

Сам ГК, как всегда, вместо определения предмета даёт перечень некоторых признаков, совокупность которых якобы позволяет признать нечто «юридическим лицом». Что именно признать — это, как всегда, остаётся за рамками гражданского законодательства. ГК в п.1 ст. 48 заявляет, что «Юридическим лицом признаётся организация». Краткий словарь современных понятий и терминов понимает этот термин весьма неоднозначно: «1) внутр. упорядоченность, взаимодействие; 2)обществ. объединение, группа, связанная общностью взглядов членов, задач; гос. учреждение; межд. объединение, содружество, ассоциация, лига и т. п.». Первое значение термина, являясь характеристикой некоторого объекта, а не самим объектом, по определению к праву отношения иметь не может. Множество вторых значений настолько разношёрстно, что его вряд ли можно использовать для прояснения ситуации с ЮЛ. К тому же термины «общественное объединение» и «гос. учреждение» в сегодняшнем российском законодательстве имеют конкретное локальное толкование, почему и не могут использоваться для определения значительно более общего понятия, каковым является ЮЛ. Так что, назвать ЮЛ организацией вовсе не означает продвинуться хотя бы на миллиметр в деле построения дефиниции понятия «юридическое лицо» — это просто очередное бессистемное сотрясение воздуха.

ГК называет четыре признака ЮЛ:

— принадлежность к неким объектам, именуемым «организациями» (критику см. выше)

— наличие обособленного имущества

— способность отвечать этим имуществом по своим обязательствам

— способность быть истцом и ответчиком в суде.

Самый поверхностный анализ этой конструкции сразу же указывает на явное логическое несоответствие: два последних правомочия ЮЛ — всего лишь производные от первых двух, но никак не самостоятельные признаки исследуемого субъекта. Следовательно, единственным разумным признаком ЮЛ можно признать наличие обособленного имущества. Но можно ли признать этот признак классифицирующим? На наш взгляд, нет. Ведь не только ЮЛ, но и любое частное лицо (гражданин, «физическое лицо») вполне правоспособен иметь обособленное имущество — без «образования юридического лица». И конечно же любой дееспособный индивид обладает двумя последними правомочиями, которые ГК приписывает юридическому лицу. Не вышло никакого определения ЮЛ.

Суть этой юридической конструкции — ЮЛ — и вовсе непонятна. Ни в законах, ни даже в доктрине.

Вот как об этом пишет проф. Толстой: «Основная научная проблема, вызывающая наибольшие дискусии, — это вопрос о том, кто или что является носителем свойств юридической личности, т.е. субстратом юридического лица. В зависимости от ответа на вопрос о том, что стоит за понятием юридического лица, различные теории юридического лица можно разделить на две большие группы: фикционные концепции, отрицающие существование некоего реального субъекта со свойствами юридической личности, и реалистические концепции, признающие существование носителя таких свойств.

К первой группе относятся работы Фридриха Карла фон Савиньи — основателя влиятельной «исторической школы» права. Его концепция стала одной из первых фундаментальных теорий юридического лица и получила название «теории фикции». По взглядам Савиньи, свойствами субъекта права (сознанием, волей) в действительности обладает только человек. Однако законодатель в практических целях признаёт за юридическими лицами свойства человеческой личности, олицетворяет их. Таким образом, законодатель, прибегая к юридической фикции, создаёт вымышленного субъекта права, существующего лишь в качестве абстрактного понятия.

Теория «персонифицированной цели» (также именуемая теорией целевого имущества), предложенная Алоизом фон Бринцем, схожа с «теорией фикции» в том, что отрицает существование реального субъекта, обладающего свойствами юридического лица. Поскольку целью института юридического лица является лишь управление (sic! АП) имуществом, то и юридическое лицо есть не что иное, как сама эта персонифицированная цель.

Вторая группа теорий юридического лица исходит из тезиса о реальности существования юридических лиц как действительных, а не вымышленных образований. Основной тезис, в котором проявилось принципиальное отличие «органической теории» от фикционных конструкций, сформулировал Карл Георг фон Безелер. Субъектами права могут выступать не только физические, индивидуальные лица, но и надиндивидуальные, социальные организмы (отсюда и другое название данной концепции — теория «социальных организмов»). Ученик Безелера Отто фон Гирке полагал, что юридическим лицам присущи все качества «нормального» субъекта права: самостоятельная воля, интересы, способность ставить и достигать необходимые цели. Юридическое лицо он уподоблял человеческому существу, понимая его как союзную личность, отличную от суммы участвующих в союзе людей.

«Органическая теория» нашла своё продолжение в работах французского цивилиста Р.Саллейля. Он сумел освободить ее от некоторой биологизации юридических лиц, присущей взглядам Безелера и Гирке. В результате «реалистическая теория» Саллейля стала наиболее полно и глубоко разработанной концепцией реалистического направления. Человеческое общество — не аморфная совокупность индивидов. Оно может существовать лишь благодаря взаимодействию различных коллективов, союзов людей, которые столь же реальны, как и составляющие их лица. Интересы этих союзов несводимы к интересам их участников, так же как возможности и потребности группы людей нетождественны возможностям и потребностям одного человека. Следовательно, закон не конструирует фиктивные юридические образования, а просто признает за реально существующими объединениями лиц качества самостоятельных субъектов права.

Особняком в ряду концепций юридических лиц стоит «теория интереса» Рудольфа фон Иеринга — основателя социологической школы права. Иеринг полагал, что юридическое лицо, как таковое, как естественно-природный субъект права в действительности не существует. Это — не более чем юридический курьез. Поскольку право — это система защищенных законом интересов, то законодатель дает правовую защиту отдельным группам людей (их коллективному интересу), позволяя им выступать вовне как единое целое. Но это, по мнению Иеринга, не означает создания нового субъекта права. Таким образом, Иеринг сочетал тезис о фиктивности самого юридического лица с признанием реальности стоящих за ним групп людей, осуществляющих его права и пользующихся выгодами такого положения.

Зарубежные исследования сущности юридического лица в ХХ в. в целом не вышли за рамки рассмотренных выше концепций. Пожалуй, в современной западной цивилистике возобладало прагматическое мнение о том, что “…после стольких попыток разрешения вопроса о юридическом лице ничего не может быть легче новой попытки его разрешения, но вместе с тем ничего не может быть более бесплодного…”».

Последнее заявление весьма симптоматично. В подлинной науке подобное невозможно. Могут быть, конечно, объекты, которые представить себе наглядно трудновато — кварк, например. Но ведь на практике его и не используют. А что касается ватта, ампера, вольта — всё здесь чётко экспериментально установлено (любой разумный человек может все нужные опыты повторить), всё количественно измеримо. А иначе как бы мы все платили повседневную дань узурпаторам, захватившим в частную собственность энергоресурсы и на этом основании именующим себя энергетиками? В экономике и в праве всё не так. Употребляют слово «государство» в нескольких несовпадающих значениях — вплоть до синкретичного смешения с Обществом, страной, народом, нацией, федерацией, «центральной властью» — и никого это не удивляет и не вызывает законного протеста. Наше государство везде и всюду стремится насаждать холопство и холуйство. И ведь успешно насаждает — припомните историю пресловутых СМИ за последние четверть века. (Почему «пресловутых» — см. [1]). Науки это тоже коснулось. Особенно правовой.

Теоретические огрехи свидетельствуют о дефективности области. Но ещё хуже практические результаты, особенно в нашей стране. Если одно из предназначений института юридического лица — ограничение предпринимательского риска, то мы у себя в России, как всегда, сразу вышли «на рекордный уровень»: у нас вообще без всякого для себя риска ушлый «предприниматель» может законно ограбить народ, — создав акционерное общество и собрав с населения деньги, отказаться платить дивиденды. Почему-то в ГК ответственность за это антинародное и противоправное поведение никак не прописана. Не исключено, именно вследствие того, что и государство наше убогое само не чуралось подобных схем: вспомните историю ГКО и последовавший за ней дефолт 98-го года. Так что можно серьёзно усомниться в реальной эффективности ЮЛ-конструкции. Если конечно считать итогом эффективности процветание Общества, а не самодовлеющего государства.

Характерно, что в ГК есть двадцатая глава, посвящённая защите права собственности. Но толкует она исключительно о защите прав собственника, не предусматривая никакой защиты от собственника. Ибо нельзя же написанное в гл.2 признать описанием механизма защиты всех «третьих лиц» от противоправного произвола собственника. Даже в уголовном кодексе РФ нет статьи, наказывающей правление акционерного общества за злостную невыплату дивидендов. Хуже того: там нет наказания за невыплату зарплаты. И почему-то никого не возмущает, что предприятие нашим законодательством считается даже не субъектом, а объектом права — так называемым «имущественным комплексом». Как будто люди, там работающие, — вообще какой-то хлам, никакого собственника предприятия не интересующий. Похоже, наше сегодняшнее государство вообще людьми не интересуется, озаботившись исключительно их имуществом.

На практике, разумеется, невозможно уклониться от решения вопроса, чью всё-таки волю, чьи интересы отстаивает ЮЛ. Сказать, коллективную волю — невозможно: наше законодательство считает ЮЛ единоличным собственником отчуждённого ему учредителями имущества. (За редкими исключениями типа учреждений и казённых предприятий. Что просто ещё больше запутывает суть ЮЛ). Ю.К.Толстой разработал «теорию директора», исходящую из того, что именно директор уполномочен действовать от имени ЮЛ в сфере гражданского оборота, почему он и является основным носителем «юридической личности государственного юридического лица». В советские годы получила распространение «теория персонифицированного (целевого) имущества», считавшая главной функцией ЮЛ объединение различных имуществ в единый комплекс и управление этим «имущественным комплексом». Была ещё и «теория социальной реальности» юридических лиц. В сущности, она просто отказывалась от попытки как-то выявить людской субстрат ЮЛ.

Как полагает проф. Суханов, «В современной буржуазной литературе теориям юридического лица обычно не уделяется большого внимания. Характерным даже для немецких комментариев является указание на то, что юридическое лицо следует рассматривать в качестве обобщающего юридико-технического понятия, служащего для признания «лиц или вещей» (предметов) правоспособными организациями, а сущность этого понятия объясняется многочисленными теориями, которые не имеют практического значения и не обладают большой познавательной ценностью». Я полагаю, что сие «объяснение» свидетельствует только о необоснованном признании правомочности в юриспруденции «принципа кочегара». И о вытекающей отсюда необходимости разобраться с сущностью ЮЛ на базе системоанализа. Как это было сделано автором в отношении куда более сложного (и важного для Общества) понятия «Культура» в [1]. Что и будет выполнено в ближайшем будущем.

Пока проведём беглый экспресс-анализ.

В Мире нет ничего, что в принципе нельзя представить в виде системы. Следовательно, ЮЛ — система. Системы бывают только двух видов: знаковые («невещественные») и вещественные («материальные»). ЮЛ не обладает необходимыми признаками знаковой системы. Значит, ЮЛ — вещественная система. Следовательно, ЮЛ есть вполне реальная конструкция, а вовсе не какая-то фикция, и не может рассматриваться как некий неопределённый «юридико-технический» инструмент, созданный для удобства общения между собой традиционных цивилистов. Как всякая система, ЮЛ включает собственные подсистемы, в том числе подсистему управления. Элементами ЮЛ (её подсистемами) являются люди и имущественные объекты. Как во всякой системе, подсистемы прямыми и обратными связями объединены в определённую структуру, (оптимальную или нет), потребную для достижения определённых единых для всех элеменов ЮЛ целей её функционирования («деятельности»). Как и для всякой системы, свойства ЮЛ превосходят простую сумму свойств её элементов. Как и для всех других систем, цели подсистем ЮЛ не могут противоречить её общей цели. Критерии эффективности подсистем ЮЛ должны быть частными производными от критерия эффективности ЮЛ. Всё это — общие свойства ЮЛ как родового понятия. Видовые свойства конкретного ЮЛ определяются его конечными целями.

Здесь, на наш взгляд, теоретики и законодатели допустили промашку — разделив ЮЛ прежде всего на два класса: «коммерческий» и «некоммерческий». Прежде всего, такое деление затруднено и постоянно нарушается и в ГК, и в сопутствующих «гражданских» законах. Но главное, оно — непродуктивно. Признание прибыли и мерилом успеха, и целью любой деятельности совершенно не обосновано и чрезвычайно — с великого множества сторон — вредно для Общества. (Этому мы посвятим специальное исследование). Второй промах законодателя — наворочение множества трудноопределимых разновидностей ЮЛ, видовые признаки которых, как правило случайны, трудноизмеримы, а часто просто не относятся к системообразующим характеристикам.

Что касается утверждения, что ЮЛ создаётся для «введения в гражданский оборот» некоего имущества, то оно представляется нам, как минимум, весьма спорным. Тем более, что под «оборотом» российская юриспруденция понимает только переход вещей от одних собственников к другим. Что нелепо: цели ЮЛ (как и «физических лиц») вовсе не сводятся к владению, пользованию и распоряжению имуществом. Хотя бы уже потому, что понятие «управление капиталом» (которого не чурается и сам ГК) невозможно без управления людьми — как входящими, так и не входящими в состав ЮЛ. При этом одни ЮЛ озабочены личным обогащением, другие — чистой благотворительностью, третьи — ещё более благородными целями: улучшением менталитета Общества и совершенствованием среды функционирования всех ЮЛ.

При всём при том, как заметил классик, любая система сама непременно является подсистемой определённой метасистемы. «Гражданский оборот», являясь стохастическим процессом, на роль метасистемы никак не тянет. Реальной метасистемой — в том числе и государства — является Общество, удовлетворение многообразных потребностей которого и является разнообразными целями деятельности всех вместе взятых ЮЛ и ФЛ. За свою успешную (по критериям Общества) деятельность каждое «лицо», по ходу своей деятельности, получает от Общества достойное вознаграждение — пропорциональное степени успеха и рангом важности для Общества решаемых «лицом» задач. Это — научный подход, на уровне науки XXI века. Всё иное, как справедливо подметил Михаил Жванецкий, — недоразумение.

Пора переводить сознание народа с представления о «всесилии денег» на понимание основополагающей роли идей и всей прочей интеллектуальной продукции. В конце концов, самому необразованному человеку понятно, что если бы не Наука, люди до сих пор бы занимались «гражданским оборотом» в пещерах и ходили бы в звериных шкурах.

О том, что в российском гражданском законодательстве неправомерно искажены все основополагающие представления об интеллектуальной собственности, мы неоднократно писали ([21], [22], [23], [24], [34]). Как должна выглядеть сегодня эта важнейшая область Права, показано в [1].

Совершенно неудовлетворительно прописан в ГК институт морального вреда. Непонятно, по каким причинам, он разорван межу параграфом 4 главы 59 и статьёй 151. Критика действующего законодательства и описание эффективного подхода к институту морального вреда даны в [1].

Оставляет желать много лучшего системно-логическая структура российского гражданского права. Параллельное использование множества специфических (существующих исключительно в РФ), плохо описанных, в силу чего и плохо отличимых друг от друга, форм юридического лица приводит к неразберихе и беспорядку в российском правопорядке. Не говоря уж о том, что в ГК многие формы ЮЛ вообще нигде и никак не упомянуты (некомм. партнёрство, автономная некомм. организация, и даже — потребительское общество). А лепить под каждое новое юрлицо отдельный «специальный» закон — иначе как юридическим безумием это не назовёшь.

Компоновка ГК просто безобразна. О соотношении ПО и «пари» сказано выше. Разделы ГК не только неравновесны — почему, например, «простое товарищество» выделено из всего массива ЮЛ в отдельную главу?! — но и явно кривобоки: почему «задаток» попал в «Общую часть обязательственного права», а «Общие положения о расчётах», напротив, — в «Отдельные виды обязательств»? Похоже, авторам ГК было просто лень хоть как-то согласовать вышедшие в разное время две части кодекса. И это — самое мягкое предположение. Ибо в противном случае придётся признать полную системно-логическую и языковую безграмотность отечественных законодателей. И решить: продолжать ли нам доверять государству выдвигать требования к подготовке специалистов в столь важной для Общества области как Право?