Валентина Клементьева

Мы пошли по тропинке, но совсем скоро, как только встретилась большая поляна, остановились. Во-первых, устали, во-вторых, непонятно было, куда идти дальше. Тропинка могла завести куда угодно, нам надо было посоветоваться. Поэтому без всяких споров решили сделать привал, отдохнуть и, может, даже подремать.

На этот раз я сам, по своей инициативе, поставил палатку, а Юзику и его друзьям сказал, чтобы они занимались костром. Бэрик и Грушевский тоже сами вызвались идти за дровами и через минуту натащили целую гору сосновых веток. Костер нам нужен был на всю ночь, и поэтому приготовили приличный запас. Юзик метнулся к речке за водой, а Лесь опять был главным поваром. После сытного обеда есть не очень хотелось, и мы сделали только чай и хлеб со сгущенкой. Витек побродил вокруг поляны и вернулся с пучочком какой-то травы с мелкими сиреневыми цветочками.

— О! — засмеялся Толик. — Витек букетик собрал!

— Сам ты букетик, — обиделся тот. — Это чабрец. Его в чай добавляют. Пахнет хорошо и вообще лечебный.

Чай с чабрецом нам понравился, несмотря на пряный и немного горьковатый вкус. Пока его пили, мы поболтали о том о сем и решили, что на сегодня хватит. Надо привыкнуть к Зоне, проникнуться ее атмосферой, как в книжках пишут.

В общем, немного усталые, мы уселись на траву вокруг костра. Сначала анекдоты рассказывали, потом решили играть в корову. Это игра, когда одному загадывают показать какое-нибудь слово, а остальные должны отгадать, что это. На две команды разбились, ну, понятно как, и стали играть. Очень смешно было, когда Витек изображал свинью. Очень было похоже. Мы так смеялись, что даже животы стали болеть. Насмеялись и побегать захотелось. Поэтому решили поиграть в футбол. У нас была только одна консервная банка, мы ее загнули, чтобы не порезаться, и стали гонять. Неудобно на траве, но весело. Трое на трое играли.

И тут к нам на поляну вышел пацан. Он был странный. Совсем голый, грязный, невысокий, и рот у него был такой, как бывает, когда болезнь «заячья губа». Замурзанный мальчишка топтался на краю поляны, словно стеснялся. Ну, я ему и говорю:

— Давай с нами в футбол, на воротах постоишь? — А нам как раз вратарь нужен был.

Пацан стоит, переминается с ноги на ногу и ворчит что-то несуразное.

— Ты что, не понимаешь? Или немой? Чего надо? — Юзик зло так его спросил.

А тот глянул на Юзика тоже недобро и давай бурчать громче. Я понял, что он, наверное, не совсем нормальный. Ну, не то чтобы сумасшедший или умственно отсталый, а может, просто говорить не умеет. Но ведь и ему интересно поиграть. Наверное, из дому сбежал, заблудился и по Зоне шатается. Только мне неприятно было, что он совсем голый. Я полез в рюкзак и нашел свои трусы запасные. И дал пацану. Он протянул руку, взял и пялится на них. Я ему показываю: «Мол, надень, а то стоишь как ангел, писюном светишь».

Он смотрел-смотрел на трусы. Потом, видимо, сообразил и стал напяливать. Смешно так. Сел на траву и запихал две ноги в одну дырку. Ну, все ржут, а он злиться начинает. В общем, тут Бэрик и говорит:

— Ну, что вы, уроды, над человеком издеваетесь? — И помог ему.

Пацану очень понравились трусы. Он встал и стал смотреть — и так и сяк. А потом голову, как сова, назад повернул и стал заглядывать, как у него сзади на попе. Да уж, повеселил опять всех. Бэрик ему стал объяснять, как на воротах стоять. Ясно уже было, что мальчишка не совсем нормальный, но добрый.

Бэрик воткнул две палки и стал между ними. Я ему ногой банку бросил, Бэрик поймал. Ну, показываем этому пацану, как мячи брать. А тот понял. Стал на место Бэрика и даже позу принял, как Толик, вратарскую. Ноги расставил, руки растопырил, присел и качается туда-сюда. Умора, как он быстро сообразил. А тут Юзик, он в стороне стоял, разбежался и со всей дури как шарахнет ногой по банке. Он, наверное, хотел под шумок гол закатать. Хотя мне показалось, что он хотел этому пацану банкой в башку засандалить. Но банка полетела как-то криво и высоко. А мальчишка вдруг как прыгнет. Прямо как обезьяна. И поймал банку.

Мы еще поиграли немного, пока не убегались. Ни одного гола забить тому пацану не смогли. А он как поймает банку, начинает верещать, так смешно.

Потом мы опять сидели у костра. Снова чай варили. А малец этот, видать, еще боялся и сел чуть в стороне. Бэрик ему кружку с чаем дал и сахара кусок, осторожно так, он понимал, что пацан неловкий. Мы нарочно взяли рафинад, чтобы не рассыпался. Мальчишка кружку не взял, только сахар, и долго вертел кусочек в руке, как будто впервые видел. Непонятно, из какой совсем дикой глуши он сбежал. А потом Юрка показал ему — мол, вот, кусать надо. Пацан попробовал и сразу схрумал весь кусок и еще руку протянул. Ну, мы еще один ему дали, не жалко.

— А зовут тебя как? — спросил Юзик. Он впервые вообще обратился к пацану.

Тот не понял вопроса, помычал что-то.

— Я — Юзик, — ткнул Юзик себе в грудь пальцем. — Вот Лесь, ЛЕСЬ! Вот Андрюха. Вот Бэрик. А ты, папуас дикий, по-человечески не понимаешь!

Юзик говорил громко, видимо, думая, что дикий мальчишка так поймет лучше. А он и вправду понял. Ткнул в себя пальцем и прогудел «Ыду». Так и стали его звать Ыду.

Ыду, слопав сахар, решил, что и чай такой же, и схватил кружку. А чай был еще горячий. Ыду глотнул и заорал так, что стало страшно, словно ему язык прищемили. Ну, мы кинулись его жалеть. Не все, конечно. Юзик все еще смотрел на Ыду как на какого-то вонючего зверька. Ыду успокоился, только когда еще сахара дали. Он уже понял, что сахар можно не кусать, и сидел, сосал его.

И тут словно ниоткуда на поляне появилось два страшных существа. Они были вроде людей, но на морде вместо рта у них висели и шевелились щупальца, как осьминожьи. Я сразу понял, это кровососы. И что нам всем пришел конец. Они, видно, в стелс-режиме, как пишут, на поляну пробрались, наблюдали за нами и сейчас всех сожрут. А кровососы сразу подошли к Ыду и стали его гладить по голове. И что-то начали бормотать. Страшно так. Ыду совсем их не боялся. Он терся об одного из кровососов головой и тихо ворчал. Я понял, что этого пацана, наверно, кровососы усыновили. Или, может, у них такие дети. И еще я понял наконец, что в Зоне все по-другому. И еще подумал, что интересно, как человек устроен. Сколько я думал ночами про Зону, как здесь страшно и как я буду пробиваться через аномалии и мутантов… А на самом деле все оказалось не так. Как-то по-обыденному.

Кровососы погундели, погундели, потом взяли Ыду за руку и пошли в лес. На нас они никакого внимания не обращали. А Ыду уперся ногами и уходить не захотел. Только что-то гудел и словно хныкал. Тогда кровососы отпустили его и сели на краю поляны. Видимо, они боялись, что мы его обидим. Пока кровососы с Ыду разбирались, мы стояли как вкопанные. Но потом, когда стало ясно, что ничего нам не грозит, мы слегка успокоились.

Уже в общем-то начало смеркаться, и спать захотелось страшно. Юзик со своими приятелями сказал, что надо строить шалаш, в палатке тесно, все не уместятся. Лесь с Витьком пошли ломать еловые ветки, а Ыду с ними увязался. Родители его сидели и спокойно смотрели. Ну, я так думаю, что они спокойно смотрели. По крайней мере не гудели и никого из нас еще не съели. Ыду оказался очень сильный, он рвал ветки, словно это была трава. Сельские ловко построили шалаш и постелили на земле ветки, сначала еловые, а сверху наломали березовых, чтобы не кололось. И попросили у нас еще подстилку. Темнело быстро, мы все пошли спать. Ыду полез в шалаш, хотя Юзик явно был недоволен, но присутствие родителей-кровососов на него действовало так, что приходилось быть добрым.

Я заснул почти сразу, даже не думал о двух кровососах, все еще сидящих на дальнем краю поляны. Но, наверное, часа через два я вдруг проснулся. Сквозь приоткрытый полог платки было видно костер. Он уже почти погас, только светился. У огня сидели два кровососа и что-то ели. Они тоже, видно, проголодались. Я сначала подумал, что они наши запасы едят, но потом увидел, что они обгладывали какие-то громадные кости. Ясно, свою еду притащили. Кровососы лопали, причмокивая, время от времени нагревая мясо на костях над костром. Это они что-то вроде шашлыка так делали.

Потом кровососы просто сидели молча, словно на огонь смотрели. Потом один из них взял свое щупальце на морде и пальцами оттянул, как резинку. И стал другой рукой его теребить. Щупальце завибрировало и загудело, как басовая струна. Потом громче и громче. Второй кровосос тоже стал бренчать на щупальце. Но у него щупальце звучало чуть выше. У них получилось что-то вроде мелодии. Она была такая унылая и протяжная, что казалось, и поляну, и лес вокруг, и речку, блестевшую в лунном свете, залила беспросветная тоска. И я понял, как же им тут грустно в Зоне. Кровососы играли и как будто вспоминали о другой жизни, которая была давным-давно, много лет назад. Я слушал, пока не заснул.

Утром я еле разлепил глаза. Все лицо опухло. Конечно, комары кусались так, что спать было почти невозможно. Каждые пять минут я в полусне хлопал себя по лицу и чесался. На ребят посмотреть, так у них было еще хуже. А Ыду — тому хоть бы что, он раньше всех встал и теперь стоял посреди поляны и как обычно переминался с ноги на ногу. Родителей его не было видно, наверное, пошли по делам. А вот возле костра лежала страшная вещь. Человеческий скелет. Весь обглоданный, с ошметками мяса. Я раньше думал, что, если такое увижу, так, наверное, от страха и отвращения сразу умру, а оказалось, что просто немного противно. А рядом с костями валялся ворох одежды, в основном рваный камуфляж. И еще — автомат Калашникова. Я смотрел на это все и даже не знал, что делать, а тут Юзик подошел и поднял автомат.

— Это мой будет. В Зоне без «калаша» нельзя, — заявил он и передернул затвор.

Только я понял, что в магазине было пусто. Я знаю, что, если автомат заряжен и передернуть затвор, должен патрон выскочить. Мне так говорил Рудик, давно, еще в лагере.

— Это кровососы ночью слопали человека, — сказал я Юзику невпопад.

— Ну и слопали, подумаешь, — ответил он так, словно каждую ночь видел, как едят людей. — Видать, нашли где-то жмурика и обглодали. Видишь, мясо уже старое на костях.

И тут меня вырвало. Внезапно так накатило — и все.

Пока я в себя приходил, Юзик каким-то образом заставил Ыду выбросить кости и тряпки в реку. Я уже нормально себя чувствовал и даже попил чая. Потом мы стали обсуждать, как пойдем дальше. Понятно, что нам надо встретиться с местными, и не кровососами, а сталкерами. Но впереди был только лес до самой станции, до Саркофага. Все равно идти еще далеко…

Конечно, чтобы идти, надо точно определиться — куда. Хорошо, что кроме карты в наладоннике, я все-таки скачал и распечатал карту Зоны из интернета. Все было просто. Здесь, на самом севере Зоны, вряд ли мы найдем кого-то из сталкеров, нужно искать освоенные места, там, где всякие группировки сидят, где бары, в которых сталкеры вспоминают о своих подвигах в Зоне. А здесь делать нам было нечего. Поэтому мы и решили идти дальше на юг.

Тропинка шла через лес, так и казалось, что сейчас из зарослей выйдет серый волк или еще какая-нибудь сказочная тварь. Сначала лес казался просто заросшим, но постепенно он становился все гуще и гуще. Ветки деревьев переплелись над головами, и сквозь сетку веток пробивался дневной свет. Солнечных лучиков не было видно. Но все равно шли мы легко, тропинка была протоптана надежно и не исчезала в наползающей из чаши желтой опавшей хвое.

Еще через несколько минут я понял, что если захочу свернуть с тропинки, то не смогу. Деревья стояли уже сплошной стеной, сплетая ветки получше любого забора. Беззаботный Ыду бегал туда-сюда и время от времени отталкивался ногами от стволов, совершая головокружительные прыжки. Становилось все темнее и темнее. Слабый свет не мог себе пробить дорогу через кроны и на тропинку не попадал. Деревья росли уже так близко друг от друга, что для веток не хватало между ними пространства. Это было похоже на частокол. Скоро нам пришлось достать фонарики. Иначе было просто страшно.

А по обоим краям тропинки уже были не стволы, а сплошная коричневая стена. Кроны, словно пытаясь нас раздавить, опускались все ниже и ниже. Сама тропинка стала уже, время от времени на нее заползали узловатые корни. А потом и эти корни стали сплошными, в конце концов слившись в твердое покрытие, словно паркет, сложенный из круглых бревен. Мы шли притихшие, боясь произнести хоть слово.

А потом тропинка начала вести себя странно. Она вместо того, чтобы проходить между деревьями — правда, сейчас это был уже ровный забор без единого просвета, — начала смещаться влево и через десять-пятнадцать шагов уже шла по боковой стене тоннеля. И мы тоже, двигаясь по тропинке, шли так, что кроны оказались не сверху, а сбоку. Как будто притяжение Земли здесь работало по-другому. И сплошной ковер из листьев легко освещался фонариками, он был в метре от нас. Лесная тропинка превратилась в сказочный, непостижимый тоннель, где только наши фонарики позволяли хоть как-то разглядеть дорогу.

Еще один разворот тропинки — и мы уже идем по кронам. Таким же твердым и плотным, как стволы и корни. Но только зеленым. Когда у меня на секунду забарахлил и погас фонарик, я увидел, что зелень под ногами чуть светится, словно солнечный свет все еще пытается сквозь нее пробиться.

— Ребята, а где мы? — наконец хоть один из нас осмелился заговорить. Это был Юзик.

— Где, где… — буркнул не менее встревоженный Юрка. — У дракона в гнезде! Откуда я знаю?

— А я у тебя и не спрашиваю, — огрызнулся Юзик. — Ребята, пошли назад, да?

— Куда назад? — Я сбросил рюкзак на дорогу, чтобы чуть отдохнуть.

— Ну вас, дураки. — Юзик повернулся и сделал шаг в обратном направлении. И немедленно полетел кувырком вверх, туда, где раньше была тропинка, а сейчас потолок тоннеля.

— А-а-а-а! — заорал Юзик, сильно ударившись задом об твердую поверхность тропы. И снова заорал, глядя на нас снизу. Ну а для него — сверху. — Пацаны, а где мы?!

— Мы тут! — закричал ему Юрка, которого полет Юзика почему-то рассмешил. — А вот ты решил повернуть, и где ты теперь? Сам пойдешь?

— Нет, я с вами, — переполошился Юзик.

Он попытался подпрыгнуть, но ничего не вышло.

— Ну, иди с нами только по потолку. Будешь первым человеком-мухой в Зоне! — Несмотря на сложную и непонятную ситуацию, нам было смешно.

Мы двинулись дальше, и Юзик заорал:

— Стойте! — И попытался идти за нами. И немедленно свалился прямо нам под ноги.

— Вот видишь, — назидательно, словно директор школы, сообщил Юрка. — Надо идти со всеми вместе, и тебя не будет кидать с пола на потолок.

— До хрена знаешь, — буркнул Юзик и зашагал вперед.

Мы шли по зеленой тропе, пока вдали не замаячило светящееся пятно. Оказалось, что тоннель сворачивает направо, и там из дыры в зелени пробиваются яркие солнечные лучи. Мы осторожно подошли к этому отверстию, заглянули в дырку, и мне чуть не стало дурно. Мы были на безумной высоте над землей. Под нами до горизонта простирался песчаный морской берег, пальмы склонялись к самой воде. Из далеких гор к морю несла свои воды река. Вода в реке была такая же прозрачная, как и морская, а в море резвились дельфины. Изумрудные склоны гор прорезали террасы и нитки виноградников. Мимо очень близко пролетела райская птица с громадным переливающимся хвостом.

— Где мы? — сдавленно прошептал Толик.

— Спроси что-нибудь полегче, — сказал я.

— Пацаны, а я никогда не видел моря, — сказал Лесь.

— И я, и я, — отозвались Юзик и Витек.

— Я думаю, что это не море, а океан, — сказал Юрка. — Это какая-то экзотическая страна.

— Вот бы парашют… — с тоской протянул Юзик.

— Вот бы — вот бы — с раздражением ответил Толик. — Мы тут пока, и непонятно куда идем.

— А ведь говорят, что если с самолета прыгнуть в море ногами вперед, то ничего не будет.

— Не будет. Сразу ногами вперед и пойдешь, — ответил Лесь. — Пацаны, а вдруг мы сюда и придем. Надо дальше идти, эта дорога и ведет, наверное, к этим местам.

— Не знаю, не знаю… — я ответил, пытаясь хоть как-то понять, что происходит.

— Я куплю парашют и сюда вернусь, — убежденно сказал Юзик.

— А пока пошли дальше — сказал я и поднялся с колен. — Не упадите.

Я обошел отверстие боком, слегка опасаясь этого окна в иной мир. За мной прошли точно так же остальные и Толик, крепко держа за руку Ыду. А тот все норовил свалиться в светлое никуда.

Чем дальше мы шли, тем мягче и мягче становилась под нами тропинка. Мягче и светлее. Зеленая масса, еще совсем недавно плотная и твердая, начинала все больше походить на листву. На сплошном зеленом фоне проступали прожилки, как у листьев, и еле заметный узор тонких веток. Кончилось все это тем, что подо мной, а я шел первым, тропинка прорвалась, и я загремел вниз. И оказался на земле рядом с колючим кустом дикого шиповника. Вслед за мной из этого куста один за другим выбрались мои товарищи. Мы, дико озираясь и щурясь от яркого света, сидели на обычной лесной дороге, которая спокойно вилась среди редкого леса.