Интеграционные процессы в Азиатско-Тихоокеанском регионе

Внимание к региону определяется тем, что в последнюю, четверть века он неизменно оставался наиболее динамично развивающимся районом мира. Напомним, что в конце 40-х гг. эксперты ООН сходились в том, что обусловленная итогами второй мировой войны "азиатская стагнация" затянется на долгие годы. Однако уже в 50-е гг. начала стремительно развиваться Япония. В конце 60-х - начале 70-х был зафиксирован резкий скачок в темпах развития Тайваня, Гонконга, Сингапура и Южной Кореи.

Именно тогда и применительно к эти м государствам появились два новых понятия: научное - "новые индустриальные страны" (НИС) и публицистическое - "азиатские тигры". В 80-е гг. мир оказался свидетелем высоких темпов экономического роста стран АСЕАН - Индонезии, Филиппин, Таиланда, Малайзии и Брунея, которые стали называть "азиатскими драконами". В конце 80-х гг. на путь бурного экономического развития встал Вьетнам. И конечно же Китай. С середины 80-х гг. экономисты и политики в этой стране ищут пути сокращения темпов роста народного хозяйства. Однако и в 1993 г., как отмечалось на ХIV съезде Коммунистической партии Китая, прирост промышленного производства составил 21%, а всего валового национального продукта - более 9%.

Высокие достижения китайской экономики, обеспечившие резкое улучшение жизни более чем миллиардного населения, оказывают огромное влияние на все страны Азии, и не только на них. В докладе Всемирного банка, озаглавленном. "Восточноазиатское чудо" (1993 г.) говорится, что Восточная Азия стала "средоточием технологической цивилизаций" - великого исторического сдвига в истории человечества, который, видимо, определит облик мира в начале XXI в. Там же говорится, что в последние 30 лет восточноазиатские страны развивались в 2 раза быстрее, чем страны Латинской Америки. Уже в 1993 г совокупный продукт Японии, "четырёх тигров", четырех драконов и Китая существенно превзошел совокупный продукт США. Особенно стремительно развивался у "тигров" и "драконов" экспорт: их доля в мировой торговле готовыми изделиями возросла с 1965 по 1990 г, с 9 до 25%. Восточноазиатские страны весьма эффективно использовали плоды своего экономического роста для снятия социальной напряжённости, а. следовательно, для обеспечения политической стабильности. Именно политическая нестабильность в большинстве случаев ставит крест на планах осуществления кардинальных реформ. Так, например, на Тайване доход самых богатых 20% населения в 5,8 раза выше доходов 20% самых бедных семей. В Южной Корее тот же показатель составляет 8, а в Бразилии и Мексике - более 20. Особенно впечатляет осуществленная в регионе борьба с бедностью, ликвидация нищеты.

В условиях Восточной Азии ускоренное развитие одной отдельно взятой страны оказывало и сказывает значительное влияние на другие страны, порождая цепную реакцию развития. Одновременно ослабевала их зависимость от перепадов конъюнктуры в США и Японии. Модернизация инфраструктуры и перестройка промышленной базы, увеличение внутреннего потребительского спроса за счет расширения собственного среднего слоя населения способствовали росту производства, стимулировали появление нетрадиционных перспективных рынков, трансформировали региональные товаропотоки, содействовали оживлению инвестиционных и технологических обменов. Преобладающим инструментом такого сотрудничества здесь стало создание национальных экономических территорий. Суть рыночных экономик, сформировавшихся в странах Восточной Азии, состоит, с одной стороны, в том, что государственное регулирование играло и играет существенную роль, а с другой - в том, что главными ускорителями обмена капиталом, технологиями, информацией стали частные компании. Идея коллективной безопасности в Азии не нова. Она поднималась бывшим руководством бывшего СССР и в застойные, и в перестроечные времена. В ответ на продвижение этой идеи лидеры постмаоистского Китая с конца 70-х гг во все свои международные соглашения включали положения "о борьбе с гегемонизмом".

Позиция восточноазиатских стран, в том числе и в сфере безопасности, определяется сложным комплексом противоречивых проблем, среди которых преобладает стремление занимать самостоятельную позицию, не попасть под преобладающее влияние ни одного из существующих и перспективных экономических, политических и военных гигантов. Американское присутствие в Восточной Азии рассматривается ныне как существенный элемент системы сдержек и противовесов Китаю и Японии.

Можно сказать, что американское присутствие здесь нужно настолько, насколько оно обеспечивает баланс сил и не допускает склонения чаши весов в любом из направлений. Конечно, проблема безопасности находится в сфере внимания азиатских лидеров, но не является в настоящее время доминирующей. Это проявилось и в том, что проблемы безопасности активно обсуждались на двусторонних встречах в Сиэтле, но не выносились на пленарные заседания.

Различия во взглядах на возможное членство России в АТР, существующие между участниками этой организации, нетрудно объяснить и понять. Сложнее понять позицию самой России. С одной стороны, политика России в отношении АТР значительно активизировалась. В 1992-1994 гг. состоялась серия визитов российского руководства во многие страны региона. В ходе визитов Президента России Ельцина в Республику Корея, КНР и Японию, а также во "внешнеполитической концепции Российской Федерации" сформулирован курс России в АТР. Начиная с 1992 г. российский министр иностранных дел начал принимать участие в работе расширенного совещания министров иностранных дел стран АСЕАН.

xxx: ну давай, детка, расскажи мне что-нибудь захватывающее

yyy: осьминог

Россия вступила в ряд неправительственных региональных организаций. Она поддержала позицию высших руководителей семи развитых стран, которые на своей встрече в Токио в 1993 г. высказались в пользу создания переговорного механизма контроля за политическим решением конфликтов в АТР. 13 октября 1993 г. в ТокиоЕльцин подписал Декларацию о российско-японских отношениях, в пятом пункте которой говорится, что стороны "придерживаются общего мнения о наличии возможностей для динамичного развития, которое может продемонстрировать азиатско-тихоокеанский регион в мире XXI века". Там же выражена уверенность в том, что Россия "станет активным и конструктивным партнером в этом регионе". С другой стороны, представляется, что разработка реалистичной, лишённой во многом унаследованных от прошлого российской внешней политики идеологизированных подходов ещё предстоит. Мы никогда не займем достойного места в АТР, если не осуществим всестороннего хозяйственного развития своего Дальнего Востока и Сибири. Россия должна наконец перестать осуществлять азиатско-тихоокеанскую политику, опираясь лишь на потенциал своих европейских областей и не выходя за рамки деклараций в том, что касается реального освоения российского Дальнего Востока. Именно реальное оживление хозяйственной жизни в регионе позволит подключиться Российской Федерации к интеграционным процессам в АТР и даст ответ на вопрос, является ли Россия азиатско-тихоокеанской державой.

Билет 18 Транснациональные акторы международных отношений

Внутри Вестфальской политической системы сформировались и начали активно действовать (и это явилось одним из узловых моментов ее развития) структуры, которые сегодня превратились в новые транснациональные акторы (ТНА), такие как межправительственные организации, транснациональные корпорации, международные неправительственные организации, религиозные организации и движения, внутриполитические регионы, международные преступные и террористические организации. Называть многие из них новыми можно лишь условно, поскольку первые межправительственные организации (МПО) появляются в ХIХ столетии в Европе, в частности, для развития сотрудничества в экономической сфере. Что касается крупного бизнеса, который действовал на транснациональном пространстве, то истоки формирования бизнес-корпораций можно проследить в еще более ранее время - достаточно вспомнить Восточно-Индийскую Компанию, имевшую штаб-квартиру в Лондоне, но действовавшую, главным образом, в Индии.

Все транснациональные акторы подразделяются на государственных, или традиционных, и негосударственных участников. Межправительственные организации (МПО), образованные государствами на основе международных договоров, согласно Резолюции 288(х) Экономического и социального совета ООН от 27 февраля 1950 г. не относятся к неправительственным участникам. Тем не менее, по вопросу, следует ли их относить к данной категории, до сих пор ведутся дискуссии. Аргументы противников:

- ряд МПО допускают участие в качестве членов территории, которые не являются суверенными государствами (к таким организациям относятся, например, Международный телекоммуникационный союз (ITU), Всемирная метеорологическая организация); - некоторые МПО имеют структуры, совместные с неправительств. организациями; - МПО образуются на осн. решений исполнительной власти гос-ва, др. ветви власти в этом процессе не участвуют.

Классификация ТНА:
I. Межправительственные орг. (МПО) (IGO). Делятся на региональные и организации, специализирующиеся по сферам деятельности II. Неправительственные организации (НПО) (NGO). Делятся на международные НПО, правозащитные, экологические III. ТНК IV. Внутригосударственные регионы различных стран

Особенности современных транснациональных акторов и их взаимодействия. Новые ТНА различаются и по структурной организации, которая очень важна для понимания того, как принимается решение, а значит, и того, как ведет себя тот или иной актор. Если для государств всегда характерна так называемая «вертикаль власти», то для негосударственных участников Т. Риссе определяет два возможных варианта внутренней организации - иерархический (образованный по тому же принципу, что и государства) и сетевой.

Новые транснац. акторы очень разнообразны по своим целям. Их усилия могут быть направлены как на создание какого-либо продукта (причем, продукт также различен - товар, услуги, знания, новые связи и отношения), так и на разрушение имеющегося (ряд антиглобалист. движений, терр. организации).

Цели новых ТНА различаются и по временному параметру. Если государства обычно действуют, исходя из того, что они «существуют вечно» (т.е. для них нет ограничения по времени), то другие акторы могут изначально ставить себе «пределы существования». Так, при строительстве финансовых пирамид их создателям очевидно, что сроки жизнедеятельности такого рода предприятий имеют границы. В связи c этим встает вопрос об ответственности (политической, правовой, моральной) негосударственных акторов за свою деятельность. Некоторые исследователи, в частности И.И. Кузнецов, подчеркивают, что негосударственные акторы не всегда осознают эту ответственность в полной мере, выступая на мировой арене как участники с ограниченной ответственностью. С такими участниками сложно выстраивать длительные отношения, поскольку не очевидно, что принятые обязательства будут выполнены. И в то же время краткосрочное взаимодействие с ними может быть очень привлекательным.

В целом, деятельность современных транснациональных акторов явилась серьезным вызовом государствам и государственно-центристской системе мира. Часто можно наблюдать сотрудничество государств и новых транснациональных акторов. Например, при урегулировании внутриполитических конфликтов привлекаются международные неправительственные организации, бизнес-структуры. Здесь интересы многих участников нередко совпадают. Так, государства могут быть заинтересованы в снижении напряженности в конфликтной точке, поскольку конфликт угрожает перекинуться и на их территорию. В свою очередь, для бизнеса конфликтная область - препятствие для ведения дел, зона нарушения транспортных коммуникаций, повышение политических рисков на близлежащих территориях. Для ряда НПО урегулирование конфликта отвечает их уставным документам. Разумеется, одновременно могут существовать бизнес-структуры, группы интересов в государстве и т.д., для которых развитие конфликта, напротив, является выгодным. Тем не менее, при доминировании заинтересованных в урегулировании конфликта участников сотрудничество во многом строится на том, что разные акторы обладают неодинаковыми преимуществами. Например, НПО в ряде случаев оказываются более гибкими и менее бюрократизированными структурами, чем государственные. В отличие от официальных посредников НПО в большей степени ориентированы на работу с массами и порой получают информацию, которой не имеется у официальных посредников, представляющих государства и межправительственные организации. Одновременно слабой стороной НПО оказывается то, что, функционируя на уровне отдельных общин, они нередко с трудом схватывают целостную картину конфликта. Официальная дипломатия государств и МПО действует в данном случае эффективнее. В результате происходит развитие не только многосторонней дипломатии (multilateral diplomacy), подразумевающей включение более двух гос-в в решение проблемы, но и многоуровневой дипломатии (multilevel diplomacy), предполагающей взаимодей. разл. гос. и негосударственных акторов.

При взаимодействии на мировой арене государства используют новые ТНА для получения информации, дополнительных финансовых средств (например, через «гибридные образования») и т.п. В свою очередь и ТНА через государственные структуры лоббируют свои интересы.

В ряде случаев для решения отдельных задач государства создают или участвуют в создании тех или иных ТНА. Возможно, что сначала неправительственная организация создается при поддержке своего или внешнего государства без намерений сделать ее транснациональным актором. При этом создатели исходят из того, что она непременно будет «ручной». Однако образованная ими организация способна впоследствии не только выйти из-под контроля своих же «родителей», но и направить усилия против них. Один из примеров такого разворота - Аль-Каида. При менее драматичном варианте государство, к примеру, может столкнуться с межправительственной организацией, учредителем которой она являлась.

Сложность взаимодействия государств с ТНА не исчерпывается лишь принципом, сформулированным М. Николсоном: чем меньше количество участников политической игры на мировой арене и чем более они однородны, тем более предсказуемы оказываются их действия и последствия этих действий. Дело не только в том, что акторов на мировой арене слишком много и что они чересчур разнородны, но и в том, что они разнородны по многим параметрам, подвержены внутренним изменениям, находятся во множестве отношений и типов взаимодействия друг с другом. С учетом феномена «сжатия времени» в современных условиях все эти процессы оказываются не только сложно прогнозируемыми или просчитываемыми, но иногда и с трудом отслеживаемыми.

Формирование новой политической системы мира

Изменения, связанные с деятельностью новых ТНА, принципиальны с точки зрения последствий. По сути, происходит не просто структурная перестройка политической системы мира, а ее смена. Меняется вся политическая повестка дня, в том числе и такой ключевой ее пункт, как проблема безопасности. События 11 сентября 2001 г. не изменили, разумеется, мир, но лишь актуализировали те изменения, которые подспудно происходили на протяжении последних десятилетий, показав, в частности, роль новых ТНА в сфере безопасности. Действия терр. организаций - вызов не только гос-вам, но и новым ТНА, в частности крупному бизнесу, которому сложно развиваться в усл. нестабильности. Как он будет реагировать, пока не ясно, но следует ожидать от него новых подходов.

Что касается большей или меньшей безопасности нового мира, то проблема заключается в том, что пока мы не располагаем ответом на вопрос о характере формирующейся политической системы мира. Одни авторы, например Дж. Бертон склонны видеть в новых ТНА ведущую политическую силу. Исследователи, работающие в неореалистической традиции, напротив, настаивают на том, что нет альтернативы государственно-центристской системе. В свою очередь, такой исследователь, как Дж. Розенау склоняется к «двухуровневой» модели международного взаимодействия, в рамках которой наряду с официальными межгосударственными отношениями учитывается и политическая роль негосударственных акторов.

Пожалуй, все названные подходы являются уязвимыми. Едва ли можно не замечать деятельность негосударственных ТНА, но и сводить все международные процессы только к ней тоже вряд ли разумно. Государства продолжают сохранять за собой ведущий политический ресурс, вступая при этом в сложную систему взаимодействия с негосударственными акторами. Два уровня новой политической системы, похоже, становятся все менее жестко отделенными друг от друга.