Идеальных нет

Джон. Многие симптомы депрессии, которые Вы описываете, мне знакомы по опыту. В затяжную, глубокую, как семь-восемь лет назад, не впадаю, но иногда придавит-таки слегка... Например, скажет кто-нибудь что-то обидное, а я вместо того, чтобы расслабиться и чуточку сбавить самомнение, часто чувствую: "зажимаюсь". Или, когда с работой "напряженка", не даю себе передышки—не умею "взять необходимое Как заведенный кручусь, отчего опять "зажимаюсь", "духом" не упираюсь в тело, с полновесностью тела теряю полномерность мира. И тогда появляется чувство—больше всего не люблю в себе его - недовольства Всевышним... за то, что решил позабавиться за мой счет, понаставил всяких барьеров. Знаю: почти все мои друзья так же «депрессивно» реагируют на стресс... Это я подбираюсь к вопросу «Ну, а вы?»

Робин. Когда я занялся практикой, как детский прсихиатр, я часто шутил с коллегами: если от меня и есть толк, тот только потому, что в родной семье понемногу всего увидел – что к чему прочувствовал на своей душе. Тогда я еще не оправился после типичной "болезни" сту- дентов медицинского факультета - они находят у себя все до одного случая из учебника. Впрочем, в моей шутке было правды с избытком.Вначале я думал, что я—печальное исключение, но позже, стажируясь и посещая группу психотерапии, при ближайшем знакомстве я выяснил, что у других стажеров в семьях проблем тоже хватало. Я немного разобрался в своей душе и задним умом понял: попал в психиатрию, чтобы и себя пользовать, и других лечить. Может быть, неосознанно моя семья "пожертвовала" мною во спасение страждущих. К счастью, в моей профессии недостатки обращаются в преимущество.

Джон. А в политике — не так?

Робин. Возможно, и так. Но в моем деле, если поставили себе диагноз, сами можете себя и подлечить, как-то распутать клубок проблем. Как-то на днях я послушал старую запись первой у нас в стране представительной конферен-ции по семейной психотерапии. Она проводилась в 1973 году. И первый раз, по предложению приехавших из Института Акермана в Нью-Йорке американских специалистов по семейной терапии, мы занялись разыгрыванием ролей, то есть разыгрывали сценки из своей семейной жиз-ни или вспоминали семейные истории пациентов. Разыгрывали—чтобы лучше вникнуть. Тог- да-то и были посеяны семена нашей с Вами книги—вот, познакомьтесь с выдержкой из моего выступления на закрытии конференции.

"Самое, пожалуй, важное из того, что мне дала конференция, я нашел связь со своем семьей. Я знал, что нуждаюсь в этом, но не знал, как этого достичь. И я понял, что все присутствующие здесь —моя семья, ми все время здесь наблюдали одну семью. Всякий раз видели неуверенную мать, которая с трудом удерживает свои позиции и боится "высунуться". Она по-прежнему испытывает привязанность к своей матери и жаждет заботы мужа, детей, но, защищаясь от осознания "нужды", сама дает без меры, сама заботится обо всех подряд, не замечая чьей-то "нужды" в самостоятельности. И она в депрессии, конечно же, ведь она сама... "не взяла" этот рубеж самостоятельности. Каждый раз перед нами отец, не ладивший со своим отцом, не сумевший вырваться из "нужды" в своей матери, он раздражен, он безволен, выбирает и... остается обойденным. Супруги не лучшим образом удовлетворяют свои сексуальные потребности, ведь они "не тдоросли" до этой ступени развития, они все еще цепляются за родителей, жаждут родительской любви- опеки. А без этой опеки, которую они, конечно же, не могут проявить друг к другу в достаточной мере, они не могут порадовать друг друга в постели. Дети в семье наследуют ту ж модель. В резуль-тате родители чувствуют себя до крайности бессильными, но как раз поэтому пытаются предстать всесильным и чересчур усердствуют, воспитывая детей правильно.

Я наблюдал эту модель, когда разыгрывалась семейная жизнь наших пациентов, когда коллеги "играли" свою, и подумал: а не похож ли я на человека, требующего луну с неба для себя только. Может быть, все здесь видят эту луну, эту семью — одну на всех их собственную семью. Может быть, есть лишь одна семья, семья людей — просто много способов отстать и сбиться с пути".

Джон. Наверное, резонно думать, что многие читающие нашу книгу будут узнавать себя или, по крайней мере, "механику" своей семьи, семьи друзей.

Робин. Да, многие узнают себя, может быть, увидят себя бледными копиями «образов» из этой книги.

Джон. А если ничего не увидят?

Робин. Тогда они полностью преодолели описываемую ступень, но таких не значительнейший процент.

Джон. И, конечно же, будут такие, которые считают, что все насвете преодолели, хотя на деле — нет.

Робин. Ну, они всегда узнают себя, если захотят.

Джон. Как же это?

Робин. Они разозлятся, читая книгу, и вроде бы без причины.

Джон. Умно говорите, доктор, слишком умно. Наверное, у Вас бывали пациенты, которые приходили в раж и выставляли оборону, когда Вы выдвигали предположение, что у них есть неудовлетворенные нужды?

Робин. Фактически еще труднее с теми, которые не злятся, но ловко провоцируют вас, когда подобрались к их "печалям". Помню одного такого пациента, каждый раз, появившись, он меня заводил. Пограничный случай паранойи, он много лечился, я соглашался беднягу изредка принимать, потому что его прежний психотерапевт умер. Появлялся он с интервалом в два-три месяца, выкладывал на стол книги — "Винни Пух", 'Толкование сновидений" Фрейда, "Алиса в стране чудес", "Зависть и благодарность" Мелани Кляйн* —и принимался высказываться о прочитанном: что он понял. Я же тем временем пытался понять, "прочесть" его зашифрованную жалобу. Я обычно раздражался, чувствовал себя "несоответствующим" креслу, но он продолжал появляться у меня и, казалось, понемногу менялся в лучшую сторону. Однажды вместе с книгами он принес огромный бумажный пакет, из которого осторожно вытащил белого игрушечного зайца-гиганта трех футов росту и поместил его на столе среди книг. Заяц стал заваливался назад, я хватал с полок книгу за книгой, чтобы создать ему опору, пока, наконец, не устроил зайца, а пациент между тем повторял: "Не беспокойтесь!" А потом, заведя разговор, действительно вышел из равновесия. Я так рассви- репел, что уже порывался объяснить: напрасно, мол, отнимаем друг у друга время. Но я взял себя в руки. К моему удивлению, он уходил очень довольный. Собирая книги, засовывая зайца в бумажный пакет, он сказал: "Очень вам благодарен за то, что вы сделали для зайчика!"

* Кляйн, Мелани (1882-1960) – английский психоаналитик австрийского происхождения.

Джон. То есть просить поддержку себе он не мог, он выставил вместо себя зайку, "поддержав" которого, Вы помогли ему.

Робин. Да, наверное, так. Иначе попросить помощи он был не способен. Он облегчил и мое положе-ние, ведь я безотчетно откликался на его "нужду" единственным приемлемым для него способом. Позже я понял, что он вылечил меня, также научив сердиться— держась вовне спровоцированного во мне...

Джон. Я оценил заслугу переходного объекта — он поддерживает ребенка и одновременно удер-живает маму с ее ненужной заботой на «нужном» расстоянии. Сравниваю с Вами, когда лечите, поддерживаете, и вижу: Вы сами для своих пациентов, выражаясь языком ученых докторов, зайка.

Робин. Знали бы Вы, как трудно быть дельным зайкой.

Джон. Это потому, что Вы не зайка-зазнайка.