Верховный главнокомандующий 36 страница

Бедная графиня Рейшах-Рит [955] была вчера — она держится очень мужественно. Затем приходила А. Она показала мне телеграмму нашего Друга, адресованную тебе. Он говорит, что, начиная с сегодняшнего дня, вести будут лучше. Икона в монастыре, куда я часто ездила (Он знает этот монастырь, много лет тому назад во время своих странствований по всей России Он там молился), по Его словам, творит великие чудеса, и ей суждено спасти Россию. Пойди же туда как-нибудь, это так близко от дома — у Пречистой Девы такой дивный лик! Он целый час беседовал с Раевым — говорит, что это истинный дар Божий, он так хорошо говорил о всех церковных делах и в таком духовном направлении. — Досадно, что масса людей пишет гнусные письма против Него (Гр.) Алексееву. Мы ехали хорошо, так уютно было с Н. П. — напоминало ставку. Много и хорошо с ним поговорили о многих серьезных вопросах. Он очень тебе благодарен за всю доброту, проявленную тобой по отношению к нему. — Дорогой мой, пожалуйста, откажи в приеме m-me Солдатенко [956] — помнишь, я тебе говорила, что убеждена в том, что Граббе [957]желает это сделать. Представь себе, этот гнусный человек имел глупость сказать Нини [958], его другу, что он надеется, что я сейчас больше не приеду в ставку, и что надо будет познакомить тебя с ней для того, чтоб она могла стать твоей любовницей. Сказать такую подлость, такую низость! Она пришла в ярость и задала ему как следует. (Вот почему, без сомненья, он снабжает тебя возбуждающими книгами для чтения.) Не говори ему об этом, но держись от нее подальше — она старалась залучить к себе Изу, но та поблагодарила и отказалась. У нее очень скверная репутация — Н.П. знает, с кем она «жила» раньше, теперь она живет со вторым мужем, — он говорит, что его ноги не будет у ней в доме. Она старается поймать кого-нибудь из Великих князей и из свиты — чтобы играть роль — я видела, как она заглядывала в их ложу, и мне показалось странным, что она стояла внизу, когда мы проходили, — я тогда же тебе сказала, что уверена, что они хотят тебе ее представить. — Это грязный, низкий поступок со стороны Граббе, по отношению к которому мы постоянно так добры — я бы не позволила ей там оставаться — это дурной тон для ставки и подает повод к сплетням. Сегодня в кинемо она, наверное, опять появится. Прости, что пишу тебе все это, но я хочу, чтобы ты остерегался Граббе. — Затем он еще говорил Ресину (знаю это от А.), что Воейков уйдет и что его место будет предложено Граббе, который откажется, а затем Ресину, и он просит его принять это место, а тот сказал, что, конечно, он его не возьмет, так как он знает, что ему ничего подобного никогда не предложат, — это чрезвычайно удивило Граббе. — Его следует прибрать к рукам — он разыгрывает дурачка, очень забавен с детьми, не умен, но хитер и у него «нечистые помыслы». Прости, — я сменила перо, но то следует налить — у меня 2 таких пера, только это толще. — Было так приятно, спокойно и уютно поговорить в моем купе, только слишком мало удалось побеседовать из-за мальчиков. Я живу воспоминаниями и благодарю Бога за дарованную нам встречу; 4 месяца — это слишком долгая разлука. Я тоже целую твои милые письма и перечитываю их с изнывающим сердцем. — Уютно жить в поезде, мне нравится. Но все же я с удовольствием приняла ванну вчера вечером. Знаешь, Пустов. [959] нравится мне больше всех из твоего штаба — у него такие добрые, честные открытые глаза. — Слава Богу, вести стали лучше. Наш Друг хотел бы, чтобы мы взяли румынские войска под свое начало, чтобы быть более уверенными в них. — Мы собираемся кататься. — Жаль, уже осень, у нас почти не было лета здесь. — Должна кончать. Посылаю тебе несколько снимков, которые я сделала. — Привет Дмитрию и Игорю. — Благословляю и целую тебя без конца, жажду твоих нежных объятий и поцелуев твоих нежных уст.

Бог с тобой, мой Ники!
Навеки всецело твоя старая

Солнышко.

Ц.С. 7 сентября 1916 г.

Мой ангел милый!

От всего сердца благодарю тебя за твое дорогое письмо. Осыпаю тебя, милый, поцелуями за него.

Здесь вечно приходится торопиться. Из лазарета отправились на отпеванье бедного маленького Золотарева, — его сестры похожи на него. Его лошадь участвовала в процессии, и солдаты его взвода смотрели, стоя на костылях, — так трогательно. Далее — жду к завтраку Силаева и Равтополо. Профессор очень противего возвращения на фронт, что совершенно погубит его здоровье; он соглашается, что это неразумно, но хочет попробовать привести свой полк в порядок и очистить его от нездоровых элементов. Если б ты позволил ему это попробовать, а затем оставил бы его в своей свите, конечно, это было бы лучше. Сердце у него в очень плохом состоянии — он очень слаб и немощен. Он завтра едет в ставку. По-моему, он не в состоянии будет выдержать больше нескольких дней на фронте. Он всегда может быть тебе полезным, это необыкновенно чистый человек, прямо на редкость, но, увы, здоровье его разрушено, и он крайне измучен.

Затем я принимала офицеров, а также Казакевича, который нуждается в дальнейшем леченьи и надеется позже получить службу где-нибудь на юге. — А. пришла только что, она шлет тебе горячий привет. В 5 1/2 придет Шт., а вечером я увижу нашего Друга. — Татьяна работала за меня, а я сидела и наблюдала, так как должна поберечь сердце. — Н.П. был у нашего Друга. Он остался доволен Им и тем, что через страдания он совершенно вернулся к Нему и к Богу. — Бэби совершенно самостоятельно написал милое французское письмо — так славно! Посылаю ему его деньги.

Посылаю тебе прошение вдовы Sauvage, он умер на войне, — она — милая женщина, очень бедна, у нее две взрослых дочери, а потому она просит об увеличении пенсии. Другие 2 прошения подал один бедный чиновник, который просит поместить его сына в кадетский корпус.

Твои дорогие письма — моя награда, так ужасно тоскую по тебе, ненаглядный!

Теперь должна кончать, любимый ангел мой. — Ах, да, Павел пил чай у меня, и мы с ним долго беседовали. Что ж, я думаю, он действительно будет полезен, он вполне здраво смотрит на вещи.

По-видимому, снова потери у наших моряков, — один молодой офицер, мы его не знаем, ранен в рот. Очень бы хотела, чтобы их оттуда вернули, они слишком хороши, чтоб так зря губить их.

У Ольги сегодня комитет.

Бог да благословит и сохранит тебя! Вспомни завтра, 8 сентября, женушку это мой день. Если хватит сил, постараюсь быть в церкви сегодня вечером. Горячие поцелуи без счета и безграничную любовь свою шлет тебе, мой родной,
твоя маленькая

Солнышко.

Мой привет Дмитрию и Игорю.

Ц. ставка. 7 сентября 1916 г.

Моя дорогая.

Твое письмо ещене пришло, так как поезд запоздал вследствие небольшого крушения, происшедшего с другим поездом. Мамонтов должен был в нем приехать.

К счастью, стало гораздо теплее — сегодня погода серая и ветреная. — Вчерашний кинематограф был, действительно, очень интересен! Мы весь вечер о нем говорили!

Приехал Григорович с Русиным. По его мнению, в высшем командовании Балтийского флота не все обстоит благополучно. Канин ослаб вследствие недомогания и всех распустил. Поэтому необходимо кем-нибудь заменить его. Наиболее подходящим человеком на эту должность был бы молодой адмирал Непенин, начальник службы связи Балт. флота; я согласился и подписал назначение. Новый адмирал уже сегодня отправился в море. Он друг черноморского Колчака, на два года старше его и обладает такой же сильной волей и способностями! Дай Бог, чтоб он оказался достойным своего высокого назначения!

Так много о тебе думаю, моя дорогая, и очень рад, что наш Друг приехал. Да благословит Бог тебя и девочек, моя любимая женушка!
Крепко целую. Навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 7 сентября 1916 г.

Мой ненаглядный,

Хоть я и очень устала, все же хочу начать письмо сегодня же вечером, чтоб не позабыть того, что наш Друг мне сказал. Я передала Ему твой привет, и Он шлет тебе Свой привет и говорит, чтоб ты не беспокоился, — что все пойдет хорошо. Я пересказала ему мой разговор с Штюрмером, который говорит, что Климовича [960] непременно следует уволить (он назначается сенатором), и тогда уйдет старый Хвостов [961], так как он без него не сможет обойтись. Хвост. нервничает и плохо себя чувствует (я знаю, что он ненавидит Шт., не любит его также и Климович, этот скверный человек, который ненавидит нашего Друга и все же ходит к Нему, притворяясь и подлизываясь). Шт. хочет предложить на пост министра внутренних дел кн. Оболенского [962] из Курска-Харькова (перед тем он был в старой ставке при Николаше!!), работающего теперь по продов. вопросу, но Гр. убедительно просит назначить на этот пост Протопопова. Ты знаешь его, и он произвел на тебя хорошее впечатление, — он член Думы (не левый), а потому будет знать, как с ними себя держать. Эти мерзкие люди собрались и постановили, чтоб Родзянко отправился к тебе и просил сменить всех министров и назначить их кандидатов, дерзкие скоты. — Мне кажется, что ты не мог бы ничего сделать лучше, как назначив его. — Бедный Орлов был его большим другом, — я думаю, что Максимович должен хорошо его знать. Уже, по крайней мере, 4 года, как он знает и любит нашего Друга, а это многое говорит в пользу человека. Оболенский же, наверное, опять из той клики. — Я не знаю его, но верю в мудрость и руководство нашего Друга. Он огорчен тем, что ты никогда сюда не приезжаешь — здесь тоже необходимо твое присутствие, даже если на 2 дня, неожиданно, они все почувствуют, что приехал хозяин, чтоб все проверить. Это было бы чудно, такой налет ведь не труден, и ты этим многих осчастливил бы. — Я сообщила Ему то, что Шт. говорил мне по поводу официального заявления относительно Константинополя — знаешь — то, о чем ты говорил Джорджи.

Он тоже думает, что это следовало бы сделать, так как это обязало бы Францию и Англию перед всей Россией, и они после должны были бы сдержать свое слово. — Относительно Польши Он просит тебя подождать, Шт. тоже никак не раньше, чем перейдем границу. Слушай Его — Он желает тебе лишь добра, и Бог дал Ему больше предвиденья, мудрости и проницательности, нежели всем военным вместе. Его любовь к тебе и к России беспредельна. Бог послал Его к тебе в помощники и в руководители, и Он так горячо молится за тебя. — Я опять сказала Шт., что надо напечатать отчет о деньгах, данных Союзам. Ты уж давно ему это говорил, — он ответил, что министры просматривают отчет — напомни ему об этом еще раз. Запиши себе это, чтоб не позабыть — или нет, лучше я для тебя запишу, чтоб ты об этом не позабыл, когда увидишься с ним в субботу.

Наш Друг очень одобряет мысль о посылке отрядов с священниками и монахами из разных монастырей, чтоб они состояли при перед. лазаретах и хоронили бы наших бедных покойников там, где у полковых священников не хватает времени, — я завтра переговорю об этом с Раевым.

Сейчас должна идти спать, уже больше 12 часов, я страшно устала. Я отдыхала от 6 до 7, затем была в церкви. — Спокойной ночи! Спи спокойно, мой родной, постоянно думаю о тебе — так пусто и тихо здесь. Уже 4 месяца, как мы не спали вместе, — даже больше. Благословляю тебя, милый. Дай, Боже, сил мне быть тебе помощницей и найти верные слова для передачи тебе всего и для того, чтоб убедить тебя в том, что желательно для нашего Друга и для Бога! Спокойной ночи!

8-го.

Мой день. — Спасибо, дорогой муженек мой, за драгоценное письмо. Такая радость получить от тебя словечко! Этот новый адмирал — не тот ли это, которого так хвалит Филлимор? Дай Бог ему успеха! Сейчас нужны энергичные люди, плохое здоровье бедного Канина в последнее время, несомненно, дурно отражалось на успешности его работы.

Только что принимала Бенкендорфа по поводу японцев. — Девочки поехали с Ириной кататься, а я беру прочих и Аню.

Теперь должна кончать. Благослови тебя Боже, жизнь и радость моя! — Осыпаю тебя поцелуями и остаюсь твоей старой

Женушкой.

Ц. ставка. 8 сентября 1916 г.

Мое любимое Солнышко,

Твое дорогое длинное письмо, с приложением нескольких прошений, доставило мне огромное удовольствие — сердечно тебе за него благодарен.

То, что ты мне вчера писала о Граббе и что он говорил Нини, меня очень удивило. Я помню, что летом как-то Игорь говорил об устройстве здесь тенниса, причем выражал надежду, что я буду приходить наблюдать за игрой. Я ему ответил, чтоб он занимался своими делами и в чужие дела не вмешивался. В тот же вечер за чаем я оставался один с Граббе, и он сказал мне, как я был прав, отказавшись посещать это место, где обыкновенно бывает m-me Солдат. и другие дамы, так как это, наверное, дало бы повод к нелепым толкам. Так что я не знаю, как согласовать оба эти факта — я хочу сказать: то, что Гр. говорил Н. и затем мне.

Любимая, ты можешь быть вполне уверена, что я с ней не познакомлюсь, кто бы этого ни пожелал. Но и ты также не позволяй А. надоедать тебе глупыми сплетнями — это не принесет никакой пользы ни тебе самой, ни другим.

Действительно, потери в бедной гвардии были опять тяжелые, подробностей еще не знаю. Прощай, да благословит тебя Бог, моя душка-женушка. Крепко тебя целую.
Навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 9 сентября 1916 г

Мой родной,

Горячее спасибо, ненаглядный, за милое письмо. — Была у Знам., заходила на полчаса в лазарет, затем была в городе с Изой и А., чтоб навестить бедную гр. Гендрикову [963], — она при смерти — совершенно без сознания, — я вспомнила, что она просила меня прийти к ней, когда она будет умирать. Иночка только что приехала из деревни и тоже выглядит совсем больной; Настенька очень бодрится, она расплакалась лишь в момент моего отъезда. Затем я поставила свечки в Каз. Соборе и помолилась за тебя, мой ангел. Домой вернулась в 11/4. Чудный солнечный день. Слишком устала, чтобы выходить из дома.

Как ужасно, что гвардия снова понесла такие большие потери — но удалось ли им, по крайней мере, продвинуться вперед? Каледин не производит на Павла хорошего впечатления. Он говорит, что Каледин никогда не кажется человеком, уверенным в успехе, а это нехорошо, так как это делает его менее искусным и энергичным, — хотелось бы, чтоб они бережнее относились к гвардии.

Сокровище мое ненаглядное, вся моя нежная, нежная любовь и все мои мысли устремлены к тебе с великой тоской и страстью — меня терзает твое одиночество.

Знаешь, милый, я бы не стала назначать Дмитрия и Игоря вместе на дежурство. Я уверена, что Игорь чувствует, что он теряет рядом с Дмитрием, замечает разницу в обращении с последним и с ним, он тогда как бы глупеет, и самолюбие его страдает. — Н.П. вчера у нас пил чай, — он уехал на 2 дня в Москву, исключительно для того, чтобы повидать своих 2-х сестер, которые только что туда приехали, — вдова с ее мальчиками и младшая сестра. — Михень уехала на 10 дней в Одессу и т.д.!!

Мои сибиряки с 10 августа потеряли 43 солдата убитыми, 281 ранеными, 2 прап. убитыми, 2 ранеными и 2 контуженными. У меня был Раев, просидел около часа — он интересный человек и очень хорошо разбирается во всех важных вопросах. Письма Жилика насчет «руки» чрезвычайно интересны — воображаю, как Бэби был возбужден. В городе близ вокзала воздвигают триумфальную арку в честь японцев — это как-то странно в военное время.

А. начала читать мне вслух интересный английский роман. Я провожу вечера дома, слишком устала, чтоб посещать лазарет. Греческий Ники [964], по-видимому, все еще в Павловске.

Теперь, любимый мой, по которому я так безмерно тоскую и которого я жажду прижать к моему горячему старому сердцу, прощай! Бог да благословит и защитит тебя и да поможет Он тебе во всем!

Нежно целует тебя твоя старая

Солнышко.

Пожалуйста, назначь Протопопова министром внутренних дел; так как он член Думы, то это произведет на них большое впечатление и закроет им рты.

Ц. ставка. 9 сентября 1916 г.

Моя родная голубка,

Сердечно благодарю тебя за твое дорогое длинное письмо, в котором ты мне передаешь поручения от нашего Друга. Мне кажется, что этот Протопопов — хороший человек, но у него много дел с заводами и т.п. Родзянко уже давно предлагал его на должность министра торговли вместо Шаховского. Я должен обдумать этот вопрос, так как он застигает меня совершенно врасплох. Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь, — поэтому нужно быть осторожным, особенно при назначениях на высокие должности. Этого Климовича я лично не знаю. Разве хорошо одновременно уволить обоих — т.е., я хочу сказать, министра внутренних дел и начальника полиции. Это нужно тщательно обдумать! И с кого начать? От всех этих перемен голова идет кругом. Помоему, они происходят слишком часто. Во всяком случае, это не очень хорошо для внутреннего состояния страны, потому что каждый новый человек вносит также перемены и в администрацию. Мне очень жаль, что мое письмо стало таким скучным, но мне нужно было ответить на твои вопросы. Да благословит Бог тебя и девочек! Нежно целую тебя.

Навеки, милое Солнышко, твой старый

Ники.

Ц.С. 10 сентября 1916 г.

Мой родной, любимый,

Горячее спасибо за дорогое письмо. Так досадно, что пришлось докучать тебе этими вопросами, но я только хотела подготовить тебя. Шаховского жаль увольнять, а так как Хвост. хочет подать в отставку, а Протоп(опов), как говорит Гр., подходящий человек, то я должна была тебе это сказать, а также и то, что кн. Оболенский опять человек из враждебной клики, а не «друг».

Очень занятой день, и я страшно устала. Двое моих Крымцев были у меня «en passant» и рассказывали мне про свой полк. У меня будут — старый Иванов [965], потом (американский) отряд, находящийся под покровительством Татьяны, — потом Гусьев (младший), возвращающийся в свой полк. Затем съезжу в Убежище для детей (Ольгино) в гусарских казармах или манеже; после этого приму кн. Голицына, а в 8.20 отправимся в город на панихиду по гр. Гендриковой, умершей сегодня ночью в 4 ч.

Прилагаю трогательную телеграмму от старого Фредерикса — разорви ее по прочтении. Спасибо за английские газеты — даешь ли ты их читать m-r Гиббсу?

Бэби написал мне сегодня свое первое английское письмо. Дивный солнечный день, оранжевые и желтые листья чудно блестят под лучами, 15 градусов на солнце, но ночью, кажется, был мороз.

Мой ангел милый, постоянно с нежностью думаю о тебе. Не могу понять, почему у гвардейцев такие потери и почему им так не везет — постоянные терзания для тебя.

А. на ночь уехала в Териоки. Сейчас начнется прием.

Прощай, Бог да благословит тебя, мое бесценное сокровище, солнце жизни моей, любовь моя! Осыпаю тебя любящими пламенными поцелуями.
Навеки вся

Твоя.

Ц. ставка. 10 сентября 1916 г.

Моя любимая,

Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Пожалуйста, поблагодари девочек за их письма, у меня нет времени ответить на них. Фотографии, присланные им Деменковым, очень интересны. К завтрашнему приему японского принца приехали Штюрм. и гр. Нирод. Я приму каждого из них сегодня перед обедом.

Значит, как я узнал из твоей телеграммы, бедная княгиня Гендрикова умерла. Как для нее самой, так и для ее детей это является большим облегчением. Ты хочешь, чтоб я приехал хотя бы на два дня, но, к сожалению, это является в данное время совершенно невозможным: ввиду огромных подготовительных работ к предстоящим операциям, я не могу сейчас отлучаться из моего штаба. Боюсь, что тебя угнетает атмосфера Петрограда, которую здесь не ощущаешь. Я бы, конечно, с радостью приехал, во-первых, чтобы тебя увидеть, а во-вторых, чтоб выкупаться в моем бассейне. Дай Бог, чтоб удалось ближе к осени, как в прошлом году!

Бэби тебе, вероятно, уже писал, что мы производим раскопки у маленькой часовни.

Теперь я должен кончать. Да благословит Бог тебя и девочек! Нежно тебя и их целую, моя душка-Солнышко.
Навеки твой старый

Ники.

Ц.С. 11 сентября 1916 г.

Любимый ангел мой!

Дождь и пасмурно.

Сердечно благодарю тебя за твое драгоценное письмо, голубчик, и за телеграмму. Устрою отправку моего 7-го поезда-склада на Кавказ, как только он будет готов. Санитарный поезд сестры Ольги (с нашего пункта) многократно подвергался бомбардировке, офицерский вагон совершенно попорчен и аптечное отделение сильно повреждено, но, слава Богу, никто не пострадал. Не была в церкви, слишком утомлена. Ломан просил меня сообщить бедному батюшке, что его старший сын (любимец) убит и что пришлось оставить на поле сражения его тело. Мне никогда не приходилось брать на себя подобной миссии. Он принял известие как истый христианин, только крупные слезы покатились по щекам. Затем я отправилась в лазарет, сделала 4 перевязки, посидела с вязаньем и долго беседовала с Таубе.

Сейчас должна принять 5 офицеров, затем m-me Зизи, сенатора Витте. Вчера вечером были на панихиде по бедной гр. [966] — она лежит с таким умиротворенным лицом — ее долгому мученичеству наступил конец.

Нет, милый, мое сердце дает себя чувствовать, все тело болит, я ужасно устала! Это постоянно со мной бывает, когда я переутомляюсь. О, я так по тебе скучаю, мой дорогой мальчик, так тоскливо без тебя!

Ничего не знаем о войне, лишь по спискам убитых можно судить о потерях гвардии. Приму Апраксина по поводу моих маленьких складов, — жена его ждет 5-го ребенка. Теперь прощай, мой единственный и мое все, мое сокровище дорогое! Благословляю тебя, Господь с тобой! Тысячу нежных поцелуев шлет тебе твоя старая

Детка.

Сегодня неделя, как мы расстались, а кажется, что гораздо дольше!

Ц. ставка. 11 сентября 1916 г.

Моя ненаглядная,

Сердечно благодарю за дорогое письмо. Только что завтракал с принцем КанИн. Он милый человек и хорошо говорит по-французски. Он был у нас в 1900 году. К счастью, погода ясная и тепло. Он привез Бэби и мне хорошенькие японские подарки. Больше нет времени писать.

Крепко обнимаю, моя родная душка, тебя и девочек.
Навеки весь твой

Ники [967].

Ц.С. 12 сентября 1916 г.

Мой родной, милый,

Горячо благодарю тебя за твою открытку. Отличная солнечная погода, после недельного перерыва опять поедем кататься. Т. и А. уехали верхом. Поздно пошла в лазарет, так как чувствовала себя слишком утомленной. — Только что принимала Маслова; он просит очень поблагодарить тебя за то, что ты произвел его в генералы и оставил его в своей свите — это пришло так неожиданно, и он не имел случая поблагодарить тебя. Завтра состоятся похороны графини. Мне кажется, мне следует воздержаться от участия, слишком утомительно, — и вместе с тем нелюбезно не быть подле бедной маленькой Настеньки.

Приехал мой крымец, сын Эммануэля, — он легко ранен в их последнем бою. Я хотела дать японцу мою фотографию в большой красивой рамке от Фаберже для его жены — не прибавить ли мне еще несколько ваз нашего завода?

Кажется, Кирилл привозил его к завтраку на ферму в 1900? Бенк. сказал мне, что Фредерикс ему сообщил о тoм, что Михень приедет 15-го на 3 дня в Ливадию!!(какое нахальство!) и что мы должны ей прислать белье, 2 прислуг и серебро. Я серьезно запротестовала и велела раньше всего выяснить, просила ли она у тебя на то разрешение — у нас там не гостиница, — бессовестная нахалка, ей хочется всем сесть на голову — могла бы жить в Ялте.

Жажду тебя, мой нежный светик, осыпаю тебя страстными, горячими поцелуями. Бог да благословит и защитит тебя!

Навеки твоя старая

Женушка.

Быть может, ты пошлешь телеграмму батюшке на Елагин? Настенька приносит тебе свою глубокую благодарность. Прилагаю письмо от А. — Каковы вести с фронта? Очень беспокоюсь. Прощайте, мои маленькие.

Ц. ставка. 12 сентября 1916 г.

Моя голубка,

Горячо благодарю тебя за твое дорогое письмо и всю твою ласку. Вчерашний прием японцев сошел прекрасно. Мы приняли его весьма торжественно, и погода была идеальная. Днем Георгий катался с принцем, и мы встретили их у того места, где мы копаем, рядом с будущей часовней.

Он привез мне и Алексею изящные подарки от императора и от себя. Я их отправлю в Царское — пожалуйста, вели открыть ящики и посмотри вещи. Самое красивое из всего — это большая картина cloisone [968] с изображением павлина, страшно тяжелая, но чудесной работы.

Алексей был очень рад увидать прежнего японского генерала, с которым он здесь играл в прошлом году, — он теперь прибыл в свите принца.

Георгий присматривает за ними, как хороший гувернер за детьми. Сегодня мама принимает их в Киеве. Ты их увидишь 15-го. Мне тоже хочется нанести тебе маленький визит, моя любимая девчурка. Когда же это будет возможно?

Теперь я должен кончать.

Да благословит тебя Бог и да сохранит он тебя здоровой!
Горячий привет тебе, девочкам и ей также.
Навеки твой, моя ненаглядная,

Ники.

Ц.С. 13 сентября 1916 г.

Моймилый!

Чудесное солнечное утро, — опять только в 11 отправлюсь в лазарет. Татьяна заменит меня при перевязках. Н.П. обедал вчера у нас — так странно было без тебя, — он случайно встретил всех япошек в Москве.

Итак, оказывается, что ты дал свое разрешение Михень — надеюсь, она лично просила тебя о том, — тем не менее, чрезвычайно некорректно, что она и мне о том не протелеграфировала — такая дерзость!

Дивная погода, хочу немного покататься со старшими девочками. Шт. просил принять его сегодня, Шуленберг тоже, потом — раненые. Видела Бенкенд. и сказала ему, что следует пригласить родственников, живущих здесь, иначе они обидятся, если я не сделаю этого. Павел будет у меня с сыном [969] сегодня, чтоб показать его стихотворения, которые сейчас вышли из печати. Послала за Ботк. и попросила его дать мне пилюли, которые обычно мне очень помогают, так как чувствую себя совершенно обессиленной — поэтому девочки и не пустили меня 13-го на похороны графини.

В 11 отправились в лазарет. Горячее тебе спасибо за драгоценное письмо, милый. Рада, что все хорошо сошло с японцами.

Знаешь, Мишина жена была в Могилеве!!. Георгий говорил Павлу, что сидел рядом с ней в кинематографе. Разузнай, где она жила (быть может, в вагоне), сколько времени, и строго прикажи, чтоб это больше не повторялось.

Павел огорчен потерями гвардейцев — их располагают на невозможных позициях.

Дорогой мой, должна кончить и отправить письмо. Бог да благословит тебя! Горячие поцелуи шлет твоя старая

Женушка.

Привет Дмитрию.

Ц. ставка. 13 сентября 1916 г.

Моя любимая женушка!

Горячо благодарю тебя за дорогое письмо. Этот раз я должен вступиться за Михень — она была на днях здесь проездом и оставила письмо, где просила разрешения остановиться в Ливадии в одном из домов дворцового ведомства, добавив, что ей неудобно останавливаться в гостинице в Ялте. Тогда я телеграфировал ей свое согласие. Что же тут оставалось делать?

Посылаю тебе несколько газетных иллюстраций и письмо от Мавры с вырезкой, которую не читал. Сегодня очень тепло, 11 градусов в тени, и воздух прекрасный, так что мы поднимаемся по обыкновению вверх по реке, чего мы не делали уже больше недели. Вчера мы производили раскопки в другом месте, но опять ничего не нашли. Смешно, как Алексей любит копать.

С фронта поступает известий мало, потому что мы готовимся к новому наступлению. Кира получил длинное письмо от Дрентельна; он принесет мне копию, я тогда перешлю ее тебе. Единственный способ спасти наших моряков, это — отправить их на Черное море, — там они смогут отдохнуть и с Божьей помощью приготовиться к конечной экспедиции в Константинополь, как предполагалось прошлой весной.

Теперь прощай. Да благословит Господь тебя и дорогих девочек!
Нежно, моя душка, тебя и их целую.
Навеки твой

Ники.

Ц.С. 14 сентября 1916 г.

Любимый ангел мой,

Дивное, солнечное, свежее утро. Я не пошла в церковь, слишком устала, — вчера вечером была там целых 1/4 часа. Аля будет к завтраку, затем, как обычно, приму офицеров, а вечером повидаюсь с нашим Другом в маленьком домике.

Вчера у меня был Шт. Мы хорошо поговорили — я просила его поскорее сменить Оболенского [970], у нас возможны крупные уличные беспорядки (из-за продовольствия), он сразу тогда потеряет голову, — и все настроены против него. Да благословит Господь выбор тобою Протопопова! Наш Друг говорит, что ты этим избранием совершил акт величайшей мудрости.

Павел сообщил мне о докладе, посланном им в ставку, с их заключением относительно того, где брать молодых офицеров прапорщ. Его сын выше его, недурен собой, очень похож на княгиню.

Дети пошли в церковь — я встречусь с ними в 11 ч. в лазарете, — у нас мало работы, а потому я предоставляю это дело Татьяне, за исключением 2 самых тяжело раненных, которые чувствуют себя спокойнее, когда я сама их перевязываю. Я закончу это письмо по получении твоего.