Глава 4

«Погрешность»

Я ненавижу в тебе абсолютно всё!

Так почему я люблю тебя?!

(Three Days Grace - I Hate Everything About You)

- Неужели он кого-то себе нашел?

Голос Рии вернул Тома из прострации, в которой он находился вот уже полчаса. Парень несколько раз моргнул, растерянно озираясь вокруг. Он сидел на краю собственной постели, держа в руках любимую акустическую гитару, лицом к стене, за которой находилась комната брата. Каулитц поднял взгляд на девушку, которая расчесывала свои кудри длинных крашеных волос, сидя у комода с зеркалом, и недоуменно отозвался:

- Что?

- Билл, - уточнила она, оглянувшись через плечо на рассеянного парня, - он привел кого-то впервые за то время, что я живу с вами, - ее губ коснулась ехидная усмешка. - Неужели нашел «того самого»?

Брюнет немного нахмурил брови, будто бы его задело поведение подруги, но ничего не ответил, вновь устремляя взгляд на светлую стену. Знала бы Рия, сколько лет назад его маленький брат нашел «того самого», о котором повествует добрая половина песен их группы.

Два часа назад младший брат привел в дом чужака, более того, он потащил его в «святыню святых», в свою комнату, куда не разрешал заходить никому, кроме собственного близнеца и собак. Сам факт присутствия другого мужчины в доме не нравился Тому, к тому же он был еще и журналистом!

Еще в подростковом возрасте многочисленные менеджеры научили братьев выбирать себе узкий круг общения и не доверять никакой личной информации никому, кроме продюсеров и близких родственников. Близнецы, конечно, много общались, у них было достаточно знакомых, с которыми можно было смотаться в клуб и развлечься, но являлись ли они друзьями? Нет. Хотя у них и был один старый и проверенный приятель по имени Андреас, но они настолько мало виделись с ним, что данное исключение из правил можно не считать. Именно Том был лучшим другом Билла, и Каулитц-старший искренне верил, что только он мог переступать порог его драгоценной комнаты. До этого дня…

За стеной раздался приглушенный мужской стон, из-за которого гитариста пробрало до мелких мурашек, а пальцы до боли вжались в металлические струны.

- О Господи, это ужасно, - не выдержав, хохотнула Рия, положив расческу на место. Она с широкой улыбкой встала с мягкого пуфика, подошла к своему бойфренду и задорно произнесла: - Я побегу, приму ванную, пока эти голубки не заняли. Хочешь со мной?

- Нет, - довольно холодно ответил Том, даже не поднимая взгляда на Зоммерфельд, - я уже мылся.

Рия немного обиженно посмотрела на своего парня, искренне не понимая таких радикальных перемен в настроении брюнета, но спорить не стала. Девушка оставила бойфренда в одиночестве, удалившись прочь из комнаты.

Прошла почти неделя с той злополучной ночи, когда Том сказал слишком много, задел слишком сильно своего ранимого младшего брата. Вот уже седьмой день блондин не общался с ним, на все вопросы и просьбы молча отворачиваясь. Которые сутки Каулитц-старший держал на плечах этот груз вины за слёзы близнеца, смотрел на эти кричащие о боли посты в ВТК. В конце концов, Билл совершил еще одну выходку – наголо выбрил голову. Бесспорно, Том привык к перевоплощениям брата, к его многочисленным стрижкам и покраскам, пирсингам и татуировкам, но даже он, случайно зайдя в ванную и увидев, как блондин сам неопрятно сбривает свои локоны, обомлел. С зеркального отражения на него смотрел не женственный парень с всегда идеальной укладкой и сияющей улыбкой, а зверёк, озлобленный и дикий. В ту ночь Том не спал, в его ушах жужжала машинка, а перед глазами стоял этот полный обиды и ненависти взгляд карих омутов.

Старшему было стыдно. Он корил себя за сказанное тогда сгоряча, более того, он прекрасно знал: стоит ему попросить прощения - и Билл тут же кинется ему на шею, все поймет и простит; однако Том не собирался этого делать - он ведь сказал правду. Да, жестко, может даже слишком, но она была необходима. Брата надобно было вернуть в чувства, отнять у него надежду на то, чего быть не может. Для его же блага… Брюнет искренне надеялся, что поступает правильно.

Пальцы Тома соскользнули от неожиданности, дергая звонкие струны, когда из коридора послышался шум открывающейся двери. Каулитц повернул голову в сторону, прислушиваясь. Шум шагов постепенно удалялся. Неужели турок уже уходит?

Старший брат поднялся с места, осторожно укладывая гитару на постель и покидая свою комнату. Он шел очень медленно и тихо по коридору, прислушиваясь к шагам на первом этаже. В его голове промелькнули воспоминания из прошлого, когда, будучи ребенком, Том точно так же крался по коридору, подслушивая разговор родителей на повышенных тонах. Только в тот раз его кисть сжимали тоненькие пальцы маленького братика, который все время испуганно тянул близнеца назад, в их комнату. Ненавистные, болезненные воспоминания Каулитц поспешил прогнать, на секунды зажмурив глаза.

Том вышел к лестнице и осторожно выглянул из-за стены. Билл стоял рядом с Тимо, что-то шепотом ему говоря, пока тот проверял в карманах наличие ключей. Турок в ответ коротко улыбнулся и потянулся к бритому парню, смачно, как-то по-собственнически целуя в губы. Старший Каулитц не заметил, как впился ногтями в рельефные обои на стене, оставляя существенные повреждения на поверхности материала.

Дождавшись, когда Тимо наконец-то покинет их дом, а Билл закроет входную дверь, Том вышел на лестницу, вразвалочку спускаясь с нее. Он очень хотел сделать наиболее отстраненное и пох*истичное выражение лица, дабы не дать понять брату, что его конкретно задело присутствие этого подозрительного типа в их доме.

- Трахнул и смылся? – сразу подал голос брюнет в желании обратить на себя внимание.

Билл повернулся к Тому, без эмоций посмотрев, казалось, прямо в глаза близнецу. Однако ответа на столь провокационный вопрос не последовало, и старший Каулитц поспешил конкретизировать свои мысли:

- С каких пор ты приводишь журналистов домой?

- С тех самых, - грубо ответил Билл, проходя в кухню.

Том поспешил за ним, внимательно наблюдая за тем, как младший достал из холодильника пачку вишневого сока и принялся быстрыми небрежными движениями откручивать круглую крышку.

- Зачем ты это делаешь? – спросил Томас более мягко, понимая, что сарказмом он ничего не добьется.

- Мне нужен секс, - спокойно ответил Билл, прежде чем отпил прямо из пачки. Слизнув с губ капли алой жидкости, он с ноткой иронии добавил: - Я здоровый мужчина, и мой член имеет свойство подниматься ежедневно - знаешь ли, физиология.

Старший брат нахмурил брови. Ему не нравился этот разыгранный обиженным спектакль, и он поторопился строго перебить близнеца:

- Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

Билл вымотано вздохнул, поставив пачку сока на столешницу и развернувшись к брюнету. Тому все еще было непривычно видеть новый образ брата. Он стал похож на солдата-новобранца, и эта ассоциация не очень-то пришлась по вкусу.

- Ты думаешь, что тебе одному так можно? – тихо, еле слышно заговорил Билл, смотря в карие глаза напротив, - ты ведь не хочешь, чтобы эгоистичный близнец вечно торчал у тебя перед носом, а значит, мне стоит найти того, кто будет терпеть меня, эгоиста.

- Но я не хочу, чтобы этим человеком стал этот скандалист! – не найдя ничего лучше, возмутился в ответ Том. - Я нашел в Интернете информацию о нём. Да на его счету больше исков в суд, чем у нас альбомов!

Губы младшего перекосило в ухмылке. Старшему от этого подобия хитрой улыбки стало слегка не по себе.

- Он красив, умен, с ним интересно, и, знаешь, турки чертовски горячие в постели! – со свойственным ему вызовом проговорил Билл, будто бы не слыша протеста родственника.

Том растерянно смотрел на то, как обходит его брат, решительно устремляясь к лестнице. Казалось, вместе с нарощенными локонами Каулитц-младший потерял элегантность и плавность своих движений. По паркету с плотно сжатыми кулаками уверенно шагал угловатый, очень худой молодой человек.

- Я не верю ему! – воскликнул брюнет в спину близнеца.

Билл поставил одну ногу на первую ступеньку и остановился, не поворачиваясь лицом к Тому. Он задумчиво прикусил нижнюю губу, заставив брата ожидать ответа несколько секунд.

- Ты не можешь объективно посмотреть на него и увидеть то, что видят все вокруг, - наконец-то тихо, но четко проговорил юноша.

Билл оставит Тома в дверном проеме наедине с приступом дежавю.

Я не многолик.

Я прячусь только под одной маской.

(Sting - Shape Of My Heart)

- Я любил, но пропал! Лжи наполнен стакан! Закричать! Убежать, накрыва… - Билл остановился на полуслове от понимания, что, надорвавшись, не вытянет высокую ноту.

Юноша недовольно прикоснулся пальцами к горлу и поджал розовые губы, скользя взглядом по глади белого листа. Они с братом сидели в обитой звукоизоляционным материалом комнате на первом этаже, оборудованной под домашнюю студию, и уже час по воле продюсера репетировали песни с нового альбома.

- У тебя голос все слабее, - пессимистично констатировал Том, хлопнув ладонью по струнам старенькой, но любимой электрогитары, тем самым останавливая звук.

- А ты играешь все хуже, - огрызнулся в ответ вокалист, не отрывая взгляда от листа А4, на котором мелким шрифтом была напечатана свежая песня.

Билл уселся на маленький двухместный диван темного цвета и прижал ладонь к животу, делая глубокие и ритмичные вдохи. Том в это время отвернулся от близнеца, шагая из стороны в сторону и дергая каждую струну по очереди. Он задумчиво ходил по паркету туда-сюда, смотря куда-то вперед и будто бы отрабатывая до автоматизма движения пальцев. Его голова была наполнена мыслями об их взаимоотношениях с братом, поэтому гитарист не замечал, что дергает исключительно пятую и шестую струны. Прострацию Каулитца прервал голос распевающегося брата позади, и Том, не задумываясь, ступил назад, резко разворачиваясь вокруг своей оси. Раздался внезапный грохот, отдающий вибрацией в гриф гитары.

- Бл*дь! – тут же воскликнул Билл.

Старший Каулитц не ожидал, что так близко подойдет к дивану. Близнец схватился за лицо, отворачивая голову от нависнувшей прямо над ним головки грифа с неаккуратно торчащими незамотанными острыми металлическими струнами.

- Черт, прости! – спохватился Том, тут же небрежно сбрасывая гитару куда-то на диван и падая на корточки перед близнецом. - Больно? Покажи! – потребовал встревоженно он, хватая Билла за запястье и пытаясь разглядеть лицо.

Младший брат замер сразу, как почувствовал тепло родных пальцев на своих запястьях. Он медленно убрал от лица руки и повернул голову, показывая свежую неглубокую царапину на одной щеке. Сначала Том выдохнул от облегчения, ведь самое страшное могло быть, если бы одна из торчащих струн попала близнецу в глаз, но в то же время - на лице вокалиста красовалась красная полоса. В голове старшего хаотично завертелись мысли о том, как успокоить близнеца, ведь испорченное, хоть и на время, лицо скажется на всем графике грядущих выходов в свет.

- Черт возьми, - ругнулся Том, бегая взглядом по заметной царапине, - нужно обработать.

Старший Каулитц уже было подскочил на ноги, как вдруг Билл крепко схватил его за руки, заставляя вернуться в прежнее положение. Том непонимающе снова сел на корточки, озадаченно заглядывая в глаза близнеца. Брат молча смотрел на него, аккуратно и нежно проводя пальцами по его кистям, казалось, поглаживая каждую выпирающую косточку. Билл действовал очень осторожно, будто бы боясь спугнуть эти обеспокоенные омуты напротив. Полнейшую тишину дома нарушало лишь их тихое дыхание, которое парни одновременно, как-то по-близнецовски задерживали от каждого движения.

Не отводя взгляда от карих глаз, Билл потянулся ближе, нерешительно поджимая свои искусанные бессонными ночами губы. Старший в ту же секунду догадался, что все это значит, но невиданная сила держала его, не давая отстраниться. Идентичные губы бережно коснулись друг друга, когда младший близнец подался еще немного вперед. Сердце Билла колотилось в ритме страха и, кажется, не только его. Дрожь в ногах унялась, лишь когда он почувствовал то, что губы Тома разомкнулись, как бы позволяя себя целовать. В крови моментально подскочил адреналин, придавая невиданную смелость младшему. Билл потянулся вплотную к лицу, впиваясь в губы брата жадным, мокрым поцелуем. Его ладони настигли плеч близнеца и крепко сжали, не позволяя отстраниться. Хотя, казалось, Том и не желал этого делать. Билл не сдержал шумного выдоха, когда встретился с языком старшего брата, а по телу пробежали мурашки в тот миг, как знакомые руки прикоснулись к его ребрам. Поцелуй наполнялся взаимной страстью, вынуждая обоих с трепетом дышать. Том не пытался представить перед собой Рию, да и не смог бы. Губы Билла горчили сильнее, были менее пухлыми, что уж говорить о пирсинге и щетине, но это не отталкивало. Старший брат был будто опьянен этими родными прикосновениями, постукиваниями друг об друга колечек в губах и горячим прерывистым дыханием. Теплые пальцы Тома проскользнули к спине, в порыве прижимая близнеца еще ближе, еще плотнее, практически стаскивая его с дивана. Еще немного, и Билл бы рухнул на него, опрокинув на пол.

Внезапно в дверь постучали, а Тома будто бы разрядом тока отнесло от брата. Он подскочил на ноги, в растерянности смотря на Билла, который еле удержал равновесие, чтобы не упасть.

- Эй, не помешала? - раздался голос Рии со стороны двери.

Старший Каулитц резко развернулся, встречаясь взглядом со своей подругой, которая открыла рот, собираясь продолжить начатую фразу.

- Я принесу перекись, - хрипло произнес розовощекий Том, перебивая, как будто оправдываясь, и буквально выбегая из комнаты.

Билл быстро проморгался, пряча расширенные от удовольствия зрачки под тяжелыми веками. Грудь все еще заметно вздымалась от ускоренных вдохов, а взгляд, полный ненависти, сверлил нежданную гостью.

- О Боже! - воскликнула девушка, делая несколько шагов вглубь комнаты, - ты поцарапался?

Остаток вечера братья проведут отдельно друг от друга.